Глава 6

Не быть беременной? В таком случае не было бы и необходимости выходить замуж за лорда Ардета. Его теория интересна, но не имеет ничего общего с действительностью. Собственный опыт Джини свидетельствовал, что мужчины берут, а женщины отдают. Такова реальная жизнь, а не какие-то воздушные замки.

Джини взяла бокал с вином, который протянул ей граф, и спросила:

– А как насчет браков, заключаемых в интересах взаимной выгоды, или о династических союзах, единственная цель которых рождение наследников трона, титула или богатства?

Ардет сделал глоток из своего бокала, смакуя вкус вина после неимоверно долгого воздержания.

– В конечном счете все это ничего не значит. Элгин Маклин не увидит своего сына. А что вы скажете о французских Людовиках, английских Генрихах, египетских Рамзесах? Где они теперь? – Он мог бы в точности сообщить, где они, однако дело было не в этом. – Ваш собственный принц-регент не имеет наследника вопреки всем его политическим уловкам и маневрированию. Англия это переживет.

– А браки по расчету, при которых происходит слияние крупных состояний? Вы сами очень богатый человек. Разве вы не хотите, чтобы ваша плоть и кровь унаследовала эти средства?

Он пожал плечами.

– Я уже начал строить планы насчет своих денег. Основал благотворительный фонд для вдов и сирот тех солдат, которых мы не могли спасти. Намерен строить школы, больницы и так далее. Не беспокойтесь, вы будете хорошо обеспечены, как я и обещал. Денег достаточно, чтобы сделать много добра.

Джини была так поражена, что едва не уронила бокал с вином.

– Вы хотите пожертвовать всеми вашими деньгами?

– Только не вашу часть, но, в общем, да.

– Вы очень необычный человек.

Он рассмеялся скорее всего над самим собой, чем над чем-то еще.

– Вы даже наполовину не представляете, насколько это верно.

– Вы видите то, что другим видеть не дано. – Джини дотронулась до своего живота. – Вы говорите иначе, нежели другие люди, и думаете по-другому, чем все, кого я знаю. Женщины должны иметь право выбора. Деньги следует тратить. Наследники не имеют значения. Я знаю, что вы побывали в разных странах, но я не слышала о существовании подобных взглядов в каком-либо обществе. Кто же вы?

Ворон, который дремал, сунув голову под крыло, на одном из столбиков кровати, вдруг встрепенулся и заморгал глазами.

– Вестник Смерти, – пробормотал он и повторил: – Вестник Смерти.

Ардет поглядел на гремлина с угрозой, и тот, распушив перья, снова погрузился в сон.

– Этот паразит хотел сказать «чтец человеков», – попытался выйти из положения граф. – Я до чрезвычайности большой любитель читать философские сочинения. В результате я и решил стать человеком чести, как уже говорил вам. Тем, который пытается найти свою потерянную душу, если в этом есть какой-то смысл.

– То есть спасти свою душу, вы говорите об этом?

– Нет, моя душа была потеряна давно, вместе с песочными часами. Но я найду их. Тогда я обрету свободу, если смогу исправиться.

Джини он казался таким благородным, таким самоотверженным и честным, что ей даже трудно было поверить в это.

– Возможно, вы не всегда вели себя как джентльмен, оттого и должны искупать свою вину?

– Как джентльмен? Я им никогда не был. – Он посмотрел на свои руки, на пальцы с ухоженными, отполированными ногтями. В далеком прошлом руки эти сжимали палаш, боевой топор и булаву. – К моему великому сожалению.

– Вы отнимали у людей жизнь? – предположила она.

– Слишком много, чтобы сосчитать.

– Но вы и спасали людей. Я сама это видела.

– Немногих.

– Может, вы служили наемником в войсках разных стран, когда скитались по свету? И разбогатели, продавая свой меч за золото?

– Я начинал как воин, сражаюсь за землю, золото и влияние. Потом я сделался кем-то вроде сборщика налогов, обладая такой властью, которую трудно себе представить.

– Вы обладаете большой внутренней силой. – Джини ни разу не видела его слабым или нерешительным. Случалось, что он злился на ворона, но никогда не кричал на него и не бил шалую птицу, как сделал бы Элгин. – Я не могу представить себе человека, кроме разве что члена королевской семьи, наделенного столь значительной и явно врожденной властностью.

Небрежным жестом Ардет отмахнулся от этих ее слов и сказал:

– Мне не с кем сравнить тех, кому я служил.

Джини ему не поверила. Она читала книги о разных странах, об их правителях – царях, султанах, сатрапах. С ее точки зрения, граф Ардет был гораздо более величественным по сравнению с ними. Однако вспомнив о султанах, Джини вспомнила и о гаремах.

– Я хотела бы узнать о женщинах в вашей жизни.

Поскольку граф начал отвечать на ее вопросы, Джини вдруг обнаружила, что их у нее очень много.

– К моему сожалению, я сражался и за обладание молодыми девушками, причем обладал многими, хотели они того или нет. Но клянусь, я давно покончил с такого рода злодеяниями.

– А как относилась к вам ваша первая жена? И вы к ней?

– Она очень редко испытывала желание близости со мной. – Ардет не мог вспомнить даже цвет ее глаз, помнил только, что они у нее вечно были красными от слез. – Вы, наверное, хотели узнать, изменял ли я ей с другими женщинами. Сказать по правде, я не был для нее заботливым и верным мужем во время нашего очень недолгого брака.

– Что стало с ней?

Ардет не имел об этом ни малейшего представления, но ответил просто:

– Она умерла. – Он вернулся к окну и переменил тему разговора. – Позволю себе спросить, нравилось ли вам заниматься любовью с вашим Элгином?

– Помилуйте, это совсем не подходящая тема для обсуждения.

– А мои грехи?

Он был прав. Джини задолжала ему честный ответ и откровенное объяснение.

– Элгин любил меня не больше, чем я его. Я начала привыкать к нашему браку. Он – нет. – Джини не видела смысла особо углубляться в свое прошлое. Ее сейчас занимало будущее, и прежде всего эта ночь. – Вы сказали, что женщина должна полюбить, прежде чем… осуществить брачные отношения.

Ардет снова подошел к креслу у камина, в котором сидела Джини, и посмотрел на нее сверху вниз.

– Это не совсем то, что я сказал. Кажется ли вам – хотя бы в какой-то мере, что вы испытываете ко мне любовное чувство?

Джини не знала, что ответить. Немыслимо сообщить человеку, за которым она замужем меньше суток, что он то и дело ставит ее в тупик, мало того, ошеломляет, и что от этого у нее порой леденеет кровь! Вместо этого она сказала:

– Я не это имела в виду. Я просто хотела понять, удовлетворяет ли вашему условию взаимное влечение.

Он опустился на колени возле кресла и взял руку Джини в свою.

– Вы говорите о том, что испытываете ко мне бурную, неистовую страсть?

Джини вырвала у него свою руку с громким возгласом:

– Нет!

– Проклятие.

Он не казался разгневанным или разочарованным, и Джини позволила любопытству взять над собой верх.

– Боже правый, неужели леди испытывают бурную, неистовую страсть?

– Испытывают в объятиях хорошего любовника. Это именуется вожделением, и это одна из основных и наиболее распространенных эмоций смертных людей.

– Простите, что ввела вас в заблуждение…

Он рассмеялся:

– Я просто поддразнивал вас. Неужели вы считаете, что я верю, будто вы жаждете разделить со мной ложе, если вы от моего прикосновения шарахаетесь, словно пугливый жеребенок? Впрочем, я полагаю, что не отвергнул бы вас, если бы вы, обуреваемая страстью, умоляли меня о близости. Ведь я всего лишь человек, в конце концов.

Он снова усмехнулся, но Джини не была склонна к юмору в эту минуту.

– Я тоже давала обеты, – заговорила она, – понимая, что интимные отношения составляют неотъемлемую составляющую брака. Я намерена соблюдать свое слово также твердо, как вы свое.

– Без любви и влечения? Я не стал бы просить вас об этом. О чем я прошу вас, так это о помощи, но помощи не из чувства долга, послушания или добродетели.

– Но ведь вы граф, влиятельный человек. Чем я могла бы вам помочь?

– Вы можете помочь мне тратить деньги, например. Указать правильный путь для этого. – Он уселся во второе из двух кресел в комнате, которое стояло у письменного стола, заваленного его деловыми бумагами. – Видите, сколько всего предстоит уладить? Так давайте, леди Ардет, расслабьтесь, и потолкуем о том, что требуется. Ведь вы гораздо больше, чем я, знаете о школах и приютах для найденышей.

Несмотря на свои прежние, вполне искренние намерения, Джини почувствовала облегчение от того, что ее освободили от супружеских обязанностей, хотя Ардет был намного красивее Элгина. Ее, сказать по правде, влекло к нему, завораживало внешнее изящество в сочетании со скрытой силой. Она невольно подумала еще и о том, что спрятано от постороннего взгляда его одеждой, и о том, распространяются ли изысканные манеры графа на его поведение в постели, на большой кровати, которая занимала немалое место в номере. С нарочитой серьезностью принялась она читать документы, которые вручил ей граф. И вынуждена была признаться себе, что она в восторге от того, что может быть его советчицей в благотворительных и финансовых делах. Элгин ограничивался лишь тем, что иногда показывал ей какие-нибудь счета, и к тому же он все деньги до последнего пенса тратил только на себя.

После целого часа разговоров и принятия решений Джини ощущала себя кем-то вроде партнера, скорее даже не женой, а помощницей, достойной внести свой вклад в улучшение их совместной жизни. Возможно, ее муж настолько же сумасшедший, насколько филантроп, но Джини не могла припомнить, чтобы она хоть когда-то чувствовала себя такой удовлетворенной, такой нужной своим участием в важном деле.

– Это самый лучший способ провести первую брачную ночь, – заявила она, но тут же хлопнула себя ладонью по губам, сообразив, что сказала.

Но Ардет только рассмеялся и взял у нее лист бумаги с записями, сделанными ее рукой.

– Какой же я глупец, что почти забыл об этом. Ведь и в самом деле это наша первая брачная ночь, во время которой я должен был думать о своей очаровательной новобрачной, а не о сухих цифрах.

– Мне, наверное, пора идти. Если мы должны отплыть рано утром…

– Корабль поднимет паруса, когда мы будем готовы, не ранее того. Но погодите, я ведь хотел бы узнать, чего вы хотите для себя лично, поскольку уже знаю, какую часть моего состояния могу истратить на благотворительность.

Джини теперь уже представляла себе, насколько велико его состояние, и поняла, что он снова ее поддразнивает. За всю свою жизнь она не могла бы потратить даже десятую его часть.

– Что вам больше всего нравится? Драгоценности? Произведения искусства? Оранжереи, полные экзотических цветов? Скажите мне.

– Мне нравится идея превратить работные дома в учебные мастерские, где бедные люди могли бы обучаться какому-нибудь ремеслу по их выбору.

– Нет, я имел в виду, задавая свой вопрос, ваше желание получить что-то нужное и приятное вам самой, кроме, разумеется, нового гардероба, который обновить необходимо соответственно временам года и неизбежным переменам в вашей наружности. У нас теперь два дома… или, кажется, даже три? Полагаю, они битком набиты ценными предметами, и в каждом есть сейф, полный семейных драгоценностей. На что еще вы хотели бы потратить деньги теперь, когда у вас есть такая возможность? Ведь я подарил вам всего лишь простое золотое кольцо.

Джини намеревалась подарить ему свое тело.

– Я ничего не подарила вам, – сказала она.

– Само собой, подарили. Вы научили меня смеяться. Теперь ваш черед. Говорите.

Джини задумалась. Еще недавно она всего лишь хотела, чтобы ее вдовье содержание поступало регулярно, чтобы мясник не отказывал ей в кредите. Новая лента, которая освежила бы старое платье, была для нее редкой роскошью. Теперь она могла получить что угодно – все, что можно купить за деньги.

Ардет подбросил угля в затухающий огонь камина.

– Уверен, что вы о чем-то мечтали, подрастая, не правда ли?

О любви родителей, о дружбе с сестрой? Этого он не мог бы купить для нее.

– Я очень хотела собственного пони, но у нас с сестрой был один на двоих.

– Это проще простого. Я вообще намерен заполнить конюшни. Вы можете выбрать любое верховое животное по своему вкусу. Что еще?

– Ну… я когда-то мечтала о путешествиях, однако необходимость следовать за армией излечила меня от этого, как мне кажется. – Ардет понимающе кивнул. Джини продолжала: – Я думаю, что вы повидали очень много, посетили самые замечательные места на земле. Если бы это было возможно, я хотела бы увидеть великие пирамиды.

– О нет, они бы вам не понравились. Бесконечные песчаные бури и саранча.

– Тогда Альпы. Говорят, что они вызывают благоговение.

– Груды камня. Лавины.

– Индия с ее пестрыми базарами и торговлей пряностями.

– Хуже не придумаешь. Гибельные засухи сменяются не менее гибельными наводнениями. Африка тоже не лучше. Мириады насекомых и массовые эпидемии. Помимо всего прочего, посещение всех этих мест чревато серьезными опасностями. Ураганы, циклоны, кораблекрушения во множестве, не говоря уже о пиратах и мятежах.

Джини не удержалась от смеха.

– А как насчет Луны?

– Никто еще не удосужился умереть там. Пока. Вам будет куда безопаснее в Англии.

Она все еще посмеивалась, считая, что Ардет снова шутит.

– Как случилось, что вы объехали чуть ли не весь мир и нигде не нашли ничего, кроме смерти и разрушения? Неужели вы были так заняты, что не видели ничего прекрасного?

Ардет посмотрел на Джини. Огонь горел у нее за спиной, и оттого ее пеньюар сделался почти совсем прозрачным. Он видел волнующую форму ее округлых грудей, розовый цвет сосков. Золотистые волосы Джини закудрявились от жары в комнате и обрамляли ее прелестное лицо сияющим ореолом. Мягкие губы сложились в улыбку. Для него.

– Не думаю, чтобы я видел когда-нибудь нечто более красивое, чем вижу сейчас.

– О, вы не должны платить мне испанской монетой, как у нас иногда называют откровенную лесть. – Улыбка исчезла с губ Джини. – Это не входило в условия нашей сделки. – Она начала подниматься из кресла.

– Пожалуйста, останьтесь.

– Уже очень поздно. К тому же здесь слишком жарко для меня. – Половина существа Джини хотела остаться, чтобы слушать его забавные глупости, чтобы видеть восхищение в его черных глазах. Вторая половина, более разумная, хотела удалиться. Разум проиграл. – Быть может, вы могли бы открыть окно?

Вместо этого он щелкнул пальцами, из которых на мгновение вылетел огонь.

– Это всего лишь глупый салонный фокус! – воскликнул Ардет в ответ на то, что Джини шарахнулась от него в испуге. – Каждый на это способен, – добавил он, уже обращаясь к двери, которая захлопнулась за Джини. Потом он начал ругаться и делал это долго и громко на многих языках. И мог бы так ругаться всю ночь, не повторяясь, столько грязных проклятий и невероятных словосочетаний он знал. В конце концов, весьма немногие приветствовали его появление добрым словом.

Разочарование было для него новым ощущением, но он предпочел бы обойтись без него. Он пнул ногой кровать и снова выругался – от боли.

Его шумное негодование разбудило гремлина-ворона. Тот повернул голову и уставился на Ардета глазами-бусинками.

– Только посмей заговорить! – проворчал Ардет.