Тишину на чердаке конюшни неожиданно нарушил женский стон. Катриона Кинкейд удивленно вскинула голову, и дремлющий пушистый комочек на ее плече недовольно замяукал. Но сердитый писк котенка тут же заглушил новый женский стон. На этот раз к нему добавился хрипловатый мужской смешок. Жаркая дрожь любопытства пробежала по спине Катрионы. Кто бы это мог быть?

Помогая себе локтями, Катриона поползла на животе сквозь косые лучи солнца, пробивающиеся через крышу конюшни. Не желая расставаться с любимой книгой, она зажала томик в руке, что сразу усложнило задачу, да еще и потревоженный котенок, как настоящий хищник, вцепился ей в волосы. Но Катрионе не терпелось узнать, чей игривый смех и учащенное дыхание нарушили ее уединение, поэтому она придвинулась ближе к краю чердака и прижалась глазом к большой щели между досками.

Даже в полумраке конюшни распущенные светлые волосы ее кузины сияли, словно корона, вокруг залитого румянцем лица. Прижатая к двери, Элис стояла в объятиях офицера флота его королевского величества. Незнакомец покрывал страстными поцелуями ее белую шею. Откинув голову назад и прикрыв глаза, кузина с явным удовольствием отдавалась ласкам. Влажный рот Элис был полуоткрыт, как будто она изнемогала от жажды.

Необычайное зрелище до крайности поразило Катриону. Никогда еще она не видела кузину в таком виде. Элис отличалась тем, что особенно ревностно следила за своей внешностью, но сейчас шлейф ее платья был изрядно помят, а на щеках виднелись следы размазанной пудры. Должно быть, этот ее новый удалой кавалер — большой мастер очаровывать молодых девушек.

Затем любопытный взгляд Катрионы сосредоточился на незнакомце. Ослепительно белая рубашка обтягивала широкие плечи, тугой пояс подчеркивал тонкую талию. Белые панталоны плотно облегали мускулистые мужские ноги и были заправлены в сияющие черные ботфорты. Темно-синий мундир морской офицер небрежно накинул на дверь конюшни.

Катриона обратила внимание не только на скульптурное совершенство бедер незнакомца. Еще больше ее взволновала особенная грация движений мужского тела. Когда офицер пылко прижимался к шее Элис, он проделывал это нежно и просительно и в то же время настойчиво и требовательно. Казалось, это стройное искушенное мужское тело сотворил для таких греховных занятий сам Господь. Или же сатана… Внезапно незнакомец поднял голову и впился страстным поцелуем в приоткрытые губы Элис. У Катрионы, потрясенной такой откровенной любовной сценой, совсем перехватило дыхание. Даже в самых греховных мечтаниях она не могла вообразить, что поцелуи могут быть такими! Тетя Катрионы вечерами позволяла дядюшке лишь скупой поцелуй в щеку, после которого супруги привычно расходились по своим спальням. Катриона осторожно прикоснулась кончиками пальцев к своим дрожащим губам, пытаясь представить такой же жаркий поцелуй, ощутить его пьянящую власть. Когда-то в далеком детстве ее родители щедро дарили ей нежные объятия и ласковые поцелуи, но с тех пор, как она стала жить в семье дяди, никто из родственников ни разу даже не поцеловал ее хотя бы в лоб.

Между тем беззастенчивый обольститель продолжал наступление на Элис. Катриона заметила, как его изящные длинные пальцы проворно скользнули в кружевное декольте платья совсем потерявшей голову кузины. В ответ на нескромное вторжение Элис лишь пробормотала что-то протестующим голосом, однако решительных возражений бесстыдным действиям офицера от нее не последовало. Катриона на несколько мгновений зажмурила глаза. Ей почему-то вспомнилось недавнее происшествие за завтраком. Тогда кузина так яростно набросилась на нее лишь за то, что Катриона взяла с тарелки последний кусочек копченой селедки. Недолгий протестующий шепот Элис быстро сменился сладострастным стоном удовольствия. Она даже выгнулась всем телом, подставляя пышную грудь искусным пальцам мужчины.

Первым желанием Катрионы было отвести взгляд от этой возмутительной картины. Но она не смогла. Слишком давно Катриона не видела столь завораживающего зрелища. Последний, удивительный случай, поразивший ее, произошел в саду Воксхолл-Гарденз, когда воздушный шар месье Гарнерена упал прямо на толпу, визжащих от испуга молодых дам.

Ловким движением, словно они с Элис исполняли па в менуэте, незнакомец повернулся и мягко увлек за собой кузину прямо на копну сена, лежащую совсем близко от наблюдательного пункта Катрионы. На мгновение яркие блики солнечных лучей осветили лицо офицера, но девушка не успела толком рассмотреть его. Катриона с трудом сдержала вздох разочарования, обнаружив, что парочка совершенно исчезла из виду. Неожиданно ей в голову пришла странная мысль, что можно не сомневаться в победе Британии над наполеоновским флотом, если морские офицеры управляют боевыми кораблями хотя бы отчасти так же умело, как это получается у них с женщинами.

Шуршание сена и снимаемой одежды с новой силой разожгло любопытство Катрионы. Осторожно приподнявшись, она переместилась ближе к краю чердака и заглянула вниз.

Она совершенно забыла про котенка, но тот вновь напомнил о себе: острыми коготками вонзился ей в затылок. Подавив стон от внезапной боли, Катриона осторожно выдохнула и ухватила котенка рукой. Но в этот момент взметнувшееся облачко пыли от сена попало ей в нос. Катрионе нестерпимо захотелось чихнуть. Даже если бы Господь одарил девушку тремя руками, ей едва ли удалось бы одновременно держать вырывающегося котенка, подавлять рвущееся из легких чихание и сохранять равновесие тела в такой неестественной позе.

Через пару секунд, нелепо размахивая руками, Катриона рухнула с чердака и упала прямо на мощную спину незнакомца, уже готового расположиться между белеющих стройных ног кузины.

Саймону Уэскотту в первое мгновение показалось, будто сам адский огонь обжег его обнаженную шею. Ему неоднократно уже приходилось чувствовать себя в роли грешника, и, вероятно, нынешний случай не станет последним. Его жизненный опыт авантюриста научил Саймона, что разгневанные папаши, самозваные блюстители нравственности своих дочерей (не важно, подлинной или воображаемой), намного более опасны, чем даже обманутые мужья. Вообразив, что на спину к нему обрушился как раз такой папаша, Уэскотт приготовился ощутить на горле захват крепкой мужской руки.

Однако напавшее на него существо просто лежало сверху и тяжело дышало ему в шею, словно измученное болезнью животное.

Недоумение Саймона еще больше усилилось, когда он почувствовал, как еще что-то живое копошится у него на голове, приводя в беспорядок недавно уложенные волосы. Офицер недовольно поморщился. Боже правый, неужели на него упала одна из лошадей графа? Уэскотт с осторожностью протянул руку и снял с головы маленького агрессора. Он держал котенка за загривок, стараясь не дать воинственно выпущенным коготкам возможности поцарапать его. Пушистый рыжий комочек злобно шипел и фыркал, словно маленький бесенок.

Более крупное существо также зашевелилось на его спине.

— Он не любит, когда его так хватают. Лучше вам его отпустить.

Насмешливый голосок прозвучал с едва уловимой напевностью. Саймон почувствовал теплое дыхание на затылке. До него донесся легкий запах печенья с корицей.

Мужчина не успел последовать совету, как котенок энергично изогнулся и больно укусил его за большой палец.

Уэскотт отбросил маленького хищника и стиснул зубы от острой боли. Со спины наконец-то соскользнуло лежавшее на нем существо. В этот момент Элис пронзительно гневно закричала и изо всей силы толкнула мужчину в грудь. Саймон скатился с нее, торопливо пытаясь одновременно натягивать и застегивать одежду, что вызвало определенные затруднения даже для его привычных к подобным ситуациям рук.

— Ах ты, мерзкая тварь! — прошипела лежащая женщина.

Ошеломленный офицер поначалу решил, что бранные слова Элис направлены в его адрес.

Рывком, натянув лиф платья, она вскочила на ноги. Ее напудренные щеки раскраснелись от злости.

— Жалкое отродье! Дрянь противная! Как ты смеешь за мной шпионить?

Отряхивая сено с панталон, Саймон поднялся на ноги и, наконец, увидел предмет ярости Элис, сидящий на корточках у него за спиной и пытающийся успокоить разозленного котенка. Уэскотт сразу заметил, что все внимание свалившегося на них подростка было направлено исключительно на пострадавшего питомца. Никаких явных признаков раскаяния виновник происшествия не выказывал. Лицо подростка обрамляли светло-рыжие локоны, обрезанные неровно, словно это делалось серпом. Его возраст невозможно было определить еще и потому, что худенькая фигурка куталась в старое одеяло.

— Никто и не шпионил.

Обидчик Элис жестом показал на свисавшую с края чердака книгу с изломанным переплетом. Саймон перевел взгляд вверх. Тусклый свет не помешал ему сразу узнать произведение сэра Вальтера Скотта «Песни шотландской границы».

— Я просто здесь читаю.

Уэскотт с интересом смотрел на чердак и понимающе улыбался. Он и сам не отказался бы в детстве совершить такой мальчишеский проступок, если бы еще в тринадцать лет его любопытство не было полностью удовлетворено пылкой молодой горничной. Первая женщина Саймона была лишена каких-либо моральных устоев и отличалась неутолимым любовным аппетитом.

Однако Элис и в голову не пришло проявить снисходительность в отношении подросткового озорства. Совсем напротив. Продолжая что-то шипеть сквозь стиснутые зубы, она надвигалась на Катриону, немного напоминая закипающий чайник. Похоже, разъяренная кузина всерьез намеревалась задать ей нешуточную взбучку.

Встревоженная Катриона проворно вскочила на ноги, одновременно отодвигая котенка ногой в безопасное место. Не впервой ей было получать затрещины от вспыльчивой кузины. Но в этот раз перспектива быть избитой в присутствии красивого незнакомца заставила Катриону гордо приподнять подбородок и выпрямиться во весь рост.

Однако как только Элис замахнулась, неожиданно вперед выступил молодой офицер. Быстрым движением он перехватил ее руку, проделывая это с ангельской улыбкой.

— Ну что ты, Элли, зачем же так? Это просто недоразумение. Ничего страшного не случилось.

Пораженная таким смелым заступничеством, Катриона застыла на месте. Еще никто и никогда даже не пытался защищать ее от нападений Элис. Тетушкиного участия хватало лишь на то, чтобы едва слышным голосом просить Элис угомониться, когда издевательские насмешки кузины становились особенно нестерпимыми. Дядя тоже иногда не выдерживал и осмеливался пробормотать что-то вроде «дорогая, прекрати щипать свою сестру». Но после такого вмешательства и он поспешно укрывался за утренней газетой. Неудивительно, что родители Элис вечно делали вид, будто не замечают синяков, то и дело появляющихся на нежной коже племянницы.

Впервые за свои двадцать четыре года Саймон столкнулся с тем, что его чары искушенного в женщинах соблазнителя перестали действовать. Теперь Элис повернулась в его сторону с таким угрожающим видом, что в сравнении с ней котенок, недавно укусивший Саймона, казался кротким ангелом. Оценив превращение воркующей голубки в злобствующую фурию, Уэскотт еще раз мысленно поклялся себе не жениться никогда.

— Недоразумение? — фыркнула Элис. — Главное недоразумение у нас произошло, когда эта гадина поселилась в нашем доме!

Вырвавшись из рук Саймона, она сердито ткнула пальцем в сторону невольной свидетельницы их любовной встречи:

— С того самого дня, когда мой отец принял тебя в наш дом, от тебя только сплошные неприятности.

От внимания Катрионы не ускользнуло, как офицер недовольно поморщился от этих слов. Неожиданно ей даже захотелось, чтобы незнакомец отступил, не препятствуя Элис ударить ее. В нынешнем состоянии Катрионы никакая боль была не страшна.

— Шныряешь тут, как дикое животное, в этом своем рванье. Только позоришь нашу семью, выставляешь на посмешище все, что папа создавал с таким трудом. Предупреждаю — с этой минуты лучше держи свой любопытный нос подальше, где-нибудь в твоих дурацких книжках, где ему и место. И не вздумай соваться в мои дела!

Выпустив пар, Элис явно рассчитывала на то, чтобы вновь оказаться в объятиях офицера. Однако, к своему удивлению, на его лице она прочла нескрываемое отвращение. Раздосадованная Элис метнула в сторону кузины полный ненависти взгляд и разразилась безудержными слезами.

— Ну вот, маленькое чудовище! Ты все испортила!

Прикрыв шлейфом лицо, Элис выбежала из конюшни. Через распахнутую дверь в помещение хлынул солнечный свет. Катриона часто заморгала и через несколько мгновений, когда глаза привыкли, она смогла, наконец, по-настоящему разглядеть черты лица офицера.

Вот уже второй раз за этот день у нее перехватило дыхание. Теперь стало понятно, почему Элис с такой легкостью поддалась очарованию незнакомца. Освещенный ярким солнечным светом морской офицер был совершенно неотразим. Он напоминал юного Икара, подлетевшего слишком близко к солнцу, но вместо кары за свою самонадеянность получившего награду. Аккуратно подстриженные волосы рыжевато-коричневого цвета почти доходили до ворота рубашки. Лицо, казалось, имело золотисто-бронзовый оттенок. На пухлых, но четко очерченных губах застыла едва приметная улыбка сожаления.

Опасаясь дыханием выдать свое волнение, Катриона с усилием перевела взгляд на глаза незнакомца. В их болотно-зеленых глубинах таилась искорка дремлющего озорства. Такие дьявольские глаза на ангельском лице могли свести с ума любую девушку. Катриона опустила голову, не в силах спокойно смотреть на это лучистое сияние.

Ошибочно оценив состояние подростка как подавленное и унылое, Саймон протянул руку и взъерошил склоненную головку:

— Не огорчайся, паренек. Я и сам когда-то немного страдал любопытством.

И тут «паренек» вздернул голову и откинул с глаз вьющиеся пряди челки. Открылись глаза нежно-серого цвета, каким бывает летним утром туманное озеро. Шелковистые изогнутые ресницы не оставляли сомнений в женственной природе их хозяйки.

Саймон привык считать себя вполне пресыщенным любовными победами человеком, уже неспособным краснеть в неловких ситуациях. Тем не менее, он ощутил, как по горлу пробежал предательский жар. Но смутился Уэскотт вовсе не потому, что открылась попытка соблазнить молодую женщину. Он пришел в замешательство, что не сразу разглядел в подростке юную девушку.

Морскому офицеру обычно без труда давались извинения, которые помогали выпутаться из затруднительных положений. Одному Богу известно, сколько раз его изящное красноречие выручало его. Однако сейчас язык почему-то словно перестал повиноваться своему хозяину: Саймон повернулся в сторону двери. Умение проворно исчезать с места событий также нередко помогало ему. Достаточно вспомнить, сколько раз глубокой ночью он покидал чужие спальни прямо через окно. Порой приходилось, и спускаться с высоты, хватаясь руками за решетчатые подпорки для растений. Случалось ему и поспешно спасаться бегством босиком по росе ночного сада, с башмаками в руке, чтобы не создавать шума.

— Вы еще желаете догнать ее. Может быть, вам даже удастся уговорить Элис продолжить…

Морской офицер вновь перевел взгляд на девушку, которая по-прежнему с любопытством разглядывала его. Саймон окинул юное создание проницательным взглядом.

— И что же эта бесстыдная маленькая девочка знает о занятиях любовью?

Катриона фыркнула.

— Как я рада, что наконец-то в ваших глазах превратилась из паренька в маленькую девочку. Придется нам сообщить, что в будущем месяце мне исполнится шестнадцать лет. И не пытайтесь притворяться, будто в занятиях любовью есть нечто таинственное. Все очень просто — мужчина кусает женщину за шею, чтобы стояла спокойно, пока он не заберется на нее сзади.

Уэскотт остолбенел и молча смотрел на Катриону, пытаясь вникнуть в смысл столь непривычного утверждения. Наконец, дважды откашлявшись, он сказал:

— Пожалуй, в этом что-то есть. Однако я намеревался вести себя немного более галантно. Сдается мне, твои представления о любви ты почерпнула, когда подглядывала за жизнью жеребцов дядюшки?

— И за котами, — бесхитростно призналась Катриона. — Наш старый котище, отец Роберта Брюса, был тот еще распутник.

Саймон вновь изумился, но на этот раз быстрее справился с удивлением. Катриона наклонилась и подхватила котенка, который терся пушистой головой о ее запыленные лодыжки. Незнакомец изучающе смотрел на Катриону, мысленно сопоставляя упоминание малоизвестного шотландского героя, истрепанный плед, ошибочно принятый им за одеяло, и напевный акцент в ее голосе.

— Ты из Шотландии?

— Ага, именно оттуда.

Катриона тряхнула головой и распрямила плечи. У Саймона даже дух перехватило при виде такого быстрого превращения из жалкой и затрапезной девчонки с угловатым и неуклюжим детским телом в соблазнительную горделивую красавицу.

— Все Кинкейды из Шотландии, хотя многие, как мой дядя Росс, уже лет пятьдесят стараются это скрывать. Мой брат Коннор отправил меня жить сюда после того, как наших родителей убили. Убили за то, что они защищали от англичан земли Кинкейдов. Тогда я еще была совсем малышкой. Вы знаете, на нас всех лежит проклятие.

— Какое именно проклятие? — учтиво поинтересовался офицер, предполагая, что единственной напастью этой девчушки в действительности могло быть лишь чрезмерное воображение.

— Как какое? Проклятие рода Кинкейдов, конечно же!

Вновь расправив плечи, Катриона продекламировала наизусть:

— Да будет род Кинкейдов проклят, странствовать по свету до тех пор, пока снова не соберется под стягом настоящего вождя. Так говорил сам старый Эван Кинкейд, когда умирал, пораженный мечом англичанина прямо в грудь.

— Это зачем же человеку пришло в голову накладывать столь ужасную кару на собственных родственников?

— Потому что мой дед — сын Эвана — продал клан в Куллодене, получив взамен графский титул и тридцать английских сребреников.

Уэскотт пожал плечами:

— Чтобы выжить, людям приходится чем-то жертвовать.

Катриона сверкнула глазами:

— По мне, так лучше умереть, чем поступиться честью ради простого выживания!

От такого категоричного заявления по спине Саймона пробежал холодок. Офицеру стало стыдно. Сам он никогда не отстаивал каких-либо принципов с такой страстностью, если, конечно, на кону не стоял вопрос его удовольствий. Или вопрос возможности позлить отца.

Уэскотт отогнал прочь непривычное чувство. Что бы ни заявляла эта девушка, она всего лишь ребенок. Наивное дитя, увлеченное романтической идеей, помогающей ей переносить разлуку с родными местами и близкими людьми. Однако увидеть и то и другое ей, увы, не суждено. Дядя девчонки — очень состоятельный граф и весьма влиятельный человек. Со временем она вырастет из этих глупых фантазий, и заботить ее будут такие важные вещи, как выбор узорчатого муслина для нового бального платья или размышления о размерах наследства у кандидатов в женихи. Тем не менее, успокоив себя подобными рассуждениями, Саймон ощутил странную боль от потери чего-то ценного.

— Полагаю, дядя, вряд ли разделяет твой шотландский патриотизм?

Катриона опустила голову.

— Дядя Росс говорит, что я такая же глупая, как и мой отец. Что мы из породы мечтателей о небесных замках, вместо того чтобы прочно стоять на земле. Хотя в этих идиотских туфлях, которые заставляет меня носить тетя, твердо стоять и не получилось бы.

Саймон уже понимал, что ему почему-то неприятно слышать о неудачах этой девушки. С гораздо большим удовольствием он вновь увидел бы ее гордую, прямую осанку, ее горящие мужеством и вызовом глаза.

Уэскотт склонился и убрал со лба девушки челку, скрывавшую ее необычные глаза.

— Уверен, твой отец, будь он жив сейчас, мог бы гордиться тобой.

Катриона призвала на помощь остатки своей гордости и удержалась от желания прижаться щекой к мужской ладони. Ни один мужчина еще не смотрел на нее таким взглядом. А этот незнакомец смотрел так, будто в целом мире она была единственной девушкой. Но ведь совсем недавно он точно таким же обворожительным взглядом оглядывал Элис. Катриона заглушила в себе жалкий всплеск ревности, проворно нырнула под рукой офицера и отбежала в сторону.

— Если вы решили поухаживать за моей кузиной, — резко бросила она, — вам стоит позаботиться о стабильном доходе. У моего дядюшки нет сыновей, и он решительно настроен найти серьезных женихов для Элис и Джорджины. Он дает за Элис приданое, которого вам хватит, пока вы не дослужитесь до капитана. Конечно, если…

— Эй, остановись!

Саймон схватил девушку за руку, стараясь, однако, держать пальцы подальше от острых зубов Роберта Брюса.

— Если ты решила порассуждать о моих брачных перспективах, то пора тебе узнать, что уже завтра я отплываю на «Беллайле».

— «Беллайл»? Это ведь один из кораблей адмирала Нельсона!

Благоговейный трепет, прозвучавший в ее голосе, заставил Саймона смутиться. Ему стало внезапно тесно от накрахмаленного воротничка. Уэскотт неожиданно осознал, что бело-синюю униформу флота его королевского величества он никогда не выделял из остальных вещей своего гардероба.

— Нельсон — настоящий герой, он очень красивый мужчина. Для англичанина, разумеется, — поспешно добавила Катриона.

Она бросила на Саймона еще один робкий взгляд, и тот инстинктивно догадался, что блеск обожания в глазах девчонки относился совсем не к Нельсону, каким бы красавчиком она ни считала эту знаменитость. Однако Уэскотт пока что ничем не заслужил подобного отношения. В его семье героем всегда считался сводный брат Ричард, законный наследник и любимец отца. А Саймон появился на свет в результате недолгого пьяного загула отца в компании хорошенькой молодой танцовщицы из театра.

Он ощутил непривычное для себя желание развеять ложный восторг Катрионы. Саймон предпочел бы, чтобы она воспринимала его таким, каким он был в действительности, а не выдуманным героем ее фантазии.

— Нельсон, конечно, и впрямь настоящий герой, красивый мужчина, как ты выражаешься. Но герои у нас в основном служат в армии. А флот — удел простолюдинов вроде Нельсона или наследников второй очереди, таких, как я.

Уэскотт скрестил руки на груди и прислонился к двери.

— Я ухожу в море на несколько месяцев. Поскольку у нас с твоей кузиной ничего не сложилось, это не доставит ей никаких огорчений.

Катриона зарылась носом в шерстку котенка.

— Если вы попросите, Элис будет вас ждать. Впрочем, не могу обещать, что она останется вам верной. Единственное, в чем она постоянна, так это в своей изменчивости.

Саймон усмехнулся. Вот это совсем другой разговор! Вот такие игры для него дело привычное. Сколько раз ему доводилось искусно поддерживать тонкие интриги соперничества между женщинами, извлекая из этого максимальные выгоды для себя.

Уэскотт неожиданно погладил девчушку по щеке. Кожа была необычайно нежной. Саймон слегка повернул Катриону к себе и стал внимательно вглядываться в ее широко раскрытые глаза.

— Ну а вы, мисс Кинкейд? Как долго вы могли бы ждать своего возлюбленного?

— Всю жизнь, — прошептала она. Произнесенное обещание каким-то удивительным образом осталось звучать между ними, соединяя их бесповоротно. Внезапная дрожь желания охватила его. Свой вопрос Саймон задал ради шутки, но вышло так, что подшутил он сам над собой. Катриона неотрывно смотрела на него, на ее приоткрытых губах угадывалась восхитительная смесь невинности и влечения.

Уэскотт опустил руку. Он вдруг испугался этого флирта с девчонкой, который вот-вот перерастет во вполне взрослые отношения. Стараясь не встречаться с Катрионой взглядом, Саймон быстро натянул мундир, отыскал шляпу с загнутыми полями, сорванную с его головы Элис в порыве страсти, поднял и стряхнул с нее пыль.

— Любая женщина, которая вздумает ждать меня, попросту потеряет время. Я давно понял, что глупо давать обещания, если не намерен выполнять их.

Катриона поднесла котенка к лицу, нежно прижимая пушистый комочек к подбородку.

— Такая откровенность выдает ваше благородство. Водрузив шляпу на голову, Саймон одарил девушку самой победоносной из своих улыбок. Ею он обычно пользовался для демонстрации выигрышной комбинации карт по игре в вист, чтобы припугнуть партнеров в лондонском клубе «Будлз».

— Напротив, мисс Кинкейд. Выдает меня, лейтенанта Саймона Уэскотта, как ублюдка и по рождению, и по поступкам.

Девушка осталась стоять в подсвеченной солнечными лучами короне из кружащихся пылинок. Чумазая кельтская принцесса, потерявшая свое королевство и властвующая над одним лишь котенком. Уэскотт уже вскочил в седло и пустил коня быстрым галопом, когда вдруг осознал, что даже не поинтересовался именем юной шотландки.

Катриона выбежала за двери конюшни и долго смотрела вслед дерзкому офицеру. Но он быстро скрылся из виду в клубах пыли, поднятой конскими копытами. Когда же и пыль развеялась, Катриона присела на растрескавшийся порог, все еще прижимая к себе котенка.

— Что скажешь на это, Роберт? — прошептала она, пряча задумчивую улыбку в пушистой кошачьей шерстке. — А я вот думаю, этот Уэскотт сам не ведает своего благородства. Если у него хватило смелости заступиться за меня перед Элис, то уж пойти против пушек Наполеона будет для него сущей прогулкой в Гайд-парке.

Роберт Брюс потерся носом о девичий подбородок и одобрительно замурлыкал.