Книга: Три маленьких секрета
Назад: Глава 5 Чужая душа – потемки
Дальше: Глава 7 Огонь и воду не удержишь

Глава 6
Не миновать после затишья бури

Кучеру Мэдлин дважды пришлось останавливаться и спрашивать дорогу к конторе мистера Маклахлана. Наконец они подъехали к большому внушительному зданию, расположенному на противоположном конце деревни. Оно походило на увеличенную копию ее будущего дома.
Внутри пахло чернилами и почему-то свежими досками. Из комнаты в комнату, вверх и вниз по широкой лестнице сновали клерки и копировщики. Никому не было дела до Мэдлин. И никто не мог ей помочь. Мистер Маклахлан не имеет привычки разговаривать с покупателями. Этим занимается Розенберг.
В конце концов человек похожий на дворецкого, решил провести Мэдлин наверх, в кабинет мистера Маклахлана. Она поднялась вслед за ним на два пролета лестницы. В каждом углу, в каждой нише работали люди. За досками на высоких табуретах сидели чертежники. Другие склонились над большими столами, заваленными бухгалтерскими книгами. В одном из коридоров лежали некрашеные вырезанные зубцами доски, рядом стояла корзина с деталями отделки. Все это казалось Мэдлин странным. Она никогда в жизни не видела ничего подобного.
Ее оставили ждать в большом кабинете. Стены были обшиты деревянными панелями, гармонировавшими с прекрасной мебелью красного дерева и таким же письменным столом огромных размеров. Стоявшие у стены напольные часы в высоком инкрустированном футляре действовали на нервы монотонным тиканьем.
Не в состоянии от волнения усидеть на месте, Мэдлин вскочила с кресла и прошлась по комнате, разглядывая книжные полки и живопись. Картины большей частью были очень старые и очень красивые. Итальянские и голландские, решила она. На буфете на тяжелом серебряном подносе стоял искрящийся графин, украшенный уникальной резьбой, в окружении шести таких же стаканов. Без сомнения, хрусталь с острова Мурано. Мэдлин горько скривила рот. Меррик всегда отличался безупречным вкусом и теперь, похоже, мог позволить себе самое лучшее.
Слева от стола была узкая дверь. Поддавшись порыву, Мэдлин открыла ее и заглянула внутрь. В теплом воздухе витал пьянящий мужской запах. Опустив ресницы, Мэдлин глубоко вздохнула, отдаваясь во власть нахлынувших воспоминаний. Запах каштана и чего-то еще, резкого и пряного, дразнил ее ноздри. И за всем этим – едва уловимый аромат, присущий только Меррику. Мэдлин мгновенно узнала его. Узнала теперь, как узнавала всегда. О, как жестока память, она жалит как острие кинжала.
Мэдлин охватило искушение подойти к узкой кровати, откинуть покрывала и вдохнуть аромат простыни. Этот запах она тоже хорошо помнила. От воспоминаний кровь бросилась ей в лицо. Рассердившись на себя, Мэдлин захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, прижав руки к теплому дереву.
В этот неподходящий момент без всякого предупреждения вошел Меррик, и у нее перехватило дыхание. Он не сразу заметил Мэдлин. Подойдя к столу, он бросил на него набитый бумагами черный портфель. Задумавшись, Меррик провел по волосам красивой рукой с длинными пальцами. Неизменное кольцо-печатка блеснуло в лучах солнца, пробивавшихся сквозь окно.
Мэдлин кашлянула, и Меррик тут же повернул голову. Она не могла понять выражения его лица. Что это? Облегчение? Радость? Но что бы это ни было, оно быстро сменилось мрачным взглядом.
– Мэдлин, – тихо сказал Меррик. – Ради всего святого, что это значит?
Она спокойно положила на стол договор, который дал ей Розенберг.
– Действительно, что это значит? – пробормотала она. – Ваш мистер Розенберг дал мне это сегодня.
Меррик поднял красивую бровь.
– Он заслуживает полного доверия.
От его холодного высокомерия Мэдлин затрясло.
– Как вы смеете, мистер Маклахлан? – Ее голос дрожал от ярости. – Как вы смеете вмешиваться в мои личные дела? Заберите это назад. Я этого не приму, слышите?
Меррик имел наглость улыбнуться, но глаза его оставались холодными.
– Мистер Маклахлан? Вот как? – сказал он. – Как же так, Мэдлин?! Мы одни. Можешь оставить свои хитрости.
– Теперь вы для меня никто! – выпалила она. – У вас нет права рассказывать посторонним, что вы имеете ко мне отношение.
– Я твой муж, – парировал Меррик. – Хотя я не упомянул об этом факте Розенбергу. И пока мы женаты, закон требует, чтобы я обеспечивал тебя, хочу я этого или нет.
– Вы мне не муж! – крикнула Мэдлин. – Мой муж умер, слышите? Прекратите мучить меня.
Обойдя стол, Меррик остановился перед ней.
– Ты понятия не имеешь, что такое настоящие мучения, Мэдлин. – Голос его был пугающе спокойным. – Кем бы ни приходился тебе лорд Бессетт, он, несомненно, тебе не муж.
У Мэдлин задрожали руки. Меррик стоял слишком близко. Его мужская сила и красота всегда ошеломляли ее.
– Мы совершили ошибку, Меррик, – прошептала она. – Поторопились, сделали глупость и потом пожалели об этом. Пожалуйста, пусть это останется в прошлом. Мне теперь надо думать о ребенке.
Его красивый рот скривился в презрительной усмешке.
– Ты стыдишься меня, Мэдлин? – спросил он. – Ты стала старше и быстро поумнела, не так ли? Сколько ты жалела, что связала свою судьбу с нищим шотландцем? Дней десять?
– Да как ты смеешь?! – Мэдлин сообразила, что изо всех сил размахнулась, только когда Меррик схватил ее за запястье.
Он резко дернул ее, почти прижав к себе, и она почувствовала жар его тела.
– Смею, мадам, – процедил он сквозь зубы, почти касаясь губами ее рта. – Я заплатил за это кровью своего сердца.
– Какого сердца? – вскрикнула Мэдлин. – У тебя его нет!
Меррик прижал ее к себе, грудь в грудь.
– Да, я это слышал, – ответил он, ухватившись рукой за ее юбки, словно собирался задрать их. – Но у меня есть жена. Благодари Бога, моя дорогая, что я не затащил тебя в спальню. Я бы дал выход своим тринадцатилетним страданиям между твоих длинных прелестных ног.
– Только попробуй! – прошипела Мэдлин. – Я закричу! Меня весь дом услышит.
– Пожалуйста, никто на это и внимания не обратит, у них есть дела поважнее.
Посмотрев на Меррика, Мэдлин проглотила ком в горле. Господи, он говорит правду. Его голубые глаза горели, ноздри раздувались, дыхание стало хриплым. Символ неопровержимого мужского возбуждения, прижатый к ее животу, становился все крепче.
– Да, Мэдлин, я хочу тебя, – признался Меррик. – Тебе это приятно? Ты счастлива, что я еще страдаю? Что скажешь, дорогая? В постель или нет? Обычно ты умоляла меня об этом. Разве не помнишь?
Мэдлин зажмурилась. Боже, правый, она помнила. Вводя ее в еще большее искушение, Меррик провел рукой по ее бедру, медленно и неумолимо зажигая огонь желания. Она чувствовала сквозь плотную ткань его брюк напрягшееся мужское естество, силу его рук, жажду в его прикосновениях… В какое-то безумное мгновение Мэдлин готова была решиться.
Нет! Нельзя совершить новую глупость.
– Убери руки, Меррик, – прошептала она. – Я не твоя.
Он посмотрел на нее с еще большим презрением и оттолкнул.
– Я не взял бы тебя, даже если бы на земле других женщин не осталось, – сказал он. – Я бы не доставил тебе удовольствия, вероломная змея.
Мэдлин отшатнулась. Ей казалось, что она теряет разум.
– Я не хочу тебя, – проговорила она, убеждая саму себя. – Не хочу. Ты больше мне не муж.
Меррик небрежно поднял одно плечо.
– Я никогда не опровергал твою ложь и впредь не буду. Но знай, Мэдлин, ты моя жена. Перед Богом и перед лицом закона ты моя жена и всегда ею будешь.
Ее глаза были прикованы к его красивому, презрительно скривившемуся рту.
– Это ты воспользовался законом, когда тебе это было выгодно! – парировала она. – И быстро отверг меня, когда появилась возможность получить прибыль.
Меррик медленно повернулся к ней, его лицо было непроницаемым.
– Я никогда не отвергал тебя, Мэдлин, – хрипло сказал он. – Никогда. О чем ты говоришь?
Мэдлин неуверенно заморгала.
– Об… об аннуляции брака, – сказала она. – О деньгах. О моем приданом.
– Не было никакой аннуляции, – медленно покачал головой Меррик. – Я знать ничего не знаю ни о каких деньгах.
– Ложь! – Сердце молотом застучало в груди Мэдлин. Меррик снова отступил назад.
– Да, ложь, – сказал он. – Я в этом не сомневаюсь. Но бьюсь об заклад, это ложь твоего отца, а не моя.
Если он лжец, то хороший. Мэдлин почувствовала, что земля угодит у нее из-под ног.
– Тогда скажи мне… – Она с хрипом втянула воздух. – Ты утверждаешь, что не расторгал наш брак?
Меррик изумленно смотрел на нее.
– Как я мог это сделать? – спросил он. – Мэдлин, мы дали клятву. Мы скрепили ее нашими телами. Вспомни, ты уже не была девственницей! Какие у нас могли быть причины для аннуляции брака? Похоже, кто-то из нас сошел с ума…
– Я начинаю думать, что ты. – Мэдлин в отчаянии покачала головой. – Я тебе не верю.
– А я не верю тебе! – отрезал Меррик. – Расторгнуть брак после того, что мы вместе совершили? Какой безмозглый болван поверит, что это возможно? Ты считаешь меня круглым дураком?
Боже, он говорит так убедительно! Кровь отхлынула от лица Мэдлин. У камина стоял кожаный диван. Ухватившись за спинку, она сделала несколько шагов. Сильная рука Меррика поддержала ее, не давая споткнуться, и Мэдлин опустилась на сиденье.
Господи! Боже правый! Не может этого быть… Комната вдруг поплыла у нее перед глазами, и Мэдлин провалилась в темноту. Опустившись на колено, Меррик мягко растирал ей руку. Мэдлин почувствовала, как его гнев сменился другими эмоциями.
– Мэдлин, что он тебе сказал? – Казалось, Меррик давился словами. – Что Джессоп сказал тебе обо мне?
Мэдлин невидящим взглядом смотрела в стену.
– Я их видела, – опустошенно сказала она. – Я… я видела бумаги. Твою подпись.
– Какие бумаги? – Меррик взял ее лицо в свои ладони и повернул к себе. – Какие бумаги, Мэдлин?
– Аннуляцию, – сказала она. – Две или три страницы… с печатью, свернутые в трубку и перевязанные лентой. И ты подписал их, Меррик. Папа мне показывал.
Прищурившись, он покачал головой.
– Мэдлин, как выглядит моя подпись?
– Я… я не помню.
– Ты не можешь ее помнить, потому что видела ее только раз, – ответил Меррик, – когда я подписывал регистрацию брака в Гретна-Грин. Ты смотрела на мою руку? Ты это помнишь?
Мэдлин проглотила ком в горле.
– Нет… не помню, – призналась она. – Я… я так волновалась. Разве мы что-то подписывали? Думаю, должны были. Но папа сказал, что брак расторгнут. Он сказал, что ты этого хотел.
Меррик сжал ее руки:
– А ты этого хотела, Мэдлин?
Она молча кивнула, слезы стояли в ее глазах.
– Я совершила ошибку, Меррик – прошептала она. – Мне было всего семнадцать. Я не знала, как устроен мир.
Силы оставили Меррика. Он снова почувствовал себя выпотрошенным, опустошенным. Вероломство Джессопа его не удивило. Он познал нрав отца Мэдлин на собственной шкуре. Но Меррика всегда поражало полное отсутствие решительности у Мэдлин. Он никогда не думал, что жизнь и родные Мэдлин будут ласковы к ним. А она верила в это? Очевидно, да. Во всяком случае, она не была готова плечом к плечу с ним преодолевать тяготы жизни.
– Мы все еще женаты, Мэдлин, – сказал он тусклым голосом. Казалось, слова шли из глубин усталого сердца. – И останемся супругами до смерти.
– Не говори так! – воскликнула она. – Я этого не вынесу! Я отказалась от всего, Меррик. Моя жизнь… все эти годы… ради чего?
Он попытался снова взять ее за руку, но Мэдлин оттолкнула его.
– Нет! – сказала она. – Я… у меня ребенок, Меррик. Он – единственное, ради чего я живу. Он для меня все. Не может быть… нет, я не никогда поверю, что я… я прелюбодейка! Ты об этом говоришь?
– Успокойся, Мэдлин.
– Нет, не могу. Это злодеяние. Ты говоришь, что мой отец… что он солгал мне. Я тебе не верю. Я не твоя жена. Я скорее умру.
– Не важно, веришь ты мне или нет, Мэдлин, – печально сказал Меррик. – Это ничего не изменит.
– Это все меняет. – Ее голос срывался, лицо исказило отчаяние. – Папа сказал, что заплатил тебе. Заплатил, чтобы ты исчез. Он сказал, что отдал тебе мое приданое. Тридцать тысяч фунтов. Столько ты запросил, чтобы избавиться от меня. Ты хотел заниматься бизнесом, Меррик, и нашел способ сделать это.
Меррик встал и зашагал по комнате. Сейчас с Мэдлин бесполезно говорить. Нет смысла спорить с ней или сообщать о лжи ее отца. Меррик теперь ничего не чувствовал. Ни боли, ни ярости, ни праведного гнева. Сердце застыло в груди холодным камнем. Это лучше, чем раздирающее тело вожделение, охватившее его при виде Мэдлин, решил он.
Одно неопровержимо ясно. Не важно, любила Мэдлин тогда его или нет, сейчас он ее испугал.
– Прости, Мэдлин, – бесцветным тоном сказал Меррик. – Лучше бы нам никогда не встречаться. Жизнь была бы не такой пустой. Лучше бы ты не возвращалась в Лондон. Но расторжения брака не было, Мэдлин. И денег не было. Когда ты придешь в себя, то поймешь, что это правда.
– О Господи! – Мэдлин зажмурила глаза. – Джеффри!
– Джеффри?
– Мой сын, – прошептала она.
Боже милостивый! Мальчик у колодца?
– Пожалуйста, Меррик, – умоляла она, – больше никому не говори об этом. Я не вынесу, если люди назовут его…
– Не посмеют, – резко перебил ее Меррик. – Люди никак его не назовут, Мэдлин. Неужели ты думаешь, что я стану перетряхивать наше грязное белье в Мейфэре? Ты полагаешь, что я только и ждал все эти годы, пока ты жила с другим мужчиной и называла его мужем, чтобы теперь устроить скандал? Ты думаешь, я горжусь тем, чем обернулась моя женитьба?
– Ты… ты теперь богат, – прошептала Мэдлин, – и можешь развестись со мной, если все, что ты сказал, правда.
– Не на этом свете, моя дорогая, – резко ответил Меррик. – Ты до могилы будешь мечтать об этом.
– Я… я этого не хочу! – воскликнула она.
– Да, не хочешь, – согласился он. – Это мерзкий публичный процесс, и он погубит репутацию твоего сына.
– Я всего лишь хочу дожить жизнь спокойно, – сказала Мэдлин.
– Это, мадам, я могу вам пообещать, – ответил Меррик. – Я не имею желания нарушать ваш покой или снова видеть вас. Ты умерла для меня, Мэдлин. Умерла в тот день, когда вскарабкалась в карету своего отца и бросила меня на произвол судьбы.
Мэдлин вздрогнула от его слов, но не возразила.
– Очень хорошо, – сказала она. – Пожалуйста, забери свой дом.
– Нет. Этого я не сделаю.
Меррик понимал, что поступает неразумно. Да, мужчина обязан обеспечить жене крышу над головой независимо от того, какова эта жена и что она сделала. Но почему он вообразил, что, если навяжет Мэдлин дом, она станет ему ближе? При чем тут буква закона? Мэдлин ему не принадлежит, этого никогда не будет.
– Я не бедная женщина, Меррик, – прошептала Мэдлин. – Но я почти всю жизнь прожила под властью сначала одного, потом другого мужчины. За исключением последних четырех летя никогда не выбирала ничего для себя – кроме случайной покупки отреза на платье. За меня всегда решали другие, что мне нужно, а что – нет, и я не могла возразить. Ты представляешь себе, что это за жизнь?
Честно говоря, Меррик не представлял. Но какое это имеет теперь значение? Мэдлин его ненавидит, он питает к ней отвращение. Ее тогдашнее бездействие неотступно преследовало его в мыслях.
Он откашлялся.
– Тогда семь тысяч фунтов.
– Не поняла.
– Цена дома, – сказал Меррик. – Если ты по-прежнему хочешь приобрести его. И еще, Мэдлин…
– Да?
Он не взглянул на нее и не подошел. Теперь Меррик был осторожен.
– Пожалуйста, больше не приходи сюда. Веди дела с Розенбергом.
– Прекрасно, – прошептала она и открыла дверь. Замок едва слышно щелкнул. Мэдлин замерла на пороге, судорожно вздохнув.
С незнакомым приступом страха Меррик повернулся в кресле. В коридоре стояла Бесс Бромли. Ее пышная грудь белым пятном выделялась в полумраке коридора. Рядом с Бесс стоял пунцовый Фиппс. Он, очевидно, забыл, что проводил в кабинет хозяина Мэдлин.
С мрачным видом Мэдлин прошмыгнула мимо и исчезла. Бесс издали уставилась на Меррика жарким жадным взглядом. У него засосало под ложечкой, во рту появился привкус горечи.
– Прошу извинить, мистер Маклахлан, – выдавил Фиппс. – Сегодня такой напряженный день. К вам мисс Бромли.
Меррик рывком открыл верхний ящик стола и вынул из него лист бумаги.
– Услуги мисс Бромли сегодня не требуются, Фиппс, – проговорил он. – Когда будет нужно, я пошлю за ней. Будьте любезны, проводите ее.

 

Сев в карету, Мэдлин разразилась слезами. Злость, обида, унижение захлестывали ее. С нее довольно боли. Тем более по этому поводу! Еще недавно она думала, что обрела покой, если не счастье. И вдруг – голословные утверждения Меррика, столь нелепые, что их невозможно принять на веру.
Оказывается, ничто не изменилось. Один взгляд на Меррика и тринадцать лет спустя повергал ее в шок. Их случайная встреча на прошлой неделе не в счет, тогда момент был совершенно фантастический. А эта женщина у дверей его кабинета! Боже! От ее взгляда у Мэдлин по спине побежал холодок. Пустые глаза, лишенные всяких чувств. Цель этой особы совершенно ясна.
Карета катила прочь, упряжь громко позвякивала на ходу. Только сейчас Мэдлин позволила себе роскошь полностью предаться горю. Плечи ее затряслись. Закрыв лицо носовым платком, она всхлипнула, а потом зарыдала так, как когда-то в юности. Она не плакала добрых тринадцать лет. С тех пор, как потеряла Меррика, вернее, с тех пор, как потеряла мужчину, которого любила.
На следующее утро после венчания в Гретна-Грин приехал папа и сказал что Меррик совсем не такой, как она о нем думает. И представил ей доказательства. Спустя много лет Мэдлин не понимала, где заканчивалась видимость и начинался настоящий Меррик. Он стал для нее незнакомцем. И в то же время остался прежним – человеком, знавшим себе цену. А его знаменитая уверенность в себе? Именно из-за этого Мэдлин в семнадцать лет без памяти влюбилась в него, ей всегда недоставало этого качества.
Она боялась выезжать в свет и умоляла отца оставить ее в Шеффилде еще на год. Тетя Эмма присоединилась к ее просьбам. Мэдлин всю свою жизнь провела в провинции, ни разу никуда не выезжала, предупреждала отца тетя Эмма. У девушки нет матери, которая могла бы посвятить ее в то, как и чем живет высший свет. Ей всего несколько дней назад исполнилось семнадцать. Но отец ничего не желал слушать. Потрепав дочь по голове, как своего любимого спаниеля, он объявил, что уверен в ней и будет ею гордиться.
Уверенность отца оказалась преждевременной. Не прошло и половины сезона, как леди Мэдлин Ховард по уши влюбилась в молодого человека, не имеющего веса в обществе. Она впервые увидела его через полтора месяца после окончания школьного курса. Тетя Эмма взяла ее на бал, который давали герцог и герцогиня Форн. Если это не любовь с первого взгляда, значит, это было наваждение. Герцог, покровитель искусств и любитель классической архитектуры, задумал построить новый загородный дом. Встретившись с десятком маститых архитекторов, он выбрал молодого Меррика Маклахлана.
Имя Меррика тогда было у всех на устах. Он стоял в углу, бесстрастно разглядывая гостей поверх бокала с шампанским. Бал явно не производил на него впечатления. Меррик откровенно скучал. Это придавало его поразительной красоте особый шарм. Он явился на бал с братом, сэром Аласдэром, известным прожигателем жизни. Но никто не принял бы Меррика за повесу или за бездельника, каковых на балу было большинство. Меррик демонстративно сторонился всех.
Они с Мэдлин обменялись несколькими долгими взглядами. Меррик даже не потрудился скрыть свой интерес к ней, и Мэдлин это польстило. Несколько дней после бала она думала только о высоком мужчине с густыми черными волосами и пристальным взглядом льдисто-голубых глаз. Ей казалось, что его глаза цветом напоминают ледники, которых она, разумеется, никогда в жизни не видела. Правду сказать, она в жизни не видела почти ничего, кроме обширного папиного поместья.
После того вечера Меррик начал появляться на многочисленных светских мероприятиях, хотя по его виду нельзя было сказать, что это доставляло ему удовольствие. Но титул брата и покровительство герцога дали ему пропуск в высший свет и сделали относительно приемлемым гостем. Тете Эмме и папе это не нравилось. Хоть у сэра Аласдэра и громадное состояние, но это не «старые деньги», предупреждали папа и тетя. Оно нажито игрой и другими низкими делами. А младший братец еще хуже. Он зарабатывает на жизнь, подчеркивала тетя Эмма, презрительно поджав губы.
Мэдлин это не останавливало. Она искала любую возможность встретиться с Мерриком. Сейчас, спустя тринадцать лет, Мэдлин не понимала, откуда брала смелость. Тем временем папа поощрял ухаживания юного лорда Генри Уинтерза, милого увальня, который постоянно наступал ей на ноги в танцах.
Сильное недовольство папы не смогло повлиять на нее. К концу сезона Меррик убедил ее, что у них только один выход. И Мэдлин просто покорилась ходу событий. Она любила Меррика. Со всем пылом юности ее тело и душа сразу отозвались на его прикосновения. Мэдлин страстно желала их тогда. К ее вечному неудовольствию, это страстное желание не утихает и теперь, оно никогда не утихнет.
Потом все кончилось. Папа приехал в Шотландию, чтобы забрать ее домой и заплатить Меррику деньги, которые ему отчаянно нужны. Мэдлин отправили в родовое гнездо зализывать раны и вытирать слезы. Папа поехал в Лондон, чтобы выяснить, насколько пострадала репутация дочери. Оказалось, не слишком. Меррик был такой незначительной фигурой, что никто не заметил его исчезновения. Тетя Эмма, разумеется, тоже приняла меры: леди Мэдлин хандрит и отправилась в провинцию отдохнуть. Она вернется в Лондон в следующем сезоне.
Мэдлин надеялась на чудо и вопреки всему ждала, что Меррик приедет за ней в Шеффилд. Шли недели, но от него не было вестей. О возвращении в свет не могло быть и речи. Вместо этого папа выдал ее за лорда Бессетта, известного знатока древностей, кузена покойной матери Мэдлин. Бессетт, который был в два с лишним раза старше Мэдлин, собирался с восьмилетним сыном в длительную экспедицию на континент и с готовностью согласился. Помощница в экспедиции пригодится, а у него нет времени вращаться в свете и искать подходящую жену. Для Мэдлин поездка на континент обернулась восемью годами утомительных скитаний по Италии. Она заставляла себя быть послушной долгу женой.
А теперь Меррик утверждает, что они все еще женаты? Чем тогда были ее одинокие годы за границей? Дурной шуткой? Ложью? Напрасной жертвой? Этого не может быть! От этой мысли слезы хлынули с новой силой… Карета резко свернула у сельской почты. Мэдлин изо всех сил старалась взять себя в руки, но у нее было мало надежды, что она сумеет обмануть Элизу.
Она сразу поняла, что что-то случилось. Встретив Мэдлин на пороге, горничная, казалось, не заметила ее заплаканного лица. Элиза буквально ломала руки.
Мэдлин охватила паника.
– В чем дело, Элиза? – спросила она, бросив шаль на кресло. – Что случилось?
– Джеффри, миледи, – проговорила служанка.
– О Господи! – Мэдлин выронила документы и сумочку. Монеты и ключи рассыпались по полу. – Что с ним? Он ушибся?
– Нет, мэм, – покачала головой Элиза. – Но он пришел сегодня с прогулки в странном состоянии. Сразу поднялся к себе в комнату и запер дверь. Я не тревожила его, миледи, но…
Без лишних слов Мэдлин бросилась наверх по узкой лестнице и постучала в дверь. Никакого ответа.
– Джефф, это мама. Открой, пожалуйста. В ответ тишина.
– Джеффри! – чуть повысила голос Мэдлин. – Ты меня пугаешь. Открой дверь.
Элиза тронула ее за плечо.
– Может быть, он заболел, мэм?
У Мэдлин затряслись руки.
– Возьми ключи у миссис Дрексел. Быстро, Элиза.
Служанка через минуту вернулась, зажав в руке нужный ключ, остальные позвякивали на большом медном кольце. Мэдлин быстро отперла дверь и вошла. Услышав, как щелкнул замок, Джеффри поднял голову от подушки и со страхом посмотрел на мать. В его глазах стояли слезы.
Господи! Что это за жизнь? Оба в слезах! А ей совсем недавно казалось, что они вот-вот обретут покой и счастье. Мэдлин присела на край кровати рядом с сыном.
– Что случилось, Джеффри? – спросила она, погладив его по густым темным волосам. – Ты плакал. Что произошло?
В ответ он зарылся лицом в подушку и всхлипнул.
– Уходи, мама, – сказал он. – Оставь меня одного.
– Нет, – твердо возразила Мэдлин, – не сейчас.
– Уходи! – Мальчик одновременно походил на рассерженного юношу и испуганного ребенка. – Сейчас же уходи! Ты меня слышишь?
– Джеффри, мальчик мой! – прошептала Мэдлин. – Почему ты не хочешь сказать, что случилось? М не так больно видеть тебя расстроенным.
– Я не хотел обидеть тебя, мама. – Теперь Джефф зарыдал всерьез. – Не хотел. Я… Прости меня. По… пожалуйста, не волнуйся. Пожалуйста, мама, не надо меня ненавидеть.
– Джеффри, я никогда не смогу возненавидеть тебя! – Она наклонилась и поцеловала его в мокрую щеку. – Милый, ты для меня вся жизнь. Что бы ты ни сделал, это не заставит меня ненавидеть тебя.
– Ты не знаешь, мама! – крикнул он. – Не знаешь. Есть вещи… ужасные… я только…
Его голос сорвался. Мэдлин снова погладила сына по волосам, как делала, когда он был совсем маленьким. Это всегда успокаивало его, но сегодня, похоже, не приносило облегчения.
– Чего я не знаю, Джеффри? – тихо спросила Мэдлин. – О чем ты говоришь? Сегодня что-нибудь случилось?
Джефф покачал головой, темные волосы разметались по подушке.
– Я… я просто урод. Вот что случилось! Пожалуйста, оставь меня одного!
– Джеффри! – с мягким упреком сказала Мэдлин. – Я просила тебя не говорить так. Ты… ты очень талантливый.
Рыдания Джеффа стихли, он постепенно успокаивался. Мэдлин знала, что оставалось только ждать. Она гладила сына, волосам. Сердце у нее разрывалось от горя.
– Мама, – наконец прошептал Джефф. – Ты думаешь, плохие события происходят по каким-то причинам?
– Не могу сказать, – ответила она. – Это очень сложный вопрос. Какие события?
– Не знаю. – Он замолчал. – Как ты думаешь… мы можем… Что-то плохое может происходить из-за нас? Или это Бог позволяет ему произойти?
– Думаю, плохое может случиться по нашей вине, милый, если мы принимаем неправильные решения, – сказала Мэдлин. Она понимала, что говорит не то. Ей отчаянно хотелось знать, что сын имеет в виду.
Джеффри, повернувшись, смотрел в потолок.
– Я хочу сказать, мама, если мы о ком-то плохо думаем, даже не умышленно, а потом кто-то из-за этого страдает, это наша вина? И мы за это отправимся в ад?
– Джеффри, плохие мысли не могут причинить страданий другим.
Мальчик долго молчал, его взгляд стал рассеянным.
– Но ты этого не знаешь, мама – наконец сказал он. – Никто не может знать всего. Правда?
Мэдлин взяла его руки в свои и крепко сжала.
– Джефф, я знаю, – решительно сказала она. – Твои плохие мысли не могут совершить ничего дурного. Это… – Она готова была произнести слово «глупость», но знала, что расстроит сына. – Это дело Бога, – продолжила она.
– Так говорит мистер Фрост.
Мэдлин тыльной стороной ладони провела по горячей щеке Джеффа.
– Твой учитель – человек образованный и здравомыслящий, – сказала она. – Тебе нужно слушать его, Джефф, и поговорить с ним, если ты не можешь поговорить со мной.
Мальчик с сожалением посмотрел на нее.
– Не в этом дело, мама, – ответил он. – Просто… просто ты моя мать. Ты должна любить меня, правда?
Мэдлин задумалась над этим вопросом. А ее родители любили? Матери она лишилась, когда ей не исполнилось и двух лет. Отец был важным и занятым человеком. Его политические амбиции часто держали отца вдали от дома. Видеть его месяц на Рождество да ждать, что он потреплет ее по голове, как любимого спаниеля, – вот и все на что могла рассчитывать Мэдлин. До рождения Джеффри она думала, что этого достаточно. Только став матерью, она узнала, что значит всепоглощающая любовь к ребенку.
Мэдлин мягко наклонилась и прижалась щекой к щеке сына.
– Не знаю, Джеффри, должна ли я любить тебя, – наконец сказала она. – Я только знаю, что люблю тебя всей душой и так будет всегда.
Услышав это, мальчик облегченно вздохнул.
– Я рад, мама, – помолчав, сказал он. – И рад, что именно ты моя мама, а не кто-нибудь другой.
У Мэдлин вырвался нервный смешок.
– Какой ты смешной, Джефф, – ответила она. – Только я могла быть твоей мамой.
Она обняла его. Джефф передернул плечами, потом долго лежал молча.
– Мама, – наконец окликнул он.
– Да, Джефф?
– Как ты думаешь, у миссис Дрексел остался кусочек вчерашнего лимонного бисквита?
– Наверное, да, – сказала Мэдлин.
Она знала, что мрачное настроение сына миновало и, как бы она ни просила, Джефф больше ничего не скажет. Мэдлин встала и повела его вниз в кухню.
Назад: Глава 5 Чужая душа – потемки
Дальше: Глава 7 Огонь и воду не удержишь