Глава 13

Окно гостиной Флер выходило в тыльную часть сада. Она сидела в темноте на подоконнике, подставив легкому прохладному ветерку лицо и волосы и слушая музыку.

К соседнему дому, который был раза в полтора больше, чем ее, также примыкал сад, отгороженный от ее усадьбы каменной стеной. Адвокат, живущий в этом доме с молодой женой, в этот вечер принимал гостей, и из его гостиной доносилась музыка. Ей были видны открытые двери, гости, прогуливающиеся по террасе и даже дерзнувшие спуститься в сад. Ветер доносил до нее взрывы смеха и обрывки разговоров.

Все выглядели такими веселыми! Флер представила себя среди них такой же беспечной и беззаботной.

Тут она услышала громыхание кареты на подъездной дорожке. В дальнем конце сада фонарь кучера на мгновение осветил стену. Затем свет от фонаря стал удаляться в сторону конюшни.

Вернулся Люк. Она представила, как он снял новую шляпу и сюртук и распрягает лошадей. Он будет долго их чистить, пока не убедится, что все сделал идеально. Он не хочет, чтобы Данте нашел какие-нибудь недоделки в его работе.

Данте. Она прислушалась, пытаясь обнаружить звуки его пребывания в доме. Приехал Люк, но не его пассажир. Данте проводит ночь где-то в другом месте. Рано утром Люк снова запряжет лошадей и отправится в дорогу, чтобы привезти его от любовницы.

Флер ощутила приступ тоски. Скрипнув зубами, она постаралась отогнать это чувство. Вероятно, он проделывал это и раньше. Она взяла себе за правило ложиться-спать задолго до его возвращения, чтобы ничего не видеть. А вот сегодня ее отвлекла музыка.

Ей вдруг стало тесно и жарко в комнате. Флер подошла к гардеробу и взяла халат. Она посидит в саду и послушает музыку и веселые реплики, доносящиеся из-за стены. Может быть, это ее как-то успокоит.

Он заметил ее сразу же, едва она вышла из дома. Она была в легкой одежде и казалась чем-то неземным, плывущим в лунном свете среди растений. Ангелом.

Это не был распланированный английский парк с аккуратными клумбами, как можно было бы ожидать от любящей порядок Флер Монли. Весенние цветы проглядывали в кустарнике и среди плюща.

Он наблюдал за ней, сидя на каменной скамье под деревом. Когда она прошла вблизи от него, он увидел, что на Флер бледно-розовый халат, который улавливал и отражал лунный свет не хуже белого. Развевающиеся черные волосы контрастно выделялись на фоне светящейся одежды. Был виден длинный ряд пуговиц, синих, если он правильно помнил, идущих от шеи вниз.

Музыка по соседству перестала играть. Флер остановилась, ожидая ее возобновления.

Заиграли вальс. Флер посмотрела в сторону стены и стала слушать. Ее тело покачивалось в такт музыке.

Подняв руки, она сделала несколько па с невидимым партнером. Затем резко остановилась, опустила руки, словно испугавшись того, что кто-нибудь увидит, как глупо она себя ведет.

Однако музыка не отпускала ее. Она снова подняла руки и на сей раз полностью отдалась танцу. Она кружилась и плыла среди цветов и растений, танцуя вальс ангела.

Данте поднялся и направился к ней. Увидев его, она замерла в полуобороте. Фалды легкого халата еще продолжали двигаться, обвивая ее стройные ноги.

Он раскрыл объятия, предлагая вместо воображаемого и невидимого партнера себя. Поколебавшись мгновение, она сделала шаг вперед, который соединил их вместе.

Они вальсировали при лунном свете. Узкие дорожки сада ограничивали их возможности, и это служило оправданием того, что он привлек ее к себе еще ближе. Всего лишь легкая материя отделяла его ладонь от ее теплой спины. Их тела соприкасались, когда они кружились и плыли в танце.

Она выглядела такой очаровательной! Разлетались в стороны ее распущенные волосы, полы халата обвивали ее ноги. На губах играла легкая улыбка, и вся она сияла радостью, наслаждаясь ритмикой движений.

Казалось, время для них остановилось. Но музыка вальса вдруг оборвалась, нарушив состояние восторга, в котором пребывали оба. Они застыли на месте, глядя друг на друга. Оба жаждали продолжения.

Но музыка больше не заиграла. В саду послышались голоса – гости выходили из зала, чтобы освежиться и глотнуть свежего воздуха. Данте чувствовал, как постепенно успокаивалось дыхание Флер.

Она огляделась вокруг, внезапно осознав, что они стоят обнявшись. Ее рука соскочила с его плеча, и она попятилась назад.

– Спасибо. За долгие годы я забыла, какое удовольствие можно получить от танца.

Данте не отпустил ее вторую руку, и это не давало ей возможности уйти.

– Я думаю, что мне надо идти спать, – сказала она.

– Нет.

– Уже поздно. Я устала.

– Нет, – сказал он еще тверже. – Ночь такая дивная, и я хочу, чтобы ты составила мне компанию.

– Я не думаю, что…

Он дотронулся пальцами до ее губ, не давая ей сказать. Он не хотел слушать ее возражений. И не мог позволить ей уйти. Он понял это в тот самый момент, когда увидел ее выходящей в сад.

Он задержал палец на ее губах, наслаждаясь их нежным теплом. Омуты ее глаз с опаской смотрели на него.

Он привлек ее к себе. Не следует этого делать, но это выше его сил.

Оказавшись в объятиях, она затрепетала, словно невинная девочка. Остатки разума покинули его. Он крепко прижимал к себе ее теплое тело, чувствуя под ладонью нежные женские формы, ощущая упругость грудей.

Она отреагировала на это. Он понял это по ее прерывистому дыханию и по поведению ее тела. Она положила ладони ему на плечи, не отталкивая, но и не поощряя его.

Он начал ее целовать. Тихонько застонав, она отвернула лицо в сторону.

– Это всего лишь поцелуй, дорогая. Мы согласились, что это позволительно.

– Как друзья. А друзья не целуются, держа друг друга в объятиях.

– Мужья и жены это делают, а ведь мы женаты.

– Не по-настоящему.

– Для поцелуя этого достаточно.

Он снова поцеловал ее. Он чувствовал, как воспламенилась в нем кровь. Он пытался завлечь ее приятными ощущениями, прежде чем склонить к настоящей близости. Это блаженство – держать ее, ласкать, обнимать. Вкушать, исследовать, входить. Одни ощущения накладываются на другие. Тепло нарастает, распространяется по всему телу…

Он хотел большего. Не ограничиваться лишь поцелуями. Мысленно он видел картины того, чего он хотел и что никогда не может сбыться.

Но он мог хотя бы недолго подержать ее в объятиях. Мог почувствовать, до какой степени способна доходить ее страсть, узнать, на какую близость она решится.

Он поцеловал Флер еще крепче, приведя ее в еще большее возбуждение. Она вся дрожала, но ее тело потянулось к нему. Он стал ласкать округлости ее бедер, накрыл ладонями ее ягодицы и прижал к себе еще крепче. Она со стоном отвернула голову.

– Ты не должна бояться. Ты в полной безопасности со мной. Я знаю, что ты не можешь дать.

– В таком случае ты не должен.

– Вероятно, не должен. Но ты такая красивая сегодня, и у меня нет защиты от этого.

Желание билось в нем, словно удары грома. Он покачивал ее голову, и ее возражения постепенно замерли. Она успокоилась в его объятиях и чуть застенчиво обвила рукой его шею. Он слышал, как часто билось о его грудь ее сердце, как она прерывисто дышала ему прямо в ухо.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее в шею. Невидящим взглядом оглядел сад. Ему следовало остановиться, но он не мог этого сделать.

Снова заиграла музыка. Взяв Флер за руку, он подвел ее к стене, к цветочной клумбе. Стянув с себя сюртук, он постелил его, опустился на колени и слегка потянул ее за руку, приглашая присоединиться к нему.

Она с опаской посмотрела через плечо в сторону конюшни.

– Люк сейчас спит, и его окно загораживает вон то дерево. Он ничего не сможет увидеть, – успокоил ее Данте. – Садись сюда и насладись музыкой и ночью вместе со мной.

Она в смятении смотрела на него. Он притянул ее, заставил опуститься на колени – дьявол, искушающий святую.

– Ты в безопасности, как за живой изгородью в Дареме. Даже в большей. Человек пятнадцать смеются и болтают по другую сторону кирпичной стены. – Он сел так, что бы можно было прислониться к этой стене. – Садись рядом со мной.

Должно быть, его поза ее успокоила и убедила. Она села, спрятав ноги в цветы.

– Это их первый большой вечер, – сказала она. – Он снова женился два месяца назад. На молодой девушке. Это его третья жена. Его прежняя умерла два года назад.

– Она была твоей подругой?

Флер кивнула.

– Я знала, что все оборачивается плохо. Это чувствуешь, когда женщина собралась рожать, но все страшно затягивается. Дом в течение двух дней был похож на гробницу. Кэтрин была так счастлива, когда пришло ее время, а я очень боялась за нее. – Флер повернула голову, словно могла что-то увидеть сквозь стену. – Я рада, что он выждал целых два года, прежде чем жениться снова. Наверное, это говорит о его чувстве к ней, правда?

– Думаю, что да.

Похоже, что Флер была благодарна ему за эти слова. Она положила голову ему на плечо.

– Люк был очень рад получить сегодня ливрею.

– Он выглядел очень нарядным и гордым.

– Очень мило с твоей стороны, что ты дал ему шанс. Ты иногда можешь быть очень добрым.

Он развернулся к ней всем телом и запустил руку ей в волосы.

– Иногда, Флер, но не всегда. Не сегодня. – Он сжал ее и долго пил жизнь с ее губ. Желание сделало его неистовым и яростным. Когда он наконец отпустил ее, она была почти бездыханной.

Он не дал ей опомниться и как-то запротестовать, а тут же поднял и посадил к себе на колени таким образом, что она прижалась спиной к его груди, а он получил возможность заключить ее в объятия.

– Прости меня, дорогая, но именно сегодня, в эту дивную ночь, я хочу ласкать тебя.

Его руки не давали ей никакого выбора, впрочем, ее колебания растаяли. Должно быть, она нашла свою позицию достаточно безопасной. Они не лежали вместе. Он не находился на ней.

Музыка за стеной продолжала звучать. Долетали приглушенные голоса. Флер расслабилась. Данте повернул голову таким образом, что его рот коснулся ее виска и он мог вдыхать исходящий от ее волос аромат.

Ее ладони лежали на его руках. Они остались там же, когда он стал двигать руками. Его легкие ласки, похоже, не удивили ее. Очарование музыки и залитого лунным светом сада невольно располагало к этому.

Он гладил материю ее халата, чувствуя нежные изгибы ее боков и бедер.

– Ты такая красивая. Этот розовый халат кажется воздушным и неземным.

Флер засмеялась:

– Это проделки лунного света. Здесь даже няня твоего детства будет казаться красавицей.

Он поцеловал ее в плечо и ослабил объятия, чтобы его руки могли свободнее двигаться вдоль ее тела. Она могла бы сейчас вскочить, если бы пожелала.

Он почувствовал, как она в волнении слегка согнула бедра. Ее ягодицы прижались к его возбужденному стволу, который вжался в расщелину.

Данте стиснул зубы и отдался неожиданной ласке. Он ответил более дерзкими движениями рук, которые стали поглаживать ее живот. По ее прерывистому дыханию Данте понял, что она не в силах возражать.

Его сдерживаемое желание набирало силу. Давление ее бедер сводило его с ума. Он все энергичнее ласкал ее живот, пока наконец его ладони не легли ей на груди. Прежде чем она успела возразить, он взвесил их тяжесть и погладил соски большими пальцами.

Флер приняла эту ласку, но заволновалась. От беспокойства она задвигалась всем телом, ее бедра еще крепче прижались к его возбужденной плоти. Ее дыхание у него над ухом сделалось прерывистым.

Он вслушивался в эти звуки, продолжая ласкать груди, зная, что сладостные ощущения рано или поздно погасят попытки к сопротивлению. Продолжая одной рукой возбуждать Флер, он стал расстегивать пуговицы на халате.

Поняв, что он намеревается делать, Флер напряглась и накрыла своей ладонью его руку, как бы призывая его остановиться.

Но он не послушался.

– Позволь мне это сделать, дорогая. Если бы тебе действительно было неприятно, ты бы уже давно убежала.

Она что-то прошептала, но он не расслышал или не захотел расслышать. Он раздвинул лацканы халата, быстро развязал ленточки на ночной рубашке и обнажил груди. И стал наблюдать за тем, как его пальцы скользят по нежным округлостям.

Вид ее обнаженных грудей, соприкосновение кожи с кожей – все это сделало его желание невыносимо жестким и опасным. Не дожидаясь ее согласия, он стянул с нее одежду еще ниже, и она оказалась обнажена до самой талии. По крайней мере эта часть ее будет принадлежать ему нынешней ночью.

Она испугалась, но возбуждение ее возросло. Он медленно гладил ее груди, совершал по ним круговые движения кончиками пальцев вблизи сосков. Груди становились тверже по мере того, как росло ее желание. Она ерзала бедрами по его взвинченной плоти, испытывая невыносимую сладость.

Когда он наконец приблизил кончики пальцев к соскам, она подалась навстречу, как бы умоляя о том, чтобы он приласкал их. Однако облегчение, которое она испытала, когда он их коснулся, длилось недолго. Он накрыл соски ладонями, и от нового мучительного счастья она тихонько застонала.

Ее стоны и телодвижения еще больше воспламенили Данте. Он смог сохранить контроль лишь потому, что внимательно наблюдал за ее реакцией и искал способы доставить ей наслаждение. Однако его желание все росло, и он был убежден, что она хочет того же. Но где-то в глубине теплилось сознание того, что он не может проявить вероломство, не должен подвергать ее риску и причинить ей боль.

Это удерживало его от того, чтобы уложить ее, хотя его тело кричало об этом. Ее стоны и движения говорили о том, что она готова к этому так же, как и любая другая женщина, которой он обладал раньше. Но он продолжал ласкать ее одной рукой, чтобы по крайней мере как-то облегчить ее все возрастающее исступление.

Поначалу она не понимала его намерений, хотя ее тело это знало. Когда он задрал ночную рубашку, обнажив изящество ее ног, она развела бедра и подогнула колени, словно ее женская плоть приветствовала то, чего не мог понять разум.

Данте задрал рубашку повыше и теперь мог видеть верхнюю часть ее приподнятых бедер и куст густых черных волос между ними, мог убедиться, как она ждала того, чего якобы не хотела и не могла.

Он ласкал нежную кожу внутренней стороны бедер и видел, как ее тело тянется навстречу его руке. В его голове проносились эротические видения, в которых он целовал те места, где сейчас скользила его ладонь, и даже чуть выше. Он представлял себе, как его язык ласкает нежные складки, скрытые этими темными зарослями. Их надо лишь слегка раздвинуть… До него долетели тихие стоны, выражающие мольбу о полном удовлетворении желания, которое сжигало ее лоно.

Вид ее обнаженного живота, ритмичное раскачивание бедер, собственные фантазии, ее стоны и вскрики удовольствия, изумление оттого, что он касается ее интимнейших мест, – все это обостряло, возносило на все более высокий уровень его вожделение. Когда он решился проникнуть пальцем в расщелину, которую прикрывали завитки волос, его страсть достигла апогея, и наступило семяизвержение.

Пока он пребывал в состоянии, близком к потере сознания, Флер сползла с его колен и оперлась на собственные ладони и колени. Она устремила на него свой взгляд и какое-то время молча изучала его. Данте сомневался, что его оргазм вернул ее к действительности, поскольку она была слишком неопытна, чтобы понять, что произошло. Вероятно, интимное соприкосновение ее ягодиц с его коленями напугало ее. Она смотрела на него так, как смотрит загнанное в угол животное на охотника.

Он потянулся к ней:

– Вернись, Флер.

Она отодвинулась еще дальше и приподнялась на коленях. Она торопливо прикрыла свою наготу и стала застегивать пуговицы халата.

– Я не понимаю тебя. Ты не нуждаешься во мне для этой цели.

– Если бы ты была не нужна мне, мы не оказались бы здесь сейчас. – Прислонившись головой к стене, он смотрел, как она приводила в порядок свою одежду. – И потом, я думаю, ты очень хорошо меня понимаешь. Ты не понимаешь себя.

Она поднялась на ноги.

– Нет, Данте. Это ты забываешь истину. – Она отвернулась. – Мне следовало принять во внимание твое предупреждение, что ты не будешь добрым сегодня.

Он вскочил, схватил ее за руки и повернул лицом к себе:

– Ты сочла меня недобрым, Флер? Если бы я решил тебя взять, ты думаешь, те голоса в соседнем саду меня удержали бы? Я не уверен даже в том, что ты могла бы меня остановить.

– У меня не было бы иного выбора, как попытаться сделать это.

– Мне так не кажется. Не притворяйся, что тебе это неприятно.

Она высвободила руки и пошла прочь.

– Не делай этого впредь, Данте. Это не принесет нам ничего хорошего, даже если поначалу мне и понравится.

Флер опять сидела у окна своей спальни, поскольку сон к ней не шел. Праздник в доме по соседству подходил к концу, с улицы доносились приглушенные голоса разъезжающихся и прощающихся гостей.

Данте все еще был в саду среди цветов. Что он там делает? Вероятнее всего, заснул.

Из ее головы не выходила мысль о том, что еще недавно она находилась там с ним. Это были сладостные воспоминания об упоительной ночи и замечательной музыке, о жарких объятиях. Головокружительные воспоминания о пережитом коротком удовольствии, подобном тому, которое она испытала за живой изгородью в Дареме.

Ужасные воспоминания, которые овладевали ею, когда он касался ее таким скандальным образом. Шок от умопомрачительных ощущений. Она чувствовала, как в нем возрастает некая неуправляемая энергия. Из тумана, который он создал в ее голове, рождалось осознание собственной уязвимости. Открыв глаза, она увидела свои согнутые и раздвинутые ноги и его руку, которая скользила по ее животу вниз, к волосам между ног…

И кровь. Она видела что-то красное на своих бедрах. Этот образ был в ее голове, но он был таким ярким и реальным. И его воздействие оказалось столь сильным, что испытанное удовольствие мгновенно улетучилось.

И только снова оказавшись в спальне, она начала согреваться. Возвращаться к жизни. Вместе с этим воскресением появилось страшное разочарование, которое она уже испытывала в Дареме. Отвращение к собственной ненормальности.

Данте все не шевелился. Он продолжал сидеть там, подогнув ногу и приподняв колено, голова его была прислонена к стене, словно он смотрел на небо.

Он был недобрым по отношению к ней. Он не нуждался в ней в таком плане, тем более в эту ночь, когда он наверняка провел вечер с любовницей. Это было жестоко с его стороны —напоминать ей о том, чего она не умеет дать. Разве не мог он сдержать себя после того, когда уже побывал с женщиной? Уж не оказалась ли она слишком безрассудной, связав свою судьбу с мужчиной, который столь неразборчив и аппетиты которого безграничны?

Если это так, то они не смогут быть даже друзьями. Это настолько расстроило Флер, что она не могла никак успокоиться. Поначалу в течение непродолжительного времени сегодня было так, как во время их свадебного путешествия. Их объятия и испытываемое удовольствие были безобидными, как тогда за живой изгородью.

А потом ее доверие было оскорблено теми прикосновениями, видом крови и опасной силой, которую он продемонстрировал.

«Это ты не понимаешь себя», – сказал он. Может быть, не полностью, но она все-таки понимает достаточно. Она знала об этом всю свою жизнь.

Она не способна на страсть. Она не может иметь мужа или детей. Она не имеет того, что большинство женщин считают само собой разумеющимся.

Сейчас выяснилось, что она не в силах иметь даже подобие брака. Она не может рассчитывать на дружбу и близость, не осложненную сексуальными ожиданиями.

Она была глупа и наивна, считая, что с Данте Дюклерком все будет иначе, чем с другими мужчинами.

Данте все еще не двигался. Флер отошла от окна и попыталась выбросить из головы все эти печальные мысли.

Она посмотрела на секретер и увидела письмо, уже написанное, но неотправленное. Оно предназначалось Хью Сидделу. Она отложила его отправку по причинам, которые и сама до конца не понимала, причинам, имеющим отношение к Данте.

Письмо будет отправлено утром.

Она более не станет притворяться, что ее жизнь изменилась и что она должна учитывать интересы мужа.

В конце концов, они не по-настоящему женаты.

И никогда не будут.