Глава 5

Вытащив, из кармана кошелек, Коннел бросил его на стол с чувством удовлетворения – сегодня он неплохо заработал. Сосед купил у него несколько жеребят и пообещал вернуться в конце лета, чтобы купить, еще с десяток.

Если бы не приезд в поместье семейства Финна, Коннел мог бы считать этот день, удачным. Открыв нижний ящик стола, он извлек оттуда коробку с наличными и гроссбух. Утомительные и скучные расчеты ужасно его нервировали, но любое, серьезное дело требовало постоянного и строжайшего учета.

Коннел постарался успокоить, себя этой мыслью, хотя на самом деле, готов– был заняться: чем угодно, лишь бы не думать о Бетани. Ему требовалось хотя бы на несколько часов, уйти, от действительности и от необходимости смириться с тем, что Гленмид уже никогда не будет прежним. И естественно, принимая решение о кредите, следовало учитывать приезд Бетани с сыном. Вопрос этот они с Джеймсом собирались предварительно обсудить.

Коннел внимательно посмотрел на небо, где над холмами Килдэра собирались облака. Надвигалась гроза, предвещавшая непогоду.

Дженна и Бриджет уехали, в деревню, мальчик все еще играл в саду, и в доме царили тишина и покой, которых Коннел всегда добивался. Но почему же у него сейчас так неспокойно, на душе?

«Будь поосторожнее со своими желаниями, мальчик», – вспомнилось Коннелу одно из любимейших предостережений Джека. Он со вздохом уставился на страницы раскрытого гроссбуха и пробормотал:

– Да, верно… Следует проявлять осторожность.

– Доброе утро, – раздался вдруг женский голос.

Коннел вздрогнул от неожиданности и, подняв голову, увидел стоявшую в дверях Бетани. Она разглядывала Коннела тем же испытующим взглядом, которым на него обычно смотрел годовалый жеребец Чемпион Джозеф, когда ему предлагалось пройти по периметру учебного загона.

– А что, в Америке не принято стучаться, прежде чем войти в комнату? – резко спросил Коннел. Ему очень хотелось, чтобы эта женщина держалась от него как можно дальше.

Гостья пожала плечами:

– Дверь, как вы видите, открыта. И я ведь еще не переступила порог, не так ли? Я очень надеялась, что сегодня утром мы постараемся быть вежливыми друг с другом.

Бетани не спасовала перед его грубостью, и это, как ни странно, понравилось Коннелу, хотя ее появление и вызывало у него некоторое раздражение. Впрочем, она была права. Если они каждую свою встречу будут проводить на ножах, пользы не будет ни ей, ни ему. По крайней мере, до тех пор, пока они не уладят свои дела.

– Прошу прощения, – сказал Коннел. – Позвольте начать все с самого начала. Доброе утро, миссис Делейни. Можно пригласить вас войти? – Чуть склонив голову к плечу, он улыбнулся и добавил: – Очень надеюсь, что вам у меня понравилось и что вы смогли как следует отдохнуть после ночных приключений. – Коннел умолк и мысленно добавил: «Ну что, хватит с тебя вежливости?»

– Да, смогла, – кивнула Бетани. – Настолько, насколько возможно было при сложившихся обстоятельствах. – Переступив порог кабинета, она одарила Коннела очаровательной улыбкой, хотя ее прекрасные голубые глаза при этом не улыбались. – Благодарю за беспокойство.

В тоне Бетани не прозвучало ни тени сарказма, ни малейшего намека на их вчерашнее столкновение. «Что ж, очень хорошо», – подумал Коннел. Он вовсе не собирался приносить гостье какие-либо извинения.

На Бетани было серое с коричневым платье, которое очень ей шло, хотя и придавало сходство с гувернанткой. Но подобный наряд, вероятно, делал Бетани менее привлекательной в глазах Финна. И если так, если Финн действительно не замечал трогательного очарования своей супруги, то он просто-напросто был слеп. «Да-да, игнорировать такую очаровательную женщину, как Бетани, мог только бесчувственный чурбан», – подумал Коннел, и эта мысль привела его в раздражение. Он тотчас же одернул себя, вспомнив о том, что Бетани пришла сюда вовсе не в поисках сочувствия. Да, она пришла совсем с другими целями, ибо держала под мышкой пачку бумаг, перетянутую черной лентой.

Невольно нахмурившись, Коннел спросил:

– Чем могу быть вам полезен?

– Нам нужно поговорить, – ответила Бетани и тут же добавила: – Если только вам сейчас это удобно.

У Коннела защемило в груди. Самая обычная фраза, но в последний раз он слышал эти слова из женских уст в день смерти Розалин. Коннел невольно вздохнул. С первых же минут своего появления в этом доме Бетани вроде бы и не делала ничего особенного, но постоянно раздражала его и создавала проблемы. И было бы глупо уклоняться от серьезного разговора. Отсрочка совершенно ничего не давала. Увы, приходилось признать: он, Коннел, не единственный владелец Гленмидских конюшен. Мальчишка тоже Делейни, и, следовательно, они с Бетани должны что-то решить, должны распределить по справедливости доли наследства.

– Если вас это устраивает, прошу садиться, – проворчал Коннел, указав на стул.

Бетани кивнула и, усевшись, продолжала.

– Полагаю, что сейчас мы все еще под впечатлением от нашей первой встречи, мистер Делейни. Но я очень надеюсь, что мы сможем держать себя в рамках приличий.

– Ради вашего сына, не так ли? – с усмешкой проговорил Коннел и мысленно добавил: «Наверное, нам лучше обойтись и без физической близости». Если обсуждение получится излишне «горячим», то стоявший между ними широкий стол, заваленный бумагами, мог бы охладить их пыл. Во всяком случае, Коннел твердо решил, что не допустит повторения вчерашней сцены на кухне. Да-да, он не собирался поддаваться на женские уловки вдовы Финна, он не позволит диктовать ему какие-либо условия.

Гостья молчала, и Коннел с удовлетворением отметил, что она нервничает. Подавшись вперед, Коннел положил на стол руки и проговорил:

– Так что бы вы хотели обсудить, миссис Делении? Я вас внимательно слушаю.

Собравшись с духом, Бетани заговорила:

– Я, кажется, вчера уже сообщала вам; Росс – единственная причина, по которой я здесь. И единственная причина, по которой мы будем здесь оставаться. Мы приехали сюда не в поисках удачи. Поверьте, я привезла своего сына в Ирландию только для того, чтобы устроить его будущее…

Бетани внезапно умолкла и, судорожно сглотнув, на мгновение потупилась.

Коннел откашлялся и проворчал:

– Пожалуйста, выражайтесь, яснее. Что вы имеете в виду? – Он нисколько не сомневался в том, что. Бетани собиралась бороться за часть законного наследства сына. Да и глупо было бы отказываться от своей доли – этого нельзя было не признать.

Тихонько вздохнув, Бетани вновь заговорила:

– Видите ли, у меня к вам много вопросов, на которые можете ответить только вы, уж если отец Финна отошел в мир иной. Я хочу расспросить вас о родственниках моего мужа. Вы должны сказать больше… больше того, что сказали прошедшей ночью.

– Итак, вы проделали весь этот долгий путь лишь для того, чтобы получить урок истории? – съязвил Коннел и тут же пожалел о своих словах. Гораздо больше он смог бы выудить из Бетани, занимая нейтральную позицию. Пытаясь зайти с другой стороны, он сказал: – Какой смысл ворошить прошлое, если голова кругом идет от проблем настоящего и будущего?

– Мой отец всегда меня учил: забывая ошибки прошлого, мы непременно их повторим. Именно поэтому я и хочу вас расспросить… – Вскинув подбородок, Бетани продолжала: – Да-да, хочу расспросить, и я буду задавать свои вопросы до тех пор, пока не получу на них ответы. Более того, я желаю получить ответы непосредственно от вас, а не собирать слухи у ваших соседей, как вы мне вчера предлагали.

– Ваш отец был мудрым человеком. И вы говорите как очень, решительная женщина. – Коннел тяжело вздохнул… Следовало признать, что Бетани была права: пусть уж лучше она узнает основные факты от него, а не от кого-нибудь из «доброжелателей».

– Так как же? – спросила Бетани. – Вы готовы отвечать?

Коннел утвердительно кивнул:

– Хорошо. Начинайте свой допрос. Возможно, вы будете разочарованы моими ответами, но вам следует понять, что я не смогу откровенно ответить на все ваши вопросы. Возможно, ваше замужество и делает нас родственниками, но оно не дает вам права вторгаться в мою личную жизнь.

Встав из-за стола, Коннел подошел к окну и увидел, что тучи уже заслонили солнце над пастбищами, а на дворе сильно потемнело. Она хочет знать правду, чтобы рассказать ее своему сыну. Сыну Финна. Насколько откровенным можно быть с этой женщиной? Сколько правды сможет вынести мальчик? И самое главное: надо убедить Бетани в том, что Гленмид – не то место, где может обосноваться женщина с маленьким сыном.

Повернувшись к гостье, Коннел сказал:

– Спрашивайте. Я слушаю вас. Только не забывайте: моя личная жизнь вас не касается.

– Да, конечно, – кивнула Бетани. – Это справедливо. А я потом постараюсь ответить на ваши вопросы с предельной откровенностью. Возможно, после этого мы сможем обсудить… наши планы на будущее. – Бетани на мгновение умолкла, потом, сделав глубокий вдох, проговорила: – Большую часть утра Росс провел с нянькой, на попечении которой были еще вы с Финном. Росс наверняка захочет знать, что случилось с его отцом и с вами, когда вы были детьми. А я понятия не имею, что ему ответить.

Итак, она действительно собирается до всего докопаться. Какое-то время Коннел собирался с ответом, потом сказал:

– В детстве мы с кузеном были лучшими друзьями. Наши матери умерли рано, а мы с Финном – почти ровесники. Отцы наши были близнецами и вырастили нас как родных братьев. У нас была общая нянька, общие учителя… и общие планы. Если люди и могли различить нас как-то, то только так же, как вы вчера.

– По глазам? – Бетани вопросительно взглянула на собеседника.

Коннел кивнул:

– Совершенно верно. Только по глазам. После смерти моей матери отец часто говорил, что видит маму в моих сияющих глазах. Он умер зимой, мне в то время не исполнилось и двенадцати. Дядя Бреннан остался нашим единственным родителем. Он из кожи вон лез, чтобы быть для нас хорошим отцом, но его настоящим призванием было разведение лошадей, а не воспитание мальчишек.

– Вы часто проказничали?

Как много рассказал Финн своей жене? Кем представлял он себя в своих рассказах – жертвой или победителем? Коннел на минуту закрыл глаза. Воцарившаяся в комнате тишина нарушалась лишь мерным тиканьем каминных часов. Коннел не желал предаваться воспоминаниям – он уже десять лет старался забыть о прошлом.

Открыв наконец глаза, Коннел обнаружил, что Бетани терпеливо ждет продолжения его рассказа. Сделав глубокий вдох, он вновь заговорил:

– Все наши проделки мы совершали только вместе. Особенно часто мы проказничали, обучаясь в школе, в Дублине. Обычно Финн вел себя более рискованно, но многие люди нас не различали, так что в этом не было смысла. – Коннел пожал плечами. – Трудно ведь различить цвет глаз на расстоянии, не так ли?

Дикие Делейни, – так их тогда все звали – часто скакали по бесконечным дорогам Килдэра или играли в карты в прокуренной таверне. Чем бы они ни занимались, Финн во всем видел вызов, соревнование, призом в котором было расположение дяди Бреннана. Финн очень переживал любое свое поражение, но еще сильнее он переживал, если ему казалось, что Коннел специально поддался, чтобы, дать ему, Финну, возможность выиграть. Последним призом в их соперничестве стала Розалин, но в этом случае победителей не было.

– Думаю, этого вполне достаточно, чтобы удовлетворить любопытство мальчика, – сказал Коннел. – Что там еще у вас в списке? Или теперь моя очередь задавать вопросы?

– Я… я хотела спросить о вашем дяде. О дедушке Росса.

– Что именно, вы хотели узнать?

– Как он умер? Почему ни разу не попытался связаться с Финном, после того как тот покинул Гленмид?

Коннелу стал невыносим пристальный взгляд Бетани. Даже тусклый свет в комнате не мог притушить сияние ее чудесных голубых глаз. «Не смей думать о ее глазах, – сказал себе Коннел. – Возможно, Бетани действительно не желает слушать сплетни соседей, но нет ни малейших сомнений в том, что она уже наслушалась рассказов тетки, причем со всеми отвратительными подробностями. Может быть, именно; поэтому ей теперь захотелось выслушать мою версию…»

– Дядя Бреннан умер почти год назад, за несколько месяцев до смерти Финна, – сказал Коннел, глядя на потемневшее небо; дождь мог начаться в любую минуту. – Но с того дня, когда уехал Финн, дядя, казалось, стал чахнуть. Понятия не имею, пытался ли дядя Бреннан как-то связаться с сыном. Какое-то время меня не было в этих местах.

Это были годы, когда Коннел честно зарабатывал свою репутацию. Он пил, играл в азартные игры, и развратничал, обретаясь в самых злачных местах Дублина, живя под постоянным грузом стыда за Финна и Розалин. Он проклял их обоих, проклял и дядюшку Бреннана за то, что тот взвалил на него всю вину за скандал. Именно в эти годы он и стал нечестивцем.

Удар же, случившийся с дядей Бреннанем, помог Джеку найти Коннела, спасти его от самого себя и доставить домой – в Гленмид. И тогда Коннел с головой ушел в хозяйство, созданное его отцом и дядей. Он не был желанным гостем в лучших домах Килдэра – дочерей и жен следовало оградить от развращающего влияния нечестивца. Однако знатоки лошадей всегда находили дорогу к его конюшням, и их совершенно не интересовала репутация Коннела.

Разумеется, Бетани скоро узнает эту историю, но только не от него, не от Коннела – он твердо, так решил.

Обернувшись к Бетани, Коннел обнаружил, что она обошла стол и теперь стояла в нескольких шагах от него, а бумаги, с которыми она пришла, лежали на столе.

– Когда я вернулся домой, дядюшка Бреннан уже не мог ни двигаться, ни писать, – продолжал Коннел. – И едва говорил. Годами он лежал, уставившись в окно, за которым зеленели поля, которыми дядя когда-то управлял. Я понятия не имел, куда он отослал Финна и хочет ли он, чтобы сын вернулся домой. Годами я посылал запросы во все концы, но результатов они не приносили, пока…

– Пока Финна не убили, – подсказала Бетани тоном почти равнодушным.

Взгляды их встретились. По глазам Бетани невозможно было определить, что она думает и чувствует.

Что же она говорила ночью? Говорила, что с Финном у нее все закончилось много лет назад… Что они по большей части жили, раздельно… Было ли так на самом деле? Или она просто пыталась себя оправдать? И действительно ли она хочет знать правду? Или же хочет обобрать кузена своего покойного мужа?

– Да, пока его не убили, – подтвердил Коннел. – Убил разъяренный муж, который и сам скоро умер от сердечного приступа. Такой пикантный материал, естественно, попал на первые полосы газет во многих городах Штатов.

Бетани тяжело вздохнула и тихо проговорила:

– Думаю, вы все-таки поймете, почему я сюда приехала. Я не могла допустить, чтобы Росс жил там, где умер его отец. Конечно, я могла бы перебраться в Штатах в какой-нибудь другой город, но у меня не было выбора. То есть я не знала, куда именно переехать.

– Жаль, что у вас такой скудный выбор.

Коннел повернулся к окну и положил руку на подоконник. Бушевавшая за окном буря не шла ни в какое сравнение со штормом, разыгравшимся в его душе. Как легко будет рассказать Бетани правду о грехах ее мужа – правду, которая польется бесконечным грязным потоком и заставит ее понять, какую ужасную ошибку она совершила, приехав в Гленмид. Тогда она наверняка поймет, что ей следует как можно быстрее уехать отсюда.

Услышав шуршание ее юбок, Коннел понял, что Бетани подошла к нему еще ближе – теперь она стояла совсем рядом. Почувствовав исходивший от нее дурманящий запах, Коннел невольно вздохнул. О Боже, неужели вчерашняя ночь не стала для нее предупреждением? Он никак не мог решить, чего ему хочется больше – вышвырнуть Бетани за дверь или же, взяв за плечи, как следует встряхнуть.

– Я написала отцу Финна. Написала, как только узнала о его смерти. – Коннел промолчал, и Бетани продолжала: – И тогда же я упомянула о возможности нашего приезда сюда, если он не возражает. Вы могли бы ответить за дядю. Могли бы отговорить нас от поездки.

Коннел не собирался брать на себя ответственность за это недоразумение.

– Если уж на то пошло, то никакого письма я не получал.

Глаза Бетани расширились.

– Не получали? Но я понятия не имела, что почта может быть такой ненадежной. Теперь понятно, почему наш приезд так удивил вас.

– Да, очень удивил…

Бетани перевела взгляд на картину, висевшую над камином. На портрете были изображены десятилетние Финн и Коннел со своими отцами. Художник не очень-то хорошо выполнил свою работу, но ему удалось добиться главного: братья были похожи как две капли воды. Коннел проследил за взглядом гостьи, однако промолчал. Бетани же вдруг потупилась и в смущении пробормотала:

– Простите, что я не успела поблагодарить вас…

Коннел уставился на нее в изумлении:

– Поблагодарить? За что? – Действительно, за что Бетани могла его благодарить? А может, и впрямь выставить ее за дверь и покончить с этим разговором?

Тут Бетани вдруг улыбнулась и проговорила:

– Должно быть, для вас встреча с Россом сегодня утром стала настоящим сюрпризом. Я знаю, что вы восприняли все очень спокойно, хотя узнали о существовании племянника совсем недавно. Благодарю вас за сына.

Искренность Бетани была более чем очевидной. Наверное, она и впрямь считала его чудовищем, если благодарила за то, что он не набросился на ребенка. Коннел нахмурился и проворчал:

– Вам не за что меня благодарить. И вообще, может, вернемся к нашим делам?

Бетани кивнула, не отводя пристального взгляда от лица собеседника:

– Да, конечно. Но все равно спасибо. – Сделав глубокий вдох, она сказала: – А теперь задавайте ваши вопросы. Отвечу на любые, если сумею.

С минуту Коннел молча смотрел на гостью. Было совершенно очевидно, что она чувствовала себя не очень-то уютно – словно арестованный перед слушанием его дела или школьник перед экзаменом. Должно быть, Финн действительно повел Бетани под венец прямо из школьного класса: трудно было заподозрить в этой молоденькой женщине мать семилетнего сына. Вчера на кухне ему довелось наблюдать, как Бетани может проявлять характер и как уверенно может держаться. А сегодня утром она сначала хладнокровно атаковала его, а потом вдруг вполне искренне поблагодарила за доброе к ней отношение. Удивительная женщина!

Да-да, удивительная. Настоящая загадка.

При других обстоятельствах Коннел, возможно, поддался бы искушению и попытался вытянуть из Бетани все ее секреты. Или же воспользовался бы ее неопытностью.

«Мы с мужем жили раздельно», – кажется, так сказала она прошедшей ночью. Но сейчас, при свете дня, в это было также трудно поверить, как и накануне, когда они встретились в кухне. Бетани напряглась, когда он обнял ее, а потом вдруг на мгновение прижалась, к нему, демонстрируя свое смятение, свой страх. Почувствовав это, Коннел тотчас отстранился, но искорка нового чувства успела проскочить между ними. Чувства, на которое ни один из них не решался.

Ни тогда, ни сейчас.

Коннел сосредоточил, внимание на бумагах, которые положила на стол Бетани.

– Что вы тут принесли? – Он взглянул на нее с удивлением.

– Это бумаги для вашего адвоката, – ответила Бетани. – Свидетельство о браке, свидетельство о рождении Росса, свидетельство о смерти Финна. Я подумала, вы захотите иметь заверенные копии.

Коннел невольно усмехнулся. Да, он не ошибся, эта женщина действительно загадка.

– Вы и в самом деле хорошо подготовились к визиту.

– Я же говорила вам, что решила устроить для моего сына новую жизнь. Поэтому я и привезла с собой все документы, – мило покраснев, добавила Бетани.

Склонившись над столом, Коннел принялся перебирать бумаги. Затем вопросительно взглянул на гостью, и она пояснила:

– Здесь у меня документы о банкротстве, а также расписки наших кредиторов.

– О банкротстве?

– Совершенно верно, – со вздохом ответила Бетани. – У меня не было выбора. Финн загубил дело моего отца, заложил дом со всем его содержимым и растратил то, что мой отец оставил Россу. Если бы не собственные сбережения тети Бриджет, мы стали бы нищими.

– Значит, вы и в самом деле не собирались ехать с сыном в Килдэр? Вас выбрасывает на наш берег, и, как в сказке, вы находите здесь горшок золота.

– Я приехала сюда не по собственному желанию, – заявила Бетани. – Но если уж я здесь, то знайте: меня не испугают никакие препятствия, я сделаю все, чтобы обеспечить будущее моего сына. Да-да, не пытайтесь меня запугать!

«Запугать»? Коннел едва не задохнулся от гнева, но тотчас же взял себя в руки. Внимательно посмотрев на собеседницу, он с усмешкой проговорил:

– Может, вы хотите что-то добавить?

Прозвучавшая в словах Коннела ирония заставила Бетани содрогнуться. А он почувствовал, что перегнул палку. Конечно же, ему следовало проявлять сдержанность. Ведь Бетани и ее сын были всего лишь жертвами. Жертвами Финна.

Стараясь исправить свою оплошность, Коннел пробормотал:

– Прошу прощения, миссис Делейни. Конечно же, я отошлю эти бумаги в Дублин нашему нотариусу. Он знает, как с ними следует поступить.

Бетани кивнула и, бросив взгляд в окно, осведомилась:

– А как все это устроится? Хотя бы приблизительно…

Коннел пожал плечами:

– Точно не знаю, но могу предположить. Думаю, что на принадлежащую Россу часть будет назначен опекун. Моим был дядя Бреннан. Он управлял моими финансовыми делами, пока я не достиг совершеннолетия.

– Так вы с Россом будете совладельцами? – У Бетани хватило такта не проявлять ликования, хотя ответ собеседника очень ее порадовал.

У Коннела же заныло сердце при мысли о том, сколько финансовых перерасчетов предстоит ему сделать в связи с новым разделом Гленмида. В особенности если принять во внимание новые акции и расширение строительства.

– Не знаю, как у вас в Америке, – продолжал Коннел, – но у нас в Ирландии вся земля должна быть поделена равными долями между сыновьями. Гленмид находился в совместном владении у наших отцов. Когда умер мой отец, доля его отошла ко мне. Доля дяди Бреннана должна была перейти к Финну, а теперь, соответственно, переходит к Россу. Сколько времени займет эта процедура – одному Богу известно.

Бетани молча кивнула. Как только все уладится, она может взять сына и воспитывать его там, где сочтет нужным. Лучше, конечно, подальше от тех мест, где знают о дурной славе Финна.

Тут за окном послышался хруст гравия под колесами повозки, возвещавший о возвращении Дженны и Бриджет. Покосившись на Бетани, Коннел сказал:

– Кажется, ваша тетя вернулась.

– С вашего позволения я пойду посмотрю, благополучно ли вернулись домой Росс и Мэри. – Бетани направилась к двери. Обернувшись, спросила: – Мы ведь сможем продолжить этот разговор в другое время?

– Да, разумеется.

Коннел сел за стол и достал письменные принадлежности, намереваясь написать письмо нотариусу. Несомненно, они оговорили основные условия. Что еще осталось? Коннел очень устал – сказывалось недосыпание и напряжение последних дней. Однако нельзя было откладывать дела. Да-да, ни в коем случае нельзя откладывать. Чем скорее он закончит дела, тем скорее сможет выдворить Бетани из Гленмида… и из своих мыслей.

Бетани задержалась в дверях и, взявшись за ручку, обернулась к Коннелу.

– У меня еще один вопрос, – сказала она.

– Что за вопрос? – Продолжая затачивать перо, Коннел поднял глаза на гостью.

– Почему Финн все эти годы говорил, что вы умерли?

– Он думал, что я умер. – Порой самый простой ответ – лучший ответ.

Бетани нахмурилась:

– А почему он так думал?

– Потому что в тот день, когда Финн покинул Гленмид, он выстрелил мне в спину.