Глава 23

Подаренное Дженни имение располагалось в живописной долине, среди поросших густыми зарослями холмов. Сад был запущен, прямо к дому подступал лес, и изогнутые ветви деревьев были как черное кружево на фоне бледно-голубого зимнего неба. От самого дома из золотистого известняка словно веяло теплом. Особняк елизаветинской эпохи был небольшим, но уютным, и имел все необходимое: три гостиных, веером отходящих от небольшого, отделанного дубовыми панелями холла, наверху – четыре спальни, кухня на половине слуг и там же все служебные помещения. Дом сильно обветшал, повсюду гуляли сквозняки, и даже растопленные камины не могли прогнать запах сырости.

Дом требовал определенных вложений, но кое-что можно было сделать уже сейчас. Дженни велела трем служанкам, которым надлежало подготовить дом к ее приезду, смести паутину и пыль и почистить портьеры. Она была настолько захвачена происходящим, что не захотела ждать до утра. В целом ей здесь очень нравилось, и Дженни была исполнена решимости превратить жилище в обитель своей мечты.

Две недели подряд погода стояла такая, словно силы небесные сами решили отвадить Дженни от этого дома. Мокрый снег тут же превращался в слякоть, ветер дул не переставая, камины чадили, и из всех щелей пробирался холод. Леди Каслмейн и ночи не провела бы здесь, но Дженни не была привередлива, кроме того, она сразу почувствовала любовь к этому заброшенному жилью, привязалась к нему, как к живому и уже не могла бросить.

Погода не способствовала путешествиям, и Дженни, хотя и скучала по Карлу, знала, что ждать его не приходится. Тем не менее в Оксфорд ее совсем не тянуло. Здесь она чувствовала себя в безопасности, недосягаемая для придворных острословов. Душа ее требовала покоя, а местные леса стали лучшими целителями.

Как-то в конце января, когда погода вдруг изменилась к лучшему, Дженни решила разведать границы своих владений. В ее распоряжении находились две верховые лошади, вернее, гнедой жеребец с дурным нравом и кобылка окрасом посветлее – спокойная и покладистая. Дженни велела конюху седлать кобылу.

В лесу было очень тихо, каждый шаг лошади отдавался эхом – замерзшая земля гудела. Дженни осторожно вела лошадь по незнакомой тропе между густых зарослей. Вдруг перед глазами мелькнуло что-то желтое, и два вспугнутых щегла опустились на ближний куст. В воздухе пахло прелыми листьями и сыростью.

Дженни спешилась.

«Какое счастье, – думала она, – ни карет, ни людей, только лес вокруг и твари бессловесные».

– Не бойтесь, госпожа, я не причиню вам вреда.

Дженни едва не лишилась чувств. Откуда ни возьмись перед ней возник чернобородый мужчина могучего телосложения в грубой одежде – не джентльмен. Дженни окинула нарушителя внимательным взглядом. Вид у него был изрядно потрепанный, одежда в грязи, но он не производил впечатление разбойника. При этом он все время косился на лошадь, очевидно, она представляла для него особый интерес.

– Как называется имение, госпожа?

– Херстемптон.

– Далеко ли отсюда до реки?

– Меньше пяти миль.

Пока мужчина говорил, он все ближе придвигался к кобыле. Хвать – и поводья в его руках. Дженни хоть и ожидала чего-то подобного, опередить его не успела.

– Нет, госпожа, я не хочу вас обижать, но мой господин – он не может идти, а нам так нужна лошадь.

– Как вы смеете?! Да я прикажу вас сейчас схватить. В двух шагах позади меня слуги! – Дженни сама чувствовала, что ложь ее неубедительна.

– Наверное, у вас слуги – феи да гномы, госпожа. Люди не ходят по земле неслышно.

Дженни вдруг стало страшно. Задумай этот человек ее убить, ему ничто не помешает. Но пока он завладел только ее кобылой.

– Кто твой хозяин? Что он за подлец, если приказал тебе украсть у леди лошадь? – сердито воскликнула Дженни, сделав шаг к конокраду.

– Не подходите! Я не хочу никого обижать. Кобылка легко найдет путь домой, вы же знаете!

– Не смейте брать мою лошадь! – Дженни бросилась на обидчика, но тот одним ударом в висок отбросил ее в сторону. Голова у Дженни закружилась. В бессильной ярости она смотрела, как чернобородый мужик затрусил прочь на ее лошадке. Он был настолько уверен, что ему ничто не угрожает, что даже не стал пускать лошадь в галоп!

В голове помутилось, и она опустилась на землю. Когда же пришла в себя, первым делом ощупала голову. На виске красовалась шишка. Потом она поняла, что сильно замерзла. К вечеру заметно похолодало. В каком направлении дом, Дженни не знала – кругом был густой лес.

Дженни поднялась и побрела наугад по узенькой тропке. Вскоре, по счастью, в просвете между деревьями показался ее дом, из труб уютно потягивал дымок. Дженни сразу взбодрилась – еще немного усилий, и она сможет отогреться и поесть.

И вдруг ей послышался стук копыт. Дженни бросилась в колючие кусты и затаилась – всадник приближался. Любопытство подвело ее – Дженни захотелось увидеть всадника: она высунула голову из кустов и тем самым себя обнаружила.

– Вот она! Держи ее!

Теряя сознание, она, как могла, отбивалась, но могучий незнакомец в черном плаще был сильнее. Голова страшно гудела, она уже не могла сопротивляться и обмякла в сильных руках разбойника.

– Господи, любимая, что с тобой?

Дженни слышала слова, но не понимала их смысл. Голова тонула в густом слое ваты. Любимая? Почему разбойник так называет ее?

– Кто вы? – еле слышно пролепетала она.

– Мы так давно не виделись, что ты перестала меня узнавать?

Дженни очнулась. Она сидела верхом на собственной кобыле, очевидно, обрадованной появлением хозяйки, но не одна – ее прижимал к себе крепкий мужчина, чей голос был чертовски знаком.

– Через пару минут мы будем дома. Не забудь сказать слугам, что мы друзья, Дженни.

Все быстро-быстро закружилось у нее перед глазами, словно калейдоскоп.

– Ты?! – воскликнула Дженни в полном смятении.

– Да, это я. Поклянись, что не будешь предавать меня проклятию, пока я не обогреюсь. И распорядись нас принять.

Киту Эшфорду внезапно потребовался кров на ночь – вот причина, по которой он здесь.

– А если я не послушаюсь? – сердито спросила Дженни, пытаясь выпрямиться в седле, чему мешала крепко удерживавшая ее мужская рука.

– Ты об этом пожалеешь.

Горничные были удивлены неожиданным визитом двух грязных оборванных мужчин, но в дом их пустили. После чашки горячего вина с куском масляного пирога с льняным семенем Дженни уже была в состоянии задавать вопросы, коих у нее было множество. Почему он ворует коней, словно разбойник? Зачем он слоняется по графству в таком странном виде?

Кит угадал, что у нее на уме.

– Валяй, спрашивай, ты всегда любила задавать много вопросов, – вальяжно раскинувшись в кресле с чашей горячего вина, милостиво позволил Кит. В гостиной они были вдвоем – слуги, в том числе и слуга Кита, пошли готовить ванны для господ.

– Твой слуга ударил меня и украл мою кобылу, – сердито начала Дженни. – Почему ты позволил ему заниматься грабежом в моем имении?

– Моя дражайшая госпожа Данн, я представления не имел, что мой человек на вас напал. Я просто послал его найти лошадь, поскольку в этих дурацких парадных туфлях я больше бродить по грязи не могу. Прошу прощения за него, но Эймиот, уверяю, хороший парень, преданный своему господину. И только.

– У меня шишка на лбу размером с гусиное яйцо! Я промокла, замерзла, чуть не умерла…

– Прости за то, что не плачу. Я-то, напротив, свежевымыт, выбрит, одет с иголочки и вообще всячески ухожен. – Кит выразительно обвел взглядом свой весьма потрепанный наряд.

Дженни прикусила губу. Она не была готова к насмешкам с его стороны.

– Что тебе нужно от меня?

– Поесть и провести ночь под крышей.

– Ты получишь желаемое при условии, что с рассветом покинешь этот дом. Но я еще не получила ответа на мой первый вопрос.

– Перед тобой разыскиваемый преступник, за голову которого назначена неплохая сумма.

Дженни вскрикнула от ужаса и прижала ладонь к губам.

– Как же так?

– Я подумал, может, ты знаешь. Мой драгоценный братец Джеймс и наша общая знакомая Барбара Палмер состряпали документ, уличающий меня в заговоре с папистами на предмет свержения его величества. Джеймс всегда был скользким и двуличным.

– Боже, скажи, что это неправда!

– Правда, и ты не хуже меня это понимаешь. Я всегда был верен Карлу Стюарту, даже если имел наглость ссориться с ним, но ходят слухи, что наш король крепко угодил под каблук леди Каслмейн и верит всему, что та ему нашепчет. Я знаю, что издан приказ о моем аресте. Может, я и сглупил, пустившись в бегство, но я знаю, каковы у нас суды. Хорошо, что у меня есть друзья, которые вовремя меня предупредили. Гвардейцы его величества пустились за мной в погоню, но мне кажется, я сумел от них улизнуть.

Дженни была в растерянности. Она сама не ожидала от себя подобной реакции. Схватившись за подлокотники так, что пальцы побелели, она заклинала себя самое не совершить глупостей.

– Хотелось бы верить, что вы сбили их со следа милорд. Леди Каслмейн никогда особенно меня не любила, и если вас найдут в моем доме, то и мне не избежать обвинения в измене. Кроме того, – набрав в грудь побольше воздуха, продолжила она, – почему вы решили, что я обрадуюсь вашему визиту после того, что вы позволили в отношении меня на балу его величества?

Кажется, слова ее возымели действие, ибо Кит вскочил и, быстрым шагом подойдя к окну, не поворачивая головы, но голосом, слегка дрожащим от обуревавших его эмоций, спросил:

– Ты когда-нибудь сможешь простить меня за глупые речи? Как всегда со мной бывало, чувства взяли верх над разумом. Мне не так обидно, что король велел мне покинуть двор, мне даже не так больно то, что меня объявили изменником, как стыдно за боль, что я причинил тебе.

У Дженни на глазах навернулись слезы. Она не ожидала, что он станет так горько раскаиваться в содеянном. Но, как бы ни было ей приятно слышать его покаянные речи, того унижения, что он заставил ее пережить, не избыть никакими извинениями.

– Теперь уже ничего не изменишь, – холодно ответила она. Дженни готова была вместо слов принять его поцелуй, его объятия, но он ничего такого не предлагал.

– Я понимаю твое состояние.

– Как можешь ты это понять? Ни один мужчина не может понять, какое унижение испытывает женщина, когда ее публично называют шлюхой!

Кит отвернулся от окна, пламя свечи отбрасывало на его лицо мрачные тени, но глаза его оставались скрыты от Дженни.

– Я понимаю, как жестоко оскорбил вас, мадам. Приношу свои извинения за непростительное поведение. Прошу лишь заступиться за меня, когда вы в следующий раз… увидитесь с королем.

Издевательский тон и многозначительная пауза перед словом «увидитесь» говорили о том, что мера раскаяния Кита не так велика, как ей показалось.

Дженни резко встала.

– Я обещала накормить вас и дать приют на ночь. Возможно даже, мои слуги сумеют как-то привести в порядок ваши туфли. А сейчас я должна возвращаться к себе в спальню – голова болит.

– Нет уж, я не хочу, чтобы ты говорила, будто я согнал тебя с насиженного места у камина. Надеюсь, для меня найдется каморка? – Кит насмешливо обвел взглядом гостиную. – Такой роскошный особняк для торговки с Лебяжьей улицы. Хочется думать, что услуги, оказываемые вами королю, стоят таких денег.

– Будь ты проклят! – воскликнула Дженни, побелев. – Ты зачем пришел ко мне? Просить милости или издеваться?

– Вообще-то ни для того, ни для другого, моя дражайшая Дженни. Можете поверить, в этом графстве я оказался не случайно – перед тем как бежать из страны, я хотел извиниться, но если вам мои извинения не нужны… Что ж, это дела не меняет.

– Я тебя ненавижу! – в гневе сжав кулаки, воскликнула Дженни.

Кит слегка поклонился.

– Признаюсь, я плохая замена королю, – насмешливо сообщил он и пошел к двери.

Страсть, боль, боязнь навеки потерять этого мужчину, у которого хватило мужества явиться к ней с извинениями, хотя это могло стоить ему жизни, – все смешалось у нее в голове. И хотя Дженни и говорила королю, что любит его, чувство к Карлу не шло ни в какое сравнение с тем, что она испытывала к этому вспыльчивому капитану.

– Останься! – надломленным голосом проговорила она. Кит замер в шаге от двери. Дженни молчала. Подождав еще секунду, он сделал еще один шаг к двери.

– Пожалуйста, останься! – воскликнула она, не сдерживая слез.

Он медленно повернулся из тени в свет.

– Вы, госпожа Данн, просите остаться того, кто оскорбил вас так жестоко? Того, кто в этот самый момент подвергает смертельной опасности вашу жизнь?

– О Кит, хватит насмехаться надо мной! Мне все равно, что со мной будет!

– Все равно? – Кит сделал шаг к ней. – Все равно, если твой царственный любовник явится сюда и застанет нас вместе? Тогда, видит Бог, тебе не будет все равно…

– Он не приедет.

Оба замолчали. Неподвижные, словно статуи, они стояли друг против друга – живые памятники оскорбленной гордости. Дженни решила, что больше не будет просить его ни о чем, раз он не внял мольбе, идущей от сердца.

– Ты просишь меня остаться не из жалости к изгнаннику?

– Нет, из одной лишь жалости к себе, – с трудом владея голосом, ответила Дженни. – Я хочу, чтобы ты остался, потому что, несмотря на все то, что было между нами, я все еще тебя люблю. Вот я перед тобой, с открытым сердцем. А теперь, если хочешь, можешь повернуться ко мне спиной, еще одно унижение не в счет!

Кит шагнул к ней и, заключив в объятия, горячо поцеловал в губы. Щетина его кололась, но для Дженни эта боль была равносильна ласке.

– Может, я принял любовь за ненависть? – спросил он, когда губы их разомкнулись. – Не ты ли минуту назад клялась мне в том, что меня ненавидишь?

– Я люблю тебя и ненавижу одновременно! Проклятие! Я что, должна уговаривать тебя остаться?

– Нет, Дженни. Даже бешеные кони не оттянут меня от тебя – и даже гвардейцы его величества. Я так давно хотел услышать эти слова. Пусть все то плохое, что было между нами, останется в прошлом. Давай забудем обо всем и сделаем эту последнюю ночь счастливой.

Эймиот просунул голову в дверь. Ему, конечно, не хотелось беспокоить хозяина в такой ответственный момент, но вода в ванне остывала.

– Позвольте мне, милорд, сегодня прислуживать вам, – сказала Дженни, и Кит, посмеиваясь от восторга, повел ее наверх, в спальню. Слуга ошалело смотрел, как его хозяин и женщина, которую он сгоряча чуть было не убил, шли в обнимку, как давние любовники.

– Отдыхай, Эймиот, – крикнул слуге сверху Кит, – сегодня ты мне не понадобишься.

По стенам розовой спальни плясали тени от весело горевшего в камине огня. Кит вошел следом за Дженни и закрыл дверь, и этот жест показался ей символическим: за дверью он оставлял все, что разлучало их в прошлом.

– Хозяйка пусть принимает ванну первой, – предложил Кит, снимая с решетки перед камином нагретые полотенца – пусть как следует прогреется комната. – Ну давай, не скромничай, порадуй несчастного приговоренного, изнемогающего от желания.

– Из-за вас, милорд, я промокла и продрогла, и во искупление своей вины вы могли бы потереть мне спину.

– Согласен.

Пальцы Дженни дрожали, когда она расстегивала многочисленные крючки своего костюма для верховой езды. Кит полулежал на кровати, опираясь о подушки, и смотрел на Дженни, не делая никаких попыток ей помочь. Он не мог отвести от нее глаз – последние предметы дамского туалета упали на пол, и она предстала перед ним совершенная в своей блистательной наготе. Кит больше не мог оставаться пассивным. Он встал, подошел к ней и коснулся плеча, Дженни задрожала. Кит словно очнулся от транса, он покрывал поцелуями ее плечи, грудь, живот. Потом резко, словно внезапно осознав свою вину, с улыбкой отступил.

– Дженни, прости, трехдневная щетина не понравится ни одной женщине. Ложись в ванну.

Дженни потрогала воду пальцем ноги. Медная ванна хорошо хранила тепло. Однажды, на прошлой неделе, она уже обожглась. Осторожно она опустилась в воду и легла – что за чудо нежиться в горячей воде, чувствовать, как расслабляется тело в приятной истоме. Но когда Кит смотрел на нее вот так, расслабиться до конца было невозможно. Грудь ее уже вздымалась от возбуждения.

– А теперь, мадам, если позволите… – Кит склонился к ней с губкой в руках, нежно касаясь ее тела, порозовевшего от горячей воды.

Пена стекала по пышной груди, образуя круги вокруг розовых сосков. Зрелище показалось Киту слишком возбуждающим, чтобы он мог сосредоточиться на выполняемой задаче, вскоре он даже прекратил попытки. Его нежные прикосновения были как поцелуи ангелов в раю. Дженни откинулась на край ванны и закрыла глаза. Рыжие завитки упали на влажный лоб, ресницы трепетали, на губах играла счастливая улыбка. Несколько раз Кит отступал, чтобы полюбоваться ею, и Дженни, хоть и притворялась, что не смотрит, наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц. Небритый, грязный, он все равно был головокружительно красив.

Теперь настала его очередь принимать ванну. Завернувшись в большое полотенце, Дженни смотрела, как он раздевается. Камзол и рубашка упали на пол, обнажив мускулистый торс. Взгляд ее заскользил вниз, по покрытой золотым пушком груди и животу. Она видела, как под ее взглядом нарастает его возбуждение. Сколько времени упущено, сколько счастливых минут и часов. Дженни смахнула набежавшую слезу. Глупышка, зачем омрачать этот райский вечер грустными мыслями?

Кит зашел в ванну.

– Давай, женщина, намыль меня хорошенько, – приказал он, ложась в воду.

Дженни исполнила приказание, с наслаждения касаясь губкой его мускулистого тела.

– С этим я и сам справлюсь. – Кит отодвинул таз и лезвие, которое приготовил для него слуга.

– Почему? Ты мне не доверяешь? Думаешь, я перережу тебе горло?

– Может, не нарочно, и все же… Да, полного доверия в этом вопросе у меня к тебе нет.

Пока он брился, Дженни присела рядом на корточки.

– Не думал я, что судьба подарит нам эту ночь. И мечтать не смел, – задумчиво проговорил Кит, ласково погладив ее по щеке.

– И я тоже. Молюсь о том, чтобы она была не последней.

– Мы не должны строить планы на будущее, для нас существует лишь настоящее – вот эти украденные у судьбы часы.

Отодвинув ванну, они стояли в объятиях друг друга, разгоряченные, но уже не горячей ванной, а страстью. Не сговариваясь, они направились к постели. Белая ледяная крупа била в окна, а Кит обнимал Дженни, покрывая поцелуями ее тело. За окнами настала ночь, но они не замечали времени и не ощущали пространства. Кит зарылся лицом в ее ароматные волосы, вдыхая ее запах, шепча слова любви, которых она так долго ждала. Ласки его, вначале нежные, становились все смелее, он мял ее грудь, но Дженни не чувствовала боли, она хотела его так, как никого и никогда в жизни. Она сама ласкала его, ощущая ладонями орудие его страсти – воплощенное желание: он был сильнее и больше, чем ей помнилось, он был самым сильным и самым желанным на земле.

Каждое движение все ближе подводило их к развязке, они достигли блаженства вместе, дыша заодно, став одним существом, слившись и телом, и душой.

– Если тому суждено, – прошептал Кит, когда, изнемогая, они лежали в объятиях друг друга, – за любовь с тобой можно и умереть.

– Не искушай судьбу, – прижимая его крепче, прошептала она.

– Я люблю тебя, помни об этом, что бы ни случилось. Он поймал языком соленую слезу, скатившуюся у нее по щеке.

– Не плачь, Дженни. Люби меня снова. Мы будем любить друг друга ночь напролет.

И, улыбаясь сквозь слезы, Дженни обнимала его, покрывая поцелуями его лоб, его впалые щеки, его нос, его губы. Она будет помнить его вот таким, какой бы поворот судьбы ни ждал их обоих. Навечно он останется в ее памяти таким, как сейчас.

– Да, мы будем любить друг друга так, что рассвет пожалеет нас и никогда не придет, и эта ночь будет длиться вечно…

Но он остановил ее страстные излияния поцелуем и снова унес ее за собой в тот мир, где не надо ни о чем думать, и Дженни забыла о том, что говорила ему.

Огонь в камине догорел почти дотла. Оранжевые угольки мерцали на горке пепла. Кит лежал рядом, он спал, и лицо его во сне казалось таким юным и таким ранимым. Как было бы замечательно, если бы эта ночь никогда не кончалась, но за окнами уже брезжил поздний январский рассвет, а это значило, что Кит должен уходить. Еще немного приятного забытья – Дженни задремала, но уже через пару минут ее разбудил грохот шагов по лестнице.

Эймиот бежал наверх, крича во все горло:

– Милорд, вставайте, пока не поздно! Конница гвардии его величества уже здесь!

Кит, вскочив с кровати, схватил в охапку одежду, принесенную слугой, и начал лихорадочно одеваться.

– Что ты собираешься делать? – закричала Дженни, глаза ее округлились от страха. – Вы не сможете взять лошадей! – в тревоге воскликнула она, выглянув в окно. – На конюшне полно солдат. Быстрее, сюда!

Кит, хотя и был озадачен, целиком доверился Дженни и поспешил за ней, прихватив с собой ботинки того самого слуги, чью одежду ему пришлось одолжить. Эймиот ждал за дверью. Он сильно нервничал.

– Мы будем драться? – спросил он, блестя глазами.

– Нет. Скорее. В тайник, – приказала Дженни.

Она показала на большой платяной шкаф в конце коридора.

– Я освободила его от вещей, и теперь можно воспользоваться подземным ходом, который ведет в лес. Оттуда недалеко до реки.

– Дженни, ты ангел, – прошептал Кит, целуя ее на прощание. – Но я не могу оставить тебя на растерзание.

– Ничего не поделаешь. Им известно, что я здесь. Мое исчезновение лишь наведет их на подозрения.

– Ты не знаешь, что это за ублюдки, – прошептал Кит. Он понимал, что теряет драгоценное время, но не мог оставить Дженни наедине с гвардейцами его величества.

– У тебя нет выбора! Ты что, хочешь, чтобы все мы оказались в Тауэре? Уходи же, глупый! Я не могу допустить твоей гибели.

Последнее прощальное объятие, и Кит исчез в черном проеме. Дженни, абсолютно не понимая, что делает, автоматически сложила белье на прежнее место и закрыла шкаф на задвижку. Как раз в этот момент в наружные двери громко застучали кулаками.

– Именем короля, откройте!

Дженни бросилась бегом в спальню. Только бы им на глаза не попалось ничего компрометирующего. Времени, чтобы подумать и трезво оценить ситуацию, уже не было.

Дверь спальни широко распахнулась, и Дженни с неподдельным изумлением воззрилась на толпу военных.

– Как я должна это понимать?

– Мои извинения, госпожа Данн. Мы ищем опасного беглеца.

– Здесь, в моей спальне?

– Из того, что я услышал, начать лучше всего именно с вашей спальни, миледи, – с ухмылкой сказал капитан.

Наглец был молод, узколиц и носил тонкие усы, подражая королю.

– Как вы смеете?!

Благородное негодование Дженни ни на кого не произвело впечатления. Капитан гвардейцев спокойно приказал обыскивать шкафы, проверять за портьерами и под кроватью. Краем глаза Дженни заметила бритвенные принадлежности Кита, забытые возле камина. Сердце у нее подскочило от ужаса. Не придумав иного способа отвлечь капитана от поисков, Дженни словно нечаянно разжала руки, удерживающие одеяло. Нежный шелк заскользил по телу и обнажил грудь, едва прикрытую тончайшей ночной сорочкой.

– Капитан, могу я поинтересоваться причиной вашего вторжения? Я как-то не привыкла к тому, что ко мне в спальню ни свет ни заря врывается рота солдат.

– Мадам. – Капитан обернулся к Дженни и, покручивая усы, уставился на ее грудь. Щелкнув каблуками, он склонился над кроватью, галантно поцеловав ей руку. – Простите, мадам, за дурной тон. Меня зовут Леннет Кейн, капитан конной гвардии его величества. Я получил приказ арестовать заговорщика и предателя, который, по нашим сведениям, направлялся сюда. Я ищу Кристофера Эшфорда, лорда Росса, бывшего капитана флота его величества. Вижу, вы с ним знакомы, мадам, – ухмыльнулся капитан, посмотрев Дженни в глаза.

Дженни повела плечами, делая вид, что поплотнее укрывается, а на самом деле сделала это для того, чтобы показать грудь.

– Да, мы знакомы, – тихо призналась она, – хотела бы я его увидеть, но увы…

Капитан понимающе улыбнулся – о том, что произошло на балу в Оксфорде, благодаря усилиям придворных сплетников знали едва ли не все подданные его величества.

– Вы все знаете, капитан, – кокетливо опустив глаза, сказала Дженни. – Но отчего же тогда вы решили искать его у меня?

– Не знаю, что ему понадобилось в ваших краях, но достоверно известно, что он несколько раз спрашивал дорогу до вашего имения.

«Только бы у него хватило времени добраться до реки!» Дженни решила любой ценой задержать гвардейцев.

– Капитан, – облизнув пересохшие губы, доверительно сообщила Дженни. – Вам я лгать не стану. Два дня назад я действительно получила сообщение от лорда Росса. Он писал, что хочет увидеться со мной.

– Отдайте мне это письмо, – приказал капитан, протягивая руку.

– Увы, я сожгла эту оскорбительную записку, – опустив глаза, сказала Дженни. – Я не желаю бередить старые раны.

– И когда он собирался приехать?

– Он не сообщил.

Капитан сурово сдвинул брови. Гвардейцы терпеливо ждали, пока командир прикажет возобновить поиски.

– Ну что же, госпожа, мы будем ждать его приезда здесь.

Никакого конкретного плана действий у Дженни не было. Гвардейцев внизу кормили завтраком, а она приводила себя в порядок, гадая, что же теперь делать со всей этой оравой. Она не была настолько наивна, чтобы рассчитывать на благородство гвардейского капитана, – не впервые ее пытались изнасиловать, а сейчас опасность была особенно велика.

К одиннадцати часам небо окончательно прояснилось, туман рассеялся – в хорошо просматривающемся зимнем лесу Кит становился отличной мишенью. Дженни молилась лишь о том, чтобы ему удалось достичь реки, развлекая капитана невинной болтовней и игрой в триктрак. Но он уже начал проявлять признаки недовольства.

Внезапно капитан Кейн сбросил на пол доску и, жарко дыша ей в лицо, сказал с солдатской прямотой:

– Салонные игры не могут удовлетворить мужчину, мадам. Те игры, в которые хочу играть я, должны проходить в спальне.

– Капитан! – раздраженно воскликнула Дженни, но он уже прижимал ее к себе, бессовестно тиская грудь. – Мне решать, когда вам будет позволено меня лапать, – сквозь зубы процедила она, ударив его по щеке.

Капитан Кейн прищурился, смерив Дженни презрительным взглядом. Куда подевалась былая галантность?!

– Здесь командую я, мадам, и, если захочу, возьму вас прямо тут, на голом полу.

В этот момент в дверях неожиданно появился гвардеец с охапкой грязной одежды из красного бархата.

– Он был здесь, сэр. Женщина солгала.

– Ах ты, лживая шлюха! – заорал капитан, осмотрев одежду. – Ты специально задержала нас здесь, чтобы твой любовник успел уйти!

– Возможно, мы еще успеем его поймать, – осторожно предложил гвардеец, опасаясь, что капитан разгневается еще сильнее.

Но рассвирепевший капитан Кейн, не желая прислушиваться ни к каким советам, крепко обхватил тонкую кисть Дженни своими железными пальцами.

– Значит, говоришь, твой любовник не обслуживал тебя уже много ночей? Ты хочешь, чтобы я проглотил твою ложь, не подавившись? Я похож на дурака? Посмотрим, останешься ли ты все такой же хорошенькой после того, как обслужишь всех моих людей! – Капитан сопроводил свою угрозу крепким шлепком.

– Капитан, нам сообщили, что кто-то недавно нанял лодочника. Может быть, это тот, кого мы ищем?

– Как давно? Где?

– В пяти милях вниз по течению. Несколько минут назад.

– По коням! А ты, шлюха, – глаза капитана горели злобой и жестокостью, – помни, я еще вернусь, и тогда я с тобой посчитаюсь! Обещаю, ты меня надолго запомнишь!

Капитан схватил перчатки и плащ и выскочил из комнаты, не удостоив ее ни единым взглядом.

Дженни смотрела им вслед – смотрела на всадников стремительно проносившихся по поляне. Дай Бог, чтобы Киту хватило времени, а что до нее самой – делать нечего, с капитаном гвардейцев придется расплачиваться. Конечно, можно было бы попытаться бежать. Но трое гвардейцев сторожили лошадей. Можно было бы воспользоваться подземным ходом, но если Кита найдут, она попадет в западню.

Через час снаружи послышался стук копыт. Вот-вот явится капитан Кейн, и не важно, вернется ли он со щитом или на щите – конец для нее все равно будет один. Ноги ее словно приросли к полу. Дженни не понимала, отчего ей не хочется двигаться с места, просто интуиция подсказывала, что не надо ничего предпринимать.

Одна из горничных осторожно постучала в дверь.

– Госпожа Данн, – начала она заикаясь, удивленно округлив глаза.

– Что там опять?

– Там… О, госпожа, его величество король ждет внизу.

– Спасибо, Эбби! – чуть не подскочив от счастья, воскликнула Дженни.

Вновь Карл Стюарт вызволял ее из беды. В смятении Дженни прижала ладони к горящим щекам и, поправив волосы и гордо вскинув голову, пошла вниз – встречать короля.