Глава 6

Джеффри шел рядом с Джульеттой, ведя на поводу Ариона. Его скакун, явно оправившийся после вчерашнего ужасающего прыжка в пропасть, мотал головой и недоуменно фыркал всю дорогу до поля для турниров. И вполне понятно, что Арион испытывал недоумение, – Джеффри и сам плохо понимал, что происходит. Несмотря на свое обещание, Джульетта не принесла никакого оружия, чтобы проверить его меткость. Да и никакого поля для воинских упражнений он не видел. Где столб с мишенью, где кольца, в которые можно направить меткое копье? Этот кусок пастбища внешне ничем не отличался от бесконечных акров с густой травой, качавшейся на ветру, если не считать одного гнилого пня, торчавшего из дерна.

– Вот один!

Казалось, Джульетта безмерно обрадовалась, увидев этот пень. Она бросилась к нему и пригнулась, а потом стала шарить в траве, пока не отыскала камешек, который пристроила на неровном крае пня.

Вернувшись к Джеффри, она бросила критический взгляд на Ариона.

– По-моему, вам следовало оставить вашу лошадь в конюшне. Если вы говорите правду, то она никогда не была под огнем и может испугаться.

Джеффри весь ощетинился. Он не знал, о каком огне говорила Джульетта, но они с Арионом частенько шли в атаку под настоящим ливнем греческого огня. Джульетта всю дорогу уговаривала его вернуть Ариона в стойло, словно рыцарь может продемонстрировать свое умение поражать мишени, не сев верхом на коня, способного предвидеть все его движения! Может, сама не имея обученного коня, она хочет поставить Джеффри в столь же невыгодное положение? Но чтобы подвергать сомнениям смелость Ариона!..

– По-вашему, Ариону не хватает храбрости в бою?

– Я уверена, что он очень отважен. И все же я на вашем месте покрепче держалась бы за его уздечку. – Она казалась озабоченной, когда вынула из кармана одну из уже виденных Джеффри трубок с костяной ручкой. Похоже, что здесь у каждого были такие штуки – приятно будет узнать, для чего они служат. Поднеся ее к лицу, Джульетта принялась поворачивать ее в разные стороны. – Дэниель, мой муж, научил меня защищаться, но я редко этим пользовалась. Пока вы седлали коня, я его почистила. Хотите стрелять первым? Дэниель приобрел этот револьвер у полковника, который его разработал. Он всегда говорил, что когда люди поймут, насколько это хороший револьвер, то все начнут пользоваться именно «кольтами».

Право, он никак не мог понять, чего она хочет. Он должен бросить этот предмет в камень?

– Покажите мне вы, Джульетта, – сказал он. Кивнув головой, она подняла револьвер до уровня носа и, прищуря один глаз, посмотрела поверх него на камешек: так капитан Чейни смотрел на Джеффри во время их первой встречи в конюшне. Возможно, Джульетта собиралась замахнуться и швырнуть странный предмет, как диск… Джеффри так этого и не узнал, потому что она успела только чуть шевельнуть одним пальцем – и громовой рев разорвал тишину. Одновременно с диким грохотом, непонятно откуда, взялось облако едкого дыма: казалось, сама земля раскололась на части, позволив осквернить воздух испарениями ада.

– Кровь Господня!

Проклятие Джеффри почти заглушило пронзительное ржание Ариона, однако сейчас рыцарю было не до испуганно рвущегося коня. Джеффри надо было любой ценой защитить Джульетту от напавших на них невидимых врагов! Он бросился на нее и повалил на землю, постаравшись упасть на вытянутые руки, чтобы основная часть его веса пришлась на них. Тем не менее оба тела весьма плотно прижались друг к другу, особенно их нижние части; Джеффри ощутил под собой тугие женские груди, которые терлись о его грудную клетку, когда Джульетта извивалась под ним. Она отчаянно пыталась освободиться, так что этот проклятый узел у нее на голове развязался и волосы свободно рассыпались по плечам. Окликая Джеффри по имени, Джульетта умоляла позволить ей встать.

– Не двигайтесь, я не понял, откуда они нападали, – предостерег он ее. Дышал он тяжелее, чем следовало в данных обстоятельствах. Совершенно недопустимо, чтобы плотское желание давало о себе знать в тот момент, когда даме грозит непонятная опасность! При следующей встрече со священником ему придется исповедаться в таком нерыцарском поведении.

– Никто на нас не нападал, Джеффри.

– Кровь Господня, женщина, придержите язык, иначе они нас заметят! Я еще никогда не встречался с врагом, у которого столь страшное оружие.

– Джеффри, выслушайте меня! Никто на нас не нападал. Этот шум устроила я. Я выстрелила из револьвера. Смотрите. – Джульетта с трудом высвободила руку и сунула револьвер ему под нос. Из открытого конца трубки поднимался легкий дымок, в котором Джеффри ощутил ту же едкую вонь, что наполнила воздух сразу же после громового раската.

– Это вы вызвали этот немыслимый шум, Джульетта, с помощью револьвера?

Она быстро кивнула, и ее шелковистые волосы скользнули по его рукам. Полное отсутствие в ней страха убедило Джеффри в том, что она говорит правду. Этот грохот, который, по словам Джульетты, устроила она сама, заставил бы большинство женщин впасть в ужас, кричать и рвать на себе волосы. От пришедшей уверенности в том, что поблизости не прячется неизвестный враг, Джеффри следовало испытать радость и облегчение, а вместо этого он почувствовал себя круглым дураком: лежит, уткнувшись носом в землю, из-за проклятого фокуса, который наловчились применять эти странные люди!

Как же, видимо, про себя потешается над ним Джульетта!

Джеффри хотел отодвинуться от нее, но им овладело полное нежелание покидать свое мягкое ложе. Джульетта выпростала руку, чтобы помахать перед ним револьвером, в результате чего Джеффри еще сильнее прижался к ней животом, и хотя их разделяло несколько слоев материи, рыцарь хорошо ощущал, как под ним приподнимается и опадает женское тело. Чуть заметный цветочный аромат, напоминавший запах мыла, которым пользовались они оба, исходил от Джульетты, перебивая все другие запахи, и на секунду Джеффри совершенно забыл об испытанном унижении и смятении.

Джульетта ощутила быструю смену его настроений – от бесстрашного защитника к недоумевающему безумцу, а потом к страстному мужчине. Она понимала, что ей следует оттолкнуть этого неотесанного громилу и встать с земли. Господи! А что, если кто-нибудь увидит, как вдова Уолберн валяется по прерии со своим сумасшедшим постояльцем?!

К несчастью для ее репутации, тело Джульетты отказалось повиноваться настоятельным приказам ее ума. Вместо того чтобы решительно оттолкнуть Джеффри, ее рука почему-то легла ему на плечо. Вместо того чтобы произнести резкие слова, ее язык робко скользнул вдоль губ, которые отчего-то вдруг пересохли. Существовало бесконечно много причин, по которым благоразумная и рассудительная женщина, каковой она себя считала, должна была бы оскорбиться бесцеремонности, с которой он повалил ее на землю и теперь не давал подняться.

Но вместо этого Джульетта вся трепетала от мысли о том, что при звуке выстрела первой мыслью Джеффри было защитить ее. Даже и сейчас он укрывал ее своим огромным мускулистым телом, бережно держа в объятиях, подставив свою спину возможным врагам, словно рыцарь, который защищает даму своего сердца. И при этом совершенно не важно, что опасность оказалась чисто мнимой, плодом его больного воображения!

Она услышала тихий выдох, и в следующую секунду у ее плеча возникла бархатистая голова, оттолкнувшая Джеффри в сторону.

– Арион! Твоя нога!

Джеффри разразился потоком непонятных слов, наполненных таким ядом, что Джульетта без труда догадалась: это проклятия. Ей и самой хотелось бы пробормотать несколько слов покрепче, хотя Джульетта плохо понимала, почему у нее возникло такое желание, когда Джеффри стремительно отодвинулся от нее и присел на корточки около своей проклятой лошади.

– Боюсь, он растянул связку на передней ноге.

С мрачным лицом Джеффри прижимал пальцы к распухшему месту чуть повыше копыта Ариона.

– Я же говорила вам – лучше оставить его в сарае.

– Да, говорили. – Покачав головой, он вздохнул. – И для чего вы устроили такой шум, Джульетта?

Она постаралась как можно грациознее встать с земли, что оказалось весьма непросто – ноги у нее ослабели, пока Джеффри д'Арбанвиль лежал на ней всем своим телом.

– Вы говорили, что ничего не знаете об огнестрельном оружии, поэтому я хотела, чтобы вы увидели, с чем вам придется иметь дело, если вы столкнетесь с вооруженными приграничными разбойниками.

– Неужели эти приграничные разбойники не знают, как важно подкрасться к врагу незаметно? – Джеффри покачал головой. – Их легко застигнуть врасплох, если они объявляют о своем присутствии этими шумными револьверами.

– Шум слышен уже после того, как сделан выстрел, Джеффри. К тому моменту, как вы услышите револьвер приграничного разбойника, вы уже будете мертвы. – Джульетта указала на пень. – Посмотрите, я сбила выстрелом камень. Мой муж всегда говорил, что я прекрасно целюсь для женщины.

Джеффри кинул взгляд в сторону пня и кивнул:

– Да. Шум сбил камень, который был установлен не очень прочно. Уверяю вас, что меня сбить с ног совсем не так просто, хоть в последнее время мне и приходилось оказываться на земле.

Хотя Джеффри гордо поднял голову, в нем чувствовалось смущение. Видимо, он осознал, насколько ей трудно поверить в то, что человек может так нарочито не понимать назначения револьвера, но, похоже, намерен продолжать свой блеф и дальше.

Прекрасно. Она не станет спорить с причудами этого актера. Из висевшего у пояса мешочка она извлекла пулю.

– Камень сбил не шум. Его сбила вот такая же пуля, а если бы она попала в вас, то скорее всего вы были бы убиты.

Выпрямившись в полный рост, Джеффри уставился на лежавшую на ее ладони пулю, а потом легонько прикоснулся к ней пальцем. Когда пуля откатилась, кончик его пальца невольно дотронулся до нежной кожи Джульетты. Никогда еще легкое прикосновение не вызывало в ней такого трепета – казалось, он проник в самое сердце. А ведь она вдова, и знает, что бывает между мужчиной и женщиной. Почему-то ей показалось, что в ее реакции на Джеффри заключается измена Дэниелю.

– Это не может причинить мне вреда! – презрительно сказал Джеффри, зажав пулю между пальцев. Он вытащил из-под ремня нижний край рубашки, продемонстрировав для пущей убедительности свой живот. Мускулистая плоть была обезображена узловатым шрамом. Еще один шрам, змеясь, уходил от талии вверх и исчезал среди мягких завитков волос на его груди. Он прижал пулю к шраму. – Видите? Настолько тупой металл не может повредить мою прочную шкуру.

Уронив пулю на землю, он поймал руку Джульетты и прижал к своей теплой коже, упругой и гладкой, усиливая давление до тех пор, пока она не ощутила под пальцами непривычную жесткость.

– Вот здесь, Джульетта, застряло острие меча моего смертельного врага Дрого Фицболдрика. Хотя в тот раз ему чуть не удалось меня выпотрошить, мой превосходный боевой маневр сломал его меч, как будто обгоревший прут. Я два дня истекал кровью, словно прирезанный кабан, а потом еще две седьмицы метался в лихорадке. Если такое гордое оружие не смогло меня убить, то сомневаюсь, чтобы это удалось вашей крошечной пуле, с какой бы силой ни метнул ее в меня приграничный разбойник.

Пальцы Джульетты поднимались и опускались в такт дыханию Джеффри, его ровное сердцебиение отдавалось в ее сердце. Он два дня истекал кровью, метался в жару – и сейчас улыбался ей в полной уверенности, что огнестрельные раны ему нипочем!

– Ты точно такой же, как Дэниель! – Джульетта сама ужаснулась тому, насколько сдавленно звучал ее голос. – Ты тоже уверен, что с тобой ничего не может случиться.

Она отдернула руку и стремительно отвернулась от Джеффри. Если бы только можно было с такой же легкостью отвернуться от собственных мыслей! А ей ведь это удавалось уже несколько лет, пока этот… этот полоумный рыцарь не ворвался в ее жизнь, напомнив другого испещренного шрамами вояку.

– Я не Дэниель, Джульетта.

Он говорил успокаивающе и мягко, почти тем же тоном, каким обращался к испуганному выстрелом коню.

И тем не менее он говорил правду. По сравнению с Джеффри д'Арбанвилем тот был настоящим мальчишкой. Правда, какое-то сходство между ними все же имелось.

– Дэниеля просто завораживали сражения, – неожиданно для себя начала объяснять Джульетта. – Он, бывало, говорил, что все это – ради славы города, получившего его имя. А моя мать пыталась убедить меня, что для такого молодого человека это вполне простительно. Но я знала одно: Дэниель был моим первым другом. Возможно, даже единственным другом. Нас обоих растили отцы, которые все кочевали в поисках новых земель. Наши пути пересеклись тут, а когда отец Дэниеля собрался двигаться дальше, Дэниель уперся и остался здесь. Он назвал город своим именем и заявил, что живым или мертвым, но он навеки останется на этой земле.

Джульетта немного помолчала. Ей не хотелось говорить Джеффри, что совершенно невинные поцелуи Дэниеля разбудили в ней отнюдь не невинный отклик и продемонстрировали, какая необузданная страсть таится в ней под респектабельной внешностью. Дэниель сделал ей предложение как раз тогда, когда отец Джульетты высказал намерение обосноваться в Броде Уолберна. Но даже вручая себя Дэниелю, Джульетта подозревала, что ею движет не столько любовь, сколько настоятельная потребность во внимании и ласке. Она обещала Господу, что будет изо всех сил стараться любить Дэниеля все сильнее и сильнее. Однако ей не дано было на это времени – и поэтому пришлось расплачиваться другой монетой.

– Когда начались нападения приграничных разбойников, я не переставая умоляла Дэниеля уехать. Я даже надеялась, что мой отец решит сняться с места и переехать всей семьей куда-нибудь еще, чтобы у меня был предлог звать Дэниеля с нами. А вместо этого мой папа и Дэниель просто блаженствовали из-за постоянно грозящей всем опасности.

Джульетта старалась полагаться на обещания Дэниеля: он говорил, что его любовь защитит Джульетту, что их усилия помогут Канзасу добиться статуса свободного штата в федерации. Дэниель не знал, что любовь Джульетты была недостаточно крепкой и верной.

Той ночью – ночью, напоенной сладкими ароматами весны, – Дэниель снова шептал ей на ухо те же обещания.

Поначалу легкий ветерок не приносил с собой ничего, кроме непрестанного шелеста высоких трав. Страстные ласки Дэниеля, которым он отдавался всем своим существом, никогда не заставляли Джульетту забыть об окружающем: она слышала все, что происходит вокруг. И на этот раз ровное биение ее сердца не заглушило ружейных выстрелов. Охваченный желанием Дэниель остался глух к ее мольбам узнать, что происходит. К тому времени как его удалось убедить в том, что на Брод Уолберна напали приграничные разбойники, уже погибло шестеро невинных жителей – среди них и родители Джульетты.

– Ваш муж погиб по время одной из здешних стычек? – спросил Джеффри.

Она прикусила губу и кивнула, не сомневаясь в том, что на ее лице отразилось глубокое смущение.

– Мы пили вино из одуванчиков. Дэниель немного опьянел. Я не заметила, что он ушел, не захватив оружия.

– Он погиб благородной смертью, защищая свои земли, – сказал Джеффри.

Если бы только это было правдой! Джульетта покачала головой.

– Он получил рану в живот. Он умирал от нее долгих три месяца. Я обещала Богу, что сделаю все, лишь бы облегчить его страдания.

Джеффри побледнел.

– Надо быть очень осторожным, заключая сделки со Всевышним.

Джульетта тихо засмеялась.

– О, моя задача была легкой. Дэниель хотел только, чтобы я пообещала ему остаться здесь, в Броде Уолберна, закончила постройку нашего постоялого двора и помогала городу расти и процветать. Это было нелегко, но я это сделала. Я самая уважаемая жительница Брода Уолберна. Мой постоялый двор меня кормит. И у меня много свободного времени, чтобы ухаживать за могилами.

Ее смех перешел в нечто больше похожее на рыдание.

– И вы больше не боитесь жить здесь, когда кругом царит насилие?

Джульетта радостно ухватилась за его вопрос, чтобы повернуть разговор в новое русло.

– Поначалу я не переставала бояться. Но такое количество смертей поразило даже разбойников, и они больше не беспокоили нас в Броде Уолберна. Вскоре после их нападения на наш город были почти полностью перебиты жители города Оссаватоми, так что разбойники потеряли немалое число своих сторонников. Только в мае сторонник рабства застрелил в Марэ-де-Синь пятерых ни в чем не повинных людей. С тех пор нападения приграничных разбойников стали скорее досадной помехой, чем серьезной опасностью. Насколько мы слышали, теперь в Штатах неприятностей больше, чем у нас.

– Так что вы обосновались здесь навсегда и не намерены уезжать? – спросил Джеффри.

– Да, как колодец, ушедший глубоко в землю, – ответила Джульетта.

Она превратилась в мисс Джей, во вдову Уолберн, владелицу собственности и уважаемую горожанку, чьей главной заботой стало процветание Брода Уолберна. Она гордо смотрела на тех, кто шептал, что ей никогда не достроить постоялого двора и не прокормиться своим делом. Она спрятала свою, как ей казалось, греховную натуру и боль от воспоминаний под толстым слоем респектабельности, она задавила все свои эмоции и погребла последние следы образа той жизнелюбивой и вольной девушки, которой когда-то была. Теперь та Джульетта была похоронена вместе с погибшими, и ей никогда не позволено будет воскреснуть.

Но, похоже, с того момента, когда пальцы Джеффри д'Арбанвиля начали играть ее пуговицами, она забыла об этом своем решении.

Осознав, насколько далеко она ушла от собственной отстраненности, Джульетта испытала почти физическую боль, словно вышла на обжигающее солнце из прохладной и тихой пещеры. Конечно, можно снова привыкнуть к солнцу, но гораздо менее болезненно вернуться в пещеру и дождаться, чтобы благословенная темнота скрыла все опасности. Как она могла настолько забыться?

Из норки выскочил кролик, собравшийся погрызть травки. Мисс Джей снова повернулась к Джеффри, уже не сомневаясь в своей способности вести себя по отношению к этому актеру, уже объявившему о твердом намерении уехать на какой-то свой квест, только как учительница.

– Ухватитесь покрепче за уздечку Ариона и смотрите на того кролика. Я покажу вам, на что способны пистолет и пуля.

Джульетта прицелилась. Выстрелила. Пока дым от выстрела еще не рассеялся, она отвернулась и прижалась лицом к шее дрожащего Ариона, а Джеффри с проклятиями кинулся к кролику. На прерию опустилась тишина, воздух стал тяжелым и неподвижным, так что даже ни одна травинка не шелохнулась. Казалось, голова Джульетты вдруг стала неимоверно тяжелой – так трудно было ей повернуться к Джеффри. Она задохнулась, увидев, какое отчаяние написано на лице громадного мужчины, неподвижно пригнувшегося и державшего в вытянутых перед собой руках разбитое тельце кролика.

Отчаяние. Опустошенность. Хорошо, что она вовремя воздвигла вокруг себя привычные барьеры, потому что в отличие от Джеффри она не испытывала этих болезненных чувств. Не испытывала.

Тонкая блестящая струйка зазмеилась по шее Ариона, начинаясь от того места, где она прижималась к ней лбом: такой след оставили бы слезы, если бы какая-то мягкосердечная женщина решила расплакаться. Джульетта стерла влагу пальцем.