Джеффри д'Арбанвиль пригнулся к вытянутой вперед шее Ариона, громко подбадривая его, хоть и сомневался, что жеребец сможет расслышать его крики сквозь собственное тяжелое дыхание и топот копыт. Джеффри знал, что у его коня несравненно мужественное сердце, а у него самого – могучий удар меча. Но один воин и один конь, какими бы отважными они ни были, не могут противостоять преследующей их дикой орде и должны спасаться бегством.

Он рискнул оглянуться и яростно выругался. Дрого Фицболдрик со своими людьми на целые сто ярдов сократили расстояние, которое отделяло их от начавшего уставать Ариона. На этой голой местности укрыться было негде, если не считать купы окутанных туманом древних дубов, которую Джеффри надеялся миновать. Ходили слухи, что никому не удавалось проехать под их зеленым пологом и остаться в живых. Говорили, что ни одно живое существо, если не считать Божьих птах, не решается проникнуть в эту священную рощу. Говорили, что дубы окружают зияющую пропасть: настолько глубокое ущелье, что свалившийся в него человек будет падать и падать целую вечность, уже не принадлежа ни к живым, ни к мертвым.

Глупые суеверия. Джеффри повернул своего боевого скакуна к дубам. Древний талисман кельтов, надетый на шею, бился в его грудь в такт мощным скачкам Ариона. Это был знак Энгуса Ока, таинственного божества кельтов. Говорили, что талисман возвращает жизнь тем, кто расстается с нею во имя любви. Король Эдуард, сюзерен Джеффри, уверил его, что сей магический предмет будет оберегать своего носителя. Он позволит Джеффри искать прибежища в местах, подобных этой священной дубовой роще, а буде кто из врагов короля попытается помешать ему, пока Джеффри доставляет талисман на место назначения, эта реликвия окружит его щитом кельтской магии.

Если кто-нибудь из церковников заметит знак, болтающийся у Джеффри на шее, ему будет грозить отлучение от церкви. Что до остального, то рыцарь не сомневался: это всего лишь легенды и фантазии.

Под первыми ветвями дубов Арион резко замедлил шаг – почти остановился. Неужели коню не хотелось вступать в рощу, где обитает божество? Скорее дело просто в обычной конской рассудительности: ведь о выступающие из земли корявые корни можно споткнуться. Джеффри сомневался, чтобы лошади разделяли людские суеверия. И действительно, в ответ на прикосновение колена всадника боевой конь послушно двинулся вперед. Два чудовищно огромных, узловатых вековых дуба охраняли вход в рощу, словно кряжистые стражники; их кора и листья заглушили псе звуки, как только Джеффри проехал между ними – словно за его спиной закрылись гигантские невидимые двери. В наступившей вдруг тишине Джеффри слышал только тревожное фырканье Ариона да неровное биение собственного сердца. Слух не улавливал даже щебетания птиц, которые якобы обитали в роще. Не доносилось и звуков преследования, затеянного этим предателем Дрого.

Неужели в языческих преданиях об этой роще и об этом талисмане есть доля правды? Кельтская реликвия почти обжигала кожу, так что на какое-то мгновение Джеффри испытал соблазн отбросить свои христианские убеждения. Но только на мгновение. Потому что едва Арион успел навострить уши, интересуясь незнакомой местностью, а сам Джеффри сосредоточиться на прохладном полумраке святилища, как деревья содрогнулись: яростная погоня Дрого нарушила тишину.

Вот и конец туманной надежде на то, что талисман защитит своего владельца с помощью кельтской магии…

Арион стремительно метнулся вперед – настолько быстро, насколько позволяли тяжелая упряжь и доспехи. Джеффри снова низко пригнулся к холке коня. Казалось, они проскакали совсем немного, как Арион вдруг остановился и встал на дыбы, и его испуганное ржание разнеслось по роще. Передние ноги жеребца повисли над бездной: отважное животное едва успело встать на дыбы, остановившись на самом краю ужасающего провала, зиявшего в земле.

Первозданная Пропасть. Джеффри пытался успокоить отпрянувшего назад Ариона, надеясь, что конь не почувствует, какое отчаяние охватило всадника при виде отвесных краев провала, уходившего в самое сердце земли, до самого ада.

Резко повернув Ариона, Джеффри вытащил меч, чувствуя, что времени на поиски путей к отступлению у них не будет. И действительно, дорога назад уже оказалась отрезана. Дрого и десяток его людей стояли полукругом; напряженно-радостные лица потрясавших оружием врагов дали Джеффри понять: живым из этой рощи ему не выйти. Джеффри слышал собственное хриплое дыхание. Кто-то должен был услышать его последние вздохи на этой земле!

И Дрого их услышал. Его жесткие тонкие губы скривились в злобной усмешке:

– Ну вот, люди добрые, мы поймали не кого-нибудь, а настоящего рыцаря!

– Поймав меня, ты сам рыцарем не станешь, – отозвался Джеффри, зная, как болезненно относится Дрого к постоянным отказам короля Эдуарда посвятить его в рыцари.

Глаза Дрого – карий и голубой – были отметиной сына шлюхи, переспавшей сразу с двоими мужчинами. Джеффри не любил встречаться взглядом с Дрого: его собственные зеленовато-серые глаза никак не могли решить, какой глаз предпочесть – темный или светлый. Но сейчас эта проблема исчезла: чувство торжества зажгло лихорадочным огнем оба глаза Дрого.

– Отдай талисман, – приказал Дрого, протягивая руку.

Джеффри сдернул с головы шлем, пристроил его на луку седла и приставил ладонь к уху, словно плохо расслышав обращенные к нему слова:

– Что-что?

– Отдай талисман! Немедленно!

– А! Я хотел убедиться в том, что правильно тебя расслышал.

Тщательно прицелившись, Джеффри плюнул прямо в протянутую к нему ладонь Дрого.

При виде такого презрения к своему предводителю люди Дрого возмущенно взвыли. Один кинул камень и попал в оставшийся незащищенным лоб Джеффри, оцарапав кожу. Тонкая струйка крови некстати потекла вниз, мешая ему видеть левым глазом. Однако он все же заметил, что, когда банда подалась вперед, Арион вынужден был отступить на шаг, опасно приблизившись к пропасти.

– Отдай талисман, – повторил Дрого. – Я сам отвезу его Деметре в замок Рованвуд.

Джеффри коснулся ладонью в перчатке основания шеи и почувствовал, как талисман вдавливается в тело.

Древняя реликвия принадлежала непокорному приграничному лорду Джону Рованвуду, супругу Деметры. Один из сотоварищей Джеффри, наемный рыцарь Эдуарда, организовал похищение Джона во время охоты и передал его королю за выкуп. Пребывание в сырой темнице короля Эдуарда сломило непокорного лорда, особенно когда король пригрозил, что начнет осаду замка Рованвуд, изморит голодом супругу Джона и разорит прилегающие к замку земли.

– Я не могу допустить, чтобы моя возлюбленная супруга Деметра страдала, – умолял короля Рованвуд, давая клятву стать его верным вассалом. – Отправьте ей этот талисман. Этот знак Энгуса Ока скажет ей, что я готов пожертвовать всем ради нашей великой любви. Деметра увидит в нем мой приказ не удерживать замка против ваших людей, и мы примем вас как нашего сюзерена в обмен на ваше прощение.

Король, которого позабавило, что супружеский пыл может решить одну из самых неприятных пограничных проблем, поручил Джеффри доставить талисман и принять сдачу замка. Если Деметра вопреки обещаниям мужа не захочет сдаться, то Эдуард обезглавит его, а потом возьмет замок в осаду, опустошив окружающие его земли.

Предательское вмешательство Дрого Фицболдрика грозило расстроить их хрупкое соглашение, еще не успевшее вступить в силу.

– Выбери другой момент, чтобы досаждать мне, Фицболдрик. Сейчас неподходящее время для расправы с такими, как ты.

– Ага! Ставки так велики, что у меня голова идет кругом, д'Арбанвиль. Как только ты отдашь мне талисман, Деметра распахнет ворота замка и примет меня с распростертыми объятиями, думая, что я привез ей вести о муже. Возможно, ей не понравится, когда я сделаю ее своей рабыней, но постараюсь, чтобы она привыкла к моему вниманию. Видишь ли, как только супруг Деметры погибнет от руки Эдуарда, я заставлю ее выйти замуж за меня и заявлю свои права на замок Рованвуд и все его земли.

Дрого мерзко ухмылялся, и его предательство от этого казалось куда более гнусным. Джеффри перехватил меч так, чтобы попытаться метнуть его наподобие кинжала, но передумал, зарычав от досады: люди Дрого угрожающе двинулись вперед.

– И тебе нет дела до того, какие несчастья и беды это вызовет?

– Мне есть дело только до того, что великолепный Джеффри дАрбанвиль самолично даст мне в руки средство, с помощью которого я овладею замком Рованвуд. Эти места еще не знали таких опустошений, какие я могу устроить, нападая из моей приграничной крепости. Эдуард горько пожалеет о каждом оскорблении, о каждом презрительном слове, брошенном в мой адрес, и в конце концов будет умолять смерть прийти за ним и избавить его от унижения.

– Я скорее умру, нежели передам реликвию тому, кто подло ерзает брюхом по земле – похлеще, чем самый жалкий червяк.

– Напрасная жертва. Не получив талисмана, я просто начну осаду замка. Его хозяйка быстро обезумеет от жажды и голода. – Непристойный жест Дрого вызвал одобрительный хохот его наемников. – И начнет умолять меня, чтобы я утолил ее желания.

От разглагольствований этого негодяя о своих низких замыслах Джеффри стало тошно. Рыцарь смахнул со лба капли крови, намеренно брызнув ими в сторону Дрого, и снова надел шлем, понимая, что этот жест – свидетельство его намерения стоять насмерть.

– Эдуарду надоест ждать моего возвращения. Он начнет подозревать, что Деметра не послушалась мужа, направит свои войска к замку Рованвуд и увидит твои предательские действия.

Дрого повеселел.

– О, спасибо тебе, что растолковал мне тактику короля! Молодец, д'Арбанвиль. Мне и в голову не пришло бы охранять тылы и приготовить королю ловушку. Поскольку Его Королевское Самодовольство не будет ожидать встречи со мной, то подловить его будет нетрудно.

– Ты не хуже меня знаешь, как воюет король, Фицболдрик. Так что нечего обвинять меня в том, что я выдаю военные планы.

– Но зато ты осознал, как легко было бы присоединиться ко мне и спасти свою жизнь, правда? Я буду снисходительным сюзереном – полагаю, что окажусь намного щедрее скупердяя Эдуарда. Или, может, король наконец пожаловал тебе титул и поместья, о которых ты так мечтаешь?

Джеффри даже не пытался скрыть отвращения.

– Эдуард был прав, отказав тебе в посвящении. Трусливый шакал – и тот благороднее, чем ты.

– О да! Мне никак не удавалось усвоить твоего добропорядочного рыцарского кодекса. – Презрительный взгляд Дрого устремился за спину Джеффри, напоминая ему, в какой опасной близости к краю провала стоит Арион. А потом, обведя глазами своих людей – не менее двадцати человек в полном вооружении, смотревших на рыцаря с кровожадной ненавистью, – Дрого заставил Джеффри еще раз оценить своих противников. – Наверное, нам всем полагалось бы трястись от страха перед лицом твоей рыцарственной решимости.

Дрого хмыкнул и резко дернул плечом; изо рта его вырвался откровенно издевательский хохот.

Один за другим его наймиты подхватили этот смех, так что звуки насмешливой радости разнеслись по всей роще. Когда Дрого наконец перестал хохотать, дергаясь всем телом, то у него даже голос охрип.

– Что мне твоя показная храбрость, д'Арбанвиль? И не надейся, что моя осада кончится ничем! От меня даже особых усилий не потребуется. Деметра сама распахнет мне ворота замка. Всех нас тебе не одолеть. Мы уже пустили тебе кровь. Можешь сопротивляться, дАрбанвиль, но знай: я все равно получу талисман, когда ты умрешь. Я сам вырву его из твоих мертвых холодеющих пальцев.

Дрого дал знак своим людям: видимо, теперь, когда победа была обеспечена, ему надоело развлекаться, потешаясь над беспомощным противником.

– Прикончите его.

Джеффри случалось сражаться против пяти воинов и побеждать, против десяти – и добиваться ничьей. Но выстоять против двадцати, включая Дрого, было невозможно. Тем не менее, прежде чем пасть в неравном бою, Джеффри сможет устроить хорошую бойню. Он поднял меч и почувствовал, как напрягся Арион, почуяв приближение битвы.

И тут снова прозвучали в его голове слова Дрого: «Я все равно получу талисман, когда ты умрешь».

Достаточно неприятно сознавать, что тебя ждет унизительное поражение от хохочущих подонков. Жестокая шутка – знать при этом, что реликвия, олицетворяющая вечную любовь, послужит орудием насилия, казни, вдовства и массы смертей, и это несмотря на то что Джеффри был твердо намерен принести последнюю жертву, которая причитается сюзерену от верного ему рыцаря.

Он всегда знал, что умрет молодым. Но может быть… может быть, ему удастся спасти даму?

Выкрикнув воинственный клич, которым он в последний раз пользовался в Святой Земле, Джеффри со свистом раскрутил меч над головой и плотно загнал его в ножны. Запустив пальцы за ворот кольчуги, он выхватил из-под нее кельтский талисман и поднял его высоко над головой, словно в знаке благословения.

А потом на глазах изумленного Дрого Джеффри резко повернул Ариона и бросился с ним прямо в Первозданную Пропасть.

Он держал талисман на весу, надеясь, что лучи солнца отразятся от тусклого олова, дразня Дрого и насмехаясь над его честолюбивыми планами в тот момент, когда реликвия навеки уйдет от него. Конечно, Дрого все равно попытается осадить замок Рованвуд, но при счастливом стечении обстоятельств хозяйка замка сможет выстоять достаточно долго и избежать унижений, которые предназначил ей этот негодяй. Если судьбе будет угодно, Эдуард не попадется в ловушку Дрого, и самого худшего оборота событий можно будет избежать.

Удача, судьба… Ни один рыцарь, достойный своего звания, не возлагает надежды на удачу. Очень жаль, что талисман кельтов не обнаружил обещанных магических свойств.

– Даю тебе клятву, – изо всех сил прокричал Джеффри, жалея, что его слова останутся лишь пустым обещанием, – что сумею вернуться и отомстить тебе, Дрого Фицболдрик!

Торжественная клятва рыцаря эхом разнеслась над бездной пропасти, когда он и его конь в падении стремительно неслись навстречу верной гибели.

Странно, что в эту минуту Джеффри подумал, как интересно было бы узнать отношение Энгуса Ока к жертве, которую никому не известный рыцарь принес ради любви обреченной супружеской пары.