Глава 13

Лысый пианист с узким небритым лицом, энергично стучал по клавишам. Завсегдатаи салуна «Хрустальный дворец» кричали громче музыки. Джейк нахмурился, пытаясь узнать мелодию. Он всегда считал, что у него неплохой слух, но, проведя в салунах Тумбстона несколько недель, он решил, что ошибался. Все мелодии казались ему одинаковыми — громкими и быстрыми. Джейк сделал большой глоток виски. У него начинала болеть голова.

Джейк передвинулся вдоль длинной полированной стойки бара, чтобы лучше видеть контору «Тилл — Дейл энтерпрайзиз». С напускным безразличием он сдвинул на затылок шляпу, и непослушная прядь волос цвета пшеницы упала ему на лоб. Он приехал в Тумбстон рано утром, но так толком и не отдохнул. И хотя его тело ныло от усталости, а постель в салуне «Оксидентал» была одной из самых удобных на его памяти, но как только он открыл глаза, его охватило такое волнение, что больше ему уже не удалось уснуть. Он сделал только две уступки своему усталому телу: хорошенько вымылся и сытно позавтракал. И с тех пор он вел наблюдение за конторой Дейла из разных баров.

Джейк внимательно прислушивался к разговорам и вскоре убедился, что ничего не изменилось; в общем, люди так почти ничего и не знали о похищении Девины Дейл. Джейк выслушал много предположений, но сам в разговоры не вступал. Наблюдение за конторой «Тилл — Дейл» показало, что ничего необычного там не происходит. Джордж Тиллсон появился в свое обычное время, но Харви Дейл пока еще не пришел. Джейк бросил быстрый взгляд на часы в баре. Половина двенадцатого. Ну что ж, он подождет еще немного, а потом отправится побродить по городу, чтобы узнать, где Харви Дейл проводит время.

Тут в его поле зрения появилась знакомая фигура — Харви Дейл шел по улице к своей конторе. Улыбка промелькнула на губах Джейка. Вот бы Росс сейчас посмотрел, ему бы сразу полегчало.

Дейл стал совсем другим человеком. Уже не было уверенной походки, не было самодовольного вида. Джейк не питал неприязни к Дейлу, но самолюбование и чванство этого человека покоробили его сразу, когда он впервые увидел мистера Дейла.

Теперь было видно, что Харви Дейл потерял лоск, весь как-то потускнел, сник. Джейк понял, что наступил самый подходящий момент для передачи записки о выкупе. Он подождет еще один день, как велел Росс, и сделает это. Дела начнут развиваться стремительно, и, если все пойдет так, как планировал Росс, они покинут Аризону уже через несколько недель.

Харви Дейл вошел в свою контору, и Джейк устроился поудобнее за стойкой бара. Он почувствовал запах дешевых духов еще до того, как кто-то легко коснулся его плеча и женская рука обвила его талию. Обернувшись, Джейк посмотрел в ярко накрашенное женское лицо; ее глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, призывно блестели. Джейк приподнял светлые брови и улыбнулся:

— Чем могу помочь, мэм?

Женщина ответила низким, грудным голосом:

— Ты украл у меня мои слова, ковбои. Это я обычно помогаю здесь. Я помогаю парням вроде тебя расслабиться, скоротать время. Помогаю им получить удовольствие. Я вообще-то мастер доставлять удовольствие таким парням, как ты.

Джейк рассмеялся:

— Таким, как я?

— Да, парням, которым некуда девать свободное время, но которые выглядят так, словно у них много забот и им нужно немного повеселиться. — Улыбка Джейка исчезла.

— Значит, я выгляжу так, словно мне нужно повеселиться.

Улыбаясь, женщина подвинулась поближе и потерлась полной грудью о его грудь. Запах давно немытого тела смешивался с приторным ароматом ее духов, и Джейк попытался подавить брезгливость. Он вспомнил чистый, свежий запах тела Лай Хуа, ее милое лицо, на котором никогда не было следов краски, внутреннюю красоту, светившуюся в глазах. Чувство одиночества охватило его, и он грустно улыбнулся:

— Вы правы, мэм. Мне действительно нужно повеселиться. Но вы попали не в бровь, а в глаз, когда сказали, что у меня много забот. Вот я и думаю, что как бы сильно я ни сожалел, сейчас не время мне воспользоваться вашим щедрым предложением. — Учтиво склонив голову, Джейк понизил голос и продолжил: — Но я благодарен вам и хотел бы угостить вас стаканчиком. — Не дожидаясь ответа женщины, Джейк сделал знак бармену: — Дружище, налей даме выпить.

Вытащив из кармана монету, Джейк положил ее на стойку. Через несколько минут он уже шел по улице к окраине города, залихватски сдвинув шляпу. Ему нужно было создать впечатление, что он просто болтается в Тумбстоне, дожидаясь, когда подвернется какая-нибудь работа. Он никогда не думал, что будет так трудно ничего не делать и при этом выглядеть так, словно тебе это доставляет удовольствие.

Сунув руку в карман, Джейк коснулся пальцами гладкой шелковой ленты. Ему было известно, что Лай Хуа по-прежнему работает в доме Дейла, и, значит, пойдет по «их тропе» через несколько часов. И сегодня Лай Хуа увидит ленту, привязанную к ветке куста. Он встретится с ней в лачуге и все объяснит. Черт, он должен что-то сделать!

Когда Лай Хуа молча направилась к двери кухни, Молли бросила короткий взгляд в ее сторону. Лай Хуа наклонила голову и попыталась улыбнуться. В эти дни в доме Дейла было трудно улыбаться, когда каждый шаг, каждый звук заставлял вздрагивать от страха, от волнения, от медленно угасавшей надежды. Прошло больше недели, но не было получено никаких требований о выкупе от похитителей мисс Девины.

Лай Хуа старалась подавить в себе чувство вины. Ее любовь к мистеру Джейку была по-прежнему сильна, хотя он и был теперь недосягаем для нее. Она не нарушит свою клятву и никогда не предаст его. Мистер Джейк рассказал ей о ненависти своего друга к Харви Дейлу, о серьезных причинах этой ненависти, но она не знала, распространяется ли эта ненависть и на мисс Девину. Она надеялась, что это не так. Она не сможет жить, если мисс Девина погибнет.

— Уходишь, Лай Хуа? — спросила Молли. Лай Хуа учтиво кивнула:

— Да, ведь уже все сделано. Я приду завтра.

— Может, завтра у тебя будет побольше работы, если мы получим что-нибудь от похитителей. Может, мисс Девина вернется.

Лай Хуа отвернулась.

— Может быть.

Через несколько минут Лай Хуа уже шла по улице. В голове ее проносились печальные мысли, когда она свернула на тропу, по которой ходила каждый день. Она была встревожена, но некому было излить душу.

Лай Хуа взглянула на кусты, росшие вдоль тропы, и ее сердце забилось при виде красной ленты. На нее нахлынули воспоминания о любви; перед мысленным взором появились мальчишеское лицо, светлые глаза, полыхавшие невысказанными чувствами — чувствами, которые бушевали и в ней самой. Ей снова стало больно оттого, что уже нет этой любви и что она предала любимого человека. Она предала и сделала это от безнадежной любви, у которой нет будущего, только одно отчаяние.

Лай Хуа протянула руку и коснулась красной ленты. Но тут же она отдернула руку, застыдившись. Собрав волю в кулак, она медленно и твердо отвернулась. Ее шаги, поначалу нерешительные, постепенно становились быстрее и быстрее. Наконец она побежала, представляя, как за спиной на кусте алеет лоскут, будто цветок ее тайной несчастной любви.

Джейк нервно мерил шагами заброшенную шахтерскую лачугу, потом медленно открыл дверь, высматривая в темноте хоть какой-то признак движения или слабый свет лампы на тропе, но вокруг было тихо и темно. Он поднял голову и взглянул на чистое полуночное небо, усыпанное звездами, на яркий полумесяц, сиявший, словно огромный янтарный фонарь.

Он пришел к хижине в сумерках, надеясь, что Лай Хуа уже ждет его, и был разочарован, войдя в пустую лачугу. Его тревога росла с каждым проходящим часом, но он отказывался поверить, что Лай Хуа не придет.

Уже понимая, что время слишком позднее, он все равно продолжал всматриваться в темноту, цепляясь за стремительно таявшую надежду. Лай Хуа наверняка видела ленту. Он специально прошел еще одним маршрутом, по которому она могла вернуться в Китайский квартал, немного подождав там, и был одновременно обрадован и огорчен, когда она не появилась; но теперь он точно знал, что она видела ленту.

Джейк с трудом проглотил комок, стоявший в горле, пытаясь совладать с обуревавшими его чувствами. Лай Хуа никогда ему ни в чем не отказывала. Он раньше не осознавал, насколько верил в ее безграничную любовь. Но теперь оказалось, что эта любовь все-таки имеет пределы.

В это мгновение он понял еще одно: его благородный жест, его попытка встретиться сегодня с Лай Хуа, чтобы убедить ее в том, что ей не стоит обвинять себя в похищении Девины Дейл, была всего лишь предлогом. Да, он хотел снова заключить Лай Хуа в свои объятия.

Ну что же, похоже Лай Хуа не шутила. И почему он вдруг усомнился в ее словах? Она всегда была с ним прямой и откровенной, а скрытным был как раз он.

Джейк вышел из лачуги и закрыл дверь. Тяжелые мысли мучили его, когда он вскочил на коня и в последний раз взглянул на заброшенную лачугу.

Он ехал по залитой лунным светом тропе и чувствовал, как в его душе умирает последняя надежда. Джейк пришпорил коня, уверенный в том, что оглядываться назад бесполезно.

Поразительное чувство нереальности охватило Девину, когда она открыла глаза. Она чувствовала себя так странно! Голова кружилась, было трудно сосредоточиться. Ей было жарко и неудобно. Резкая, нестерпимая боль пронзила ногу, и Девина вскрикнула.

— Девина, что такое?

Она повернулась на тихий голос и увидела Росса, склонившегося над ней. Она всматривалась в его лицо, пыталась преодолеть замешательство. Он почему-то казался сейчас совсем другим. Девина резко вздохнула, когда снова ощутила острую боль.

— Моя нога… она болит.

Росс, приподняв одеяло, посмотрел на распухшую лодыжку.

Память постепенно возвращалась к Девине: она вспомнила свой отчаянный побег, предупреждающий крик Росса — и боль.

Девина закрыла глаза, когда слабость навалилась на нее. Она почувствовала, как тяжелая рука коснулась ее лба.

— Девина, тебе нехорошо?

Она заставила себя открыть глаза. Она старалась не обращать внимания на непрекращающуюся боль в ноге, постаралась сосредоточиться на озабоченном лице, склонившемся над ней.

— Да… нет… Я чувствую себя как-то странно. Очень болит лодыжка, дергает.

— Ты помнишь, что произошло? — Девина кивнула. В горле у нее пересохло, говорить становилось все труднее.

— Тебе было очень плохо вчера вечером, но сейчас жар спал. Тебе, наверное, еще несколько дней будет больно, но ты поправишься. — Подсунув руку под ее плечи, Росс мягко приподнял ее голову и поднес кружку к губам. — Пей потихоньку.

Девина сделала один глоток. Вода была очень приятной! Она сделала еще один большой глоток.

— Пока достаточно.

Боль пронзила всю ногу, и Девина, закусив губу, закрыла глаза. Она чувствовала себя такой слабой!

— Девина… — Рука Росса обхватила ее подбородок, и она попыталась открыть глаза. Его лицо было совсем рядом. — Боль скоро стихнет. Не бойся, Девина. Я буду здесь.

Его мягкий голос, его нежные руки как-то странно расслабляли ее. Ей хотелось подчиниться этим сильным рукам, почувствовать, как они гладят ее, как успокаивают. Собственная слабость разозлила Девину. Она не поддастся страху.

— Уходи. Я… я не хочу, чтобы ты заботился обо мне. — Девина почувствовала, как Росс тут же напрягся, но боль и внутренняя борьба лишили ее последних сил. Она пыталась удержать взгляд на его лице, но быстро погружалась в забытье. Словно издалека она услышала:

— Я буду рядом, Девина.

Пытаясь не обращать внимания на ноющую боль в ноге, Девина смотрела во двор через открытую дверь хижины. Она следила за работавшим там Россом.

Девина не могла точно сказать, в какой момент перестала путать лицо своего похитителя с лицом друга Чарлза и когда этот мужчина стал для нее Россом. Она наконец разглядела, что, несмотря на их почти одинаковую внешность, это были два разных человека.

Чарлз был очень добродушен, даже слишком. Его трудно было вывести из себя. За все время их знакомства он ни разу не рассердился. Не то что этот Росс. Сильные, бурные чувства постоянно клокотали в нем, скрываясь за его внешним спокойствием, и могли взорваться всего лишь от одного взгляда или слова. Его темные глаза извергали злобу с той же стремительностью и силой, что и змея, ставшая причиной ее нынешних страданий, и его жало было таким же острым и разящим.

Но за последние несколько часов она узнала, что он может не только жалить. События этого утра со всей очевидностью продемонстрировали его полную непредсказуемость.

Девина сморщилась, когда боль снова пронзила ногу. Она наконец призналась себе, что ей было страшно, когда она впервые открыла глаза этим утром. Боль, слабость, воспоминание о бегстве от Росса, которое привело к тому, что ее укусила змея, — все это оказалось непосильной ношей. Этим и объяснялась ее вспышка гнева.

Проснувшись утром, Девина увидела, что Росс сидит на постели рядом с ней. Он заботливо поправил подушку, дотронулся до ее лба, и у нее не было никакого желания уклониться от этого успокаивающего прикосновения. Он был очень нежен, когда приподнял ее и поднес к губам кружку с водой. Не было больше резких слов, гнева, и она почувствовала огромное облегчение.

Потом он принес кружку с прозрачным, ароматным бульоном и осторожно покормил ее. Он не произнес ни слова, но его темные глаза ясно говорили о том, что молчание лишь способ избежать ловушки, в которую они оба то и дело попадали. В его поступках не было никакого вызова, только забота. Девина наконец смирилась с тем, что слишком слаба, и не сопротивлялась его попыткам помочь ей. Она никогда не пробовала ничего более вкусного, чем тот бульон, что он принес ей. Ей захотелось сказать ему об этом. В ответ она была вознаграждена улыбкой, от которой ей стало так хорошо на душе.

Да, вот именно в этот момент она поняла, что уже не воспринимает Росса и Чарлза как одного человека. Она теперь недоумевала, как вообще возможно было их спутать.

Девина уже определила, что Росс улыбался крайне редко, поэтому она была очень довольна тем, что вызвала его улыбку.

Она продолжала смотреть на работавшего во дворе, Росса. Обнаженный до пояса, он склонился над лоханью и стирал. Его широкие плечи и грудь блестели в лучах полуденного солнца.

Девушка покраснела от смущения, когда высокий, широкоплечий, полуодетый мужчина отжал ее панталоны, отделанные кружевом, повесил на веревку, натянутую между двумя кустами. Она вдруг обнаружила, что на ней другая одежда, не та, которую она надела у пруда. Девина боялась представить, что было, пока она лежала без сознания. Неужели не будет конца ее унижениям?

Любуясь широкоплечей фигурой Росса, она видела, как под его загорелой кожей перекатывались мускулы, когда он развешивал белье. Она закрыла глаза и вспомнила, какими удивительно нежными были сильные руки, когда он кормил ее, ухаживал за ней. Она никогда так не волновалась при Чарлзе.

— Девина, ты в порядке?

Неожиданно прозвучавший голос Росса прямо рядом с ней заставил ее так быстро повернуться к нему, что у нее закружилась голова. Она подняла дрожащую руку к виску, и щеки ее густо покраснели.

Увидев, что она медлит с ответом, Росс нахмурился и положил ладонь ей на лоб.

— Ты раскраснелась, но жара у тебя вроде нет.

Девина не хотела, чтобы Росс заметил ее смущение.

— Я… у меня все нормально. Просто я чувствую себя немного странно, вот и все.

Рука, касавшаяся ее лба, скользнула по щеке.

— Ты уверена?

— Да.

Девина неохотно встретилась взглядом с темными глазами, так пристально изучавшими ее. Ох, она была в таком замешательстве! Ей хотелось развеять тревогу, сквозившую в глазах этого мужчины, хотелось коснуться его щеки, так, как он касался ее лица, хотелось сказать ему, что уже нет причин для тревоги — у нее все будет хорошо. Она хотела снова вызвать у него улыбку и увидеть, как уголки его губ постепенно поднимаются вверх, как от этой теплой улыбки совершенно меняется его лицо; она хотела зажечь огонь, который наполнит теплом эти темные глаза. Но больше всего ей хотелось, чтобы он оставался таким, каким был сейчас — заботливым, нежным, почти любящим.

И тут, осознав направление своих мыслей, Девина поразилась. Она хотела всего этого от человека, который угрожал ее жизни, который похитил ее и стремился уничтожить ее отца, а может, и ее саму.

Она совершенно запуталась!

Росс продолжал пристально смотреть на нее, и Девина попыталась отвести взгляд, но тут же почувствовала, как его рука обхватила ее подбородок и повернула лицо, заставив ее посмотреть ему в глаза.

— Что случилось, Девина?

Его загоревшие на солнце щеки были гладкими, чисто выбритыми. Он явно ходил к пруду, пока она спала; он был чистый и от него пахло свежестью, несмотря на то что он только что напряженно работал. И внезапно она со всей остротой ощутила свое растрепанное состояние. Ей было жарко, волосы спутались, кожа была влажной и липкой от пота. Она чувствовала себя слабой, неухоженной, больной, растерянной и несчастной. Глаза наполнились слезами, и она закрыла их, снова пытаясь избежать пытливого взгляда Росса.

Его глубокий голос, еще более встревоженный, прозвучал совсем рядом.

— Девина, тебе больно?

Она покачала головой. Да что же это с ней?

— Девина! — Тревожные нотки в голосе Росса наконец заставили ее поднять голову. Сильно нахмурившись, он всматривался в ее лицо. — Если тебе хуже…

— Нет, мне не хуже… Мне просто завидно.

— Завидно?

— Да. Ты такой чистый и свежий, а мне жарко, я вся потная. Уставшая.

— Ну это легко исправить, — сказал Росс. Он взял ведро и вышел во двор. Мучаясь от стыда, Девина снова отвернулась к стене. Она вдруг поняла, что не гневом и угрозами Росс добился ее кротости, а нежностью и заботой.

Услышав шаги, Девина повернулась как раз в тот момент, когда Росс вошел и поставил на стол ведро с водой.

— Ты сможешь сама вымыться, Девина? — Девина с некоторым раздражением ответила:

— Конечно, я могу сама вымыться. — Росс покачал головой:

— Ну не знаю…

— Я вполне способна позаботиться о себе, если мне будет позволено уединиться.

Девина устала от перемен своего настроения. Но как только Росс встал и сдержанно кивнул, она поняла, что слишком поздно сожалеть.

— Разумеется, мисс Дейл. Можете уединяться, сколько вам будет угодно.

Росс вышел из хижины, и Девина тут же начала упрекать себя. Теперь она все окончательно испортила, это уж точно. Росс снова рассердился, а ей не хотелось, чтобы он сердился на нее. Неужели она никогда не научится владеть собой?

Девина откинула одеяло и заставила себя сесть. Она не решалась посмотреть на свою распухшую и посиневшую лодыжку. С трудом ей удалось опустить ноги на пол. Было больно. Она твердила себе, что теперь уже сидит, а дальше будет легче. Она опустила руку в ведро с прохладной водой. Чтобы снова почувствовать себя хорошо, ей нужно искупаться, и она сумеет это сделать.

Но мыло и мочалка лежали слишком далеко от нее. Если бы она смогла встать на минутку и придвинуть стол поближе… Ее ноги дрожали, дрожь передалась всему телу.

Девина заставила себя встать. Она стояла! Ухватившись за край стола, она попыталась подтащить его поближе к кровати. Тяжелый стол не поддался, и Девина почувствовала, как горячие слезы подступают к глазам. Он сделал это специально! Он поставил стол так далеко, чтобы доказать ей, что сама она не справится. Его доброта, его нежность — все это было для того, чтобы покорить ее. И ему это почти удалось! Но она покажет ему, что он никогда не сможет одержать над ней верх!

Глубоко вздохнув, Девина потянула стол изо всех сил. Жуткая боль пронзила ногу. Девина ухватилась за край стола, потому что все вдруг поплыло у нее перед глазами. Она вскрикнула, теряя сознание.

Росс был сердит. Он остановился недалеко от хижины, взволнованно провел рукой по волосам. Черт, что это он?

Утром он решил, что не позволит Девине сердить себя. Ему уже почти удалось добиться ее доверия. Она постепенно привыкала к нему, он читал это по ее глазам. Ему только нужно было еще немного времени.

А потом они вдруг снова поссорились. Это он виноват. Она больна. А он поставил ее в неловкое положение, вынудил отказаться от его помощи.

Росс резко повернулся и направился к хижине. Девина слишком слаба, чтобы позаботиться о себе, как бы упрямо она ни настаивала на своем. Он вернется и поможет ей. Она нуждается в нем, в его помощи.

Росс был уже рядом с дверью, когда услышал какой-то шум и крик Девины. Ворвавшись в хижину, он подхватил хрупкое тело Девины и крепко прижал к себе. Она была такой бледной! Ему страшно не хотелось отпускать Девину, но он положил ее на постель. Повернувшись, он вытащил мочалку из ведра, отжал ее и осторожно, нежно провел ею по лбу и бледным щекам Девины, проклиная себя за то, что снова заставил ее страдать. Ее ошеломленные глаза встретились с его глазами, и Росс тяжело вздохнул при виде ее растерянности. Она попыталась заговорить.

— Нет, Девина. Ничего не говори. Мы оба были не правы. Ты слишком слаба и сама не справишься. Ты просто лежи спокойно и отдыхай.

Не обращая внимания на ее протесты, Росс, намылив мочалку, легко провел ею по лицу Девины. Она закрыла глаза, и он нежно протер ее лоб и щеки. Его взгляд скользнул к жилке, бившейся на шее Девины, и он увидел, как ее пульс участился, а потом густые ресницы задрожали и стали приподниматься.

Росс заколебался, потом все же стал расстегивать пуговицы на ее рубашке. Глаза Девины расширились, а ее дрожащие руки коснулись его рук, но он решительно покачал головой:

— Нет, не надо, Девина.

Росс приподнял Девину и осторожно снял рубашку. Шепотом он успокаивал ее.

Он провел намыленной мочалкой по ее шее, покатым плечам, изящным, тонким рукам. Сердце его едва не выскочило из груди, когда он мягкими, нежными движениями вымыл сначала одну грудь, потом другую.

Его грудь вздымалась, когда он приподнял Девину и протер мочалкой ее спину. Девина уже больше не сопротивлялась. Она вздохнула и, прижавшись к нему, прошептала:

— Росс…

Через мгновение его рот прижался к ее рту. Он с жадностью стал целовать ее, обхватив рукой ее голову. Другая рука заскользила по ее обнаженной спине.

Росс оторвался от ее губ и стал покрывать легкими поцелуями трепетавшие веки, пульсировавшую на виске жилку, прекрасный лоб. Опьяненный ее ароматом, он коснулся языком изящной раковины маленького уха. С его дрожащих губ слетали тихие, нежные слова.

Вдруг Росс почувствовал, что Девина дрожит. Ее рука, лежавшая на его плече, упала, и Росс взглянул ей в лицо. Она была слишком бледна. Глаза ее были закрыты, а дыхание было неровным. Чувство вины захлестнуло Росса, и мягко, очень осторожно он опустил Девину на постель, склонившись над ней и шепча у ее губ:

— Девина, дорогая, с тобой все хорошо? Нежность поднялась волной в его душе. Он коснулся ладонью ее щеки, лаская бархатистую кожу. Девина, повернув голову, прижалась губами к его ладони.

Росс снова притянул Девину к себе. Ее возбужденные соски дразняще ткнулись в его грудь. Он прошептал у самого ее уха:

— Девина, дорогая… Я хочу любить тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей, Девина.

Девина попыталась что-то сказать, но не смогла произнести ни звука. Росс уже почти утратил над собой контроль, и его вновь охватила дрожь.

Девина судорожно сглотнула и на мгновение закрыла глаза. Ее губы вновь задрожали. Росс крепко прижал ее к себе, передавая ей свою силу и свою слабость. Их тела слились воедино, сердца бешено бились в унисон, и Росс снова и снова целовал ее; он уже весь полыхал, и в то же время одна мысль неотступно тревожила его. Она больна, слаба…

Отодвинувшись, Росс прижался губами к виску Девины, пытаясь совладать с поглотившей его бурей чувств. Он погладил ее светлые волосы, любуясь их ослепительным сиянием.

— Девина, тебе придется приказать мне остановиться. Потому что сам я не смогу.

Росс медленно отодвинулся. Он подавляет ее, не давая возможности заговорить, даже ее и она и хочет, чтобы он отпустил ее. Он отодвинулся еще дальше и отвернулся, чтобы не потерять остатки самообладания.

Девина молчала. Сердце Росса бешено колотилось. В какой-то момент он почувствовал, как пальцы Девины чувственно перебирают его волосы, как притягивают его к своей груди. Ликование охватило его, и он задрожал от радостного осознания того, что она согласна. Но он уже не мог довольствоваться одними поцелуями. Его жадные горячие губы метались по восхитительному телу Девины, а руки ласкали упругий холмик и бедра.

Росс бросил короткий взгляд на лицо Девины и увидел, что желание горело в ее глазах.

Девина страстно прошептала:

— Росс…

Росс замер. Она назвала его имя!

— Скажи еще раз, Девина.

— Росс, ты такой…

Он не дал ей договорить, жадно прильнув губами к ее губам. Он чувствовал, что больше не может сдерживать себя. Пламя страсти сжигало его.

Тихий вскрик Девины эхом отозвался в его мозгу, когда ее тело выгнулось под ним, но он крепко держал ее. Он целовал ее, шепча нежные слова.

Ее изящное тело стало горячим, он ощущал чудесную теплоту ее лона. И внутри его самого разгорелся пожар любви.

Джейк небрежно привалился к витрине плотницкой мастерской. Он сдвинул шляпу на затылок и подставил лицо солнечным лучам. Ему понадобилось немало времени, чтобы добраться до этого места на Фримон-стрит.

Джейк предпринял столько мер предосторожности, что даже устал. Примерно два часа назад он покинул салун «Хрустальный дворец», позаботившись, чтобы достаточно много посетителей услышали его слова о том, что он собирается проведать своего коня. Повернув на Пятую улицу, он не торопясь направился в сторону Фримон-стрит. Оттуда, так же неторопливо, он направился к Четвертой улице, останавливаясь, чтобы поболтать со знакомыми. И при каждой возможности он объяснял, зачем идет к конюшням Баллока и Крабтри.

Добравшись до конюшен, он провел там определенное время, терзая Джека Баллока вопросами о состоянии своего коня, хотя прекрасно знал, что с животным все в порядке. Убедившись, что достаточно продемонстрировал причину своего появления на Фримон-стрит, он прошел дальше и прислонился к витрине плотницкой мастерской, где сейчас и стоял.

Он старался вести себя вызывающе: пялился на женщин, выходящих из пошивочной мастерской Адди Берленд, и был страшно удивлен, когда ему улыбнулась дочь одного известного банкира. Он был уверен, что при желании мог бы получить от этой встречи гораздо больше, чем простой обмен улыбками.

Джейк снова сменил позу, надеясь, что его нетерпение незаметно со стороны. Наконец он направился к Третьей улице, чтобы оттуда понаблюдать за большим домом. С раздражением он отметил про себя через некоторое время, что не увидел никаких признаков жизни в доме Дейла. Он уже устал от ожидания. Где же Лай Хуа, черт возьми?

Нахмурившись, Джейк качал головой. Ему не следовало приходить сюда. Ведь прошлой ночью, когда он ехал по темной тропе от шахтерской лачуги, он поклялся себе не появляться здесь.

Джейк изводил себя мыслью о том, что, может. Лай Хуа и не заметила ленту. Утром он прошел по тропе и обнаружил ленту на том месте, где накануне вечером привязал ее. Он сдернул с куста красный кусок ткани и запихнул его в карман. И сейчас он вдруг понял, что судорожно сжимает в руке эту чертову ленту. Но в любом случае он решил, что попытается еще раз.

Джейк тяжело и устало вздохнул. Он себя чертовски плохо чувствует! Он лежал ночью без сна, снова и снова вспоминая то, что сказала ему Лай Хуа. Он очень много думал и пришел к выводу, что он не только бывший заключенный и вор, но еще и полный дурак. С первыми двумя фактами он ничего не мог поделать, а вот последний определенно можно изменить.

Но для этого ему нужно увидеться с Лай Хуа. Она может в любую минуту выйти из задней двери и отправиться за покупками.

Джейк не ошибся. Он взглянул в сторону дома Дейла и увидел, как открылась задняя дверь. Лай Хуа пересекла двор и вышла на улицу. Он медленно направился ей навстречу.

Джейк сразу почувствовал, когда Лай Хуа заметила его. Ее небольшая фигурка напряглась, и она решительно приподняла подбородок.

Джейк забеспокоился, что она может пройти мимо. Резким движением руки он схватил ее за запястье, заставив взглянуть на него. Ее темные глаза были холодными, и этот холод проник глубоко в его душу. Он попытался улыбнуться.

— Я ждал. Лай Хуа, а ты не пришла. Я просто хотел убедиться… может, ты не видела ленту?

Не пытаясь отвести взгляд, Лай Хуа ответила:

— Я ее видела, мистер Джейк.

Осторожно высвободившись. Лай Хуа отвернулась от него и пошла дальше. Проводив взглядом ее небольшую фигурку, пока она не вошла в лавку мясника, Джейк резко повернулся и заставил себя небрежной походкой направиться назад, к Аллен-стрит.

«Оксидентал» или «Аламбра» — любой салун подойдет теперь, когда он знал, что все действительно кончено.

Девина заснула в объятиях Росса после бурной любви. Он не хотел вставать, не хотел расставаться с теплым, прижавшимся к нему телом.

Чувство вины терзало Росса. Ему следовало бы подумать! Он утомил Девину своей страстью, и силы, которых и так было немного, окончательно оставили ее. Он так хотел эту женщину, что утратил контроль над собой. Но даже злясь на себя теперь, он все равно не мог отодвинуться от Девины. Возможно, потому, что все вдруг стало так ясно. Теперь он знал…

Это огромное чувство, оказывается, и было тем, что постоянно подпитывало его гнев, не давало ему ни минуты покоя с того момента, как он впервые увидел Девину Дейл. Он знал, что это не просто вожделение. В своей жизни он хотел многих женщин, но никогда не испытывал тревоги, заботы, сожаления и удивительной нежности — всего того, что вызывала в нем Девина Дейл. Чувство, связывавшее его с Девиной, рождало желание сделать ее частью самого себя, защищать ее, заботиться о ней.

Росс вспомнил о ее распухшей лодыжке. Еще день-два, и силы снова вернутся к Девине. Она скоро поправится.

Одна мысль вдруг поразила Росса.

Когда Девина окрепнет и больше не будет зависеть от него, не возненавидит ли она его за то, что он воспользовался ее слабостью? Не отвернется ли от него? Сейчас Росс мог сказать лишь одно: он не может этого допустить и не допустит!

Его уже не волновало то, что Девина носит фамилию Дейл. Девина не имеет отношения к его давнему конфликту с Харви Дейлом. Он надеялся, что скоро эта история благополучно завершится.

А пока он будет любить Девину. Как сильно он будет любить ее! Сейчас он понимал, что по-другому и быть не может.

Настала ночь. Тумбстон ожил в ярких огнях танцевальных залов, наполненных громкой и веселой музыкой, пронзительным смехом. Ковбои, шатавшиеся от одного салуна до другого, перекидывались солеными шутками.

Джейк был уже совсем хорош. Он сидел в салуне «Аламбра». Допив свое пиво, он поднялся и медленно, чтобы не потерять равновесие, — пошел к вращавшейся двери. Остановившись, он приподнял шляпу при виде крикливо одетой молодой женщины, которая повернула свое ярко раскрашенное лицо в его сторону.

— Добрый вечер, мэм.

Он пошел дальше и услышал ее резкий смех, когда споткнулся о выступавшую доску на тротуаре. Сумев в последний момент удержаться, не свалиться на уплывавший из-под ног тротуар, он глубоко вздохнул. Почему-то у него кружилась голова.

Проклятие, он пьян!

Резко повернувшись, Джейк немного постоял. Он внимательно посмотрел в обе стороны и ему самому стало забавно от собственной осторожности.

«Джейк, дружище, тебе кое-что надо сделать, — сказал он себе, — и сейчас самый подходящий момент. Пьяный или не пьяный, но время пришло».

Очень осторожно Джейк, шатаясь из стороны в сторону, перешел через улицу. Ему подумалось, что потребовался почти целый день, чтобы притупить боль, и сейчас он почти ничего не чувствовал, но он не знал, сколько это продлится.

Довольно улыбаясь, Джейк достиг противоположной стороны улицы. Ну вот, это оказалось не так трудно, как он думал. Он попытался ступить на тротуар и снова споткнулся. Тот же резкий женский смех вновь прозвучал у него за спиной, и, повернувшись, он широко улыбнулся и приподнял шляпу. Ему начинал нравиться этот смех. Должно быть, он действительно пьян.

Джейк снова споткнулся. Черт, почему так раскачивается тротуар? Сделав еще пару неуверенных, нетвердых шагов, Джейк все-таки упал и повалился прямо в дверной проем. Он огляделся, и лицо его расплылось в улыбке. Совсем неплохо, совсем неплохо. С большим трудом встав на ноги, он посмотрел в сторону салуна «Оксидентал». Уже совсем недалеко… он дойдет.

Никто, абсолютно никто не видел, как он просунул записку под дверь конторы «Тилл — Дейл энтерпрайзиз», у которой свалился несколько минут назад. Завтра утром клерк откроет дверь, обнаружит записку, и потом в конторе Харви Дейла разразится буря.

Джейк подумал, что уже давно не чувствовал себя так хорошо. Он продолжал блаженно улыбаться и, покачиваясь, продвигался вперед. Через неделю, максимум через две они с Россом уедут из этого чертова города.

Худощавая темная фигура осторожно кралась вдоль Аллен-стрит. Она замерла, когда шатающийся Джейк Уолш повернул к входу в салун «Оксидентал», и немного подождала, чтобы удостовериться, что этот пьяный дурак не выйдет снова на улицу.

Наконец темная фигура заторопилась вверх по улице и, остановившись у конторы «Тилл — Дейл энтерпрайзиз», заглянула в щель под дверью. Там в темноте на полу белела бумага.

Быстро свернув в ближайший переулок, фигура поспешила туда, откуда пришла. Задание было выполнено.