Глава 45
Недостойное поведение

Если бы кто-то спросил доктора Ортолона, что самое сложное в этих родах, он скорее всего затруднился бы ответить. Сами роды особенной трудности не представляли, а вот муж роженицы… Правда, такое часто бывает. Как лучший лондонский акушер, он давно понял, что мужья могут быть еще надоедливее жен. Но этот экземпляр переплюнул всех остальных представителей своего пола, даже членов королевской семьи, в которых сентиментальность сочеталась с поистине ослиным упрямством.

Все девять месяцев беременности мистер Дарби казался вполне разумным человеком. И во время визитов доктора Ортолона рассуждал вполне здраво, проявляя подобающую случаю тревогу за жену.

Но в последнюю неделю или около того этот человек словно с цепи сорвался. Похоже, он всерьез считал, что от беременности можно отказаться, как от надоевшего слуги.

— Для этого слишком поздно, не находите? — спросил доктор Ортолон с хриплым смешком. Разумеется, он смеялся в одиночестве. Мистер Дарби в это время метался по вестибюлю подобно дикому зверю. А когда Ортолон стал подниматься по ступенькам, мигом очутился рядом, бормоча угрозы и сыпля крайне невежливыми репликами.

И что бы вы подумали? Он вломился вслед за акушером в комнату роженицы!

К этому времени леди Генриетта испытывала довольно сильный дискомфорт, хотя держалась, с точки зрения доктора, прекрасно. Мистер Дарби подскочил к изголовью кровати и о чем-то заговорил с женой. Доктор предложил ему уйти, поскольку сейчас необходимо провести обследование его жены, но несчастный круто развернулся с таким выражением лица, что доктор отпрянул в полной уверенности, что место светского джентльмена каким-то образом занял абсолютно нецивилизованный дикарь из джунглей.

— Даже не мечтайте! — прорычал он.

Ортолону показалось, что он видел обнаженные клыки. Пришлось сдаться. Но присутствие мужа в комнате отвлекало пациентку, что в таких обстоятельствах было даже к лучшему.

Схватки, как и полагается, усиливались, а леди Генриетта в это время неустанно журила мужа за грубость и за то, что наотрез отказался уходить из комнаты.

Позже, когда начались потуги, пациентка развлекалась, устраивая мужу скандал за скандалом. Обычно гнев будущих матерей обращался на доктора, и Ортолону подобные вещи всегда действовали на нервы. Теперь же оказалось, что и мужья на что-то годятся… если, разумеется, смотреть сквозь пальцы на крайнее неприличие такого поведения.

В конце концов, все прошло благополучно. Никаких сложностей. Даже немного обидно. Как истинный профессионал, Ортолон обожал безумные скачки со смертью, сопровождавшие трудные роды.

— Абсолютно обычный случай, — заявил он пациентке. Она подняла глаза. Знакомое зрелище. Волосы потемнели от пота и прилипли ко лбу. Белое от усталости лицо. Темные круги под глазами.

Но эти глаза светились неземным светом при виде крохотного свертка в ее руках: синюшного, уродливого человеческого комочка, который уже довольно энергично сосал грудь.

— Как назовете мальчика? — спросил Ортолон, в который раз вымыв руки и готовясь уходить.

— Как назовем?

Леди Генриетта, казалось, тут же забыла о вопросе, обводя пальцем маленькую раковинку детского уха.

— Джоном, — ответил отец ребенка. — Джоном в честь поэта Джона Донна.

Назвать ребенка в честь поэта! Что за дикая мысль!

Но тут доктор Ортолон, к собственному ужасу, заметил, что глаза мужчины полны слез. Захлопнув свой черный саквояж, он поспешил ретироваться.