Глава 6

Монастырь «Северный крест» был расположен в небольшом лесном массиве на границе между восточным Суссексом и Сурреем. Сама церковь давно исчезла с лица земли, от нее остались лишь остовы нескольких арок. Сохранился только сам монастырь, давным-давно приспособленный семейством Пауэллов для домашних нужд.

Глядя на него, Эвелина вновь поразилась способностям его первого владельца, который сумел уговорить Генриха VIII отдать ему такой завидный ломоть недвижимости. Однако время и налоги мало-помалу сделали свое дело. Здание имело подковообразную форму, и парадный вход, перед которым она сейчас стояла, был расположен в восточной, покрытой мхом стене.

— Какая красота! — изумленно воскликнула Мэри, останавливаясь рядом с Эвелиной. Воспитанная уравновешенными парижанами-родителями, Мэри тем не менее отличалась чрезвычайной впечатлительностью. Она считала это качество еще одним своим проклятием.

К сожалению, Эвелина романтическими наклонностями не обладала. Она окинула сооружение критическим взором. Проведя детство в относительно живописных местах, она отлично понимала, чего можно ожидать внутри. Холод и тьма. Возможно, плесень. Она снова взглянула на покрытый мхом цоколь здания. Наверняка плесень.

Но лишать иллюзий впечатлительную Мэри она не хотела. Уперев руки в бока, она кивнула:

— Я уверена, что мы сумеем организовать такую свадьбу, которая не посрамит доброе имя Уайтов.

Но каким образом удастся достичь такой благородной цели, она пока не знала. Монастырь «Северный крест» расположен всего в тридцати милях от Лондона, а можно подумать, что их разделяют две сотни миль. Район находился в упадке. В течение многих лет сельскохозяйственное население мигрировало в город в надежде получить хорошо оплачиваемую работу. Она надеялась, что у Джастина Пауэлла имеется приличный обслуживающий персонал, хотя, если судить по скопившимся на ступенях лестницы и возле стен неубранным прошлогодним листьям, ее предположение маловероятно.

— Куда прикажете отнести ваш багаж, мисс? — спросил доставивший их кучер Бак Ньютон.

— Пока не знаю. Скажи, мистер Пауэлл уже приехал?

— Приехал, — ответил Бак.

— Отлично. Подождите здесь, пока я его найду, а потом внесете в дом вещи. Может быть, ты подождешь с мистером Ньютоном, Мэри?

Мэри кивнула и хихикнула, что заставило Эвелину встревоженно взглянуть на нее. С той самой минуты, как мистер Ньютон встретил их на железнодорожной станции, Мэри без конца прихорашивалась и хихикала. Эвелина, несмотря на отсутствие опыта, не была наивной. Она сразу же сообразила, что Мэри пытается завоевать сердце еще одного «ухажера». Очевидно, мужчин фатальным образом привлекали слабоумные женщины.

Эвелине оставалось надеяться, что Мэри не забудет о своих первоочередных обязанностях. Поняв, что пока она бессильна что-либо сделать, Эвелина, неслышно ступая по опавшим прошлогодним листьям, поднялась к парадной Двери и громко постучала. Она подождала, потом постучала снова.

Пять минут спустя, поскольку дверь так и не открыли, Эвелина повернула дверную ручку и толкнула дверь. Дверь со скрипом распахнулась. Очевидно, в соответствии с обычаем сельской местности двери здесь не запирались. Как мило!

— Есть здесь кто-нибудь? — крикнула Эвелина. Ее голос эхом отозвался в неосвещенном коридоре. Она шагнула внутрь. Ее каблучки добротно застучали по каменным плитам пола. В дальнем углу что-то зашуршало.

Эвелина упала духом. Более удручающей обстановки Для проведения свадебного торжества трудно себе представить…

— Силы небесные! — Перед ней материализовалась темная фигура в мрачном одеянии. — Приехала бесстрашная мисс Уайт! — воскликнуло привидение. — Какой я глупый! Мне следовало бы понять, что открывать дверь нет никакой надобности.

— Вы! — возмущенно выдохнула Эвелина. Беверли стоически выдержал ее взгляд.

— Может быть, вы предпочитаете входить через окно? Я мог бы оставлять одно из них открытым и притворился бы, что не видел вас. Не желаете?

— Эвелина! — В дверях появилась Мэри, за спиной которой маячил мистер Ньютон. — Бог мой! С тобой все в порядке? Мне показалось, что ты вскрикнула, и…

При виде Беверли она замолчала, не договорив фразу, и вопросительно взглянула на Эвелину.

— Здесь Беверли, — сухо произнесла Эвелина.

— К вашим услугам, мадемуазель, — невозмутимым тоном выговорил Беверли.

— Где мистер Пауэлл?

— Его здесь нет. Он ушел.

— Куда?

— Наблюдать за птицами. — Каждое слово из него приходилось вытягивать клещами.

В обычных обстоятельствах Эвелина просто подождала бы возвращения хозяина. Но мысль о том, что придется сидеть в холодном и сыром помещении под гипнотизирующим взглядом Беверли, отнюдь не казалась ей привлекательной, поэтому она спросила:

— Где именно он находится?

— Там, — ответил Беверли, сопроводив ответ широким жестом, охватывающим округу примерно на 180°.

— Где «там»? — начиная раздражаться, попыталась уточнить Эвелина.

— В лесу.

— Послушайте, Беверли, если вы…

— Эвелина! — неожиданно раздался прервавший их голос Мэри. — Не приказать ли мистеру Ньютону принести наши вещи, а мистер Беверли мог бы показать нам, какие комнаты отведены для нас?

— Отличная мысль, Мэри, — согласилась Эвелина, к которой сразу же возвратилась прежняя уверенность. — Проследите вместе с Беверли за тем, чтобы все веши доставили в наши комнаты. После того как Беверли покажет, в каком направлении ушел мистер Пауэлл. И советую запомнить, Беверли, — продолжала она, — что я отлично ориентируюсь в лесу. И не заблужусь. Но если вы умышленно укажете неправильное направление, я непременно сообщу об этом вашему хозяину.

Беверли презрительно хмыкнул.

— Мадам. Мне оскорбительно слышать, что вы считаете, будто я умышленно стараюсь причинить вам неудобство. Мистер Пауэлл ушел туда, — добавил он, указав рукой направление.

— Спасибо, Беверли, — произнесла Эвелина и спокойно направилась в сторону, противоположную указанной.

Услышав, как он пробормотал себе под нос: «Тысяча чертей!» — она испытала огромное удовлетворение.

Эвелина солгала. Она плохо ориентировалась в лесу. К счастью, лес вокруг монастыря трудно было назвать дремучим. Полчаса спустя окружающее перестало сливаться у нее перед глазами в сплошную зеленую массу, и она стала замечать отдельные наземные ориентиры: то островок лесных колокольчиков, то березку с искривленным стволом, напомнившую ей Квазимодо.

Она уже подумывала о том, чтобы вернуться в монастырь — она приблизительно помнила направление, — но потом решительно отказалась, представив себе, какое удовольствие увидит на лице Беверли. Поэтому, оценив ситуацию, она принялась медленно, методично прочесывать лес.

Наконец она добралась до опушки леса. Над ее головой просвечивало сквозь листву яркое небо, а перед ней расстилалась, словно ковер, зеленая лужайка. Она остановилась и, прикрыв рукой глаза от солнца, осмотрела окрестности.

Неподалеку, в конце лужайки, стоял небольшой аккуратный домик. Дверь домика открылась, и на пороге, натягивая на голову матерчатую шляпу, появился статный мужчина. Эвелина обрадовалась. Возможно, он видел Джастина или по крайней мере мог бы сказать ей, как добраться до монастыря?

Она подняла руку и хотела окликнуть его. Но в то же мгновение ей зажали рот и, обхватив за талию, поволокли под густую крону дерева.

Эвелина стала брыкаться, очки у нее слетели с носа. Она попыталась крикнуть, укусить его, но он был слишком силен. Неожиданно приподняв ее и уложив на мягкую лесную почву, отчего она охнула от неожиданности, он опустился на нее, снова зажав ей рот рукой. Она ощущала на себе его твердое, напряженное тело. — Тихо! Он вас увидит!

Она неистово извивалась всем телом, пытаясь освободиться от его руки, зажимавшей рот. И вдруг затихла. Его голос показался ей очень знакомым. Она скосила глаза, пытаясь разглядеть его сквозь упавшие на лицо волосы, и увидела Джастина Пауэлла.

Он находился так близко, что она могла разглядеть даже поры на его коже. Его взгляд, устремленный куда-то поверх ее головы, поразил неподвижностью, а рука, зажимавшая ее рот, словно приросла к месту.

Она возмущенно пробормотала что-то нечленораздельное. Он посмотрел вниз и наклонился так, что его губы почти коснулись ее уха.

— Вы должны обещать мне, что не произнесете ни звука. Ни единого. — Она чувствовала его дыхание на своей коже. — Обещаете?

Она кивнула, и он убрал руку с ее рта.

— Умница. А теперь полежите очень-очень тихо еще минутку…

Он больше не смотрел на нее. И снова, словно завороженный, пристально уставился на что-то. Пошарив рукой где-то возле нее, он достал бинокль. Приложив бинокль к глазам, он стал что-то напряженно разглядывать. А ее внимание немедленно переключилось на остальную часть его тела.

Он лежал на ней. Одна его нога располагалась поперек ее бедер. Колено другой ноги упиралось в землю рядом с ее талией. Его локоть упирался в землю рядом с ее головой. В одной руке он держал бинокль. А другая его рука, которой он только что зажимал ей рот, лежала теперь на ее плече, касаясь пальцами ключицы. Видимо, он совсем не замечал ее. Ей очень хотелось бы с таким же безразличием относиться к его присутствию.

Ладно, сказала она самой себе, пытаясь привести в порядок разбредавшиеся мысли. Ничего странного нет в том, что ее смущает его поведение. Как-никак она впервые в жизни оказалась в столь тесном контакте с мужчиной. Неудивительно, что он возбудил… нет, слово неудачно выбрано… что он вызвал у нее интерес.

И почему бы ей не узнать что-то новое, если уж создалась такая ситуация? Если Господь дает ей возможность приобрести опыт, то ей ли отказываться от него? Конечно, Господь наверняка хотел, чтобы она, лежа под крупным твердым телом Джастина Пауэлла, расширила свой кругозор. Чтобы она узнала, например, что у него неожиданно свежее дыхание. Что на таком близком расстоянии видно, какая чистая у него кожа. Что кончики его ресниц отливают бронзой в свете уходящего дня. Что от него пахнет свежим, теплым, живым и очень мужским запахом. Что он сам излучает тепло, которое проникает в нее и одурманивает.

— Мистер Пауэлл?

Не глядя на нее, он прижал палец к ее губам.

— Тс-с!

Палец на ее губах был слегка загрубевшим. Она с трудом удержалась, чтобы не прикоснуться к нему кончиком языка и узнать, такой же ли он «мужской» на вкус, как и его запах. Она почувствовала изменение в нем, как только исчезло то, что привлекало его внимание. Он сразу же расслабился, и его тело стало не то чтобы менее твердым, но более податливым.

Он опустил бинокль и посмотрел на нее.

— Ну а теперь привет, Эви, — поздоровался он таким тоном, словно только что заметил ее присутствие. Его взгляд прошелся по ее лицу, задержался на глазах и переместился на губы. То, что он видел, явно доставляло ему удовольствие и забавляло его. Когда он взглянул на ее губы, она почему-то растерялась.

— Что произошло? — слабым голоском спросила она. Он все еще не снял пальца с ее губ. Ей показалось, что он провел кончиком пальца по ее нижней губе. — Что вы рассматривали?

— А-а. — Он усмехнулся и убрал палец с ее губ. — Малого жабоеда.

— Редкая птица?

— Довольно редкая в наших местах, — ответил он и, скатившись с нее, встал на ноги. Потом протянул ей руку и бесцеремонно поставил на ноги и ее.

Он развернул ее к себе спиной и, когда она испуганно оглянулась через плечо, подмигнул и, наклонившись, небрежно стряхнул с ее юбки листья и травинки. Закончив свою работу, он придирчиво посмотрел на результаты. Потом взял ее рукой под подбородок, повернул голову влево и вправо.

— Что-то изменилось, — пробормотал он. — Чего-то не хватает…

— Очки! — встревожилась Эвелина. Она не захватила с собой запасных, а без них чувствовала себя голой.

— Ну конечно! — Он огляделся и, сразу же заметив поблескивавшие в траве стекла, поднял очки.

Она протянула руку, но он, сделав вид, что не заметил ее движения, раздвинул проволочные дужки и зацепил их за ее уши. Потом отступил на шаг, протянул руку и поправил их на переносице.

— Ну вот, — с довольным видом произнес он, — теперь я узнаю вас, Эви. Но что такое на вас надето? Платье?

— Конечно, а что же еще? — в недоумении ответила она.

— Вам больше идут спортивные брюки.

— Вам кажется, что мое платье не в порядке? — заволновалась она.

— Нет, с платьем все в порядке, — подтвердил он. — Просто в брюках вы, по-моему, совершенно неотразимы. Не странно ли? Кстати, какого цвета ваше платье?

— Сама не знаю, — ответила она. — Просто он мне показался весьма практичным. На нем не заметно грязи.

— Значит, оно цвета грязи?

— Наверное.

— Вам не жарко носить на себе столько слоев ткани и такое множество пуговиц и всего прочего?

— Немножко, — призналась она.

Он вдруг посмотрел на нее с состраданием.

— Вам нравится ваше платье?

Нравится? Она никогда не думала о том, какое чувство вызывает у нее платье. Любить можно друга, домашнее животное, ребенка, книгу… Но платье?

— Оно служит своей цели.

Она взглянула на него и увидела, что он как-то странно на нее смотрит.

Эвелина вдруг поняла, что ему ее платье не нравится, и такая мысль застала ее врасплох. Насколько она помнила, никто, кроме миссис Вандервурт и иногда ее матери, никогда не высказывал никаких замечаний относительно того, что она носит и как выглядит. Но мистер Пауэлл явно считал ее платье безобразным.

Странное чувство охватило ее: с одной стороны, она довольна тем, что он обратил на нее внимание, но с другой, — ее смущало, что у него сложилось явно нелестное впечатление о ней, и слегка раздражало, что он с такой бесцеремонностью высказал свое нелицеприятное мнение вслух. А в дополнение ко всему она едва подавила желание объяснить, что было бы крайне глупо надевать для поездки в пыльном вагоне поезда одно из чудесных платьев, которые появились у нее по настоянию миссис Вандервурт.

— Не сомневаюсь, что ваше платье — очень практичная вещь.

Ей не понравился его снисходительный тон. Его одежда тоже не отличалась верхом портновского искусства. Без пиджака, в помятой рубахе серовато-коричневого цвета и брюках, зазелененных о траву, которые поддерживались коричневыми подтяжками, он выглядел неопрятным. Волосы его были взъерошены, на руке — красная царапина, но почему-то в отличие от нее его внешний вид располагал к себе и он не казался неряшливым. Это было несправедливо.

— Не я придумываю фасоны платьев, их делает Мэри, — проворчала она.

— Ваша бабушка была бы от них в восторге, — пробормотал себе под нос мистер Пауэлл. Но она его услышала.

— Вы всегда так любезны, мистер Пауэлл? — возмущенно спросила она. — Если всегда, то меня удивляет, что вы имели успех у женщин и заслужили репутацию донжуана.

Теперь возмутился он:

— Если возникает необходимость, я могу быть любезным. — Потом, подумав, добавил с весьма довольным видом: — К тому же я уже говорил вам, что перевоспитался. Честность, искренность и откровенность — теперь мои любимые слова. А комплименты, льстивые речи и всякие милые глупости остались в прошлом.

— Гм-м, — с большим сомнением произнесла Эвелина — Вы уверены, что не ошибаетесь? Может быть, вашими любимыми словами являются: грубость, бестактность и бесцеремонность?

Он еле сдержал улыбку, она видела это по его глазам. Однако, напустив на себя глубоко обиженный вид, он уверил ее:

— Я стал другим человеком, Эви. Теперь вы можете быть спокойны: гостьи миссис Вандервурт будут в полной безопасности.

— Я не так уж сильно беспокоилась, — холодно ответила она. — Я начинаю подозревать, что ваши прошлые победы вы одерживали над более доступными женщина ми, чем изысканные леди, которые будут присутствовать на свадьбе миссис Вандервурт.

У него удивленно округлились глаза.

— Послушайте, Эви, ваши слова звучат как вызов.

Отец утверждал, что она по природе своей не способна не ответить, когда ей бросают вызов. Она понимала, что следует промолчать, оставив без внимания жалкий пример чисто мужского желания порисоваться. Но не смогла удержаться и насмешливо произнесла:

— Вот как?

У Эвелины, видимо, разыгралось воображение, потому что ей показалось, что в удивленных голубовато-зеленых глазах Джастина Пауэлла вспыхнули искорки. Он улыбнулся обольстительной улыбкой и склонил набок голову.

— Вы слышали?

Эвелина не слышала ничего.

— Что?

Он приложил к уху согнутую ладонь, сделав вид, что прислушивается.

— Я явно слышал звук брошенной перчатки. — Он изобразил элегантный старомодный поклон. — И разумеется, я принимаю вызов.

«Силы небесные, неужели все мужчины остаются в душе мальчишками, которым обязательно нужно доказать, что они „самые-самые“?» — думала Эвелина, совершенно забыв о том, что сама спровоцировала его. Тогда она решила напомнить ему о том, что он дал обещание.

— Ах да, я помню. Я обещал вам не устраивать тайных свиданий, не вступать с гостями в предосудительные контакты и не заводить с ними любовных интрижек. Я более чем готов подтвердить свое обещание.

У Эвелины отлегло от сердца.

— Вот и хорошо. А теперь я хотела бы вернуться в монастырь, пока Мэри не послала за нами поисковую партию.

— Я ушла более часа тому назад.

— Понимаю, — любезно согласился он. — Здесь совсем недалеко. Я вас провожу.

Она улыбнулась, приятно удивленная его обходительностью, и пошла впереди него по едва заметной тропинке. Не пройдя и десяти шагов, она услышала, как он сказал, продолжая начатый разговор:

— Видите ли, Эви, строго говоря, есть один объект — жертва, если вам будет угодно, — который по условиям моего обещания не исключается из сферы моего внимания.

— Вот как! — воскликнула она. — Кто же он?

— Вы, Эви.