Глава 19

Эви измучилась, терзаясь сомнениями относительно своего решения не позволять доктору Хаммонду делать Себастьяну кровопускание. После ухода доктора состояние Себастьяна ухудшилось, рана еще больше воспалилась, лихорадка усилилась. К полуночи он начал бредить. Глаза его ярко сверкали на раскрасневшемся лице. Он не узнавал Эви и бормотал что-то не всегда членораздельное, но то немногое, что она понимала, заставляло ее сердце сжиматься от жалости.

– Успокойся, – шептала она время от времени, – успокойся, Себастьян... – Но отчаянный монолог не прекращался, и Эви смирилась. Сжав в ладонях его руки, она терпеливо слушала его горькую исповедь. В сознательном состоянии Себастьян никогда бы никого не допустил в свой внутренний мир. Но Эви знала – возможно, лучше, чем кто-либо другой, – что значит жить в полном вакууме... тоскуя по доброму слову, пониманию, родственной душе. И сознавала всю глубину пропасти, в которую его привело одиночество.

Спустя некоторое время его хриплый голос понизился до сбивчивого шепота. Эви сменила влажную салфетку у него на лбу и смазала потрескавшиеся губы. Затем склонилась над ним, чтобы убрать с лица влажные волосы. В забытьи Себастьян повернул голову и с неразборчивым бормотанием прижался щекой, заросшей золотистой щетиной, к ее мягкой ладони. Глядя на его беспомощную фигуру, Эви поняла, что ни один мужчина никогда не будет значить для нее так много, как Себастьян. Ведь несмотря ни на что, он готов был пожертвовать ради нее своей жизнью.

Забравшись в постель рядом с ним, она положила руку на обручальное кольцо, прятавшееся в курчавой поросли у него на груди, и позволила себе заснуть на пару часов.

Проснувшись на рассвете, она обнаружила, что он лежит совершенно неподвижно, без признаков сознания.

– Себастьян? – Она потрогала его лицо и шею. Он весь горел. Казалось невозможным, что человеческая кожа может быть такой горячей. Вскочив с постели, Эви бросилась к колокольчику и яростно дернула за шнур.

С помощью Кэма и горничных она застелила постель клеенкой и обложила тело мужа полотняными мешочками, набитыми льдом. Себастьян оставался неподвижным и безмолвным, никак не реагируя на происходящее. Температура его несколько упала, вселив в Эви кратковременную надежду, но затем снова начала неумолимо подниматься.

Кэм, который принял на себя обязанности Себастьяна в дополнение к собственным, выглядел почти таким же измученным, как Эви. Все еще в вечернем костюме, с серым галстуком, свободно болтавшимся на шее, он подошел к Эви, примостившейся на краешке кровати.

До этого момента ей не приходилось испытывать настоящего отчаяния. Даже в худшие времена ее пребывания у Мейбриков ее не покидала надежда. Но если Себастьян умрет, она никогда не сможет радоваться жизни.

Он был первым мужчиной, с которым она смогла преодолеть свою всегдашнюю робость. С самого начала он заботился о ней, как никто другой. Эви слабо улыбнулась, вспомнив о горячих кирпичах, которые он подкладывал под ее ноги во время безумной скачки в Шотландию.

– Не знаю, что еще можно сделать, – прошептала она, глядя на восковое лицо мужа. – Любой доктор, за которым я пошлю, будет настаивать на кровопускании, а я обещала Себастьяну, что не допущу этого.

Протянув руку, Кэм пригладил ее растрепанные локоны.

– Моя бабка была целительницей, – задумчиво произнес он. – Насколько я помню, она поливала раны соленой водой и приклады вала к ним сушеный мох. А когда я подхватил лихорадку, она заставляла меня жевать клубни ялапы.

– Ялапа, – тупо повторила Эви. – Никогда не слышала о таком растении.

Он убрал непокорную прядь волос ей за ухо.

– Оно растет на болотах.

Эви отстранилась от его руки, стыдясь своей немытой головы. Она знала, что вопреки общепринятому мнению цыгане придавали большое значение личной чистоте.

– Ты не мог бы достать немного этого растения?

– Ялапы?

– Да, и мха.

– Пожалуй, при наличии достаточного времени.

– Не думаю, что у нас осталось много времени. – Голос Эви дрогнул. В ужасе, что ей не удастся сдержать эмоции, она выпрямилась на стуле и повела плечами, уклоняясь от успокаивающего жеста Кэма. – Со мной все в порядке. Просто... постарайся что-нибудь сделать.

– Я скоро вернусь, – пообещал он и исчез.

Эви осталась сидеть у постели мужа в мучительной нерешительности, сознавая, что она должна уделить внимание потребностям собственного тела, нуждавшегося в сне, еде и мытье, но не решаясь оставить Себастьяна даже на несколько минут. Не дай Бог, если, вернувшись, она обнаружит, что он покинул этот мир, пока ее не было рядом.

Тряхнув головой, Эви попыталась прояснить сознание, чтобы принять какое-то решение, но ее мозги отказывались работать. Сгорбившись на стуле, она смотрела на своего умирающего мужа. Ее душа и тело налились такой тяжестью, что ни мысли, ни действия не казались возможными. Она не сознавала, что происходит в комнате, не замечая ничего вокруг, кроме слабого движения, приподнимавшего и опускавшего грудь Себастьяна. Однако постепенно она ощутила присутствие человека, стоявшего рядом с ее стулом. Он излучал энергию и жизненную силу, казавшуюся неуместной у ложа больного. Подняв усталые глаза, она встретила сочувствующий взгляд лорда Уэстклиффа.

Не тратя лишних слов, граф протянул руку и помог ей встать, придержав, когда она покачнулась.

– Я кое-кого привел, – негромко произнес он. Взгляд Эви скользнул по комнате, остановившись на втором посетителе.

Это была Лилиан Боумен – леди Уэстклифф – ослепительная в винно-красном платье. Под жарким итальянским солнцем ее светлая кожа слегка посмуглела, черные волосы были убраны в узел, затянутый в модную шелковую сетку, расшитую бусинами. Высокая и стройная, Лилиан была просто создана для жизни, полной приключений. Хоть и не столь романтически прекрасная, как Аннабелла Хант, Лилиан обладала выразительными чертами и яркой внешностью, которая выдавала в ней американку даже больше, чем ее нью-йоркский акцент.

Из всех подруг Эви была наименее близка с Лилиан, не обладавшей материнской мягкостью Аннабеллы или бьющим через край оптимизмом Дейзи. Эви немного побаивалась ее острого язычка и прямоты, граничившей с резкостью. Однако на Лилиан всегда можно было положиться в трудную минуту. Вот и сейчас ей хватило одного взгляда на измученное лицо Эви, чтобы подойти к ней и заключить в объятия.

– Эви, – ласково произнесла Лилиан, – во что ты впуталась?

Удивление и радость от встречи с подругой, которую она не ожидала увидеть, захлестнули Эви. В глазах у нее защипало, горло болезненно напряглось, и она разрыдалась. Лилиан крепче сжала объятия.

– Видела бы ты мою реакцию, когда Аннабелла и Дейзи рассказали мне, что ты натворила, – сказала она, нежно похлопывая Эви по спине. – Я чуть не упала в обморок, а потом обрушила на голову Сент-Винсента все возможные проклятия за то, что он воспользовался твоим положением. У меня был соблазн явиться сюда и пристрелить его собственными руками. Но, как выяснилось, кто-то избавил меня от хлопот.

– Я люблю его, – удалось произнести Эви между рыданиями.

– Этого не может быть, – отрезала Лилиан.

– Я люблю его, и мне невыносимо думать, что я потеряю его так же, как отца. Я этого не переживу... я сойду с ума.

Лилиан вздохнула.

– Только ты способна полюбить такого подлого и эгоистичного типа, Эви. О, конечно, он не лишен привлекательности... но лучше бы тебе переключиться на кого-нибудь другого, кто способен на ответную любовь.

– Лилиан. – Эви протестующе всхлипнула.

– Ладно. Полагаю, это не красиво – порочить человека, когда он прикован к постели. Придется придержать язык до лучших времен. – Она отстранилась, глядя в заплаканное лицо Эви. – Дейзи и Аннабелла тоже хотели прийти, разумеется. Но Дейзи, как незамужняя девица, не может даже чихнуть без компаньонки. А Аннабелла быстро устает из-за своего положения. Но ничего, мы с Уэстклиффом здесь и позаботимся о том, чтобы все было в порядке.

– Вы не сможете, – всхлипнула Эви. – Его рана... он так болен... мне кажется, он впал в кому...

Обняв Эви, Лилиан повернулась к мужу и осведомилась звучным голосом, совершенно неуместным в комнате больного:

– Он в коме, Уэстклифф?

Граф, склонившийся над распростертым на кровати Себастьяном, бросил на нее ироничный взгляд:

– Сомневаюсь, что можно оставаться в коме, учитывая шум, который вы здесь подняли. Впрочем, если бы это была кома, он бы ничего не услышал. А он определенно только что вздрогнул, когда ты заорала.

– Я не орала, а повысила голос, чтобы привлечь твое внимание, – поправила его Лилиан. – Это разные вещи.

– Правда? – поинтересовался Уэстклифф, спустив одеяло до бедер Себастьяна. – Ты так часто повышаешь голос, что я перестал замечать разницу.

Лилиан фыркнула и отпустила Эви.

– Будучи замужем за вами, милорд, любая женщина перейдет на повышенные тона... Господи, какой ужас! – воскликнула она, когда Уэстклифф размотал повязку.

– Да, – мрачно согласился он, глядя на воспаленную, сочащуюся гноем плоть.

Эви мигом оказалась у кровати, утирая мокрые щеки. Уэстклифф, собранный, как всегда, вытащил из кармана чистый носовой платок и вручил его ей. Эви промокнула глаза и высморкалась, глядя на мужа.

– Он без сознания со вчерашнего дня, – сказала она дрогнувшим голосом. – Я не позволила доктору Хаммонду пустить ему кровь... Себастьян был против. Но теперь я сожалею об этом. Возможно, ему стало бы лучше. Просто... я не могла допустить, чтобы что-то делалось против его воли. Он смотрел на меня такими глазами...

– Сомневаюсь, что кровопускание пошло бы ему на пользу, – перебил ее Уэстклифф. – С таким же успехом оно могло бы добить его.

Лилиан подошла ближе и поморщилась, взглянув на гниющую рану, затем перевела глаза на лицо Себастьяна, покрытое неестественной бледностью.

– Что же делать?

– Мистер Роган предложил обрабатывать воспаленную область раствором соли, – сказала Эви, осторожно прикрыв пулевое отверстие и натянув одеяло на грудь Себастьяна. – А еще он слышал о растении, которое сбивает температуру. Как раз сейчас он пытается достать его.

– Можно воспользоваться чесночным соком, – предложила Лилиан. – Моя няня смазывала им порезы и царапины, и они заживали гораздо быстрее.

– А моя старая домоправительница, миссис Фэрклот, использовала уксус, – сообщил Уэстклифф. – Чертовски жгло, но срабатывало. Думаю, нужно смешать все это и добавить немного скипидара.

Лилиан бросила на него недоверчивый взгляд:

– Его, кажется, делают из сосновой смолы?

– Да, с помощью перегонки, – ответил Уэстклифф. – Говорят, он помогает при гангрене. – Он повернул жену лицом к себе и чмокнул ее в лоб. – Я постараюсь достать все компоненты и подобрать их соотношение. – Его суровое лицо смягчилось. – А пока придется доверить ситуацию твоим умелым рукам.

Лилиан поправила воротничок его рубашки, коснувшись кончиками пальцев его загорелой шеи.

– Тебе лучше поторопиться. Если Сент-Винсент придет в себя и обнаружит, что находится в моей власти, не удивлюсь, если он умрет на месте.

Они обменялись короткими улыбками, и Уэстклифф вышел из комнаты.

– Наглый, самонадеянный тип, – заявила Лилиан, глядя вслед мужу. – Боже, как я его обожаю!

Эви покачнулась.

– Как вы...

– Нам нужно многое обсудить, дорогая, – деловито перебила ее Лилиан. – Но придется отложить это до лучших времен. Ты едва жива от усталости. И, честно говоря, тебе не помешает принять ванну. – Оглянувшись в поисках колокольчика, она обнаружила его в углу и дернула за шнур. – Я распоряжусь, чтобы приготовили ванну. Ты вымоешься, а потом выпьешь чай с тостами.

Эви покачала головой и открыла рот, собираясь спорить, но Лилиан решительно пресекла все ее возражения:

– Я присмотрю за Сент-Винсентом.

Эви настороженно уставилась на подругу, гадая, зачем той понадобилось ухаживать за человеком, который пытался ее похитить. Лилиан не отличалась склонностью к всепрощению, и хотя Эви была уверена, что ее подруга не причинит вреда беспомощному больному, она не могла не испытывать беспокойства, оставляя Себастьяна на ее милость.

– Не могу поверить, что ты хочешь... после того, что он сделал...

Лилиан криво улыбнулась:

– Я стараюсь не ради него, а ради тебя. И Уэстклиффа, который почему-то считает его не совсем пропащим. – Она нетерпеливо закатила глаза при виде нерешительности на лице Эви. – Ради Бога, Эви, иди и прими ванну. И сделай что-нибудь со своими волосами. А насчет Сент-Винсента можешь не волноваться. Я позабочусь о нем, как позаботилась бы о собственном муже.

– Спасибо, – прошептала Эви, чувствуя, что глаза снова обожгло слезами.

– О, Эви... – Лицо Лилиан смягчилось и приобрело несвойственное ей сочувственное выражение. Она снова сжала Эви в объятиях и проговорила, уткнувшись в ее спутанные волосы: – Он не умрет, можешь мне поверить. Безвременная кончина – это удел хороших, праведных людей. – Она издала негромкий смешок. – А эгоистичные ублюдки типа Сент-Винсента живут долго и мучают других.

С помощью горничной Эви вымылась и переоделась в дневное платье, которое можно было носить без корсета. Не дожидаясь, пока высохнут волосы, она заплела их в длинную косу, оставив ее свободно свисать вдоль спины, и вдела ноги в комнатные туфли. Вернувшись к постели Себастьяна, она обнаружила, что Лилиан привела комнату в порядок и раздвинула шторы. Вокруг ее талии было повязано полотенце, заляпанное пятнами, как и лиф ее платья.

– Я приготовила ему бульон, – сообщила Лилиан. – Пришлось потратить чертовски много времени, чтобы заставить его глотать – что само по себе чудо, учитывая, что он пребывал в полубессознательном состоянии, – но я не успокоилась, пока не влила ему в горло всю чашку. Думаю, он уступил только потому, что принял меня за ночной кошмар, который развеется, если он удовлетворит мои капризы.

Как Эви ни старалась, Себастьян у нее не выпил ни капли со вчерашнего утра.

– Ты просто волшебница...

– Да, да, я знаю. – Лилиан небрежно отмахнулась, смущенная похвалой. – Твою еду только что принесли – она вон там, на столике у окна. Вареные яйца и тосты. Съешь все до последнего кусочка, дорогая. Мне бы не хотелось применять силу и к тебе тоже.

Эви послушно села и вонзила зубы в тост, намазанный маслом, а Лилиан сменила влажную салфетку на лбу Себастьяна.

– Должна признаться, – сказала она, – что трудно презирать человека, когда он находится в столь беспомощном состоянии. К тому же в его пользу говорит тот факт, что это он лежит здесь раненый, а не ты. – Усевшись на стул у постели, она бросила любопытный взгляд на Эви. – Интересно, почему он это сделал? Ведь он эгоист до мозга костей. Такие типы не жертвуют собой ради других.

– Он совсем не так плох, как ты думаешь, – возразила Эви, запив тост глотком горячего чая.

– Уэстклифф думает, что Сент-Винсент влюбился в тебя.

Эви поперхнулась.

– С-с чего он взял? – спросила она, не осмеливаясь поднять глаза от чашки.

– Он знает Сент-Винсента с детства и неплохо его понимает. И потом, Уэстклифф видит своеобразную логику в том, что в конечном итоге именно тебе удалось покорить сердце Сент-Винсента. Он говорит, что в такой девушке, как ты, воплотились... хм... как это он выразился? Не помню точных слов, но будто бы в тебе воплотились самые сокровенные мечты Сент-Винсента.

Щеки Эви загорелись, а в измученной груди вспыхнул лучик надежды, смешанной с болью. Она постаралась изобразить иронию:

– По-моему, все его мечты связаны с тем, чтобы соблазнить как можно больше женщин.

На губах Лилиан промелькнула усмешка.

– Дорогая, для Сент-Винсента это не мечты, а реальность. А ты, возможно, первая милая и порядочная женщина, которая встретилась на его пути.

– Он провел довольно много времени с тобой и Дейзи в Гемпшире, – напомнила Эви.

Это утверждение, похоже, еще больше развеселило Лилиан.

– Я совсем не милая, дорогая, как и моя сестра. Только не говори, что ты до сих пор об этом не догадывалась.

Не успела Эви покончить с едой, как в комнату вошли лорд Уэстклифф и Кэм, нагруженные баночками, пузырьками и пакетами. За ними следовали горничные с металлическими кувшинами, над которыми поднимался пар, и стопками сложенных полотенец. Отвергнув помощь Эви, они свалили принесенные предметы рядом с кроватью и обернули бедра и бока Себастьяна полотенцами, оставив открытой только рану.

– Было бы неплохо, если бы он вначале принял немного морфия, – сказал Уэстклифф, соорудив из деревянной палочки, ваты и ниток что-то вроде тампона с длинной ручкой. – Эта процедура может оказаться гораздо мучительнее, чем само ранение.

– Я попробую влить в него несколько капель, – вызвалась Лилиан. – Эви, ты не возражаешь?

– Нет, я сама. – Эви подошла к кровати и отмерила дозу морфия. Кэм, появившийся рядом, протянул ей бумажный пакет с чем-то вроде темно-зеленого порошка.

– Это ялапа, – сказал он. – Я обнаружил ее в первой же аптеке, в которую зашел. Найти болотный мох оказалось сложнее, но в конечном итоге мне удалось добыть и его.

Эви оперлась на его плечо с молчаливой благодарностью.

– Как ты думаешь, сколько нужно дать ему этого порошка?

– Учитывая его габариты, не меньше двух чайных ложек.

Эви размешала две чайные ложки порошка в стакане с лекарством, которое из янтарного превратилось в черное. И можно было не сомневаться, что на вкус оно еще хуже, чем на вид. Оставалось только надеяться, что, если Себастьян согласится проглотить эту гадость, ему удастся удержать ее в желудке. Забравшись на постель, Эви погладила его потускневшие волосы и пылающую кожу лица.

– Себастьян, – прошептала она, – проснись. Тебе нужно принять лекарство...

Он не очнулся, даже когда она просунула под него руку и попыталась приподнять его голову.

– Так ничего не получится, – раздался голос Лилиан у нее за спиной, – ты слишком деликатная, Эви. Мне пришлось безжалостно трясти его, чтобы привести в чувство, прежде чем он выпил бульон. Давай я тебе покажу. – Она забралась на постель рядом с Эви и принялась трясти лежавшего без сознания Себастьяна, пока тот не застонал и не приоткрыл глаза, уставившись на них без всякого выражения.

– Себастьян, – нежно произнесла Эви, – выпей, пожалуйста, лекарство.

Он попытался отвернуться, но движение отозвалась острой болью в его раненом боку, что вызвало непроизвольную реакцию. В мгновение ока Эви с Лилиан слетели с кровати, сброшенные взмахом его мощной руки. Лилиан охнула, ударившись об пол, а Эви едва удержала в руках стакан с лекарством.

Себастьян застонал и рухнул на постель, тяжело дыша и дрожа всем телом. Хотя его сопротивление осложняло дело, Эви была рада этой демонстрации остатков силы, предпочитая ее смертельному оцепенению, в котором он пребывал ранее.

Лилиан, однако, не разделяла ее радости.

– Придется привязать его, – деловито сказала она. – Иначе нам не удастся его удержать, когда мы начнем обрабатывать рану.

– Я не хочу... – начала Эви, но Кэм удивил ее, согласившись.

– Леди Уэстклифф права.

Поднявшись с пола, Эви протянула руку Лилиан и помогла ей встать. Себастьян снова закрыл глаза, его пальцы, конвульсивно сжимались, словно пытаясь схватить что-то невидимое. Казалось невероятным, что за несколько дней этот полный сил мужчина превратился в бледную тень с потрескавшимися губами и темными кругами вокруг глаз.

Глядя на дрожащую фигуру мужа, Эви ощутила мрачную решимость. Она сделает все, что в ее силах, чтобы помочь ему. Схватив чистые тряпки, она протянула их Кэму, стоявшему по другую сторону от распростертого на постели Себастьяна.

Обойдя кровать, Кэм ловко привязал руки и ноги Себастьяна к железной раме.

– Хочешь, я дам ему лекарство? – предложил он Эви.

– Нет, я сама, – ответила она, снова забравшись на кровать. Приподняв голову Себастьяна с помощью дополнительной подушки, она зажала пальцами его нос и, как только он открыл рот, чтобы вдохнуть воздух, влила густую жидкость в его горло. Он поперхнулся, но, к удовлетворению Эви, проглотил лекарство почти без потерь. Кэм, впечатленный ее ловкостью, приподнял брови, а Себастьян разразился невнятными проклятиями, тщетно пытаясь высвободиться. Склонившись над ним, Эви попыталась успокоить его, гладя по голове и нашептывая ласковые слова.

Когда он наконец отключился, Эви подняла взгляд и обнаружила, что Лилиан наблюдает за ними. Сузив карие глаза, та молча покачала головой, словно бы изумляясь. Видимо, для Лилиан, знавшей Себастьяна исключительно как высокомерного бездельника и повесу, слонявшегося по поместью лорда Уэстклиффа, было в высшей степени удивительно видеть его другим.

Тем временем Уэстклифф успел снять сюртук и, закатав рукава рубашки, смешивал снадобье, от которого по всей комнате распространилась резкая вонь. Лилиан, обладавшая особо чувствительным обонянием, поморщилась и содрогнулась.

– Это самая чудовищная смесь запахов, с которой я сталкивалась.

– Скипидар, чеснок, уксус... ну и еще несколько ингредиентов, которые предложил аптекарь, включая розовое масло, – сообщил Кэм. – Он также рекомендовал ставить потом медовые припарки, поскольку они препятствуют нагноению.

Глаза Эви расширились, когда он открыл деревянный футляр и извлек оттуда медную воронку и цилиндрический предмет с рукояткой на одном конце и похожим на иглу наконечником на другом.

– Ч-что это? – спросила она.

– Шприц, – ответил Кэм, рассматривая устройство. – Когда мы объяснили аптекарю, что собираемся делать, он сказал, что единственный способ тщательно промыть такую глубокую рану – это воспользоваться такой вот штуковиной.

Уэстклифф разложил на прикроватном столике различные приспособления, баночки со снадобьями и стопки сложенных салфеток. Затем посмотрел на женщин, стоявших у кровати.

– Боюсь, это будет довольно неприятная процедура, сказал он. – Так что, если у кого-нибудь слабый желудок... – Его взгляд многозначительно задержался на Лилиан, которая скорчила гримасу.

– У меня, как тебе прекрасно известно, – буркнула она, – Но, если нужно, я могу и потерпеть.

На лице графа мелькнула улыбка.

– Мы постараемся обойтись без тебя, дорогая. Хочешь подождать в другой комнате?

– Посижу у окна, – сказала Лилиан с явным облегчением и поспешила отойти от кровати.

Уэстклифф взглянул на Эви с молчаливым вопросом в глазах.

– Куда мне встать? – спросила она.

– Слева от меня. Нам понадобится огромное количество салфеток и тряпок. Если бы вы могли менять их по мере необходимости...

– Да, конечно. – Она заняла место рядом с графом, а Кэм встал с другой стороны от него. Глядя на резкий, целеустремленный профиль Уэстклиффа, Эви с трудом верила, что этот могущественный человек, которого она всегда побаивалась, готов помочь бывшему другу, несмотря на его предательство. В порыве благодарности она не смогла удержаться, чтобы не потянуть его за рукав.

– Милорд... пока мы не начали, я хотела бы сказать вам...

Уэстклифф склонил к ней темноволосую голову:

– Да?

Он был ниже Себастьяна, и Эви достаточно было приподняться на цыпочках, чтобы поцеловать его в худую щеку.

– Спасибо, что помогаете ему, – сказала она, глядя в его удивленные черные глаза. – Вы самый достойный человек из всех, кого я знала.

Лицо графа слегка порозовело под слоем загара, и впервые за время их знакомства он, казалось, не нашел слов.

Лилиан, наблюдавшая за ними с другого конца комнаты, улыбнулась.

– Его мотивы не так уж благородны, – сказала она Эви. – Я уверена, что он наслаждается возможностью в буквальном смысле посыпать соль на раны Сент-Винсента.

Несмотря на шутливое замечание, Лилиан смертельно побледнела и вцепилась в ручки кресла, когда Уэстклифф взял тонкий блестящий ланцет и принялся осторожно вскрывать нагноившуюся рану.

Даже с учетом лошадиной дозы морфия боль заставила Себастьяна выгибаться и корчиться, его лицо исказила страдальческая гримаса, а из горла вырывались нечленораздельные звуки. Кэм навалился на него всем телом, прижимая к матрасу, так что даже малейшее движение было невозможно. Но самое трудное началось, когда Уэстклифф приступил к обработке раны раствором соли. Себастьян хрипло вскрикнул и забился в их руках, но Уэстклифф продолжал работать, снова и снова погружая шприц в рану, пока раствор соли, пропитавший полотенца, не порозовел от свежей чистой крови. Его выдержке и точности движений мог бы позавидовать любой хирург. Каким-то чудом Эви удалось совладать с собственным шоком и действовать с той же целеустремленной отрешенностью, которую демонстрировали Кэм и Уэстклифф. Сосредоточившись на своей задаче, она методично убирала использованные полотенца и подсовывала свежие под бока мужа. К ее несказанному облегчению, Себастьян вскоре потерял сознание и обмяк, равнодушный ко всему, что происходило вокруг.

Когда воспаленная плоть очистилась от гноя, Уэстклифф обмакнул тампон в приготовленную заранее смесь и тщательно обработал рану. Отойдя в сторону, он проследил, чтобы Кэм аккуратно наложил на больной участок примочку из болотного мха, завернутого в муслин и пропитанного медом.

– Готово, – с удовлетворением произнес молодой человек, закончив, и проворно отвязал руки и ноги Себастьяна от кровати. – Заживление начнется изнутри. Когда воспаление пройдет, можно будет отказаться от примочек и позволить ране затянуться. – Совместными усилиями они перевязали рану, обмотав полоски льняной ткани вокруг талии Себастьяна, и сменили постельное белье.

Когда все закончилось, самообладание покинуло Эви, и она начала дрожать с головы до ног от пережитого напряжения. Она с удивлением отметила, что даже Уэстклифф выглядит усталым. Испустив продолжительный вздох, он утер обильный пот с лица, воспользовавшись чистой салфеткой. Лилиан тут же оказалась рядом с мужем и стиснула его в коротком объятии.

– Аптекарь рекомендовал менять повязку и примочку дважды в день, – сообщил Кэм, намылив руки и ополоснув их теплой водой. – Если лихорадка к вечеру не пойдет на убыль, надо будет удвоить дозу лекарства. – Жестом подозвав к себе Эви, он протянул ей мыло и помог вымыть руки. – Он поправится, дорогая. Когда граф вскрыл рану, оказалось, что она выглядит не так скверно, как можно было ожидать.

Эви устало покачала головой, покорно ожидая, пока он вытрет ей руки.

– Я не могу тешить себя напрасными надеждами. Если я позволю себе поверить... – Ее голос прервался, когда пол, казалось, накренился у нее под ногами, и она покачнулась, пытаясь сохранить равновесие. Кэм подхватил ее и поднял на руки.

– Все, тебе пора в постель, – объявил он и направился к двери.

– Себастьян... – слабо запротестовала она.

– Мы позаботимся о нем, пока ты будешь отдыхать.

У Эви не было сил спорить, ее измученное тело требовало отдыха. Последнее, что она помнила, – это как Кэм уложил ее в постель и укрыл одеялом, подоткнув его с боков, как в детстве. Как только ее тело согрелось под жесткими от крахмала простынями, она погрузилась в глубокое забытье без сновидений.

Когда Эви проснулась, комнату освещала одинокая свеча, горевшая на прикроватном столике, а на краешке кровати сидела Лилиан, усталая, в помятом платье, с волосами, перехваченными лентой на затылке.

Эви села на постели, протирая глаза.

– Уже вечер? – хрипло спросила она. – Я что, проспала полдня?

Лилиан криво улыбнулась:

– Ты проспала целый день и еще полдня, дорогая. Мы с Уэстклиффом ухаживали за Сент-Винсентом, а Роган занимался делами клуба.

Эви облизала пересохшие губы и села прямо.

– Себастьян... как он? – Сердце ее глухо забилось в ожидании ответа.

Лилиан взяла ее обветренную руку в свои и ласково спросила:

– Что ты хочешь услышать вначале – хорошие новости или плохие?

Эви покачала головой, не в состоянии говорить.

– Ладно, – сказала Лилиан, – начну с хороших новостей. Лихорадка прошла, и рана больше не гноится. – Она усмехнулась и добавила: – Ну а плохая новость заключается в том, что тебе придется терпеть его до конца жизни.

Эви расплакалась. Прикрыв глаза рукой, она содрогалась от рыданий, чувствуя, как Лилиан крепче сжала ее пальцы.

– Да уж, – раздался ее иронический голос, – я бы тоже плакала, будь он моим мужем, правда, совершенно по другой причине.

Эта реплика вызвала у Эви смешок, пробившийся сквозь приглушенные всхлипывания, и она покачала головой, все еще прикрывая глаза, из которых ручьем текли слезы.

– Он в сознании?

– Да, и уже несколько раз звал тебя, крайне недовольный, что я отказалась разбудить тебя по его первому требованию.

Опустив руку, Эви посмотрела на подругу сквозь пелену слез.

– Это вовсе не потому, что он не испытывает б-благодарности, – поспешно сказала она. – После всего, что ты сделала...

– Не стоит извиняться за этого типа, – иронически заметила Лилиан. – Я его неплохо знаю. И не верю, что он способен любить кого-нибудь, кроме самого себя и, возможно, немного – совсем немного – тебя. Но если он сделает тебя счастливой, полагаю, мне придется терпеть его присутствие. – Она сморщила нос, принюхиваясь в поисках источника неприятного запаха, и обнаружила его на рукавах собственного платья. – Фу! Как хорошо, что мое семейство владеет компанией по производству мыла! Мне понадобятся сотни кусков, чтобы избавиться от запаха этого чудовищного снадобья.

– Я никогда не смогу отблагодарить тебя за заботу о Себастьяне, – пылко произнесла Эви.

Лилиан встала с постели и потянулась.

– Чепуха! – последовал бодрый ответ. – Это стоило того. Сент-Винсент теперь мой должник. Он никогда не сможет смотреть на меня без унизительного сознания, что я видела его голым и совершенно беспомощным.

– Ты видела его голым? – Брови Эви взлетели к волосам.

– О! – небрежно отозвалась Лилиан, направившись к двери. – Местами. Это было неизбежно, учитывая расположение раны. – Помедлив у двери, она бросила на Эви лукавый взгляд. – Должна признать, что слухи, которые до меня доходили... не соответствуют действительности.

– Какие слухи? – тупо спросила Эви; но Лилиан только рассмеялась и вышла из комнаты.