Глава 14
Что же такое они таскают в замок? Порция и так и этак вертелась в узкой амбразуре, стараясь получше рассмотреть, что творится внизу, под мостом. А там повторялась уже привычная сцена: молчаливые тени разгружали мулов и исчезали, согнувшись под поклажей, в тени моста, где находилась потайная дверь в подземелье. Как и прежде, все действовали споро и бесшумно под недремлющим оком Гила Кромптона.
Наконец Порция протиснулась назад и распрямилась. Ей не давала покоя эта тайна. Она наверняка имела прямое отношение к предстоящей войне. Като готовится к войне и запасает что-то у себя в подвалах. Но что именно?
Порция возобновила регулярные ночные вылазки на разведку, как только вернулась в замок и оттуда бесславно сбежал Брайан Морс. Теперь она отдавала себе отчет, что шастает по ночам в надежде наткнуться на Руфуса или кого-то из его людей. В надежде различить среди теней знакомый силуэт… или услышать знакомый шепот… Она до боли в глазах высматривала горбатого старика в темном домотканом плаще, опиравшегося на клюку. Ничего удивительного — если Руфусу хватило отваги забраться в самое логово врагов, почему бы ему самому или кому-то из его воинов не явиться сюда снова, переодевшись крестьянином?
Ну что за смешные мысли! Ведь она — кровный враг. И Руфус ни за что не примет от нее помощь.
Порция без конца повторяла эти горькие, ужасные слова все равно поступала по-прежнему. Временами ей начинало казаться, что похищение ей просто приснилось. Необходимость напоминать себе без конца, что ее похитили на самом деле и что все последующее также происходило на самом деле, причиняла бесконечную боль, словно незаживающая рана.
Лишившись душевного покоя, Порция часами упрямо слонялась по замку, воображая, что нарочно собирает сведения для Руфуса Декатура — бесполезные сведения, которые она так и не сумеет ему передать. Однако эти вылазки придавали ее существованию хоть какой-то смысл и помогали справиться с возраставшим горем и отчаянием.
Поплотнее закутавшись в плащ, она покинула свой наблюдательный пост и пошла по стене цитадели. Отсюда по узкой каменной лесенке можно было спуститься прямо во внешний двор. Здесь было пусто, а колеблемое ветром пламя факелов, укрепленных на стенах, отбрасывало на булыжную мостовую причудливые тени.
Порция кралась вдоль стен, выбирая самые темные места, пока не оказалась возле самых ворот. Они оказались открыты, и можно было даже расслышать голоса людей, говоривших внизу, на берегу рва. Привратницкая опустела — часовой помогал подручным Гила переносить груз.
Порция выскользнула наружу. Промежуток между внешней стеной и рвом был совсем узким — не больше шести дюймов покрытой дерном земли. Распластавшись по стене, самозваная разведчица боком пробиралась по этой ненадежной дорожке, пока не отдалилась от предательского света факелов. Она замерла. Снизу доносился негромкий говор.
— Это последний мул, сержант.
— Хорошо. Закройте за собой подземелье.
— Слушаюсь, сэр.
Раздался натужный скрип давно не смазывавшихся петель, затем мягкий толчок — и свет факелов померк. В темноте зазвенела сбруя, и Порция решила, что это уводят прочь разгруженных мулов. Вот по мосту простучали последние шаги, захлопнулись крепостные ворота, и девушка осталась снаружи совершенно одна.
Ну и что дальше?
Порция села и съехала вниз. В кромешной тьме едва угадывалась громада подъемного моста. Держась вплотную к стене, чтобы не потерять направление, она осторожно двинулась вперед, пока мост не оказался прямо над головой. Где-то здесь между влажными стылыми камнями кладки должна находиться потайная дверь. Ее едва можно было различить даже при свете, однако Порция успела как следует запомнить, что вход в тайник следует искать не далее как тремя футами выше льда. Пришлось скинуть перчатки, отчего ее пальцы моментально застыли, и искать дверь на ощупь.
Ага, вот и она! Почти незаметный желобок, который был слишком прямым, чтобы оказаться случайной трещиной в кладке. Немеющими пальцами Порция снова и снова ощупывала дверь в поисках ручки, задвижки или потайной пружины — чего-нибудь, чтобы открыть этот лаз.
Бесполезно. Стылые камни были совершенно гладкими, без единой впадины. Она застряла, застряла здесь, вне стен замка, во втором часу ночи!
До крови прикусив губу, Порция заставила себя успокоиться и снова принялась ощупывать дверь и прилегающие к ней камни. Снова ничего. Скоро руки замерзнут так, что она вообще ничего не сможет почувствовать. Трясясь от холода и страха, Порция кое-как натянула перчатки и бессильно привалилась спиной к двери, собираясь с мыслями.
И от этого усилия дверь подалась. Это случилось так неожиданно, что Порция опрокинулась навзничь. Видимо, она случайно задела потайной запор и теперь провалилась в темный туннель, нелепо размахивая руками. Хорошо еще, что успела вовремя отдернуть ноги — их наверняка отдавило бы тяжеленной дверью.
Итак, теперь она в замке. За спиной непроглядная тьма. В ушах бешено гудит кровь, а удары сердца, наверное, слышны на все подземелье. Ушли ли солдаты достаточно далеко? Что будет, если она на них наткнется? Порция затравленно обернулась в сторону коридора, уходившего куда-то в неведомое.
Здесь царила мертвая тишина. Настолько мертвая, что Порцию взяла оторопь. Она заставила себя развернуться, обеими руками нащупала стены туннеля и пошла вперед, осторожно пригибаясь. Постепенно глаза привыкли к темноте настолько, что она смогла различить какой-то слабый отсвет. Порция зашагала более уверенно.
Вскоре она увидела свет факела. Однако ничего не было слышно, а факел вроде бы оставался на месте, колеблемый легким сквозняком. Порция снова прижалась к стене и двинулась вперед. Туннель расширился, и наконец она увидела дверь. А потом стали слышны голоса. Голос Като. И голос Гила Кромптона.
— Ну, Гил, кажется, мы с этим покончили. — Маркиз явно был доволен.
— Так точно, милорд. Собрали все до последнего гроша, — крякнул Гил. — Теперь, поди, не сыщешь ни единой завалящей монетки от нас до самого Йорка. Когда отправляем груз?
— В будущую пятницу, по Даремской дороге… слава Богу, теперь мой пасынок благополучно отсюда убрался…
— Сдается мне, милорд, он сильно куда-то спешил, — заметил Гил. — Так и подскакивал в седле, ровно у него там шило торчит.
— М-м-м, — недовольно пробурчал Като. Поспешный отъезд Брайана не сопровождался особенно теплым прощанием. Честно говоря, маркиз был почти убежден, что Морс затаил злобу на замок Грэнвилл. В его бегающих глазках мелькало что-то такое мерзкое… чуть ли не угрожающее — если, конечно, дать волю воображению. Но с Като такой номер не пройдет. К тому же у него есть немало более важных забот, чем мелкая пакость от какого-то Брайана Морса.
— Когда в пятницу груз будет отправлен, нужно убедиться в том, что Руфусу Декатуру стало известно, в какой день и по какому маршруту он пойдет. — В холодном и надменном голосе Като снова проскользнули нотки самодовольства.
— Может, я что-то не понял, сэр? — Гил явно растерялся. — Ведь как только он узнает, непременно попытается отбить груз и обратить на пользу королю!
— Совершенно верно. И угодит в ловушку, — все так же хладнокровно заявил Като. — Он попытается совершить налет на наш обоз, но его уже будут ждать. Помяни мое слово, Гил, не пройдет и месяца, как я собственноручно повешу Руфуса Декатура на самой высокой башне замка!
— План куда как хорош, сэр, да только сумеем ли мы его выполнить? — Старый служака явно страдал отсутствием воображения и не пытался скрыть от собеседника свое недоумение.
— Мы пустим слухи про этот обоз, — терпеливо растолковал ему Като. — Вся округа так и кишит соглядатаями Декатура. Так или иначе, слухи непременно дойдут до него… и… — Тут маркиз внезапно умолк.
Порция подкралась совсем близко: она боялась упустить хоть слово и совершенно позабыла об опасности.
— …и кроме того, один шпион наверняка есть и среди нас. Если я не ошибаюсь, мисс Уорт исправно передает сведения.
Гил удивленно присвистнул и спросил:
— Стало быть, по-вашему, она действительно дрянь-девка?
— Не знаю, такая ли она дрянь или просто легковерная дурочка, — отвечал Като. — Если я прав, она передаст Декатуру все, как только услышит, а если не прав, нам надо сделать так, чтобы он в любом случае обо всем узнал.
Порции стало тошно. Казалось, от возмущения даже волосы на голове встали дыбом.
Она не сразу обратила внимание на то, что голоса постепенно замирают вдали, а вместе с ними исчезает и свет, но продолжала стоять в темном проходе, пока снова не воцарилась полная тишина. Когда можно было не сомневаться, что рядом не осталось ни души, девушка осторожно шагнула вперед и оказалась в просторном подземелье. В ноздри ударила вонь от испускавшей последний дух масляной лампы. Она почти не давала света, однако все же можно было различить очертания сундуков, выстроенных рядами вдоль стен. Порция открыла один из них и завороженно уставилась на яркое полированное серебро, на тускло блестевшее золото, на игравшие искрами самоцветы — они как будто светились сами по себе.
Порция не поверила своим глазам. Она без конца ощупывала подсвечники, кубки, серебряные блюда. И целые груды украшений. Броши, кольца. А вот и церковная утварь. И все это из драгоценных металлов и камней. И все это скоро отправится в парламентскую казну. Содержание армии во все времена было чертовски дорогим удовольствием. И королю так же не хватало денег, как и мятежникам. То, что лежало в этих сундуках, дало бы немалое преимущество любой из сторон с началом весенних боев.
Руфус Декатур пойдет на что угодно, лишь бы завладеть таким богатством. И Като это знал.
Порция со стуком захлопнула крышку. По подземелью раскатился гул, как будто ударили в колокол, и ее сердце испуганно екнуло. Но ничего не случилось, снова воцарилась тишина. В дальнем конце подземелья угадывался силуэт двери, и Порция направилась в ту сторону. Она попала в новый коридор, однако он был намного выше и просторнее, чем тот, который вел от тайного лаза. Шагая по гулким плитам, Порция лихорадочно обдумывала то, что удалось узнать.
Она обязана предупредить Руфуса о приготовленной ловушке. Като был прав. У его врага имелись глаза и уши по всей округе. И ни одно из действий Като Грэнвилла не могло ускользнуть от внимания Руфуса Декатура. Он непременно попытается отбить у маркиза казну — и непременно угодит в ловушку.
Коридор заканчивался у подножия крутой каменной лестницы. Наверху Порция обнаружила мощную дубовую дверь и с замирающим сердцем прикоснулась к ручке. А что, если ее заперли с другой стороны? Однако дверь подалась легко и бесшумно, и вот уже Порция озирается в одном из переходов, ведущих на кухню.
Не было слышно ни звука — только тиканье больших напольных часов да шипение поленьев в огромном очаге. Порция тенью пронеслась по черной лестнице наверх, в свою холодную каморку, поспешно затворила за собой дверь и скорчилась на кровати, стараясь совладать с подступавшей паникой.
Значит, Като решил, что она шпионка. Этакая доверчивая, наивная дурочка, которая сама не ведает, что творит. Нужно во что бы то ни стало разрушить его планы! Как бы там ни было, она принимает сторону противника — и к черту кровные узы!
Но что же ей делать? К несчастью, Като заблуждался по поводу ее постоянной связи с деревней Декатур. За стенами замка ее не ожидает приветливый почтальон, готовый доставить срочное послание в самый глухой угол Шевиотских гор, невзирая на трудности войны. Нет, она не знает способа связаться с соглядатаями Декатура и не может позволить себе слоняться по округе, распространяя слухи в слабой надежде, что они дойдут до нужных ушей.
Однако самый надежный способ оказался, как всегда, самым простым. Она отправится к Декатуру сама.
Сердце Порции тоскливо сжалось: ведь если она все же решится на такой поступок, ей не вернуться назад под покровительство Като Грэнвилла. И она окончательно лишится поддержки.
Но с другой стороны, и выбора у Порции не оставалось. Она не сможет спокойно остаться в стороне и наблюдать, как Руфус устремится навстречу своей гибели.
Порция сжалась в комок под одеялами и продрожала от холода до самого утра. Как только в окнах забрезжил рассвет, она вскочила и принялась укладывать свои жалкие пожитки. Ей придется пуститься в путь пешком. Жутковатая перспектива, однако девушка не смогла бы воспользоваться лошадью Като, а Пенни отослали ее владельцу немедленно, как только животное отдохнуло и наелось. Като не счел нужным посвящать Порцию в содержание письма, которое отсылал заодно с кобылой, да Порция и сама предпочитала в это не вникать.
До деревни Декатур можно добраться за три часа верхом — стало быть, пешком она дойдет примерно за двенадцать. Кроме того, как только Порция достигнет мрачных склонов Шевиотских гор, у нее не останется никаких ориентиров, никаких способов убедиться, что она не заблудилась. Хорошо, если будут издалека видны сторожевые костры. Кольцо этих костров вокруг деревни могло бы стать ее целью на трудном пути.
Необходимо прихватить с собой еду и вино. Воду она найдет в горах. От тех денег, что дал ей когда-то в Эдинбурге Гил Кромптон, еще оставалась какая-то мелочь, однако Порция сознательно не желала употреблять эти деньги на подобную цель. Наконец она все же положила на туалетный столик два серебряных шиллинга. После чего поспешила на кухню за провизией. В такой ранний час здесь было пусто — только поваренок вяло ковырялся в потухшем очаге, поминутно зевая. Он даже не заметил появления Порции.
С момента принятия решения до того, как Порция была полностью готова бежать, прошло на удивление мало времени — впрочем, она собиралась выступить налегке. Весь ее багаж состоял из фляжки с вином, краюхи хлеба, куска сыра и холодного мяса, завернутых в холстину. Под юбку для прогулок верхом Порция надела плотные штаны. Две пары шерстяных носок. Теплый войлочный плащ и варежки. А те мелочи, которые она хотела захватить с собой, прекрасно разместились в карманах.
Теперь осталось лишь попрощаться с Оливией и как можно незаметнее выскользнуть из замка, не привлекая к себе внимания. Направляясь к Оливии, Порция запоздало подумала, что вторую задачу будет выполнить намного легче.
Оливия еще спала, но моментально проснулась, стоило прикоснуться к ее плечу.
— Что ты делаешь в такую рань? — Она сонно хлопала глазами, с недоумением уставившись на Порцию. — И почему ты так одета?
— Мне нужно вернуться в деревню Декатур, — отвечала та, присев на край кровати. — Твой отец готовит для Руфуса западню, и я не могу допустить, чтобы он в нее попался.
— Нет, к-конечно же, нет. — Оливия все еще не до конца проснулась. — А что это за западня?
Порция объяснила. Оливия слушала, сосредоточенно сдвинув брови над серьезными темными глазами.
— Т-ты еще вернешься? — Она старалась говорить как можно непринужденнее, но предательски дрогнувший голос и наполненный болью взгляд показали, что Оливия сама знает ответ.
— Ты же знаешь, что это станет невозможным. Твой отец и на порог меня не пустит. — Порция наклонилась и поцеловала подругу в щеку. — Но я не прощаюсь навсегда. Почему-то мне кажется, что мы еще встретимся. Я пока сама не знаю, куда подамся после того, как предупрежу Руфуса. Но обязательно постараюсь послать тебе весточку, чтобы ты знала, что я жива. — Девушка подумала и предложила: — Послушай-ка, давай я оставлю тебе письмо на острове во рву, под той скалой, где утки любят прятаться от дождя. А ты будешь заглядывать туда всякий раз, как представится возможность. Обещаешь?
— Обещаю, — отвечала Оливия. — Ступай!
Порция еще раз чмокнула подругу на прощание и встала.
— Да, и еще одна вещь. Оливия, тебе придется делать вид, что ты ничего не знаешь… ни почему я сбежала, ни куда я собралась. Ты сумеешь?
— Конечно. — Кажется, Оливия была готова обидеться, что Порция в ней сомневалась. — А т-теперь уходи поскорее, пока я не разревелась.
Порция замялась на секунду, но вынуждена была подчиниться — она и сама могла разрыдаться.
Выйти из замка через северные ворота не составило никакого труда — часовой поверил, что Порция отправилась кормить уток. Он давно уже привык к таким прогулкам и поэтому выпустил ее наружу.
К этому времени на редкость ясный и безветренный день окончательно вступил в свои права. Трудно было выбрать более подходящую погоду для предстоящего путешествия. Дорога постепенно спускалась в долину и пробегала ее всю, прежде чем снова затеряться среди первых отрогов Шевиотских гор.
Порция шагала широко, размахивая руками и напевая себе под нос для поднятия духа. Но при этом старалась держаться в стороне от дороги, под прикрытием живых изгородей. Одинокая женщина — слишком легкая жертва для злоумышленника, не говоря уже о многочисленных воинских отрядах, то и дело попадавшихся на пути. По счастью, об их приближении беглянку издалека оповещали грохот сапог, пронзительные звуки флейт и рокот барабанов, так что Порция успевала заблаговременно найти подходящее укрытие.
В полдень она сделала первый привал и слегка перекусила. Однако стужа не позволяла долго рассиживаться: от земли тянуло холодом, несмотря на то что живая изгородь надежно защищала от ветра. Порция миновала несколько одиноких ферм, с возрастающей тревогой следя за тем, как неумолимо удлиняются тени и меркнет безоблачный небосвод, и постепенно каждый шаг стал даваться с трудом. У нее не было ни малейшего представления о том, как далеко удалось забраться в горы. После наступления темноты ей грозило не только заблудиться, но и замерзнуть. Пора было подумать о ночлеге. Наверняка можно будет уговорить какого-нибудь крестьянина пустить ее переночевать.
До сих пор Порция шла по местности, практически не отмеченной страшными следами войны, однако картина изменилась как раз тогда, когда она решила искать место для ночлега. В сумерках ей пришлось идти по дороге, с обеих сторон от которой густо разрослись кусты живых изгородей. С порывами ветра то и дело долетал запах гари, и Порция решила, что где-то неподалеку есть жилье, в котором топится очаг. Внезапно живая изгородь расступилась, и ей стали видны окрестные поля.
Они были сплошь черными, выжженными под корень. Плодовые деревья, с таким трудом и любовью выращенные в этой суровой горной местности вопреки лютым ветрам и стуже, превратились в жуткие скелеты, черневшие на фоне серого неба. На обугленных сучьях болтались какие-то лохмотья, и Порция не сразу сообразила, что видит перед собой трупы повешенных, качавшиеся на ледяном ветру. Их явно казнили уже много дней назад, но на всех телах еще можно было различить остатки мундиров с цветами лорда Ньюкасла, командовавшего армией роялистов.
Порция отвернулась, с трудом подавляя тошноту от запаха тления, от жутких взглядов пустых глазниц, от громко галдевших стервятников, потревоженных во время своей ужасной трапезы.
Откуда-то сбоку, со стороны выжженного поля, послышалось слабое хныканье, и Порция поспешно заковыляла прочь, подальше от страшного места. Она попыталась не обращать внимания на этот настырный звук — испуганный и в то же время полный последней, отчаянной надежды, — но под конец не выдержала и оглянулась, старательно отводя глаза от безобразных трупов.
Оказывается, скулил щенок — пяти-шести недель от роду. Во всяком случае, он явно был слишком мал, чтобы выжить без матери. Из скорчившегося в грязи мохнатого клубка на Порцию жалобно смотрела пара карих влажных глаз.
— Ох, ну и видок у тебя — хуже не придумаешь, — пробормотала Порция, внезапно испытывая сочувствие к бездомному сироте. Она нагнулась и подняла щенка. Тот был совсем невесомым — кожа да кости — и тут же прижался к ней всем телом, трясясь от холода. На тощей шее болтался какой-то лоскуток. Обрывок королевского флага.
Порция невольно оглянулась на поле боя. Возможно, это существо было живым талисманом в военном отряде? Скорее всего, что так. Талисман, брошенный умирать от голода после гибели хозяев.
— Ну ладно, пойдем с тобой вместе, пес. Почему-то мне кажется, что у нас с тобой слишком много общего. — Она спрятала щенка под плащ, прижав к груди и чувствуя, как бешено колотится его сердечко. Мало-помалу щенок отогревался и дрожал все меньше.
Теперь ей предстояло отыскать укрытие для двоих. Порция торопливо шла по дороге, и тревога ее возрастала с каждой минутой. Ведь солдаты из парламентского войска, устроившие эту резню, вполне могут ошиваться где-то поблизости, а если даже они ушли, те из местных жителей, кому удалось выжить, вряд ли станут относиться дружелюбно к бездомным незнакомцам.
В двух милях дальше по дороге Порция увидела деревеньку. И двери, и окна убогих домиков были закрыты наглухо, и только тонкие струйки дыма над трубами говорили о том, что место обитаемо. Порция высмотрела домишко поближе к деревенской церкви и постучала в дверь с решимостью, которой не ощущала.
Ей никто не ответил. Она постучала еще раз и прислушалась. Ни звука, ни единого признака жизни. И все-таки кто-то должен был развести огонь, дым от которого курился над крышей! Порция снова постучала и негромко, ласково окликнула хозяев. Может, услышав женский голос, они все же решатся отворить дверь?
Нет. Она немного отошла и со стороны огорода еще раз всмотрелась в окна. Сквозь плотно замкнутые ставни не пробивался ни единый луч света.
Порцию охватила дрожь. Никогда в жизни она не оставалась вот так, совершенно одна в незнакомом месте, и ей стало страшно. Она боялась холода, она боялась перспективы провести ночь под открытым небом в лютую февральскую стужу, и она боялась людей. Щенок заскулил под плащом. Наверное, здорово проголодался. Интересно, такие щенки уже могут есть хлеб и сыр?
Но прежде всего надо где-то укрыться на ночь. Мрачное небо затянули снеговые тучи, и ветер дул все сильнее. Наверное, они смогут пробраться в церковь? Конечно, там почти так же холодно, как снаружи, но по крайней мере будет укрытие от ветра и от лихих людей.
Порция толкнула калитку и пошла по дорожке к крыльцу. Это была совсем маленькая норманнская церквушка, сложенная из серого камня и с единственным окном над выгнутым аркой входом. Порция приподняла щеколду и толкнула дубовую дверь, молясь про себя, чтобы та оказалась незапертой. С гром-ким скрипом дверь отворилась, и Порция шагнула внутрь.
Глаза не сразу привыкли к темноте, но вот наконец стали видны длинные ряды скамеек и громада алтаря. Может, священник прячет там свое облачение или хотя бы какие-то тряпки, в которые Порция смогла бы закутаться? Использовать для этого алтарный покров она не посмела — уж слишком это походило на святотатство.
Усевшись на верхней ступеньке лестницы, ведущей к алтарю, Порция вытащила из-под плаща щенка.
— Ну, и кто же ты у нас? — Рассмотреть что-то в такой тьме было невозможно, но Порция вскоре на ощупь убедилась, что имеет дело с сучкой. Малышка горячо лизала ей пальцы и жалобно повизгивала.
Порция опустила ее на пол и развернула узелок с едой. Почуяв мясо, собачка моментально вскарабкалась ей на колени. Порция вытащила из-за голенища кинжал, нарезала мясо как можно мельче и разложила угощение на ступеньках. Не успела она и глазом моргнуть, как все исчезло, словно по волшебству.
— Похоже, тебе пришлось голодать дольше, чем мне. — Порция нарезала еще немного. В конце концов щенок проглотил все мясо, а сама она выпила вино — по крайней мере это дало немного тепла. Мысль о том, чтобы зажечь одну из алтарных свечей, пришлось сразу же отбросить — не стоило привлекать к себе внимание. Не известно, как отнесутся к этому жители деревни — но судя по тому, какой прием Порция получила в ближнем доме, вряд ли стоит ожидать от них дружелюбия.
Собачка, как только почувствовала, что наелась, поспешно заковыляла прочь. Порция всполошилась: она догадалась, что сейчас будет.
— Погоди… нельзя же делать это в церкви! — С щенком под мышкой девушка выскочила наружу. Обе справили нужду в церковном саду, под прикрытием тисового дерева, после чего вернулись внутрь.
Порция все же отыскала засаленную сутану и завернулась в нее поверх плаща. Села, прислонившись спиной к алтарю, и устало закрыла глаза. Щенок вскарабкался к ней на колени и зарылся в складках плаща и сутаны, чтобы не замерзнуть.
— Тебе-то хорошо. — От озноба у Порции зуб на зуб не попадал. Вылазка наружу отняла жалкие крохи тепла, а во фляге остался последний глоток вина.
Теперь ей уже не казалось святотатством использовать алтарный покров. Вряд ли Всевышний обидится, если святой покров поможет одному из Его созданий избежать смерти от холода в зимнюю ночь.
Но даже и теперь ей не удавалось заснуть, несмотря на усталость.
— Знаешь, Джуно, если этот ублюдок Декатур не скажет хотя бы спасибо за то, что я ради него вынесла, я мигом всажу ему нож в глотку, — прошептала Порция, уткнувшись носом в теплую шерсть. Даже такая беседа с бессловесной тварью принесла ей некоторое облегчение.
Девушка впала в какое-то бредовое забытье. То ей казалось, что она снова в своей кровати в замке у Като. То она возвращалась в Эдинбург, в каморку на улице Святого Стефана, где Джек костерил ее напропалую с утра до ночи за то, что не удалось раздобыть достаточно бренди и он не смог упиться до беспамятства. В следующий миг Порция очутилась на цветущем лугу на берегах Луары. Летнее солнце жарко припекало спину, а Джек сидел неподалеку и играл в кости с парой бродячих торговцев. Эти ребята собрались было обжулить незнакомца, казавшегося им легкой добычей, и далеко не сразу сообразили, что Джек сейчас обдерет как липку их обоих и пустит по миру без штанов.
Порция провела рукой по щеке: какая-то муха щекотала ее и не давала выспаться как следует под чудесным летним солнцем. Но настырное насекомое не улетало. Порция попыталась прихлопнуть муху, но что-то больно укололо ее в палец, так что девушка очнулась.
И увидела Джуно, которая не спускала с Порции живых карих глаз. Оказывается, щенок настойчиво лизал ей щеку, инстинктивно понимая, что спасительница вот-вот уйдет куда-то в иные страны, из которых нет возврата.
Поняв, что может замерзнуть насмерть, Порция вскочила на ноги, поплотнее закуталась в тряпки и принялась шагать по церкви, пока не согрелась.
Она выглянула наружу. Небо было мрачным, закрытым тучами.
— Пожалуй, Джуно, нам следует поторопиться. Лучше уж столкнуться нос к носу с бандой грабителей, чем околеть здесь от холода.
Порция положила на место алтарный покров и сутану, проглотила последние крошки хлеба, отдала Джуно сыр и пошла по дороге, прямо навстречу ветру, прижимая щенка к груди^
С рассветом начался снегопад, а Порция все так же упрямо брела по склонам Шевиотских гор, и единственными свидетелями этого марша были тощие овцы, испуганно жавшиеся в кучу под ненадежным прикрытием голых обледенелых кустов. Чтобы напиться, Порции пришлось пробить корку льда, сковавшего небольшой ручей. Джуно лакала с удовольствием, но вода оказалась такой холодной, что у Порции заломило челюсти. Из глаз неудержимо хлынули слезы боли и отчаяния, которые тут же застывали на щеках. Она дрожала так, что не спасала никакая одежда — казалось, ее голой выставили на мороз. Только маленькое теплое тельце, прижимавшееся к ее груди, помогало собраться с силами и продолжать шагать и шагать вперед.
Снег повалил так густо, что нельзя было ничего разглядеть. Порция окончательно потеряла направление и уже не знала, идет ли она прямо или кружит на одном месте. Ей было наплевать на все, кроме необходимости раз за разом переставлять окоченевшие ноги, увязавшие в глубоком рыхлом снегу.
Когда сквозь белесую пелену впервые промелькнул отблеск пламени, Порция почти не придала этому значения. Она уже позабыла, куда идет и что так старательно ищет в этой пурге… На то, чтобы передвигать ноги, уходил весь запас сил.
Однако тело само выбрало нужное направление к огню, не нуждаясь в приказах рассудка. Внезапно ее нога угодила в кроличью нору, подвернулась, и Порция тяжело рухнула в снег. Так она и осталась лежать, рыдая от боли, холода и страха, потому что поняла: здесь, в этом сугробе, ее поджидает смерть.
