Глава 4
Четыре года назад Гарретт, наверное, немедленно выхватил бы пистолет и застрелил Джека на месте. Но с тех пор брат Бекки успел измениться, стать спокойнее и рассудительнее. Теперь он гораздо реже бросался делать что-то не думая — сказывалось влияние жены, преуспевшей в его укрощении.
И тем не менее мощное негодование, клокотавшее в его груди, казалось, было слышно окружающим.
Бекки глянула на дверь и ахнула при виде того — вернее сказать, тех, — кто виднелся в дверном проеме. Явление одного только брата было бы само по себе ужасно. Но нет же! Казалось, в дверях столпилась добрая половина лондонских жителей!
За спиной у Гарретта стоял Тристан, кузен Бекки. Лицо его было злобно и мрачно. Его супруга София находилась подле мужа. А за ними — большая группа людей, которых Бекки вовсе не знала.
— Что тут такое? Дайте мне посмотреть! — Леди Боррилл оттолкнула худенького юношу и ворвалась в комнату. За ней ввалились остальные.
Бекки уже доводилось бывать в ситуациях на грани жизни и смерти. Она умела подавлять всепоглощающую панику и оставаться сильной. Но в этот миг ей хотелось только уменьшиться до размеров горошины и исчезнуть под покрывалом, а еще лучше — совершенно исчезнуть и никогда больше не попадаться всем этим людям на глаза. Она тупо смотрела на толпу, не в состоянии ни пошевелиться, ни молвить слово. Она так крепко вцепилась в простыни, что ногти сквозь ткань впились в ладони и поранили кожу.
Надолго воцарилось тяжкое молчание, но потом стал нарастать шум. Кто-то тихо бормотал, кто-то кричал, слова пушились и сливались. Гарретт с белым как бумага лицом направился к Бекки и Джеку. Губы его побелели, кулаки сжаты, он так смотрел вокруг, точно собирался убить Джека Фултона голыми руками.
София дернулась было за ним и ухватилась за рукав, чтобы удержать. Она что-то говорила, но Бекки не могла разобрать ее слов в общем гуле.
Однако она прекрасно поняла то, что говорил Гарретт.
Он легко высвободился из рук Софии — будто лошадь стряхнула муху со своего уха.
— Ты, ублюдок! — рычал он, поднимая кулаки. — Ты посмел оскорбить мою сестру.
— Что вы делаете, черт побери? — рявкнул Джек. — Убирайтесь отсюда. Сейчас же!
Гарретт рванулся к кровати:
— Я тебя убью!
София оглянулась и, увидев, как за ними собирается толпа, в отчаянии вскрикнула:
— О Господи!
Гарретт замер на месте, лицо его превратилось в окаменевшую маску. Втянув воздух сквозь зубы, он медленно повернулся, и когда заговорил, голос его прозвучал как угроза.
— Убирайтесь все отсюда к черту! — потребовал он.
Но никто не шелохнулся, и тогда он заорал во всю глотку:
— Немедленно вон отсюда!
Толпа с недовольным ворчанием направилась к выходу, оставив в комнате с Бекки и Джеком только Софию, Тристана и Гарретта.
Гарретт снова двинулся на Джека, который приподнялся, жестом останавливая его.
— Я буду рад сразиться с вами, герцог, но разве это время и место?
— Да.
Джек явно занервничал.
— Но давайте же вести себя цивилизованно. Сделайте формальный вызов. Например, на пистолетах на рассвете…
— На кулаках, — отрезал Гарретт. — И нынче же.
Похоже, Кейт не настолько преуспела в укрощении ее брата, как полагала Бекки. Страх за Джека наконец заставил ее заговорить.
— Нет, Гарретт, — выдохнула она, — оставь его.
Голубые глаза брата вспыхнули, лишь мельком остановившись на ней. Поза его не изменилась, как, впрочем, и настроение. Как всегда, она не сумела на него воздействовать. Единственным человеком, способным утихомирить его ярость, была Кейт, но, к несчастью, ее не оказалось рядом.
Тристан подошел к Гарретту и придержал за плечо — подальше от Джека. Бекки понимала, что это лишь временная мера.
Мускул на лице Гарретта дернулся. Он снова сверкнул на сестру голубыми глазами и уперся взглядом в Джека:
— Вставай с этой проклятой кровати.
Джек послушно соскользнул к краю, прикрывая срам подушкой. Но бедра его нахально сверкали и световые блики картинно поигрывали на бронзовой коже, когда он спускал ноги на пол. При виде этого Бекки не сумела победить слабую вспышку желания.
Гарретт повелительно указал на двери, ведущие в гостиную.
— Ступайте туда и оденьтесь, — велел он Джеку.
Джек подобрал свои брюки и поглядел на Бекки, которая быстро кивнула ему.
— Как хотите. — Джек вышел из спальни.
Гарретт склонился и поднял что-то с пола. То была почти прозрачная сорочка сестры.
— Надень на нее что-нибудь. — Он бросил сорочку Софии и вышел в гостиную.
За Гарреттом последовал Тристан и закрыл за собой двери. Бекки вздрогнула. Она надеялась, что Тристан не допустит кастрации Джека.
Все было понятно. Слух распустила леди Боррилл. Видимо, она все-таки узнала Бекки, встретившись с ней на лестнице отеля, и сразу же направилась разыскивать Тристана, который обедал в обществе супруги и Гарретта. Кейт не поехала, потому что была на сносях и не слишком хорошо себя чувствовала, а Гарретт, София и Тристан отправились вместе в одной карете.
Брат Ребекки был искренне равнодушен ко всем приличиям. Едва услыхав, что его сестра в опасности, он мог бы прыгнуть прямо в огонь, не волнуясь о последствиях.
Бекки с трудом перевела дух.
А София поправила тугой узел светлых волос на затылке и бросилась к кровати. Кофейного цвета широкие юбки вечернего платья громко зашелестели, на лбу залегла сосредоточенная складка.
— Ах, Бекки…
Бекки знала, что невестка вовсе не хотела придавать своему голосу этот осуждающий тон. Но София ни разу не упустила случая дать ей почувствовать себя непослушной девчонкой.
— Просто дай мне мое платье, Софи. Пожалуйста.
София молча протянула ей одежду и поджала губы при виде того, как нескромно прикрывает пышную грудь Бекки эта тончайшая ткань. Теперь она осматривала комнату, очевидно разыскивая в ней хоть что-то более подходящее и целомудренное.
Ничего не обнаружив, она вздохнула:
— Видимо, придется закутать тебя в одеяло, прежде чем выпустить к джентльменам.
Бекки сложила руки на груди, пытаясь унять дрожь.
— Нет. Я не собираюсь больше встречаться с нашими джентльменами. Хватит с меня джентльменов на сегодня.
Напротив кровати была еще одна дверь, которая, возможно, вела в коридор, и Бекки вознамерилась ею воспользоваться. Тристана и Гарретта она вовсе не хотела встречать, а что до Джека, то при мысли о нем разум превращался в хаотичную смесь эмоций.
Надо было срочно предотвратить убийство Джека Гарреттом. На Тристана можно было рассчитывать только как на временную меру. Единственным человеком в мире, способным успокоить Гарретта, была его жена. Бекки должна поговорить с Кейт. Только одна она может придумать, как остановить их.
— Что ты имеешь в виду? Ведь все равно ты должна…
— Нет, — отрезала Бекки. — Пожалуйста, Софи, отвези меня домой. Я хочу увидеться с Кейт.
Джек натянул сорочку и потер шею. Перед ним с угрожающим видом стояли два брата. В элегантном зале царило враждебное молчание.
Гарретт разглядывал Джека, прищурившись и выдвинув нижнюю челюсть. Эдакое светлокожее чудовище с глубоким красным шрамом размером с шиллинг над левой бровью. Если бы раньше Джеку не доводилось встречаться с подобными лицами, он бы, наверное, испугался. Но он слишком долго был моряком. Будучи не совсем привычным явлением в богатых лондонских отелях, такие физиономии довольно часто встречались на морских кораблях.
За спиной Гарретта стоял его кузен Тристан, виконт Уэстклиф, более гармонично смотревшийся в этой обстановке, чем его сосед. Он был выше, но и стройнее, легче герцога. Тогда как из-под смокинга последнего выглядывали помятые рубаха и галстук, Уэстклиф был безупречно одет в черный с атласными обшлагами фрак и белоснежно-белый галстук с золотой булавкой. Волосы у него были темно-каштановые, лицо — продолговатое, аристократическое. На первый взгляд это лицо ничего не выражало, но нижняя челюсть красноречиво выдавалась вперед. Все его движения были словно бы математически рассчитаны, и ничто не могло скрыться от его умных темных глаз.
Герцог Кантон выглядел куда более экспрессивно, чем его кузен. Он готов был убить Джека, и тот до сих пор не понимал, что же именно его останавливало.
После продолжительного молчания Джек вздохнул. Он был готов к происшедшему, даже ожидал чего-то подобного. Положа руку на сердце, ему было очень неприятно манипулировать этими людьми, которые, несмотря на своеобразие нынешней ситуации, судя по всем внешним признакам и поведению, — весьма достойные джентльмены.
— Ну и что, черт побери, вы делали с моей сестрой? Вам хоть известно, кто она такая? — кипел Калтон.
— Да, мне известно, кто она, — ответил Джек и с горечью подумал: «И очень даже хорошо известно».
Герцог шагнул вперед, лорд Уэстклиф — за ним по пятам как приклеенный.
— А если так, то вам должно быть ясно, что я убью любого, кто до нее дотронется, а уж тем более если кто-то обольстит и погубит ее невинность.
Джек внутренне съежился. Сегодня он сделал все, чтобы его считали первосортным мерзавцем.
Да, в общем-то, он и есть мерзавец. Иначе бы не жил так, как он живет. И не делал бы того, что он сейчас проделывает с этими людьми. Его даже затошнило от самого себя. Какой же он в самом деле скользкий подлец!
А все ради чего? Ради собственной шкуры. Ради проклятого Тома Уортингема — черт бы побрал этого ублюдка!
Джек поднял руку, останавливая лорда Уэстклифа, уже собиравшегося что-то добавить к сказанному герцогом. Голос его прозвучал миролюбиво.
— Едва ли можно говорить о погубленной невинности. Ведь она успела стать вдовой.
Оба мужчины смотрели на него в полном молчании, воздух был заряжен ненавистью.
Джек воспользовался этой паузой, чтобы оценить своего противника. С людьми, подверженными вспышкам праведного гнева, следует обращаться, умело сочетая умиротворение и логику. Но уж конечно, не провоцировать, хотя по своей природе Джек был скорее склонен к агрессивной тактике.
Он вздохнул. Ну хватит бродить вокруг да около. Пора уже перейти к главному. Джек уронил руки вдоль тела и прямо, в упор посмотрел на своих собеседников.
— Понимаю ваш гнев, господа. — Он сделал над собой серьезное усилие, чтобы говорить скромно, и даже несколько преуспел в этом — верное свидетельство того, как важен был для него этот шаг. — У меня не было намерения причинить леди Ребекке боль или обиду.
О, это была святая истинная правда! Если бы сейчас он мог думать о чем-то, кроме достижения своей цели, то совершенно запутался бы в собственных мыслях и настроениях.
— А вы знаете, сколько зрителей смотрело сегодня этот ваш спектакль? — спросил лорд Уэстклиф. — Понимаете, что это значит для ее репутации?
— Я не хочу ничем потревожить леди Ребекку, — продолжал Джек. — Тем более сделать из нее предмет насмешек или хоть как-то оскорбить ее честь. Это бы меня глубоко опечалило. — Джек распрямил плечи и спину, возвысил голос. — Я готов на все пойти, чтобы предотвратить такую возможность.
— Вам следовало подумать об этом раньше, до того как вы ее сюда привезли! — грозно прорычал герцог.
— Иногда в подобных делах сердце заглушает голос разума.
— Сердце? — фыркнул Калтон. — Вы меня что, за идиота принимаете? То, что я тут видел, — всего лишь зов плоти. Сердце тут вовсе ни при чем.
— Вы ошибаетесь, — мягко возразил Джек. Уэстклиф поднял на него тяжелый взгляд, будто пытаясь проникнуть под поверхность того, что он говорил. Но Джек уже давным-давно научился отгораживаться прочной стальной броней, через которую никто не мог пробиться. Никому не удавалось докопаться до его глубинных мыслей. И никто не видел его истинных мотивов. Он просто не допускал этого, и потому смело глядел сейчас в темные глаза Уэстклифа. — К тому же я намерен все исправить.
— О, Кейт! — вскрикнула Бекки, падая в объятия своей лучшей подруги, чей большой круглый живот, однако, не давал возможности хорошенько обнять ее. Герцогиня была уже на восьмом месяце — ждала второго ребенка. Старшая, двухлетняя Джессика, спала в детской вместе с приемными детьми Кейт и Гарретта. Джессика родилась в Лондоне. Гарретт доверял доктору, который принимал эти роды, и поэтому второго ребенка решено было тоже дождаться здесь, никуда не уезжая. София и Тристан оставались в городе, чтобы в случае чего оказать родным помощь. Впрочем, если уж говорить правду, то они просто предпочитали Лондон деревне.
Заплетенные в косу темные волосы Кейт спускались до самой талии. На плечи ее был накинут мягкий фланелевый халат. Она не ложилась сегодня, ожидая возвращения Гарретта. Внезапно к ней вбежала Бекки.
— Ш-ш-ш. — Кейт крепко сомкнула руки на лопатках Бекки.
— О, почему тебя там не было?! Ты сумела бы втолковать ему, только ты…
— Тише, тише. Все будет хорошо.
— Откуда ты знаешь?
Дитя в утробе шевельнулось, и Бекки ослабила объятия. Кейт улыбнулась:
— Видишь? Он согласен. Хочет, чтобы ты сама поняла: что бы ни случилось, все поправимо.
Бекки стремительно бросилась на один из диванов, обитых материей с пальмовыми узорами, обхватила себя за колени и постаралась успокоиться.
— Так что случилось?
Бекки закрыла глаза.
— Я была в постели. Раздетая. С мужчиной. Мы с ним… с ним…
Кейт подняла руку, чтобы остановить всхлипывания Бекки.
— Понимаю, — сказала она слегка удивленно, но вовсе без неприязни.
— Я… Леди Боррилл видела, как я вошла в гостиницу. Наверное, она направилась прямо к Софи и Тристану. А Гарретт был с ними, и они всё вместе примчались и увидели…
— О, бедная Бекки! — Кейт устроилась рядом с ней на диване и обняла за плечи. — Гарретт и Тристан, конечно, разозлились, но это нормально. Хотя это ужасно, что твоему брату и кузену довелось стать свидетелями столь интимной сцены. Но как только ярость утихнет, все вернется в нормальное русло. Не беспокойся, когда Гарретт придет домой, я его успокою, а Софи, я уверена, также умиротворит Тристана.
— Не сомневаюсь, что ты сможешь, но только если не будет слишком поздно. Джек — тот джентльмен, с которым я была, — предлагал дуэль.
Кейт побледнела.
— Что ж. Если дуэль, то не скорее, чем завтра утром. Это самое раннее. Я успею напомнить Гарретту, что его ребенку необходим живой отец.
Слезы навернулись на глаза Бекки, и рука Кейт крепче обхватила ее плечи. Кейт поймет. Кейт всегда ее понимает.
— Кто же этот человек, Бекки? — Голос ее звучал мягко, тихо.
— Его зовут Джек Фултон. Он сын тайного советника, недавно вернулся в Англию после многолетнего отсутствия. Нас представила Сесилия, и я… вдруг увлеклась им. — Щеки ее залились краской. — Это было взаимное чувство. И мы… несколько раз встречались. Сегодня в первый раз мы были… близки.
Кейт вздохнула:
— И леди Боррилл видела?
— Да, — прошептала Бекки. — И еще другие, которых я не узнала… постояльцы гостиницы.
Раньше она никогда не падала в обморок, но вдруг пальмы на обивке мебели закачались, словно под ветром. Она вцепилась в подлокотник дивана и зажмурилась изо всех сил.
Кейт досадливо скрипнула зубами:
— Да уж, леди Боррилл — знаменитая сплетница.
— Я знаю.
— Свидетели не преминут рассказать о случившемся всем подряд. Избежать этого невозможно.
— Что же делать? О Боже, ну за что нам этот новый скандал на голову?! Прости меня, Кейт. Я ужасно виновата.
Она опустила голову и уткнулась лицом в ладони. И это после всего, что она уже успела натворить в своей короткой жизни. Четыре года самого тихого, скромного поведения не слишком смягчили ее вину перед родней после ужасного побега с Уильямом.
И вот, только она решилась снова проявить характер, забыв о том роковом шаге, и доказать себе самой, что она — сильная женщина, заслуживающая восхищения, как, увы, снова поражение. Да какое!
Кейт гладила ее по волосам.
— Однажды ты сказала, что никакой скандал тебя уже не затронет.
— Нет, — уныло отозвалась она. — Возможно, меня он и не затронет, но зато коснется всех остальных.
Из тяжелых складок своего платья Кейт извлекла носовой платок.
— Говорила я тебе много раз, что чувство вины бессмысленно. Оно ни к чему не ведет. Оно бесполезно и бесплодно, если не считать плодом те страшные разрушения, которые оно приносит человеку, чувствующему себя виноватым.
— Но это не только вина, Кейт. Это и сожаление. Мне так жаль…
Господи, да правда ли это? Разве жаль, что она встретила Джека, что он прикоснулся к ней? Ведь она так жаждала каждого поцелуя, каждого прикосновения и каждого слова, которыми они успели обменяться. Не могла она жалеть о таком, и не важно, насколько терзали ее теперь чувства вины и отчаяния.
— Ты неравнодушна к этому человеку? К этому мистеру Фултону?
— Да, — призналась Бекки и сразу подумала, что Сесилия наверняка бы ее осудила или даже посмеялась бы над ней. Конечно, Бекки не смела признать свою любовь к нему — это было бы уж слишком порывисто и глупо, — все равно как четыре года назад, когда она с первого взгляда влюбилась в Уильяма Фиска. Но говорить, что она равнодушна к Джеку, было бы неправдой.
— Тебе он нравится?
— Да.
— Он умен? Образован?
Кейт прекрасно знала, какого типа мужчина может привлечь внимание Бекки.
— Да. И к тому же много путешествовал, — сказала она.
— А вообще он благородный человек, дорогая?
Бекки задумалась. Джек сам предупредил, что по природе своей совсем не благороден. И все же его поступки говорили об ином. Он был нежен, честен, заботлив. Даже сейчас, вспоминая выражение его глаз, когда он прикасался к ней, она вздрагивала от удовольствия. А ведь когда распахнулась дверь и все эти люди ввалились в номер, первой его мыслью было защитить ее от любопытных взоров.
— Да, Кейт. Я верю в его благородство.
— Ну что ж, ответ совершенно определенный, — тихо произнесла подруга и со вздохом отерла платком мокрые от слез щеки Бекки. — Ты должна выйти за него замуж.
