Глава 4
Гаррик разглядывал многочисленные книги, стоявшие в книжном шкафу орехового дерева, и не заметил кузину, пока она не спросила:
– Что ты делаешь в библиотеке Рэдстока?
– Ищу Книгу пэров.
– Посмотри на третьей полке сверху.
Его рука коснулась широкого корешка. Бешено листая страницы, он бормотал: «Баллакрейн, Баллакрейн. Вот он! «
Указатель подтвердил существование графа с таким именем. Третий Кэшин – владелец этого титула – женат на Лоре Куэйл, от которой у него есть потомство. Имена и возраст детей не были указаны в книге.
– Интересно, – протянул он. – И очень удобно.
Во время странствий по континенту он встретил не одного мошенника и знал, что любой может, выдать себя за малоизвестного аристократа. Графство на острове Мэн не производило большого впечатления, потому что к нему не прилагалось почетное место в палате лордов и его владелец жил на далеком острове.
Те немногие факты, которые он почерпнул из Книги пэров, не подтверждали и не опровергали слова Лавинии Кэшин. Тот факт, что она знала о «Цезаре» капитана Стоуэлла и о его торговых делах, доказывало лишь, что она родом с острова Мэн. У нее была изысканная речь и манеры, ее модная, дорогая одежда говорили о богатстве. Владел ли ее отец замком, был ли у него титул – понять это из книги было невозможно.
Единственный способ разгадать загадку – найти Лавинию.
– Если ты не перестанешь метаться по комнате, то протрешь дыру в моем ковре, – проворчала кузина. – Что случилось?
– Я попал в чертовски неприятную ситуацию.
– Что на этот раз?
Рассказав кузине в двух словах о своих проблемах, он погрузился в глубокомысленное молчание и снова начал энергично шагать по пушистому ковру ручной работы.
– Неужели ты никогда не научишься контролировать свои эмоции? Они неизменно ведут тебя – и других – к катастрофе.
– Я хочу найти эту девушку, но не знаю, с чего начать. От Дженни помощи не дождешься. – Наконец он упал в ближайшее кресло. – Франческа, предположим, тебя вышвырнули на улицу. Что бы ты сделала, куда бы пошла?
– Я бы искала защиты и убежища у моих родственников или друзей.
– Если бы у нее были те или другие, отец поручил бы ее их заботам, прежде чем уехать из Лондона. – Его осенила идея: – Газеты! Я помещу объявление в «Морнинг пост» и в «Тайме», попрошу леди Лавинию Кэшин со мной связаться. Возможно, она сама уже поместила объявление, – задумчиво произнес он, – в поисках места гувернантки или компаньонки. Разве не так обычно поступают молодые женщины в подобных случаях?
Он вскочил на ноги.
– Прежде чем ты помчишься спасать девицу, мы должны обсудить приглашение Холфорда провести Рождество в Лэнгтри. У меня нет причин оставаться здесь, ведь Рэдсток все еще будет в Неаполе. И я надеюсь, ты не собираешься оскорбить главу семьи своим отказом?
– Я поеду, – ответил Гаррик без энтузиазма. – Видит Бог, другого приглашения я не получу.
Прежде чем отправиться на поиски, Гаррик поднялся в свою комнату, чтобы выбрать пальто, которое подходило бы для экспедиции по городу.
– Простите, синьор, но вы не можете уйти, не взяв трость или шпагу, – укорил его слуга-итальянец.
– Там, куда я иду, они мне не понадобятся, – ответил он, надевая круглую шляпу с высокой тульей. – Не волнуйся, Карло, к обеду ты оденешь меня по своему вкусу.
Он провел час на Стрэнде, безуспешно расспрашивая клерков и учеников печатников. Никто не видел молодую леди, подходящую под его описание. Он попросил посмотреть наиболее свежие объявления о поисках работы, но все они были составлены женщинами «зрелых лет», у которых был «большой опыт выполнения обязанностей компаньонки благородной женщины».
Чтобы избавиться от отчаяния и разочарования, Гаррик решил, что не возьмет портшез, а пойдет на Сент-Джеймс-сквер пешком. Проходя рядом с Темплом, он случайно заглянул в ворота. Четырехугольный дворик был забит адвокатами в мантиях, порхавшими, как грачи над свежескошенным полем. Многие были младшими сыновьями из благородных семей, как и он сам.
Он не сожалел о своей судьбе, хотя иногда пытался представить себе, какую жизнь он бы вел, если бы выбрал адвокатскую карьеру. А еще он мог бы уйти в монастырь, как его дядя по отцовской линии, который был священником в деревне Лэнгтри. Или купить себе офицерский чин в армии или на флоте.
Герцог, равнодушный отец, отправил его в Итон еще ребенком. О, эти годы невыносимых страданий, когда выживание зависело от умения драться и побеждать. Он терпел все издевательства, пока ему не исполнилось двенадцать – и тогда убежал из школы. К счастью, его не отослали назад с позором; мать взяла его с собой в продолжительную поездку за границу.
Он провел юность в странах более прекрасных, чем тоскливая старая Англия, получил хорошее образование, узнал все тонкости человеческой натуры – в игорных домах и на балах курортов, которые посещала его мать. А также в дорогих борделях и роскошных частных будуарах. Вместо того чтобы получить хоть какую-нибудь профессию, он играл в карты, ходил на скачки и танцевал на балах-маскарадах – и все это время строил планы соблазнения таких же легкомысленных женщин, как и он сам.
Идя по широкой оживленной улице, он заметил три золотых шара – вывеску ростовщика. Груда товаров в витрине напомнила ему о тех вещах, с которыми он распрощался в черные дни, после расторжения помолвки. Кольца, перстни, булавки, запонки – все было потеряно вместе с репутацией.
Есть ли у Лавинии Кэшин ценности, которые можно заложить?
Внезапно он решил направить свои поиски в новом направлении и вошел в лавку.
– Я разыскиваю молодую леди, которая могла быть здесь – вчера или сегодня, – заявил он. – Довольно красивая – темные волосы, белая кожа.
– Черное платье, коричневая шаль, – продолжил хозяин, кивнув. – Она приходила и ушла четверть часа назад. У нее были хорошие жемчуга, но я не предложил ей столько, сколько она за них хотела. Я посоветовал ей попытать счастья у Уиллиса на Черинг-Кросс.
Гаррик вышел из лавки – теперь он шел как гончая по свежему следу. Это было интереснее, чем охота в Лэнгтри. В районе Черинг-Кросс он нашел еще один ломбард, а на двери висело объявление, на котором черными буквами было написано имя владельца.
Сквозь стекло он увидел внутри лавки женский силуэт – женщина ждала продавца. Когда он вошел, она повернула голову в его сторону, и он увидел лицо, которое уже видел дважды и с тех пор не мог забыть.
Ее пальцы сомкнулись на каком-то предмете. Разжав их, Гаррик увидел браслет из трех рядов сверкающих жемчужин.
– Он мой, – отчеканила она. Ее серые глаза вспыхнули. – Достался мне от бабушки, так что незачем звать констебля.
– Я и не собираюсь этого делать, – удивился он.
– Я не крала те серьги, лорд Гаррик. Я клянусь!
– Да, я знаю. И Дженни тоже знает. – Заметив удивленные взгляды ростовщика и его клиентов, он шепнул: – Я объясню вам все, но только не здесь.
Он вывел ее из лавки и повел в ближайшую кофейню. После беглого осмотра Гаррик уверился, что посетители здесь не были постоянными клиентами, но из осторожности выбрал столик в самом темном углу.
– Что бы вы хотели? – спросил он, положив шляпу на свободный стул.
– Ничего, – еле слышно ответила она, теперь уже без той горячности, которую она выказала в лавке ростовщика.
– Чай и тосты для леди, – велел он официанту. – Кофе для меня. – Дождавшись, когда официант уйдет, он добавил: – Готов поспорить, что сегодня вы ничего не ели. Вы почему-то дрожите.
Она убрала дрожащие руки со стола и положила их на колени.
– Я прибыл в дом Дженни после вашего ухода и признался, что это я взял бриллианты.
– Вы? – Она подняла тонкие брови, – Но зачем?
Он подумал о том, что эти бриллианты отлично подошли бы ей.
– Быть может, я хотел подарить их другой даме, – проговорил он.
– Но миссис Брюс – ваша... ваша... – Ее бледность сменилась жарким румянцем.
– Если Дженни намекала на то, что она – моя любовница, то она сделала это преждевременно.
Она опустила голову – похоже, он ее смутил. У нее были самые длинные и черные ресницы, которые он когда-либо видел, и он восхищался ими, пока официант расставлял на столе еду и напитки. Он все еще не верил в то, что и в самом деле сидит напротив объекта своих отчаянных поисков. Ее темные одеяния были ужасны; в белом она нравилась ему гораздо больше. Но черные вьющиеся волосы и алебастровая кожа остались такими же, какими он их помнил, так же как и этот трогательный взгляд.
– Лорд Гаррик?
Он не сразу сообразил, что она обращается к нему, и извинился за свою рассеянность.
– Вы что-то сказали?
– Есть ли вероятность того, что миссис Брюс позволит мне вернуться?
– Сомнительно. Она лелеет свою злобу. – Наблюдая за тем, как идеальные зубы прикусили прелестную губку, он тоже задал вопрос: – Где вы жили с тех пор?
– В комнате над лавкой торговца свечами.
– О Боже! – простонал он. – Разве одинокая молодая леди может снимать комнату?
– Ко мне это не относится.
– Вы не леди?
– Я не одна, – поправила она его, и в ее голосе послышалась лукавая нотка. – Со мной Ксанта.
– Кошка – неподходящая компаньонка, – сурово произнес он.
– Никто о ней не узнает. Если только вы не расскажете.
– Я заключу с вами сделку. Молчание в обмен на правду – Что появилось на ее лице – страх или смятение? Он не мог определить. – Дженни считает вас самозванкой.
– И вы тоже?
– Я приму решение после того, как вы расскажете мне все о себе.
– Ну хорошо. – Эти слова были произнесены с покорным вздохом. – Давным-давно предки моего отца приобрели – захватили скорее всего – земли графства и крепость на восточном берегу острова. Прошли годы, Кэшины превратили свой форт в замок и нажили состояние на... ну, на том занятии, которое мы, жители Мэна, всегда называли торговлей.
– Контрабанда, – пояснил он, – так это называется по-английски.
– Мой прадед, гордый и амбициозный человек, завидовал влиянию и богатству графа Дерби – в те дни Стэнли были лордами Мэна. Поэтому он отправился в Лондон, чтобы добыть графство для себя у короля Георга Второго. Он нашел влиятельных придворных и предложил им дорогие подарки и щедрые займы.
– Взятки, – снова перевел Гаррик.
– Его британский титул графа не произвел особого впечатления на жителей острова, но один богатый торговец из Ливерпуля точно был впечатлен. Его дочь вышла замуж за моего деда, первого наследника лорда Баллакрейна, – это она завещала мне свои жемчуга. Это был брак по расчету, несчастливый брак. Когда мой отец вырос, родители захотели, чтобы он женился на богатой наследнице. Но он влюбился в мою мать и женился на ней, несмотря на сопротивление родителей. Наши люди зовут его Сумасшедший Джон Кэшин, потому что он отказался от богатства ради своей любви.
– Вы последуете примеру вашего деда или ваших родителей? Дженни говорит, что вы приехали в Лондон в поисках богатого мужа.
В ее голосе смешались гнев и раздражение.
– У нее и в самом деле длинный язык! – Не ответив на его вопрос, она продолжила: – Керрон, Китти и я обучались дома, с очень дорогими учителями. Моего брата учили греческому и латыни; у нас, девочек, была гувернантка-англичанка. У моей сестры был учитель рисования. Она очень талантливая художница.
– А в каких предметах отличились вы? – заинтересованно спросил Гаррик.
– В танцах, – ответила она. – И в хороших манерах.
– А другие – старше или моложе вас?
– Они на пять лет старше, они – двойняшки.
– Любопытно, что именно вас выбрали для того, чтобы вы украсили собой лондонское общество.
– О, это было решено давным-давно. Керр должен управлять имением, когда отец в отъезде, а Китти недостаточно здорова, чтобы путешествовать. И по какой-то причине моя семья всегда верила, что я смогу найти замечательного мужа. Моей бабушке не нравился этот план, и она называла это моей приземленностью, – она была очень религиозна. Она могла себе это позволить, ведь у нее было много денег.
Ни одна искательница приключений, сделал вывод Гаррик, не смогла бы рассказать фамильную историю в таких деталях и так самокритично. Она была настоящая Кэшин, такая же честная, как и красивая.
– Я был не прав, когда верил глупым россказням Дженни, – признался он виновато. – Я должен компенсировать все те неприятности, которые причинил вам, леди Лавиния.
– Ваших извинений достаточно, милорд Я предпочитаю не быть обязанной... незнакомцу.
– Джентльмену, вы хотели сказать.
Она достала несколько пенни из своего кошелька и подтолкнула к нему по столу.
– Вы не должны платить за еду, которую не ели, – возмутился Гаррик. Он придвинул решеточку с тостами к ее тарелке и ободряюще кивнул. Она протянула руку и взяла кусочек. – Так-то лучше.
Он не мог определить ее возраст. Ее наивность и незнание этикета говорили о молодости, но ее уверенность в себе и осторожность делали ее не по годам взрослой. Он продолжил свое расследование:
– Сколько вам лет?
– Это не ваше дело, милорд.
Достаточно молода, чтобы так ответить.
– Не нужно называть меня моим титулом. Вы не ниже меня по положению, поэтому сойдет и простое «сэр». Вот вам первый урок поведения в обществе. Вам не найти более опытного инструктора, чем ваш покорный слуга, или того, кто так же сильно хотел бы вам помочь.
Она недоверчиво взглянула на него.
– Я не позволю вам вмешиваться в мои дела, сэр. Вы уже и так сделали достаточно – из-за вас у меня большие неприятности.
Она схватила свою сумочку и поднялась со стула.
– Я провожу вас, если позволите.
– В этом нет необходимости.
– В этом квартале спутник-мужчина просто необходим. – Гаррик добавил шиллинг к тем пенни, которые она рассыпала по столу, и схватил шляпу, но леди уже ускользнула.
Он вышел из кофейни; яркий дневной свет на мгновение его ослепил. Он прикрыл глаза рукой и стал оглядываться по сторонам.
Темная фигура леди Лавинии целеустремленно двигалась к зданию Оперы. Гаррик перешел на бег, не обращая внимания на взгляды степенных пешеходов.
Она повернула за угол, он сделал то же самое, спрятавшись за деревьями у роскошного входа в Карлтон-Хаус, резиденцию принца Уэльского. Он почти догнал ее, когда она снова повернула и чуть не побежала по улице. Но вдруг перед ней начал разворачиваться фургон, загородив ей дорогу. Один из угольщиков в почерневшем фартуке сдвинул железную крышку, закрыв в земле яму. Он свистнул лошади, и его фургон покатил вперед, оставив после себя несколько кусочков угля.
Леди Лавиния Кэшин нагнулась, чтобы подобрать столько угля, сколько сможет удержать в руках.
– Почему вы не оставите меня в покое? – простонала она, когда Гаррик ее догнал.
Потому что она такая одинокая и привлекательная – таким мог быть его ответ. Не обращая внимания на ее протесты, он проводил ее к дому торговца свечами в конце улицы. С грузом угля ей было тяжело самой открыть дверь.
Когда он оказал ей эту услугу, ее глаза затуманились.
– Я не хочу вас и не нуждаюсь в вас, – проговорила она, задыхаясь. – От вас одни проблемы, а у меня их и так достаточно.
Ее спелые сочные губы привлекали Гаррика. Он напряг силу воли, которую редко использовал по назначению, и подавил в себе желание ее поцеловать. Вместо этого он вынул платок и вытер ей щеки.
– Твои несчастья скоро закончатся. Веди меня в свою комнату, Лавиния. – Они незаметно перешли на ты. Он видел ее слезы, и она позволила ему вытереть их со щек.
Вместе они поднялись по ступенькам и оказались в мансарде без окон – в комнате был только люк в потолке. Пушистый комок, лежавший на низкой кровати на колесиках, зашевелился и открыл темно-желтые глаза.
– В своих странствиях по континенту я никогда не жил в таких суровых условиях, – процедил Гаррик. Его резкость была вызвана чувством вины.
– Это – лучшее, что я смогла найти за три шиллинга в неделю. – Она высыпала уголь в небольшое ведерко у очага. Вымыв испачканные руки в лохани, она вытерла их ветхой тряпицей. – Я видела куда более жалкое жилище.
– Лавиния, – простонал он, – ты пугаешь меня. Ты губишь себя, и только я один виноват в этом.
Она подняла на него широко раскрытые, непонимающие глаза.
Он собирался привести ее в чувство, он схватил ее за плечи. А потом неожиданно для себя притянул ее к себе, пока ее нежная грудь не коснулась его груди. Его руки скользнули вниз, исследуя ее тонкую талию и узкие бедра.
Она пробудила в нем сильнейшие, но в то же время на редкость целомудренные чувства. Да, он хотел познать ее тело, но кроме того – ее сердце, ум и душу. Она пьянила его, эта загадочная дочь графа, одетая в крестьянскую одежду – но имеющая дорогие платья, прибывшая из замка – но живущая в лачуге. Ее податливые губы раскрылись навстречу, но, когда его язык коснулся ее языка, она отступила. На лице ее было смущение, а голос дрожал.
– Ты в самом деле дьявол. Так назвала тебя моя служанка в тот день, когда мы впервые встретились.
Он улыбнулся этому воспоминанию.
– Ты была самым красивым, экзотическим созданием, которое я когда-либо видел, и я хотел унести тебя с собой в прекрасную, экзотическую страну. – Он обнял ее и заставил сесть на постель. – Я покажу тебе Венецию – это почти рай! У меня там палаццо на Гранд-канале.
Кошка потерлась головой о его рукав, как будто предупреждая, что он не должен говорить такие вещи тому, кого он почти не знает. Он покосился на Лавинию – она прижимала пальцы к губам.
– Тебя не часто целовали, – предположил он. И он был страшно этому рад.
– Лорд – ни разу, – еле слышно прошептала она.
– Мой пустой титул тебя впечатляет? – Он осознал всю силу своего увлечения, когда услышал свои слова: – Сколько денег должно быть у твоего поклонника, чтобы он мог тебя добиться?
– По меньшей мере пять тысяч фунтов. В год.
– Это ужасно! В настоящий момент у меня не более пяти сотен – может быть.
– О! – Ее вздох был наполнен разочарованием. – Я думала, что ты богат.
Он не мог солгать ей.
– Если бы это было так.
– Не тот мал, кто считает себя бедным, но тот, кто желает большего, так всегда говорит мой отец, – печально сказала она.
Эта девушка была как глоток родниковой воды, и поэтому он не удержался от еще одного вопроса:
– Если бы у меня было пять тысяч фунтов в год, стала бы ты моей?
– Я собираюсь стать женой, лорд Гаррик, а не шлюхой.
– Если твоя главная цель – добыть мужчину с деньгами, то это различие, в общем, несущественно.
– Не для меня. И не для моей семьи. – Она наклонила голову, отводя взгляд. – Когда вернется отец...
– А где он?
– Он уехал... за море... и я не знаю, когда он вернется. Я должна найти себе мужа до его возвращения. – Она умоляюще посмотрела на него: – Если вы в самом деле хотите помочь мне, лорд Гаррик, познакомьте меня с самым богатым холостяком, какого вы знаете.
– Ну это, моя дорогая, уж слишком!
Его взволновало то, что она стремилась к бесчувственному, корыстному союзу, которого он отчаянно пытался избежать. Почему, подумал он, когда волна сожаления накрыла его сердце, она такая недоступная и такая красивая? Он мог бы помочь ей, но знал наверняка, что не сможет ею овладеть.
Фрэнсис, несомненно, обрадуется этому очаровательному созданию. В отличие от Дженни она была бы идеальной компаньонкой, всеми уважаемой и очень общительной. И Гаррик, прирожденный оппортунист, немедленно нашел свою выгоду в плане, который родился в его голове. Сопровождая дам на концерты и балы, он, возможно, снова встретится с лордом Эвердоном. Барон может запереть свою дверь, но он не будет вечно за нею прятаться.
– Никто не поможет тебе лучше моей кузины, миссис Рэдсток. Я представлю тебя ей сегодня, если ты действительно хочешь познакомиться с состоятельным человеком.
– Больше всего на свете.
– Даже больше, чем с этим? – Его рука обняла ее за талию, притянув к себе.
– Да, – прошептала Лавиния, прежде чем его губы прижались к ее губам.
Его поцелуи, подумала она, это что-то волшебное. Нет, он не дьявол. Он – волшебник, чародей, он очаровывает с помощью рук и губ. Его власть над ее чувствами и волей изумила ее. Другие мужчины смотрели на нее с обожанием, но никто не касался ее так откровенно и никто не вызывал в ней таких чувств. Лорд Гаррик вызывал в ней то же чувство беспомощности и восхищения, которое она испытывала, когда ураган спускался с вершин Маунт-Снейфелл.
Отчаянно пытаясь сохранить хоть остатки разума, она толкнула его в грудь.
– Мне не следует идти с тобой, – еле слышно проговорила она, понимая, что на самом деле у нее нет выбора. Страстные поцелуи и непристойное предложение, учитывая ее обстоятельства, не оправдывали отказа.
– В Италию? Или на Сент-Джеймс-сквер?
– Куда угодно, – прошептала она. Он был так красив и так смел; она не хотела, чтобы он останавливался. – Я боюсь тебя.
Его лицо посуровело, и в голосе появились резкие нотки.
– Не бойся – больше ты не получишь от меня поцелуев! Однако я буду настаивать на одном поздравительном легком поцелуе, когда ты выйдешь замуж за богатого джентльмена своей мечты.
Презрение сквозило в каждом его слове, прожигая дыры в ее сердце.
– Собери свои вещи, – приказал он. – Я отнесу твой сундук вниз и закажу экипаж.
Во время поездки его лицо напоминало маску, не выражающую никаких эмоций, дьявольский огонек в глазах потух. Лавиния скучала по его солнечной улыбке. Между ними, как будто разделяя их, стояла большая корзина для рыбы, в которой путешествовала Ксанта.
Она сожалела о том, что рассказала ему о своих планах выйти замуж по расчету. Теперь в неопределенности, возникшей после его поцелуев, это решение казалось ей неприличным. И все же ей хотелось ему доверять. Он не сможет ее возненавидеть, когда узнает обо всех обстоятельствах, когда она объяснит ему, что казна Кэшинов пуста, причем уже давно. И он, конечно, с ней согласится, что ее долг – спасти своего отца, сидящего в тюрьме Королевского суда.
Безжалостный и амбициозный первый лорд Баллакрейн разорил семью, добывая себе титул, и вынудил своего наследника жениться на дочери торговца. Второй граф, надменный и безжалостный диктатор, ненавидел жену за то, что она держала казну в своих руках. Она пережила его, и ее религиозный пыл и жажда власти привели к тому, что она стала тираном семьи. Спустя год после ее смерти она все еще продолжала править – из могилы. Ее последняя воля и завещание передавали большую часть ее состояния католическому благотворительному обществу, которое она основала, и она поставила жесткие условия, по которым ее внуки могли получить наследство. Керрон должен был построить церковь в честь Святой Девы. Китти получала наследство, только если бы ушла в монастырь. Лавинии не досталось ничего, кроме жемчужного браслета.
Ее дрожь усилилась, когда экипаж загрохотал по мостовой Сент-Джеймс-сквер. Когда лорд Гаррик помогал ей спуститься на землю, его прикосновение было холодным и равнодушным. Лакей провел их в холл, вымощенный мрамором. От блеска и роскоши у нее перехватило дыхание.
Рассматривая стены, обитые шелком, и мебель, покрытую позолотой, Лавиния поняла, что попала в мир утонченности, немыслимого богатства и изысканного вкуса. С разрешения лорда Гаррика она взяла свою любимицу из корзинки, а затем последовала за ним наверх по широкой мраморной лестнице. Он провел ее в залитую солнцем гостиную, и она увидела рыжеволосую леди с газетой в руках.
– Франческа, позволь тебе представить леди Лавинию Кэшин.
Миссис Рэдсток встала и сняла очки в золотой оправе.
– Рада познакомиться с вами, Лавиния, и я надеюсь, что мой кузен извинился перед вами за свое чудовищное поведение. Я не сомневалась в том, что он вас найдет и приведет сюда, поэтому комната уже приготовлена.
Лавиния держала кошку и поэтому не могла пожать протянутую руку. Ей лишь удалось неловко склониться в реверансе.
Леди погладила Ксанту по голове.
– А это кто у нас? Два гостя – чудесно! Гарри, займись делом – отнеси кошку на кухню и налей ей молока.
– Она пойдет ко мне? – спросил он Лавинию.
– Не знаю. – Она была удивлена и не слишком-то обрадовалась, когда Ксанта охотно позволила ему взять себя на руки. Точно так же, как поступила и она сама, подумала она с ужасом.
Хозяйка проводила ее в просторную комнату, на окнах которой висели легкие ситцевые занавески. В комнате были светло-алые кресла и китайская ширма с шелковыми панелями, украшенными вышивкой. Кровать розового дерева с балдахином – четвертая кровать Лавинии с момента приезда в Лондон – обещала стать самой удобной.
– Я рада компании. Мой муж уехал в Неаполь с дипломатическим поручением – Гарри, возможно, объяснил вам это?
Он не объяснил. Он был слишком занят – мучил ее поцелуями и двусмысленными предложениями.
Ее расстроило то, что она увидела в зеркале. Ее волосы были растрепаны, несколько выбившихся прядей нависали надо лбом. На щеке была полоска сажи, а на темном платье была заметна белая шерсть Ксанты.
– Я пришлю Селесту с водой для мытья, – сказала миссис Рэдсток с понимающей улыбкой. – И Альфред скоро принесет ваш сундук. Когда будете готовы, присоединяйтесь к нам с Гарри, мы выпьем за ваш приезд.
Лавиния почувствовала себя обманщицей. Эта на редкость гостеприимная женщина может проявить к ней участие, но она никогда не согласится опекать дочь должника. Озабоченность из-за необходимости обманывать ее переросла в панику, когда она узнала, что лорд Гаррик тоже живет в этом доме. Ее опять одурачили!
Он опасен, он – потенциальная угроза ее кампании по спасению семьи. Каждый раз, когда его руки обнимали ее, когда его губы касались ее губ, она чувствовала себя свободной – так же как и тогда, когда гуляла по скалистым берегам и вересковым холмам своего острова. Сегодня она почувствовала себя диким зверьком, а не хладнокровной аристократкой, какой воспитала ее семья.
Потому что она ищет финансовой стабильности, а не романтики. Ей нужен человек, надежный и честный, который бы захотел на ней жениться.