Эпилог

– Даже крайне разумные ласточки отправляются зимой из Англии в Египет, – сказал Доминик. – А мы все делаем наоборот. Там же лютый мороз. Почему ты хочешь покинуть сказочный солнечный Египет и отправиться в холодный угрюмый Вульфстон? Мне этого не понять.

Грейс улыбнулась, выглядывая из-под груды пледов, в которые была закутана.

– Увидишь.

Она с интересом выглянула из окна кареты.

– Посмотри, вон дом бабушки Уигмор, а вон знак над воротами. Что там написано?

Они прижались к окну, чтобы разобрать слова: «Бабушка Уигмор, зелья для дворянства». Грейс захихикала:

– Зелья для дворянства! Что это значит?

Карета, запряженная четверкой лошадей, достигла железных ворот и, не останавливаясь, проехала между двух оскалившихся каменных волков. Когда они завернули за угол, Вульфстон предстал перед ними во всем великолепии, сияя золотистым светом в декабрьских сумерках. Свечи горели в каждом окне, дверь украшали гирлянды, а на молотке в виде волчьей морды висел венок из свежих остролиста и плюща.

– Что тут, черт возьми… – начал было Доминик.

Дверь распахнулась, из проема лился золотой свет, приглашая их внутрь. Первой навстречу выбежала Шеба, маленькая белая молния, прыгающая и лающая от радости из-за возвращения своего хозяина. За ней следовала целая толпа. На мгновение Доминику даже показалось, что весь их медовый месяц был сном – здесь собралась вся семья Грейс.

Они же с Грейс наблюдали за восходом луны над пирамидами. И они вплыли в Венецию на восходе. Они целовались, стоя перед сфинксом. Стало быть, это был не сон, а сон, ставший явью.

– С Рождеством, Доминик, – поздравила его Грейс, когда они вошли внутрь. К его изумлению, здесь и впрямь была вся ее семья, даже дети. И все они обнимали и целовали его, как будто это было обычным делом, как будто он был членом их семьи.

– Надеюсь, ты не против, что мы к тебе вторглись, – сказала Пруденс. – Мы всегда проводим Рождество вместе, а Грейс сказала, что хочет провести Рождество с тобой здесь, в Вульфстоне.

– Вы здесь всегда желанные гости, – выдавил из себя Доминик.

Внутри дом также был украшен зеленью. В камине гостиной горело огромное рождественское полено. Воздух в доме был наполнен ароматами сосны и специй.

– Сейчас подадут глинтвейн, – объявил Гидеон.

– Ужин будет через час, – сообщила Пруденс. – Я так рада, что вы приехали вовремя. Мы боялись, что снег может вас задержать.

После ужина вся семья собралась вокруг камина, наблюдая затем, как горит рождественское полено, и распевая хоралы. Доминик не знал слов. Десятилетняя Аврора понаблюдала за ним некоторое время, а затем слезла с колен отца и пересела на колени к Доминику со словами:

– Вот, дядя Доминик, я тебе помогу. – И на протяжении всего вечера показывала ему слова хоралов в своей маленькой книжке.

В гостиной воцарилась атмосфера покоя и семейного уюта, а когда был спет последний хорал, юный Джейми Каррадайс воскликнул:

– Смотрите! Снег идет!

За окнами, медленно кружась в морозном воздухе, на землю падал снег, легкий и пушистый. Был канун Рождества.

Следующий день прошел для Доминика как во сне. Он провел некоторое время в библиотеке, занимаясь корреспонденцией, скопившейся за время его отсутствия.

После церкви все собрались за обеденным столом. Пришли Фрей с Мелли, необычайно красивой и сияющей. Фигура ее слегка округлилась от ранней беременности. Сэра Джона доставили в кресле-каталке, но он был полон энергии и высказывал решимость прожить достаточно долго, чтобы встретить своего первого внука. Дом был наполнен детскими криками и смехом.

Люди обнимали Доминика, целовали его и дарили ему подарки. И он ел столько, сколько еще никогда не ел в жизни.

После ужина отправились на улицу: слепили снеговика и поиграли в снежки. Воздух наполнился криками, смехом и ударами снежков. После этого они вернулись внутрь, чтобы насладиться горячим шоколадом и рождественским пирогом.

Это было первое английское Рождество для Доминика, которое он провел с семьей, в которой чувствовал себя ценным членом, в доме, который он ненавидел всю свою жизнь и который чудесным образом превратился для него в родное гнездо.

Ночью в постели он крепко прижимал к себе свою жену и воздавал благодарности за самый драгоценный дар судьбы – его Грейс.

Следующим был день подарков, и оказалось, что Грейс оставила распоряжения и на этот счет, прежде чем отправиться в свадебное путешествие. Она приказала устроить праздник для всех жителей поместья.

– А еще мы подарим каждой семье коробку с подарками, – объяснила ему Грейс. – В каждой немного денег и, возможно, немного еды или предмет одежды. Какая-нибудь мелочь, чтобы помочь им пережить холодные зимние месяцы и отблагодарить их.

Доминик увидел коробку с надписью «Финны».

– Вот эту мы отдадим самой последней, хорошо? – сказал он и поспешил в библиотеку. Там он отыскал официального вида письмо с правительственной печатью и положил ее в коробку Финнов.

Праздник имел огромный успех. Доминик предоставил Грейс право раздавать коробки. Жители деревни любили свою Леди, так что для них это было вполне естественно.

Бабушка Уигмор подошла за своей коробкой.

– Не думаю, что она мне нужна, хотя приму с благодарностью. Видели мою вывеску? Ко мне за советом и за зельями приезжают из самого Лондона! – с гордостью сказала она. – Они готовы целое состояние заплатить за травы, которые я собираю совершенно бесплатно. И все благодаря сэру Джону, это он написал всем письма!

– Это замечательно, бабушка! – Грейс обняла ее.

Джейк Таскер неуверенно подошел, чтобы получить коробку для своей семьи. Она была намного меньше, чем коробки, приготовленные для остальных. Он взял ее из рук Грейс и, нахмурившись, потряс. Недоверие было написано у него на лице крупными буквами. Он открыл коробку и достал оттуда ключ.

– Что это?

Доминик сделал шаг вперед и взглянул на него.

– Похоже на ключ от дома управляющего. Джейк уставился на него.

– И что мне делать с ключом от дома мистера Идса?

– Дом больше не принадлежит Идсу, он принадлежит человеку, который управляет моим поместьем.

Джейк нахмурился:

– Этим занимался я.

– Вот именно. – Лицо Джейка постепенно прояснялось, по мере того как до него доходило услышанное, и Доминик широко улыбнулся.

Доминик слегка повысил голос, понимая, что все собравшиеся в зале изо всех сил прислушиваются к их разговору.

– Кроме того, мистеру Идсу он больше не понадобится. Там, где он сейчас находится, ему не позволено иметь никаких ключей.

– И где же он, милорд? – прокричал дедушка Таскер. Доминик окинул взглядом комнату, полную жителей Вульфстона, жадных до новостей, чьи судьбы теперь были связаны с его собственной судьбой. Он объявил громко и четко:

– Мистер Идс содержится в тюрьме Ньюгейт, ожидая суда за то, что он сделал со всеми вами… со всеми нами. Большую часть того, что он украл в усадьбе, удалось вернуть, и эти деньги будут потрачены на усовершенствования ваших домов и земли. Скоро Вульфстон станет силой, с которой следует считаться.

В зале разразилось всеобщее ликование. После того как шум стих, Доминик продолжил:

– И я был бы рад, если бы Джейк Таскер принял должность управляющего.

Джейк энергично потряс его руку и сказал под возобновившиеся крики:

– Разумеется, милорд. Спасибо!

Осталась только одна коробка. Билли Финн ждал рядом с матерью, братьями и сестрами, с нетерпением поглядывая на нее. В каждой коробке, предназначавшейся семье с детьми, были конфеты.

– Счастливого Рождества, миссис Финн, – сказала Грейс и отдала коробку изможденной женщине. Миссис Финн приняла ее и озадаченно вытащила большое официальное письмо. Она в ужасе посмотрела на Грейс.

– Это ведь не приказ о выселении?

– Нет, разумеется, нет, – заверила ее Грейс. – Не знаю, что это, но обещаю, что никого из поместья не выселят.

Миссис Финн взволнованно посмотрела на письмо.

– Из таких писем ничего хорошего обычно не получается. Это письмо от юриста?

Билли взял конверт у нее из рук:

– Дай посмотреть, мам. – Он открыл его и с серьезным видом изучил документ с правительственной печатью, а затем развернул другой листок бумаги, выглядевший попроще. Он прочитал несколько строк, а затем взглянул в глаза Доминику и спросил одновременно грубо и с надеждой: – Это что, шутка?

– Нет, оно настоящее, – тихо ответил Доминик. Билли сглотнул и сказал матери:

– Это от губернатора Нового Южного Уэльса, мама. И письмо от папы. – Когда шум в зале стих, мальчик прочитал: – «Дорогая Анни, надеюсь, это письмо застанет тебя и малышей в добром здравии. Я пишу, чтобы сообщить тебе, что я теперь свободный человек. Меня простили. Лорд д'Акр написал губернатору и сообщил, что меня обвинили незаконно. Он сказал ему, что я никогда не делал ничего дурного».

Миссис Финн всхлипнула и прижала к себе ближайшего ребенка.

Билли продолжал, голос у него стал хриплым:

– «Я не могу вернуться в Англию, но Новый Южный Уэльс вовсе не так плох, как мы опасались. Им здесь не хватает фермеров, а еда нужна всем, так что мне предоставили землю в пользование. Теперь, Анни, я фермер на своей собственной земле».

– Его собственной земле! – По толпе пробежал ропот.

– «Жизнь здесь хорошая и спокойная, поэтому я начал копить деньги, чтобы привезти тебя и детей…»

Анни начала рыдать, прижимая к себе детей.

– Нас всех! Так далеко! Это же целое состояние!

– Загляни в коробку, Анни, – тихо сказал Доминик.

Наступила полная тишина, когда Анни медленно открыла свою рождественскую коробку. Внутри был кошелек, полный денег. Когда она его открыла и увидела, сколько денег внутри, она чуть не лишилась чувств.

– Этого хватит на оплату переезда в Новый Южный Уэльс тебе и детям. Или ты можешь потратить их на детей, если не хочешь ехать.

Она подняла сияющее, мокрое от слез лицо.

– Не хочу ехать? Не хочу поехать и вновь жить с моим дорогим Биллом? Нет, милорд, мы поедем, как только сможем. – Она схватила его за руку и попыталась ее поцеловать, но Доминик этого не позволил. – Спасибо, спасибо, милорд!

– Глупости, – проворчал он. – Я всего лишь пытаюсь исправить вред, нанесенный равнодушием моего отца.

Билли сложил письмо и повернулся к зачарованной толпе.

– Видите! Я же говорил вам, что лорд хороший! – с ликованием воскликнул он.

Этим вечером Доминик и Грейс, обнявшись, медленно поднимались в спальню по ступеням, по которым когда-то ходили его предки. Доминик посмотрел на нее. Его переполняли эмоции, сложно было подобрать нужные слова.

– Посмотри, – сказала Грейс.

Он взглянул наверх и увидел горгулью. Ее мудрое старое лицо было украшено венком из омелы.

– Мне кажется, она хочет, чтобы мы поцеловались. И они поцеловались. Это был идеальный поцелуй.