Глава 19

Служанки окружили их, и без предупреждения простыня, в которую была завернута Грейс, была сорвана, панталоны исчезли, а она сама погрузилась в теплую воду и намылена с ног до головы. Даже ее волосы распустили и вымыли.

– Вы хотите опять покрасить волосы в темный цвет? – спросили ее. Она вспыхнула, поняв, что они заметили контраст с ее лобковыми волосами.

– Нет, – ответила она.

– Вы хотите такой же цвет? – спросили они, ничуть не смущаясь, указывая на ее лобковые волосы.

– Да.

Девушка выбежала и вернулась с каким-то дурно пахнущим веществом, которое втерли в ее волосы и так и оставили, завернув в полотенце.

Грейс решила, что она уже достаточно чистая, но тут началась чистка – ее терли с ног до головы шершавой мочалкой, пока ее кожу не стало пощипывать. Она всегда хотела пережить что-нибудь экзотическое, сказала она себе. Рядом другие служанки точно так же растирали Муну, Фатиму и Хадиджу.

Ее окатили водой, вновь намылили и окатили водой еще раз.

– А теперь заходите, – сказали ей служанки и подтолкнули ее в сторону бассейна. В него вели ступени, а вода была приятно теплая. Грейс казалось, что она вот-вот растает, так расслабляюще на нее действовало купание, но через пятнадцать минут ее вытащили из бассейна, чтобы еще раз ополоснуть ее волосы. Они натерли их каким-то другим лосьоном и вновь отпустили ее плавать. Она поплавала еще немного в блаженном тепле бассейна, а затем ее вытащили снова, чтобы в последний раз прополоскать и натереть ее еще раз. Ее облили прохладной водой, а затем к ней подошла плотная пожилая женщина.

– О нет! – воскликнула она. – Не надо меня больше тереть, я уже чище некуда.

– Это турецкий массаж, – сказала ей Хадиджа. – Он очень расслабляет. Это приятно.

Женщина вытерла Грейс, словно та была ребенком, положила ее на живот на мраморную скамью, накрытую плотной тканью. Теплая жидкость полилась ей между лопаток, и воздух наполнился ароматом роз. Женщина начала массировать ее, сжимая и разминая ее мускулы. Ее руки были сильными, почти как у мужчины. Прошло несколько минут, пока Грейс к этому привыкла, но стоило ей привык-, нуть, как она почувствовала себя кошкой, потягивающейся и мурлыкающей под рукой, гладящей ее. Вот теперь она и вправду растворялась.

Массаж продолжался, и она заметила, что Фатима, Хадиджа и Муна вылезли из бассейна, вытерлись и удалились в другую комнату. Наступила тишина, единственным звуком было журчание воды в фонтане. Грейс было все равно, сильные руки пожилой женщины творили с ней чудеса.

Она услышала, как вдалеке хлопнула дверь, но ей было все равно, она была на небесах. Руки разминали напряженные мускулы ее плеч и шеи, разминая, сжимая и размягчая их. У Грейс возникло ощущение, что у нее совсем нет костей.

Аромат роз становился опьяняющим. Когда все напряжение было снято, движения массажистки изменились. Они затрагивали ее чувства, ей хотелось изогнуться и прижаться еще сильнее к руке, ласкающей ее. И вправду, как кошка, подумала она. Это скорее удовольствие, чем расслабление. Вдруг что-то насторожило ее, но она была слишком расслаблена, чтобы шевельнуться.

Массаж становится слишком приятным, подумала она через некоторое время. Она начинала возбуждаться, точно так же, как когда она находилась с Домиником. Но только она начала напрягаться, как успокаивающие движения рук вновь расслабили ее, но это было неправильно – чувствовать подобное от прикосновения старой женщины. Она начала вставать, но большие руки прижали ее обратно к скамейке, поглаживая ее спину и ягодицы.

Затем что-то теплое и влажное прижалось на мгновение к ее шее, и в тот же момент рука скользнула между ее ног.

Она вывернулась, в ярости пытаясь ударить по руке.

– Расслабься, Грейсток. Это всего лишь я, – сказал низкий довольный голос. Доминик.

«Всего лишь я»! Теперь-то она поняла, почему так возбудилась. Ее тело узнало его, хотя ее разум еще не понял этого. Каков ловкач – он занял место старой массажистки, и она ничего не заметила. Не было ни звука, да и ритм массирующих ее рук не сбился.

– Как тебе удалось проскользнуть сюда незамеченным?

– Тут есть отдельная дверь для мужчин. – В это же самое время он продолжал массировать, гладить и ласкать ее. Она была совершенно обнаженной под его большими теплыми ладонями. Но если она повернется, то будет еще более обнаженной. – Ты такая вкусная, – тихо простонал он и слегка куснул ее за плечо. Пальцы на ее ногах сжались чуть не до боли, а желудок свернулся внутри.

Его руки гладили и ласкали ее бедра и ягодицы, в то время как он покрывал ее шею жаркими влажными поцелуями.

Она вяло шевельнулась. Она чувствовала все, каждое его прикосновение, каждую ворсинку полотенца, на котором она лежала, холодную твердую мраморную скамью под ним.

Его руки вновь проскользнули между ее ног, и она вздрогнула и крепко сжала бедра. Ошибка. Его рука осталась там. Он жарко поцеловал ее в спину, провел языком по позвоночнику, и она выгнулась в ответ, отзываясь на его прикосновение.

– Ты же обещал без глупостей, – прошептала она через силу.

– Расслабься. Это не глупость, это наслаждение. – Он провел языком по раковине ее уха, и она вся сжалась от удовольствия.

Расслабиться? Это невозможно. Она вся состояла из голых нервных окончаний. Она почувствовала, как где-то внутри зарождается полуистерический смех, но его пальцы и язык продолжали двигаться, и ее напряжение… растворилось.

Ее кости тоже растворялись. Его пальцы ритмично и без остановки двигались у нее между бедер. Волны удовольствия прокатывались по ее телу. Ее пальцы расслаблялись и сворачивались, как когти кошки. Она извивалась под этой приятной пыткой, и ее спина поднималась резкими ритмичными движениями. Требуя больше.

– Повернись, – прошептал он, и она быстро перевернулась на спину, желая видеть его, обнять его, прикоснуться к нему.

Он поцеловал ее, и знакомый островатый вкус наполнил ее кровь. Он оставил отпечаток в ее памяти в тот самый первый день. «Мой вкус у тебя во рту». Это и впрямь было так. И он останется там до конца ее жизни, подумала она. Точь-в-точь как его вид и прикосновения.

Доминик тоже был почти обнаженным. Его единственной одеждой была пара свободных белых хлопковых брюк восточного покроя, завязанных на поясе шнурками. Его грудь, руки и живот были голыми, голыми и красивыми.

Его глаза горели как темные топазы, когда он смотрел на нее сверху вниз.

– Твои волосы сменили цвет, – сказал он, перебирая пальцами ее влажный локон.

– Женщины здесь что-то сделали с ними.

– Они такие красивые, как кукуруза с розами. – Он прислонил лицо к ложбинке между ее грудей и глубоко вдохнул. – Ты так вкусно пахнешь, что хочется тебя съесть. – Он посмотрел на нее и хитро улыбнулся. – И так было всегда, Грейс. Даже без духов ты совершенно… – Он пощипал ее кожу. – Обворожительно… съедобна.

Он слегка потерся подбородком о ее нежную грудь. Ее кожа, чувствительность которой уже повысилась после всех этих растираний, ощущала каждое едва заметное прикосновение, и волны удовольствия окатывали Грейс с ног до головы. Он положил кончик пальца на ее взбухший сосок и начал ласкать его. Девушка чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Он продолжил ласкать ее грудь, покрывая поцелуями ее живот все ниже и ниже. Она таяла от блаженства и напрягалась в ожидании.

Он прикоснулся к ее пупку.

– Султан украсил бы эту маленькую дырочку рубином или изумрудом, или, может быть, сапфиром, под цвет твоих глаз. – Он нагнулся и слегка провел кончиком языка вокруг пупка, Грейс вздрогнула от неожиданного удовольствия. – Но я не султан, – прошептал он в ее кожу, дыхание у него было теплое, как бриз в пустыне. – Мне он нравится таким, какой есть, без ненужных украшений – совершенно идеальный. – Он поцеловал его. – Именно. – Он вновь поцеловал его. – Таким. – Поцелуй. – Какой. – Поцелуй. – Он. – Поцелуй. – Есть. – Его язык проник внутрь, и Грейс выгнулась, прижимаясь к нему плотнее. – Ты идеальна, – сказал Доминик хриплым голосом. Его поцелуи опускались все ниже и ниже. А затем его пальцы оказались на треугольнике рыже-золотых кудряшек, он разделил их и поцеловал ее там.

Она застыла от неожиданности, но его рот жадно поглощал ее, после каждого движения ее пронизывали волны блаженства. Ее тело затряслось, она уже не контролировала себя, только словно сквозь туман сознавала, что вертится и изворачивается и что его рот все это время не отпускает ее, и вдруг ей показалось, что она вот-вот взорвется, умрет или сломается – и больше ничего не было.

Когда она более или менее пришла в себя, она посмотрела на него и увидела, что он наблюдает за ней с торжествующим видом.

– Что… это?

– Французы называют это маленькой смертью. Тебе понравилось?

Грейс моргнула и вытянула ноги, наслаждаясь трением кожи о кожу.

– Понравилось – слишком мягкое слово для такого чувства, – сказала она наконец. – Ты это тоже почувствовал?

Она была уверена, что он чувствовал это в прошлый раз, но в прошлый раз они были слиты воедино.

– Я чувствовал кое-что другое. – Он поцеловал ее в грудь.

Она чувствовала, как его твердая и горячая плоть прижимается к ее ноге. Инстинкт и логика подсказали ей, что он не чувствовал то же самое, что она.

Он собирался доставить ей всевозможное удовольствие, поняла она, но не получить никакого удовлетворения самому. Поскольку он пообещал ей, что никаких глупостей не будет. Только удовольствие.

Он ласкал ее, и она, дрожа и извиваясь, ощущала каждое движение его языка глубоко внутри. Ей было легко и приятно, и… вдруг ее наполнило сознание своей силы, женской силы. Ей хотелось замурлыкать. Она сжала коготки. Грейс не любила нечестные сделки.

– Моя очередь. – Она оттолкнула Доминика и села. Он с удивлением наблюдал за тем, как она соскальзывает со скамейки. Он не мог оторвать от нее глаз.

– Боже, какая же ты красивая, – сказал он.

– Ну, это ты так говоришь, – задорно ответила она. Она чувствовала себя полной жизни и энергии. О, как ей это понравится. – А теперь ложись и закрой на минутку глаза. У меня для тебя приготовлен сюрприз.

– Сюрприз? – нахмурился он. – Я не уверен…

Она надавила на плечи Доминика, уложила его на скамью и бросила ему на лицо полотенце.

– Просто лежи и не открывай глаза. Я же сказала – теперь моя очередь.

Она подошла к полке, где стоял целый ряд пиал из цветного стекла. Она поднимала их по очереди, открывала и нюхала содержимое, сморщиваясь от одних и улыбаясь другим.

– Тут есть розовое масло, сандаловое дерево и что-то с приятным запахом цитрусовых. Какое тебе больше нравится?

Он расслабился.

– Мне все равно, главное, чтобы я не вышел отсюда, благоухая как роза.

– Мне нравится цитрусовый, – решила Грейс. Там было еще несколько предметов на полках, она взяла два побольше, которые выглядели повнушительнее, и принесла их обратно на скамью, где он лежал на спине, расслабившись… ну, почти. Плоть все еще была напряжена. Грейс улыбнулась.

Она встала на колени рядом с Домиником.

– Милый, – соблазнительно прошептала она ему на ухо. – А?

– Я наконец-то собираюсь это сделать. Он распахнул глаза и весь напрягся.

– Что? – прохрипел он.

– Закрой глаза, – приказала она, и он немедленно послушался.

Она провела пальцами по его груди, животу и остановилась чуть ниже пупка.

– Я собираюсь сделать с тобой то, чего ты так долго хотел.

Он застонал.

– Тебя это осчастливит? – прошептала она. Он как-то неразборчиво согласился.

– Я думаю, да, – промурлыкала она.

Грейс взобралась на него и села на бедра, а его ладони прижала коленками. Она провела рукой по возбужденной плоти. Он застонал.

– Я слишком тяжелая?

– Нет, – простонал он.

Она подняла те два предмета, которые выбрала, и принялась за подготовку к работе.

Он нахмурился, пытаясь разобрать незнакомые звуки.

– Ты готов, Доминик? – прошептала она.

– Да, черт возьми, – прохрипел он.

– Тогда открывай глаза.

Он открыл глаза и моргнул от неожиданности. Он таращился на то, что она держала в руках, словно не веря собственным глазам.

– Что, черт возьми… – Он попытался пошевелиться, но она крепко держала его бедра и руки.

– Ты же сам просил меня это сделать, помнишь? Несколько раз.

Он с ужасом смотрел на две огромные лохматые щетки в ее руках, висящие всего в нескольких сантиметрах над его мужским достоинством.

– В самый первый день, когда мы познакомились, ты хотел, чтобы я тебя как следует отдраила, помнишь? – ворковала девушка. – Это и есть те самые деликатные места, о которых ты меня предупреждал? – Она опускала щетки, пока жесткая щетина не прижалась к его нежной коже. Он дернулся от боли.

– Не надо! – хрипло сказал он. – Я передумал. Рассмеявшись, Грейс отбросила щетки.

– Если бы ты только видел свое лицо! – проговорила она между смешками и объятиями.

– Ах ты, маленькая ведьма! – прорычал он, страстно целуя ее.

– Я знаю. Но когда я пошла за маслом, я увидела эти щетки и просто не могла удержаться от искушения. – Она склонила голову набок. – А теперь ты позволишь мне натереть тебя маслом? Оно даже не кипит.

Он зловеще посмотрел на нее.

– Да, но только веди себя как следует!

– Вести себя как следует? – Она наивно взмахнула ресницами. – Ты хочешь, чтобы я встала и оделась?

– Нет, плутовка, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду!

Грейс рассмеялась. Она и не собиралась вести себя как следует. Доминик доставил ей огромное удовольствие, и она собиралась отплатить ему тем же.

Она щедро намазала его маслом, которое издавало тонкий аромат цитрусовых, и стала втирать его, наслаждаясь чувственными ощущениями точно так же, как когда массировали ее.

– Никогда не подозревала, что мужчины могут быть такими красивыми, – прошептала она.

Доминик не мог поверить, что она может сказать такую глупость. Мужчины вовсе не красивы.

– Это я смотрю на красавицу, – поправил он ее. Он гладил ее груди, мерно покачивающиеся над ним. Она была заворожена его телом, исследовала его с невинной чувственностью, которая наполняла его смесью похоти, ответственности за нее и беспомощным восхищением.

Она неосознанно сжимала ногами его бедра, втирая масло в его кожу, видимо, не понимая, насколько открытым было ее положение. Ее вкус все еще был у него во рту: мед и розы.

Доминик застонал от непрестанного напряжения, которое ему приходилось прилагать, чтобы сдерживать себя. При каждом движении ее бедра терлись о его ноги. Одно движение – и он мог бы оказаться внутри ее.

Но он дал слово, что не будет ее соблазнять. Он хотел закончить все это сразу после того, как доставит ей удовольствие. Не следовало соглашаться на то, чтобы она делала ему массаж. Он закрыл глаза.

Если только она не притронется к его пенису, он сможет сдержаться.

Ее крохотные ручки поглаживали и растирали, ее ноготки слегка царапали его соски в имитации того, что он до этого делал с ней. Но они, слава Богу, не опускались ниже его талии.

Небеса и ад на земле. Тантал в раю.

Эти чертовы щетки. Он улыбнулся. Его ведьма с шелковистой кожей. Обнаженная, прикасающаяся к нему голой кожей, благоухающая розами и диким медом.

Ее рука обхватила его член. Он застонал и задрожал под ней, пока Грейс изучала его с удивительной педантичностью.

Он боролся со своими инстинктами. Они вопили ему, приказывали действовать, слиться с ней. Он пытался сдержаться. Он не будет этого делать. Черт, он может, он должен сдержаться!

– Достаточно… – пробормотал он.

– Я хочу тебя, Доминик, – сказала Грейс в то же мгновение.

Он уставился на нее.

– Я же обещал…

– Я знаю. Но я хочу заполучить тебя внутрь, сейчас же. – Она провела его к своему лону и неумело прижалась к нему.

Доминик застонал. Если уж им суждено это сделать, то следовало сделать все правильно. Он опустил руку и начал ласкать ее между ног. Она была жаркой и влажной. Он все ласкал ее, и она откинула голову назад со страстным стоном.

– Ну же! – потребовала Грейс, и Доминик не смог больше сдерживаться. Он вошел в нее одним движением, и она застонала и сжалась внутри. Он сделал еще одно движение, она двигалась вместе с ним, стараясь поймать ритм.

– Скачи, как на лошади, – прошептал он.

Глаза ее расширились. Она попробовала двигаться, как он сказал, он изгибался под ней, и внезапно она поймала ритм. Она скакала на нем так, как еще никто с ним этого не делал, запрокинув голову и выгнув спину. Он двигался внутри ее, и они вдвоем извивались, мчались, парили… навстречу идеальному оргазму.

Доминик лежал рядом с Грейс, их дыхание смешивалось, сердцебиение возвращалось к норме.

Вдруг что-то показалось ему смутно знакомым. Он глубоко вдохнул воздух и закрыл глаза. Роза с тонким ароматом цитруса. Он улыбнулся:

– Знаешь, вдвоем мы пахнем как розы в Вульфстоне.

– Это самые красивые розы. Я еще никогда нигде не видела таких роз. – Она потерлась щекой о его подбородок. – Давай не будем говорить о Вульфстоне.

Он вздохнул и погладил ее по плечу.

– Хорошо. – Вульфстон не имел никакого значения. Она принадлежала ему.

Они лежали еще долго, затем он аккуратно приподнял ее и сел. Он достал свои брюки, а Грейс, которую больше не согревало тепло его тела, завернулась в простыню.

Он надел турецкие шлепанцы и сидел некоторое время, раздумывая. Потом глубоко вздохнул, а когда повернулся к Грейс, в его глазах горел такой огонек, от которого ей захотелось петь и танцевать. Доминик улыбнулся ей, и впервые за все время их знакомства он стал выглядеть молодым, задорным и веселым. Он подхватил Грейс на руки, начал крутить ее, пока у нее не закружилась голова, а потом страстно поцеловал. Затем они оделись и покинули хаммам через разные выходы, направляясь в разные спальни. Грейс должна была провести ночь на женской половине.

Им вовремя напомнили: одни правила для мужчин, другие для женщин. Так устроен мир.

И она не будет его любовницей.

Они уехали рано утром на следующий день. Грейс почти не прикоснулась к завтраку. Ей не терпелось оказаться дома, рядом со своей любимой семьей. Но как только она окажется дома, ей придется попрощаться с Домиником.

Фатима, Хадиджа и Муна очень тепло проводили ее, настояв на том, чтобы она оставила себе восточные одежды, в которые они наряжали ее накануне. Они подарили ей еще несколько ценных предметов одежды, и, чтобы доставить им удовольствие, ей пришлось надеть пару великолепных шелковых туфель с загнутыми носами.

Она попрощалась и поблагодарила всех женщин по очереди, обнимая их так, словно они были давным-давно знакомы. Они неправильно поняли грусть в ее глазах и поспешили успокоить ее.

– Не грусти, Грейс. Ты вернешься и вновь навестишь нас. Доминик привезет тебя. Твой мужчина очень хороший.

Она улыбнулась и кивнула:

– Я знаю. – В объяснениях не было никакого смысла. Женщины, живущие в гареме, никогда бы не поняли ее проблем.

Тарик торжественно проводил их. Когда они выходили из дома, начался дождь, и, к удовольствию Грейс, Доминик подхватил ее на руки и отнес в карету, чтобы спасти ее экзотические шелковые туфельки.

Шеба уже гордо сидела на сиденье рядом с кучером, но как только начался дождь, уши ее поникли, она спрыгнула с насиженного места и примостилась рядом со ступенькой, умоляюще глядя на Доминика. Он рассмеялся:

– Ты когда-нибудь видела водолаза, который боялся бы воды? Познакомься с Шебой. – Он щелкнул пальцами, она запрыгнула в карету и счастливая улеглась у его ног.

Они помахали на прощание Тарику и его женам, и карета покатилась прочь. Челтнем медленно исчезал из виду.

– С тобой все в порядке, Грейс?

Она взглянула на Доминика и вдруг оказалась в его объятиях, и они целовались как сумасшедшие. Их последний день вместе. В их особом мире.

– Откуда ты знаешь про гарем? – спросила она намного позже.

– Мы с Тариком давно знакомы, с тех самых пор, как были детьми. Можно даже сказать, что мы родственники.

– Родственники?

Доминик устроил ее поудобнее у себя на коленях и начал рассказывать:

– Одно из мест, где я жил ребенком, был Неаполь. Даже сейчас я еще испытываю смешанные чувства по поводу этого города. К тому времени у нас совсем кончились деньги: До этого мы жили на деньги, полученные от продажи драгоценностей – единственного, что мама взяла с собой при побеге из Вульфстона. Я проводил все свое время в доках. Там было много возможностей для сообразительного паренька, который к тому же не боится работы.

Она обняла его, вспомнив мальчика, который нырял за монетками.

– Однажды мальчик – не один из нас, а мальчик из богатой семьи – случайно упал в воду, когда грузчики носили товары на корабль. Никто не видел, как он упал. Я наблюдал за этим и увидел, что он долго не всплывает… должно быть, он ударился головой. Поэтому я нырнул и вытянул его на поверхность.

– Ты спас ему жизнь. Он кивнул.

– Это был Тарик. Его отец владел тем кораблем, который загружали в тот момент. Он взял меня на борт, накормил, а затем захотел лично поблагодарить моих родителей. Я сделал все, что было в моих силах, чтобы воспрепятствовать его приходу. Мама стеснялась того, в каких условиях мы живем. Но он настаивал.

Он замолчал, припоминая те давние времена.

– Это была любовь с первого взгляда, между отцом Тарика и моей матерью. – Его руки крепче сжали ее, и он потерся подбородком о ее кудри. – Когда корабль отправился в Египет, мы с матерью были на борту. Он купил ей красивый дом в Александрии, и мы больше никогда не знали бедности.

– Но разве он не был женат? Я хочу сказать, у него же был сын.

– Фазиль был женат, у него было несколько жен. Моя мать стала его любовницей, и он обращался с ней лучше, чем мой отец. Ей принадлежал дом, который он ей купил, – все бумаги были оформлены на ее имя. Он дал ей большую сумму денег, оплачивал все расходы по дому и выплачивал ей ренту.

Фазиль…

– Книга поэзии? Доминик кивнул.

Значит, это его мать была «моя голубка, мое сердце, моя возлюбленная».

– Но это было не из-за денег – Фазиль обожал маму и обращался с ней как с принцессой. А она любила его. Я никогда не видел ее такой счастливой. Он был хорошим человеком. Он даже определил меня учиться с Тариком. – Голос Доминика напрягся. – Пока мой отец не вцепился в меня и не притащил в Англию для обучения. Я бы не позволил им схватить меня, если бы мама не была в безопасности.

Наступила долгая пауза.

– Когда Фазиль умер, ее сердце разбилось.

Копыта лошадей стучали по дороге. С близлежащей фермы доносился лай собаки. Грейс вспомнила, как Фрей рассказывал ей, что мать Доминика умерла у него на руках. Она крепко обняла его.

По крыше забарабанил дождь.