Глава 4

Келли остановилась на пороге своей комнаты, поставила на пол кувшин с теплой водой и в растерянности смотрела на свою кровать. Как получилось, что она позволила Большому Джиму запугать себя до такой степени? Как могла попасть в такое нелепое положение?

Вчера за ужином Большой Джим без устали расхваливал Джейса, его силу и то, как мужественно он себя вел на приеме у врача. Два сломанных ребра, с десяток швов на голове, множество синяков и ссадин. Человека послабее это могло бы просто погубить. Не оставалось сомнений в том, что Большой Джим уже принял решение: мистер Перкинс будет подходящим мужем для Келли. А чувства старшей дочери, похоже, отца совершенно не интересуют.

Келли тяжело вздохнула. Слава Богу, что раненый еще спит… Ей совсем не хочется с ним разговаривать. Вот сейчас быстренько захватит книгу, которую оставила на ночном столике, поднимется наверх в свободную комнату, умоется на ночь и ляжет в кровать, а перед сном почитает.

Комната едва освещалась слабым светом керосиновой лампы. Келли на цыпочках прошла к ночному столику, болезненно ощущая стук палки об пол. Леди не полагается находиться в одной комнате со спящим мужчиной. И уж тем более с таким молодым и красивым. Келли старалась не смотреть на него, но не смогла удержаться.

Она еще никогда в жизни не видела обнаженного мужского тела. От одного его вида по коже пробежали мурашки; это ощущение оказалось странным и… приятным.

Широко раскинув руки, Джейс лежал на постели, отбросив одеяло до пояса. Обнаженный торс прикрыт лишь узкой повязкой, туго стянувшей ребра. Он оказался на удивление мускулистым мужчиной. Черные волосы на груди и под мышками придавали ему сходство с хищником. Каждая линия, каждый изгиб, казалось, дышали первозданной звериной силой. Манеры его чопорны и нелепы, а вот тело говорит совсем о другом. Если демонстративно – утонченные манеры отталкивали Келли, то это сильное тело вызывало какое-то новое, захватывающее ощущение… предвкушения. «Если он станет моим мужем, эти сильные руки сожмут меня в объятиях и заставят подчиниться всем его желаниям».

Врач наложил ему пластырь на рану и смыл кровь с лица. Но на высоких скулах и вокруг рта еще остались бурые подтеки. Чуть раскрытые губы чувственно вздрагивали при каждом его шумном вдохе и выдохе. Спутанные черные волосы блестели при свете лампы.

Да что же это она! Келли с трудом отвела взгляд от его лица. Уставилась так, будто никогда в жизни мужчину не видела! Решительно потянулась за книгой… и замерла на месте, с вытянутой рукой. Легкое похрапывание неожиданно прекратилось. Вся дрожа, Келли устремилась к двери, но услышала хриплый голос:

– Будьте так добры… Могу я попросить стакан воды? Келли нехотя вернулась к кровати. Графин и стакан с водой стояли на ночном столике. Она налила немного и поднесла стакан к его губам. Джейс приподнял голову, осторожно сделал глоток и откинулся на подушки.

– Как это любезно с вашей стороны, мисс Саутгейт.

Эту вежливую реплику сопровождал откровенно одобрительный взгляд. Он протянул руку и коснулся пальцами ее щеки.

– Вы еще красивее, чем на фотографии.

– Мистер Перкинс!

Он тут же опустил глаза. Его улыбка была показной и глуповатой.

– О Господи! Простите мне мою наивную откровенность, мэм. Я, наверное, не в себе. Я только что видел во сне ангелов. И вот появились вы. – Казалось, только в этот момент Джейс заметил, что почти обнажен, и натянул одеяло до самого подбородка. – Что вы должны были обо мне подумать!

– Не беспокойтесь, мистер Перкинс.

Надо же, какой неприятный человек! Не будет от него толку, ни в роли мужа, ни в роли управляющего магазином. Горняки съедят его живьем, если этот крупный мужчина будет вести себя в их присутствии как стыдливая девица.

– Вам уже лучше? – заставила себя спросить Келли.

– Трудно дышать, и у меня еще кружится голова. Но к утру, наверное, буду, голоден как волк. Надеюсь, ваша миссис Экленд хорошая повариха. Я люблю поесть.

Келли не могла себе представить, чтобы такой кривляка хоть что-то делал с удовольствием.

– Не сомневаюсь в том, что вы останетесь довольны. Здесь знают, как готовить для мужчин с хорошим аппетитом, – добавила она, не сумев скрыть своего презрения.

Больной, казалось, удивился и отвернулся, но тут же воскликнул:

– Боже мой! Вы только посмотрите на подушку! Неужели это моя кровь?

– Доктор протер вам лицо, только чтобы наложить швы. А такую роскошь, как няня или сиделка, мы здесь себе позволить не можем.

Несмотря на прозвучавший в ее голосе сарказм, мистер Перкинс как будто не заметил обидного тона. Потрогал свои щеки, и Келли заметила, что руки у него сильные и, судя по всему, ловкие, с длинными пальцами.

– Лицо у меня как подошва, – ноющим тоном пожаловался он. – Пыль и грязь, а теперь еще и кровь…

Келли заковыляла к двери, принесла кувшин и поставила на ночной столик.

– Вот теплая вода, можете умыться. – И подала тазик и полотенце.

От сознания, что мужчина беспрестанно наблюдает за ней, движения ее стали еще более неловкими, чем всегда. Скорее бы уйти отсюда.

– Я вас оставляю. Можете умываться.

Морщась от боли, он приподнялся на кровати. Келли едва не рассмеялась, глядя, как Джейс пытается сесть и в то же время прикрыться одеялом. Неловкие, суетливые движения, смущенный смешок. В конце концов, он откинулся на подушку с тяжелым вздохом.

– Ах ты, черт! Не могу. Миссис Саутгейт… не могли бы вы… Я позволю себе еще раз воспользоваться вашей добротой и попрошу вас умыть мне лицо.

Она вся вспыхнула при одной мысли об этом. Однако через секунду здравый смысл одержал верх над смущением. С какой стати стесняться этого маменькина сынка? Это же не мужчина, так чего же бояться? У ее эмансипированных приятельниц из Бостона гораздо больше смелости, чем у него.

Девушка пододвинула стул к кровати, села и прислонила палку к столу, но она упала на пол. Келли бросила взгляд на Джейса, хотя и боялась увидеть его реакцию. Он ответил понимающей улыбкой, и чувство унижения сразу прошло. Пусть этот неприятный тип и не мужчина, но сердце у него доброе.

Келли налила воды в тазик, окунула в воду уголок полотенца и стала смывать кровь с его лица.

– Папа сказал, что Зеке и мистера Джонсона похоронят завтра. – Келли надеялась, что разговор поможет ей избавиться от странного ощущения близости этого человека. – Еще папа говорит, что в багаже обнаружили лишний чемодан. Наверное, он принадлежал бедному мистеру Джонсону.

Он замер в напряжении.

– Надеюсь, вы не стали открывать мой чемодан? Вопрос прозвучал неожиданно резко. В голосе его чувствовалась тревога.

«Интересно, что прятать в чемодане такому человеку?» – подумала Келли.

– Конечно, нет. Вот ваши вещи. – И указала на саквояж и шляпную коробку в углу.

Он расслабился. Тишину нарушил его нервный смешок, высокий и резкий.

– Просто… Дело в том, что на некоторые личные вещи мужчины молодой леди смотреть не стоит. Я сам распакую саквояж, когда немного окрепну.

– Конечно-конечно. Папа говорит, чемодан Джонсона тщательно просмотрели, но не нашли ничего такого, что указывало бы на его личность. Даже телеграфировали на станцию, но так и не узнали, кто он такой и есть ли у него какие – нибудь родственники.

– Из того, что Джонсон рассказывал в пути, я понял, что он совсем один на белом свете. – Перкинс тяжело вздохнул. – Так же как и я.

Ах, какой скорбный вид! Теперь он, кажется, собирается впасть в сентиментальность.

– Еще папа сказал, если вам подойдут вещи мистера Джонсона, можете оставить их себе. Мы с миссис Экленд их постираем, починим и погладим. Ей уже удалось смыть пятна крови с вашего костюма, но рубашка, боюсь, испорчена навсегда.

– Вы все так добры ко мне! Какой приторно-сладкий голос!

– Папа вложил в вас немало денег, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Ему совсем не хочется, чтобы они пропали даром. – Келли потянулась через его голову. – Сейчас положу вам свежую подушку, и можете спать до утра. Приподнимите-ка голову и плечи.

Он повиновался, со стонами, морщась от боли. Однако когда Келли уже поменяла подушку, внезапно ухватился за ее плечи, чтобы сохранить равновесие. Келли попыталась вырваться, но Джейс не отпускал. Ощущая его крепкие горячие руки сквозь тонкий кашемир, она с трудом сглотнула слюну. Неужели мистер Перкинс сделал это намеренно?..

– Вам пора спать, – пролепетала Келли дрожащим голосом.

Рука его скользнула вниз и коснулась ее пальцев.

– Я не хочу спать. Пожалуйста, побудьте еще немного. Знаете, последние три дня я не разговаривал ни с кем. Бедный мистер Джонсон был не очень-то интересным собеседником.

Его голубые глаза были теплыми, как озера в солнечный полдень. Келли казалось, что она сейчас утонет в них, и, стряхнув с себя его руку, встала, горя благородным негодованием.

– Это нехорошо, мистер Перкинс… молодая леди в спальне мужчины.

Неожиданно он ухмыльнулся, отчего на щеке появилась ямочка.

– Но ведь это же ваша комната, мисс Саутгейт. А я лежу здесь совершенно беспомощный. Вы же не боитесь меня, правда?

Келли вздрогнула. Показалось ей это или из его смеющихся глаз снова выглянул дьявол? Однако в следующий же момент дьявольская усмешка – если только она ей не померещилась – сменилась глуповатой гримасой.

– Господи, мисс Саутгейт! Я и муху не могу обидеть.

У Келли появилось ощущение, будто она попала в ловушку, загнана в угол своими собственными глупыми страхами.

– Хорошо… Но только несколько минут, не больше. Он оглядел тускло освещенную спальню.

– Приятная комната. И хорошо обставлена. Мебель красивая. Ваш отец, видимо, очень состоятельный человек.

– А вы, судя по всему, наблюдательный человек, мистер Перкинс. И любите дорогие вещи. – «А иначе, с какой бы стати ему соглашаться на щедрое предложение папы», – подумала она. – Но это совсем не то, что моя прежняя комната, в Бостоне, – с горечью добавила она. – Я никогда не жила в таком грубо построенном доме.

– У вас нет никакой веры в будущее. А я уверен, что очень скоро ваш отец превратит этот дом в пример для всех горожан.

Келли недоверчиво фыркнула. Ничто никогда не сравнится с их элегантным домом на Бикон-стрит.

– Скажите, мисс Саутгейт, – услышала она его мягкий голос, – в вашем сердце совсем не осталось места надежде или оптимизму?

Келли опустила глаза, переплела пальцы рук. Она никогда не умела разговаривать с посторонними. Даже легкую беседу поддержать не могла. Обсуждение же личных тем вызывало такую неловкость, что ей хотелось только одного – бежать и поскорее спрятаться среди своих книг. Интересно, обидится ли мистер Перкинс, если она сейчас встанет и уйдет?

Наступило напряженное молчание.

– С вами произошел несчастный случай, мисс Саутгейт.

– Как, простите?

– Да вот, трость. Вы упали?

– Это у меня врожденное. Доктора так и не смогли установить причину.

Господи, и почему она вдруг так разоткровенничалась с незнакомым человеком?

– Значит, это у вас всю жизнь, с самого рождения! Какая жалость! – Голос его как-то странно изменился, стал мягким и глубоким, как будто сейчас говорил совершенно другой человек. – В детстве вы, наверно, чувствовали себя страшно одинокой.

Как смеет этот человек копаться в ее душе!

– У меня было достаточно друзей!

– Поэтому ваш отец и называет вас Мышонком? У Келли даже дыхание перехватило от гнева.

– Мистер Перкинс, вы заходите слишком далеко! Она потянулась за тростью.

Джейс издал какой-то нечленораздельный звук, видимо, означавший раскаяние.

– О, вы совершенно справедливо рассердились на меня, мисс Саутгейт. Куда делись мои хорошие манеры! Я понимаю, что это не оправдание, но прошу вас, мэм, примите мои извинения.

Казалось, он искренне раскаивается. Келли растерялась.

– Ну… я не знаю…

– Ой, как хорошо, что вы не спите! – Сестренка в дверях захлопала в ладоши от радости.

Келли осуждающе покачала головой.

– Бет, а ты, почему до сих пор не в постели? Девочка пробежала через всю комнату и плюхнулась на кровать рядом с Перкинсом.

– Мне хотелось сначала увидеть Хорэса. Келли широко раскрыла глаза.

– Во-первых, не Хорэса, а мистера Перкинса! Тот ухмыльнулся, глядя на Бет.

– Джейс вполне подойдет. Бет хихикнула.

– Папа сказал, что вы настоящий герой. Лопни мои глаза, я с ним согласна.

– Вся моя заслуга в том, что я выжил.

– Чепуха! По-моему, вы вот такой парень!

– Бет! Что за выражения! Да еще в присутствии нашего гостя. Что он о тебе подумает! – Келли тяжело вздохнула. – Если будешь продолжать так себя вести, ни один молодой человек не захочет иметь с тобой дело, когда ты вырастешь. Джейс расхохотался.

– Не думаю. Мне кажется, Бет станет красавицей. Просто само очарование. Все мужчины будут драться за нее.

Девочка просияла.

– И вы тоже? Вы подождете, пока я вырасту?

– Очень может быть.

Бет снова хихикнула, соскользнула с кровати и затанцевала по комнате. Остановилась возле комода, на котором лежал котелок Перкинса. Надела себе на голову, стала прихорашиваться перед зеркалом.

– Мне нравится ваш котелок.

– Правда? Можешь взять его себе. Я, наверное, куплю себе такую шляпу, какие носят на Западе. Чтобы быть похожим на этих… ну, вы знаете… – смущенно добавил он, – тех, что всегда на все готовы.

Келли едва не задохнулась. Господи, какой болван! Ну на что он-то может быть готов?

Однако Бет его слова привели в восторг.

– Вы будете классно выглядеть!

– Спасибо. – Он чуть наморщил лоб. – Бет – это уменьшительное от чего?

– Элизабет.

– Красивое имя. А Уидди?

– Его назвали Джеймс, в честь папы. Но папу называют Большой Джим, а его сначала называли «сын Джима» – Джимсон, потом – Джимсон-уид, знаете, как трава дурман. А потом просто Уидди. Мне очень нравится это имя, только брату оно не очень подходит.

– А тебе имя Бет нравится?

– А вы можете придумать что-нибудь получше?

– Я буду называть тебя Принцессой.

Бет рассмеялась и прикрыла лицо руками от смущения.

– О, Джейс!

Он весело рассмеялся в ответ:

– О, Принцесса!

Келли с завистью слушала их непринужденную болтовню. Сестренка так легко сходится с людьми. В то время как для нее, Келли, это неимоверно трудно. Конечно, Бет еще ребенок. Легко поддается первому впечатлению.

Джейс будто почувствовал ее одиночество и ласково спросил:

– Мисс Саутгейт Кэлифорния. А это откуда?

– Вообще-то это вас не касается, так же как и мой возраст, но если хотите знать, я родилась в сорок восьмом году, когда начались поиски золота в Калифорнии. Отец всегда мечтал о приключениях. Если бы не мое рождение, он был бы в числе первых переселенцев на Запад.

– Но сейчас вы здесь.

– Да, – произнесла она все с той же горечью. – Едва кончился траур по маме, как отец сорвался с насиженного места и привез нас в эти Богом забытые края.

– Вы предпочитаете жизнь в городе? Келли встала.

– Я предпочитаю цивилизованный образ жизни.

– Ну, слава Богу! Значит, мы с вами прекрасно поладим.

Он снова улыбнулся, оглядев ее всю: от кончиков туфель до золотисто-рыжих локонов. Келли вздрогнула, заметив собственническое выражение, появившееся в этих глазах. Может быть, он уже представляет себе их супружескую жизнь?..

Не зная, что и думать, с чувством болезненной неловкости Келли вышла. Что ждет ее впереди?..