Глава 13

— Нет, — спокойно отрезала Беркли.

Гаррет приблизился, но она даже не шелохнулась.

— Нет? — переспросил он. — По-моему, вы не в том положении, чтобы отказывать мне. Я заручился разрешением вашего мужа. — Гаррет потянулся к плечу Беркли и тут же явственно почувствовал исходящий от нее холодок. — Я не признаю за вами права противиться мне.

— А я не признаю за вами права навязывать мне свою волю. Стало быть, мы в равном положении. И поверьте, если вы прикоснетесь ко мне, я закричу так громко, что половина города сбежится в эту комнату.

Гаррет застыл, помедлив мгновение, опустил руку и посмотрел на спутника. Чуть заметная улыбка, мелькнувшая на губах Андерсона, подсказала ему, что рассчитывать на его поддержку не приходится.

— Сделайте что-нибудь, Андерсон, — сказал Гаррет. — Мне нужна серьга.

— Вы получите ее, но, право же, Денисон, вы ведете себя неразумно. Моя жена действительно закричит, поверьте мне, а нам не следует забывать о людях из комитета Сэма Брэннана. Можете оглушить мою жену и обыскать ее, пока она будет без сознания, но я не вижу причин заходить так далеко. — Его холодные глаза устремились на Беркли. Он отлично знал, что Беркли не так уверена в себе, как можно было предположить по ее смелым, хотя и глуповатым репликам. — Сомневаюсь, что серьга у нее.

Его слова поразили Денисона.

— Неужели вы верите ей?

— Вы не поняли меня. Она не носит серьгу при себе. Это связано с ее необычными дарованиями. Украшение, которое дали ей Торны, вызывает у Беркли бурную реакцию. Вероятно, они говорили вам об этом.

Гаррет слышал об этом, но в тот момент не сознавал, как важно данное обстоятельство.

— Вы хотите сказать, что она не может носить ее на себе?

— Совершенно верно. Когда я отдал серьгу на сохранение Беркли, она положила ее в маленький кожаный мешочек, прикрепленный к поясу. Но даже и тогда серьга причиняла ей определенные неудобства. — Андерсон ободряюще улыбнулся Беркли:

— Ну же, дорогая, разденься до белья и покажи мистеру Денисону, что у тебя нет серьги. Большего от тебя не потребуется. Мистер Денисом удовлетворит любопытство, и мы продолжим.

Беркли промолчала, но не шевельнулась, давая понять, что не намерена подчиняться.

— Что ж, предлагаю компромисс, — сказал Андерсон. — Ты позволишь нам обыскать тебя, соблюдая максимум приличий. — Поняв, что Беркли откажется, он скучающим тоном проговорил:

— Да, я знаю, ты закричишь, но что толку? Мистер Джейнуэй примчится сюда, а вот тебе придется пуститься в крайне неприятные объяснения. Не уверен, что ты успеешь что-нибудь втолковать ему, прежде чем он заплатит жизнью за вмешательство в наши дела. Поняла, к чему я клоню? Да, вижу, поняла. Выбор за тобой. Кому же тебя обыскивать — мне или ты предпочтешь мистера Денисона? Не спеши с ответом, я даю тебе несколько секунд.

При виде его любезной улыбки Беркли похолодела. Она оставалась на месте лишь потому, что была не в силах двигаться. Ее глаза следили за Андерсоном, который неторопливо приблизился к окну и выглянул наружу. Он держался уверенно и непринужденно.

— Если вы позволите мне сходить в свой номер, я принесу вам серьгу, — устало промолвила Беркли.

Андерсон повернулся к ней, и в его глазах мелькнуло торжество.

— Вот видите, Денисон, как просто оказалось решить наше затруднение. — Он пристально посмотрел на Беркли:

— Признаться, дорогая, меня огорчает, что вы до сих пор избегаете моих прикосновений. Я надеялся, что мистер Джейнуэй поможет мне преодолеть вашу неприязнь. Вы ведь были ему хорошей женой, не правда ли?

Бледные щеки Беркли залились румянцем. Ошеломленная, она не заметила неудовольствия Андерсона. А между тем тот злился, что ему не удалось рассердить ее.

— А чьего ублюдка она носит в своем чреве, Андерсон? — осведомился Гаррет.

Потрясенный Андерсон замер, а Беркли, воспользовавшись представившимся случаем, метнулась к двери и схватилась за ручку. Гаррет перехватил ее, и все же она успела приоткрыть дверь на несколько дюймов. Однако Гаррет тут же захлопнул дверь и налег на нее всем телом. Беркли вырвалась и отступила, охваченная страхом.

— Это правда? — Андерсон скользнул взглядом по ее животу. — Ты беременна от него? — Забыв о том, что Беркли не терпит его прикосновений и что может закричать, если ее тронут хоть пальцем, он грубо обхватил ее талию. Другая его ладонь легла на живот Беркли. — Господи, — пробор-мотал Андерсон, — ты собралась родить ему ребенка?

К горлу Беркли подступила тошнота, и Андерсон, заметив это, убрал руки. Она отшатнулась от него и, обхватив себя руками, наклонилась. Ладонь Гаррета легла на шею Беркли, подталкивая к софе и пригибая ее голову к коленям. Чуть больше минуты она провела в этом положении, приказывая себе глубоко дышать.

Рука Гаррета, лежавшая на шее Беркли, казалась невыносимо тяжелой. Высокий воротник платья скрывал золотую цепочку и подвешенную на ней серьгу, но Беркли явственно ощущала ее и опасалась, что Гаррет тоже нащупает украшение.

— Дышите, — велел Гаррет, склонившись над Беркли. Кровь то приливала к ее лицу, то отливала от него. Глаза Беркли были закрыты. Гаррет взглянул на Андерсона:

— С меня довольно. Как только она оправится, мы вместе с ней отправимся за серьгой.

Андерсон, сидевший на подлокотнике кресла, пропустил слова Гаррета мимо ушей, его внимание было приковано к жене.

— Я не стану растить чужого выродка, Беркли. Однажды мне пришлось это сделать, поскольку у меня не было выбора, но больше такое не повторится. Тебе придется избавиться от ребенка.

— Ради Бога, Шоу, — оборвал его Гаррет. — Не надо сейчас об этом.

— Заткнитесь, — отозвался Аидерсон. — Ты поняла, Беркли? Я найду в городе человека, который обо всем позаботится. В Сан-Франциско полно подпольных акушеров. Так что не беспокойся. Нас щедро вознаградят за серьгу, и я найму тебе врача.

Беркли вздрогнула. Почувствовав, что Гаррет убрал руку, она подняла голову. В ее взгляде застыла мрачная решимость.

— Я думала, ты обрадуешься, — сказала она. — Ведь после моей смерти ты мог бы жениться и на этом ребенке.

У Андерсона чесались руки, но он знал, что Гаррет против рукоприкладства. В его душе еще сохранялись крупицы совести, однако Андерсон до сих пор не уяснил, далеко ли простираются границы его нравственности. Что, если ребенок брата небезразличен ему? Андерсон бросил взгляд на спутника;

— Что-то не припомню, у вас есть дети?

Гаррет выпрямился:

— Нет. Моя жена никак не забеременеет.

— В таком случае этот ребенок мог бы стать вашим наследником. Мы с вами не сомневаемся, что Беркли беременна от вашего драгоценного братца. — Андерсон подумал, что в известном смысле отпрыск Грэма представляет собой большую ценность, чем серьга. — Если, конечно, вы согласитесь признать его. Или это трудно? Я слышал, Денисоны не склонны признавать своих внебрачных детей.

— Что вы имеете в виду, Андерсон? Говорите прямо, — холодно осведомился Гаррет.

Андерсон пожал плечами:

— Может, я неверно понял слова одного человека… Впрочем, сейчас это не имеет значения. Простите, если чем-то вас задел.

Он увидел, что Беркли пришла в себя, дышит ровнее и порозовела.

— Серьгу, мадам! — потребовал Андерсон. — Придется потревожить вас просьбой отдать серьгу, потом я оставлю вас в покое.

Он протянул Беркли руку, но та не приняла ее. Она поднялась, размышляя над загадочным замечанием Андерсона.

— Дайте мне минуту. Я скоро вернусь.

— Я пойду свами. — Гаррет любезно улыбнулся.

— Полагаете, это разумно? — спросила Беркли, собираясь с мыслями. — Мы рискуем застать там Грея. Ваше появление будет нелегко объяснить.

— Мой брат покинул отель. Мы видели, как он уходил.

— Наше пребывание здесь слишком затянулось, — вмешался Андерсон. — Беркли права. Вполне возможно, что мистер Джейнуэй уже вернулся. Лучше я пойду с ней. Джейнуэй не знает меня.

Гаррет колебался. Он не хотел попадаться на глаза брату, но не доверял Андерсону и его жене.

— Что ж. Даю вам несколько минут. Но не больше. Андерсон подвел Беркли к двери, элегантным жестом распахнул ее и предложил идти первой. Она вышла в коридор и тут же остановилась. Андерсон посмотрел в узкую щель, и то, что он увидел, заставило его захлопнуть за Беркли дверь. Он остался в комнате наедине с Гарретом.

— Грей! — воскликнула Беркли, надеясь, что ее голос звучит естественно. — А я как раз отправилась тебя встречать, увидев, как ты входишь в «Феникс».

Грей, удивленно посмотрев на жену, поцеловал ее в щеку.

— Значит, ты простила меня?

Знай Грей, в чем дело, он мог бы просить прощения за любые свои проступки — истинные и воображаемые. В эту минуту воспоминания о ссоре начисто выветрились из головы Беркли. Прильнув к губам мужа, она постаралась забыться в жарком, страстном поцелуе. Ее руки обвились вокруг шеи Грея.

Он чуть приподнял ее, прижимая к себе и отвечая на поцелуй. Наконец Грей нехотя оторвался и прошептал:

— По этому коридору то и дело ходят люди.

Беркли кивнула:

— Я хочу лечь с тобой.

Грей потянулся к двери ее бывшего номера.

— Нет! — Она прижалась к нему всем телом. — Не здесь. В нашей кровати.

Грей улыбнулся:

— Во время шторма годится любая гавань. Но если ветер дует в другую сторону…

Беркли схватила его за руку и потащила по коридору.

Грей перекатился на бок и приподнялся на локте. Беркли лежала неподвижно, прижавшись к нему. Запах лаванды смешивался с ее мускусным ароматом. Обнаженные плечи Беркли прикрывало стеганое одеяло, но Грей чувствовал, как к его шее прикасается ее влажная кожа. На ее лицо упали светлые прядки волос. Пальцы Грея легко скользнули по шелковистым колечкам. Беркли не шевельнулась, но Грей чувствовал, что она не спит,

Молчание и отчужденность жены озадачивали его. Все время, что они провели в постели, Грея не покидало странное ощущение, будто Беркли старается отдалиться от него даже тогда, когда их тела сливались в одно. Более того, в эти мгновения ее отчужденность ощущалась сильнее всего. Хорошо зная ее. Грей понял: что-то случилось. Его охватила тревога, связанная именно с Беркли.

Он был бы рад обнять жену, прижать к себе, окружить кольцом своих рук и развеять ее страхи. Но Беркли было нужно иное. Словно угадав его намерения, она поцелуем заставила Грея молчать и целовала до тех пор, пока он не забыл обо всем на свете. А когда тревожные мысли вернулись к нему, глаза Беркли уже потемнели от страсти, и Грею оставалось лишь сделать то, чего она, как ему казалось, ждет от него.

Они оторвались друг от друга, охваченные блаженной истомой, но потом Грея охватило странное чувство пустоты, и он видел, что Беркли испытывает то же самое.

— Я знаю, ты не спишь, — тихо сказал Грей. — Перестань притворяться.

Беркли не открыла глаза, но, едва ладонь Грея скользнула по ее талии, она легонько сжала его руку.

— Я думал, ты простила меня, но, видимо, ошибся.

— Тебя не за что прощать. — Только теперь Беркли вспомнила об утренней ссоре. Теперь она считала глупым, что обиделась на Грея. Какая мелочь эта размолвка по сравнению с бедой, настигшей ее! — Ты вправе решать, что можно сообщить Торнам, а что нельзя. Требуя от тебя того, к чему ты не готов, я думала только о себе. Убеждена: они не ждут от меня вестей. Я хотела написать им только для того, чтобы они не заподозрили мошенничества. — Она погладила большим пальцем тыльную сторону ладони Грея. — Не это ли ты имел в виду, говоря, что добрые намерения зачастую продиктованы эгоистическими побуждениями?

— Разве я говорил такое?

— Нечто в этом роде.

— И ты не назвала меня напыщенным болваном?

Почувствовав его губы на своей шее, Беркли слабо улыбнулась. Прикосновение Грея было невыразимо нежным. Она хотела что-то сказать, но к горлу подступил комок, а на глаза навернулись слезы. Грей поднял голову:

— Покинув «Феникс», я некоторое время гулял по городу. Сначала бесцельно бродил, потом вдруг очутился в порту. Известно ли тебе, что сейчас там ремонтируется судно «Ремингтон шиппинг»?

— Слышала что-то.

Грей усмехнулся.

— Я написал короткое и довольно туманное письмо и отдал его капитану с просьбой доставить в Бостон. Не знаю, как отнесется к моему посланию Декер Торн, если вообще придаст ему какое-либо значение. Может, он не ответит. Я не упомянул о тебе, но не потому, что боялся причинить тебе неприятности, ведь ты не сделала ничего плохого. Ни сейчас, ни раньше.

Теперь слезы полились по щекам Беркли, и она нетерпеливо вытерла их.

— Ты даже не представляешь себе, что я натворила, — запинаясь, пробормотала она. Грею оставалось лишь догадаваться, что означают ее слова. Он притянул жену к себе, прижал ее лицо к своему плечу и держал так до тех пор, пока она не перестала всхлипывать.

Наконец Грей отстранился, взял платок, лежавший на столике у кровати, и протянул его Беркли. Она промокнула глаза. Грей забрал платок и бросил на столик. Ткань развернулась, прикрыв тонкую золотую цепочку, на которой висела серьга.

— Что случилось? — спросил он. — Я хочу тебе помочь.

Беркли печально улыбнулась:

— Видно, тебе на роду написано помогать людям.

— Только не говори никому. Я стану все отрицать.

На мгновение лицо Беркли утратило отчаянное выражение, и Грей посмотрел ей прямо в глаза:

— Возьми меня за руку, Беркли. Неужели все то, что ты якобы прочла по моей ладони — ложь? Неужели не веришь, что я тебя люблю?

— Тебе будет больно.

— Твое молчание причиняет мне еще большую боль. «Быть может, найдется способ открыть Грею лишь часть правды, умолчав об остальном», — подумала Беркли. Если Гаррет Денисон приехал в Сан-Франциско только за серьгой — что ж, он получит ее. Если Андерсон надеется, что она заплатит ему за молчание, Беркли даст ему деньги. Наверняка Гаррет и Андерсон уже вернулись в свои номера, раздосадованные тем, что ей удалось ускользнуть от них. Они понимают, что ждать ее скорого возвращения не приходится. Но это сулит лишь короткую отсрочку. Гаррет и Андерсон уже догадались, что ее просто загнать в угол и заставить держать рот на замке. Беркли не знала даже, под какими именами они живут в отеле.

Серьга и деньги. А вдруг требования Гаррета и Андерсона этим не ограничатся? Вспомнив, как Андерсон говорил о ее ребенке, Беркли с трудом сдержала дрожь.

— У нас будет ребенок, — прошептала она. Грей бросил взгляд на свою ладонь.

— Надеюсь. Ты говорила, целых четверо. С Натом — пятеро.

Беркли потянула его руку под одеяло и положила на свой чуть округлившийся живот.

— Ребенок.

Она с подозрением посмотрела на него:

— Ты не знал? Ты правда не догадывался?

«Что ответить? — думал Грей. — Сказать, что не ведал о ребенке, — значит выставить себя самым тупоголовым мужчиной в городе». С другой стороны, что-то мешало Грею признаться в своих подозрениях. В вопросе Беркли ему чудился намек; оставалось лишь надеяться, что он понял его правильно.

— Правда не знал, — ответил Грей. — Ребенок… — На сей раз в его голосе звучало скорее благоговение, чем изумление. — Об этом ты и не хотела мне говорить? — «Не лги мне, Беркли».

— Да… нет… — Она сжала его ладонь. — Все не так просто. Конечно, я собиралась сказать тебе, но только после того, как ты предложишь мне выйти за тебя замуж. Иначе я всю жизнь терзалась бы подозрением, что ты женился на мне только из-за ребенка. Ты мог бы возражать, но у меня навсегда остались бы сомнения. А я не хотела сомневаться в тебе. А потом… после свадьбы… я подумала — а правильно ли поступила, что вышла за тебя, умолчав о беременности. Вдруг ты стал бы меня презирать? Или решил, что Я согласилась вступить в брак только из-за ребенка?

— Это действительно так?

— Нет!

— Я верю тебе.

Беркли смотрела на него во все глаза.

— Правда? — И хотя это была лишь одна из ее тайн, она почувствовала себя так, словно сбросила с плеч весь груз тревог. Беркли взяла лицо Грея в свои ладони. — Твое доверие — честь для меня.

«Если только оно взаимно», — хотел было ответить он, но Беркли поцеловала его, и мысль осталась невысказанной.

— Ты рад, что у нас будет ребенок? — смущенно спросила она.

— Рад. — Грей легко поцеловал ее, скрывая терзающую его тревогу. — Признайся, неужели я один ничего не знал? Кто-нибудь должен был догадаться.

— Почему? Неужели так заметно?

«Гаррет догадался», — вдруг вспомнила Беркли.

— Только по косвенным признакам. Ты порой не выходишь к завтраку, либо встаешь из-за стола, не доев. Иногда целое утро проводишь в постели. И у тебя необычайно усталый вид.

— Очень любезно с твоей стороны умолчать о том, что я толстею.

— У тебя замечательный кругленький животик. — Грей сдвинул одеяло на несколько дюймов и внимательно пригляделся к ее груди. Тело Беркли порозовело, соски начали твердеть. Грей приподнял бровь. — Кажется, я тоже увеличиваюсь в размерах.

— Я чувствую, — отозвалась Беркли. Ее рука под одеялом ласково сомкнулась вокруг его плоти.

Андерсон оказался терпеливее, чем думала Беркли. Прошла целая неделя, прежде чем он вновь объявился в игорном зале «Феникса». Беркли прекрасно понимала, что, давая ей отсрочку, Андерсон преследует собственные цели. Он намеревался постоянно держать ее в напряжении и весьма преуспел в этом. Перед лицом опасности Беркли чувствовала себя совершенно беспомощной.

Целых семь дней все избегали ее, даже Пандора. Беркли не могла сосредоточиться, потеряла аппетит, с трудом поддерживала разговор. Весть о том, что она беременна, разносилась все шире, и ее вспыльчивость объясняли именно этим обстоятельством. Окружающие считали, что девятого месяца еще долго ждать.

Страхи Беркли усилились в тот миг, когда она решила, что потеряла серьгу. Пока Грей спал, девушка переворошила простыни и заглянула под кровать. Она искала серьгу в складках наспех сброшенной одежды и встряхивала туфли. Не меньше десятка раз Беркли подносила руку к шее, тщетно надеясь, что вообще не снимала украшение. Ей казалось, что она чувствует вес кулона, и всякий раз ее охватывало легкое недоумение, когда пальцы ловили пустоту.

Раздосадованная бесплодностью своих усилий, Беркли заплакала и схватилась за платок, брошенный Греем на прикроватный столик. Ее глаза застилала пелена, и она не сразу разглядела тот самый предмет, который так долго искала.

Беркли взяла серьгу в руки, полагая, что это принесет ей облегчение, но не тут-то было. Покинув спальню, она уединилась в гардеробной, склонилась над раковиной и извергла содержимое желудка. Беркли ругала себя за необъяснимую злость на Грея, который спал как ни в чем не бывало. Сейчас он не был нужен Беркли, но ее мучило болезненное желание видеть его рядом. В этот миг она отвергла бы любой знак внимания со стороны мужа, однако сердилась на него за то, что он не пришел ей на помощь.

Беркли понимала, что несправедлива к нему. Но ей и не хотелось быть справедливой. Ее терзала злость.

Еще не наступили сумерки, когда Беркли приехала в маленький ювелирный магазин на Кернистрит. Не обращая внимания на возражения хозяина, она потребовала, чтобы кулон сняли с цепочки и вновь превратили в серьгу с золотым крючком, прикрепленным к жемчужине. Беркли настаивала на том, что украшение не должно утратить прежнего изящества. Они немножко поспорили о цене, причем ювелир, конечно, не догадывался, что клиентка готова заплатить любые деньги. Расставаясь, оба они считали, что совершили недурную сделку.

Весь вечер Беркли мучили опасения, что Андерсон отыщет ее. Разумеется, теперь она могла с полным основанием утверждать, что серьги у нее нет, однако вряд ли эти слова убедили бы Андерсона. Она изобретала все новые отговорки, как оказалось, ненужные. Впоследствии Беркли поняла, что было бы куда полезнее поразмыслить о том, как оправдаться перед Греем. Его вопросы сыпались будто из рога изобилия.

— Сегодня ты выглядишь просто чудесно. — Грей остановился возле кресла Беркли, сидевшей у столика, за которым собрались ее почитатели. Скользнув взглядом по лицам мужчин, он заметил, что они счастливы попасть в плен ее чар. В эту неделю Грей убедился, что, несмотря на раздражительность и непредсказуемость Беркли, завсегдатаи «Феникса» ничего не замечают. Вспыльчивость она проявляла только с теми, кого любила.

Во всяком случае, он надеялся на это.

Грей прикоснулся губами к ее виску. Он почувствовал, как напряглась Беркли, но не подал виду. Грей хотел спросить, как она себя чувствует, но промолчал. Заметив, что Беркли не любит подобных вопросов, он решил не давать ей повода напомнить ему об этом.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказал Грей. Беркли взглянула на мужа. Он, конечно, не знал, что она испытывает огромное облегчение всякий раз, когда хоть на секунду отрывалась от посторонних и смотрела только на него. В такие мгновения Беркли позволяла себе забыть об осмотрительности. Ей очень хотелось объяснить это Грею, но она не могла. Для гостей «Феникса» у нее были припасены изысканные манеры, любезные взгляды, улыбки, словно прилипшие к губам, — все насквозь фальшивое. Беркли сомневалась, что быстрые взгляды, которые она бросает на Грея, доставляют ему удовольствие. На его месте она уже давно потеряла бы терпение.

— Вот как? — Беркли сама чувствовала, как холоден ее голос. Она видела, что Грей тоже заметил это.

Он сунул руку во внутренний карман сюртука, вынул оттуда маленькую бархатную коробочку и протянул ее Беркли.

— Ну же, открой, — тихо сказал Грей. Преподносить такую вещь на глазах у посторонних было неуместно, но в их присутствии Беркли вряд ли отважилась бы отвергнуть его подарок.

Она чуть дрогнувшими пальцами подняла крышку. Огоньки керосиновых ламп заплясали на гранях бриллиантового колье. Беркли смотрела на украшение, не веря своим глазам.

Грей наклонился и осторожно извлек украшение из коробочки. Гости, сидевшие за столом, подались вперед, любуясь игрой бриллиантов и дамой, чью шею им предстояло украсить.

— О Господи! — благоговейно выдохнул кто-то. От внимания Грея не укрылось, как вздернулся подбородок Беркли. Она подставила шею, но в ее движениях чувствовался вызов. Беркли догадалась: муж дарит ей колье, поскольку заметил, что она перестала носить кулон. Она сказала, будто у колье слишком слабый замочек, но Грей понял, что она лжет. Она же, в свою очередь, знала, что он видит ее насквозь. Бриллиантовое колье было не только подарком, но прежде всего напоминанием о тех тайнах, которые хранила серьга, ранее висевшая на ее шее.

Пока Грей возился с замочком, Беркли провела пальцами по оправе. Поднявшись, она увидела в зеркале бара незнакомую женщину. Бледная, без кровинки в лице, отчужденно-элегантная, Беркли уже хотела обернуться и получше разглядеть ту, что отражалась в зеркале. И тут поняла, что видит себя.

Она посмотрела на Грея.

— Спасибо. — Помня о том, что вокруг люди, Беркли сдержала небольшую дрожь, когда его руки легли ей на талию. Она подставила Грею холодные губы. Но у него они оказались еще холоднее.

Еще немного — и угроза Андерсона разрушить ее брак потеряла бы всякий смысл. Беркли своими руками погубила бы свое счастье.

Грей откланялся, и Беркли смотрела, как он уходит. Ей хотелось вернуть его, но она опустила руку и положила ее на спинку кресла, ища опору. Когда Беркли вновь повернулась к столику, на ее губах играла улыбка.

Она улыбалась и тогда, когда Андерсон Шоу протянул ей свою ладонь, прося погадать.

Кончики пальцев Беркли легко скользнули по его ладони. Она притворилась, будто изучает линии и бугорки.

— В Сан-Франциско вас привело довольно необычное дело, — начала она. — Вы не старатель и не торговец.

— Верно. — Андерсон обвел взглядом собравшихся у стола мужчин, давая понять, что первое откровение Беркли произвело на него должное впечатление. — Не скажете ли, чем я занимаюсь?

Беркли сделала вид, будто размышляет.

— Полагаю, вы актер и приехали сюда забавлять людей.

Андерсон одобрительно хмыкнул:

— Я позабавлюсь и сам.

— Судя по вашему голосу, вы опытный лицедей.

— Я учился актерскому мастерству. — Вынув из внутреннего кармана куртки визитную карточку, он попросил перо. Кто-то тут же протянул его Андерсону, и тот написал несколько строчек, прикрывая карточку свободной рукой. — Назовите мою любимую пьесу и роль, и мои последние со-мнения в ваших способностях будут развеяны.

Окружающие в один голос запротестовали. Никто не хотел, чтобы Беркли подвергли такому испытанию. Они слишком ценили ее общество, чтобы талант этой женщины пытались представить как обычное мошенничество.

Услышав недовольный ропот, Беркли беззаботно рассмеялась.

— Чем я заслужила подобное недоверие? — спросила она Андерсона. — Кажется, вы еще не успели обзавестись в Сан-Франциско друзьями, мистер…

— Лернер.

Сердце Беркли подпрыгнуло. Это была девичья фамилия ее матери. Она и сама ее носила до тех пор, пока не стала миссис Шоу. Андерсон намеренно так назвался, желая сбить Беркли с толку. Вспомнив о своем отражении в зеркале, она ощутила тяжесть бриллиантов на своей шее.

— Кажется, я неверно истолковала ваши намерения, — спокойно проговорила Беркли. — Может быть, сцена и вправду ваша страсть, но вы явились сюда, чтобы разоблачить меня. Не так ли, мистер Лернер?

— С моей стороны было бы неразумно признать это, — отозвался Андерсон, разглядывая окружавшие его сердитые лица. — Дай я положительный ответ, любой из этих джентльменов вызвал бы меня на дуэль.

— Не сомневайтесь. — Краешком глаза Беркли заметила, как от собравшейся по соседству компании отделился Доннел Кинкейд. Не пропустив ни одного слова из разговора Беркли и Андерсона, он отлично понимал, на какие мысли эта беседа наводит всех остальных. Беркли была уверена, что Доннел отправился за Греем. — Отдайте кому-нибудь вашу карточку, — предложила она. — В таком случае никто не заподозрит вас в обмане. — Она не имела понятия, чего ждет от нее Андерсон — успеха или поражения.

Этот человек мог написать на карточке все, что угодно. И, если бы его уличили в подлоге, он вряд ли ушел бы из «Феникса» живым.

Глаза Андерсона одобрительно блеснули, но это заметила только Беркли.

— Как угодно, — сухо отозвался он и сунул карточку стоявшему справа незнакомцу, даже не посмотрев на него.

Беркли наблюдала за Джозефом Алленом, читавшим написанное Андерсоном.

— Очень хорошо. — Она вновь опустила глаза на ладонь. — Полагаю, речь идет о пьесе Шекспира.

Джо Аллен хлопнул себя по бедрам.

— Будь я проклят, если она не попала в точку! — С опозданием сообразив, что, возможно, ошибся, он робко протянул карточку соседу. — Кто написал это? Шекспир? А, парни? Или кто-нибудь другой? Какой-нибудь Джонсон?

— Ага! — воскликнул Грей, подходя к столику. — Кажется, мы затеяли ученый спор? Ты поднял очень интересный вопрос, Джо, но, по-моему, его следует решать в другом месте. — Он положил руку на плечо Беркли. — Господа, заседания литературного кружка проходят по вторникам в доме миссис Ричарде на Пауэлл-стрит. А наше заведение было и остается игорным залом.

Окружающие одобрительно рассмеялись. Джо Аллен покраснел и забрал у соседа карточку.

— Если не ошибаюсь, за этим столиком заключили пари? — осведомился Грей.

Арт Мадден поднес к губам кружку с пивом.

— Кажется, этот незнакомец усомнился в способностях миссис Джейнуэй.

Грей посмотрел на Андерсона:

— Это правда, сэр?

— Ник Лернер. — Андерсон поднялся и протянул руку Грею. — Боюсь, ваши гости приняли мои слова слишком близко к сердцу. Я и не думал, что меня встретят в штыки. Видимо, здесь весьма высоко ценят таланты вашей супруги.

— Так же, как и ее самое. — Пожав протянутую руку, Грей жестом предложил Андерсону сесть. — Так в чем суть спора?

— Ничего особенного, — сказала Беркли. — Мистер Лернер — актер. Я должна назвать его любимую пьесу и роль, записанные на карточке, которую он отдал Джо. Я предположила, что это одна из пьес Шекспира, и Джо подтвердил мою догадку… в той или иной мере. Послышались смешки, и Джо Аллен вновь залился румянцем.

Грей, не разделяя общего веселья, пристально смотрел на Андерсона.

— Я лишен талантов прорицателя, но даже мне пришел бы на ум Шекспир. Какой актер не любит его?

Андерсон кивнул:

— Вы правы, но у Шекспира много пьес, и каждый волен отдать предпочтение любой из них. Вашей жене предстоит угадать ту, которая по вкусу мне.

Грей вынул из кармана золотую монету и бросил ее на стол.

— Уверен, это ей под силу.

Андерсон рассмеялся.

— Заведение всегда в выигрыше, не так ли? Очень хорошо. Я завел этот спор. Не вижу, почему бы мне не рискнуть. — Он достал такую же монету и положил ее рядом с монетой Грея. — Вот моя ставка. — Андерсон взглянул на Аллена. — А вас я попрошу хранить молчание. — Он с вызовом и насмешкой посмотрел на Беркли. — Итак, миссис Джейнуэй?

Беркли опять взяла в руки его ладонь, не видя смысла оттягивать исход,

— Вы загадали пьесу «Укрощение строптивой», хотя сами предпочитаете трагедийные роли. Думаю, больше всего вам нравится Шейлок из «Венецианского купца». — Она поняла, что угадала, еще до того, как Джо Аллен радостно завопил, молотя кулаками по столу. Взяв обе монеты, Беркли передала их Грею. Он заслужил свой выигрыш. Выигрыш самой Беркли состоял в том, что она утерла нос Андерсону.

Позже, встретив Беркли на пути к ее комнатам, Андерсон сказал:

— Ты, верно, решила, что я забыл о тебе.

— Ничего подобного. Порой твои поступки совсем нетрудно предсказать.

— Предсказуемость не имеет никакого отношения к твоей нынешней победе. Ты не могла знать, что я написал на карточке.

— Я и не знала.

— Но как же ты угадала? «Купец» не входит в число моих любимых произведений.

— Ты предпочитаешь роль Ричарда Третьего. Да, я знаю это. Но ты отдал карточку Джо Аллену, а он читает, шевеля губами.

Андерсон удивился:

— Неужели все так просто?

Беркли кивнула.

— Я не приглашаю тебя войти, — сказала она, поравнявшись со своей дверью. — Говори, что тебе нужно, и уходи.

Андерсон огляделся, но не спешил приступать к делу.

— Почему ты не спросила меня о Денисоне?

— Я думала, он в своем номере.

— Верно. Мечется из угла в угол. Денисон далеко не так терпелив, как я. — Андерсон помедлил. — Серьга у тебя?

— Да, но ты не получишь ее. Я передам ее мистеру Денисону из рук в руки. В каком номере он живет?

— В триста шестом. Но не здесь. В «Паласе». После первой встречи с тобой мы решили, что так будет лучше.

— Гаррет опасается, как бы его брат не узнал, что он здесь.

— Полагаю, у него есть на то веские причины.

— Ты можешь покинуть отель?

— Не сейчас. Завтра. Надеюсь, это не слишком поздно? Уж очень легко ты согласилась расстаться с серьгой. Откуда такая покладистость? Неужели тебе так хочется побыстрее спровадить нас?

— Чего тебе надо, Андерсон? Ты потратил на размышления целую неделю. Что мне сделать, чтобы избавиться от тебя?

— Неужели ты до сих пор не поняла?

— Я по горло сыта твоими загадками. Конечно, я хочу, чтобы ты оставил меня в покое. Ты бросил меня на приисках, предоставив мне выживать в одиночку. Что ж, я выжила. И если бы я не встретилась с Грэмом Денисоном, ты и не подумал бы искать меня. Ты бы оставался в Сиднейском квартале с «гусями» — вот там-то у тебя друзей достаточно!

Андерсон схватил Беркли за руку и крепко сжал ее, надеясь, что она станет вырываться. Тогда на коже ее остались бы синяки, и Беркли пришлось бы как-то объяснять их происхождение,

— А знаешь, я бы нипочем не нашел тебя, не займись ты прорицательством. Я слышал о Грее Джейнуэе, но не имел случая встретиться с ним. Видимо, «гуси» решили отступиться от него. Кажется, эти головорезы испытывают к нему симпатию или по крайней мере уважают его за умение дать сдачи. И только когда прошел слух о том, что он взял под свое крылышко юную особу, которая может рассказать человеку о его прошлом и угадать будущее, меня охватило любопытство. Я удивился, узнав, что ты уцелела и благоденствуешь. Однако, увидев человека, называющего себя Греем Джейнуэем, я поразился еще больше и сразу все понял. Но сомневался, что ты тоже поняла. Насколько мне было известно, ты не пыталась связаться с Торнами. И все же я пожалел, что оставил тебе серьгу.

Пальцы Беркли онемели от его хватки.

— Ты оставил серьгу у меня, потому что не знал ее истинной ценности. В Сан-Франциско за нее дали бы гроши. Уж лучше завести фруктовый сад. Торгуя яблоками по пять долларов за штуку, ты без труда сколотил бы состояние. — Она попыталась выдернуть руку, но Андерсон крепко держал ее. — Говори, что тебе нужно. И поспеши, пока тебя не заметили.

— Двадцать тысяч долларов.

— Неужели, ты в самом деле полагаешь, что я смогу раздобыть такую кучу денег?

— Почему бы и нет? У тебя на шее висят бриллианты стоимостью в половину этой суммы. — Не дав Беркли опомниться, Андерсон снял с нее колье. — Номер триста шесть. В десять часов. Не вздумай опоздать, а также явиться без денег или серьги. — Андерсон отпустил ее руку и пошел прочь, явно довольный собой. Он спустился по черной лестнице, пропустив мимо ушей слова Эннй Джек о том, что здесь кухня, а не проходной двор.

Могучая рука ухватила Ната Корбетта за шиворот и дернула кверху, заставив подняться на цыпочки. Мальчик вскрикнул, но воротник рубашки врезался в горло, заставив его умолкнуть. Ната внесли, вернее, втащили в игорный зал и поставили перед Греем. Толпа уже поредела, но в зале еще оставалось около сотни свидетелей его унижения. Мальчику казалось, что на него смотрят все присутствующие.

Энни Джек, подбоченясь и сердито хмуря брови, смотрела на Грея. Судя по всему, несчастный вид Ната ничуть не трогал ее.

— Не далее как минуту назад Энни поймала мальчишку, когда он пытался проскользнуть в кухню с улицы. Это навело Энни на мысль, что он выходил через ту же дверь. — Кухарка дважды хлопнула мясистыми ладонями, словно умывая руки. Всем своим видом она показывала, что дальнейшая судьба Ната ее не интересует.

Грей посмотрел на часы. Почти час ночи. Он нахмурился.

— Здесь не место для разговора, — заметил Грей. — Идем наверх. Надеюсь, мне не придется тащить тебя под мышкой?

Повесив голову, Нат двинулся в указанном направлении. Поднявшись на площадку второго этажа, он свернул к своей комнате, но Грей остановил его.

— В мой номер. — Он взял Ната за плечо. Напряжение и страх мальчика сказали Грею все, что нужно. — Сюда. — Он подтолкнул Ната к своим апартаментам.

Введя мальчика в гостиную, Грей велел ему сесть. Нат опустился в большое кресло у камина. Грей прошелся по комнате, чувствуя на себе его неотрывный взгляд. Он закрыл дверь в библиотеку, потом направился к буфету и налил себе немного виски.

— Ты, верно, вообразил, что я буду тебя бить? Конечно, такая мысль посетила Ната, но он решил, что признаваться в этом не стоит.

— Надеюсь, нет, сэр.

— Что ж, я не трону тебя. Не думай о побоях, лучше соберись с мыслями и расскажи все, как было. Нат невольно бросил взгляд на дверь.

— Она сейчас находится через комнату отсюда, — сообщил Грей. — И к тому же спит. Миссис Джейнуэй отправилась отдыхать более часа назад. Не беспокойся, она не услышит тебя. — Грей пригубил виски. — Как я понимаю, эта твоя полуночная вылазка как-то связана с ней.

Нат чуть шевельнулся в кресле, но промолчал. На него было жалко смотреть. Он упорно избегал взгляда Грея.

Грей вздохнул и опустился на диванчик.

— Она послала тебя с поручением? Да или нет?

— Нет! — Мальчик чуть отпрянул, сам изумленный горячностью, с которой у него вырвалось это слово.

— Но ты ушел из отеля из-за нее. — Это было скорее утверждение, чем вопрос, поскольку Грей не ждал ответа. Несколько секунд он молча смотрел на мальчика, вспоминая о событиях последней недели, которые замечал, но почти не осознавал: Нат не спускал с Беркли глаз, хотя от нее отступились даже самые смелые обитатели «Феникса»; то и дело мальчик отирался у их апартаментов, якобы разыскивая Пандору; нередко можно было видеть, как парнишка сидит в темном углу верхней лестничной площадки, наблюдая за дверью, в которую входили посетители «Феникса».

— Все мы приглядывали за ней в эти дни, — промолвил наконец Грей. — Но сдается мне, ты буквально прилип к Беркли.

Мальчик прерывисто вздохнул. В его глазах мелькнула надежда.

— Послушай, Нат. — Грей повертел в пальцах хрустальный бокал. — Если ты что-то знаешь или что-то видел, то обязан поделиться секретом со мной. Беркли что-то угрожает, верно? — От него не укрылось, что Нат закусил губу. — А она знает о том, что известно тебе?

Мальчик стиснул зубы.

Грей негромко выругался.

— Стало быть, знает. Она попросила тебя никому ничего не говорить?

Нат с огромным трудом сохранял молчание. Как удалось Беркли заставить его держать язык за зубами? Грея охватил гнев. Мало того, что Беркли поставила Ната в такое мучительное положение, она отказалась поделиться своими страхами с ним, Греем. Даже хуже — она не скрывает от него своих чувств, но продолжает хранить свою тайну. Это даже не предательство. Это полное отсутствие доверия.

Грей осушил бокал и отставил его. Подавшись вперед, он положил руки на колени и сцепил пальцы.

— Посмотри на меня, Нат, — сказал Грей таким тоном, что ослушаться было невозможно. — Ты дал Беркли слово и держишь его. Я уважаю это. Только ты можешь судить, дал ли его необдуманно, либо его вырвали у тебя обманом. Я не собираюсь устраивать допрос, но прошу тебя хорошенько подумать об этой тайне и решить, следует ли хранить ее.

Нат нервно потер колено, но выдержал проницательный взгляд Грея. Он не забыл пощечину, которую получила Беркли неделю назад. Закрыв глаза, мальчик словно воочию видел, как сильный удар отбросил ее в сторону. Беркли ударили, чтобы заручиться его молчанием, а она молчала, потому что угрожали ему. Теперь следовало думать еще и о ребенке.

— Она не узнает? — спросил Нат. — Ну, о том, что я проболтался?

— Не узнает. Я не выдам тебя.

— Я обещал ей… — В глазах мальчика блеснули слезы; он смахнул их и вновь посмотрел на дверь. Ему почти хотелось, чтобы в комнату вошла Беркли. Тогда Нат убежал бы, оставив ее наедине с Греем. Мальчик покорно посмотрел на Грея. В это мгновение он казался гораздо старше своих одиннадцати лет. Нат глубоко вздохнул. — О чем вы хотите узнать?

Грей забрался под одеяло, и Беркли тут же открыла глаза.

— Который час?

— Глубокая ночь. Спи.

Ей казалось, что она не спала, но, видимо, все же задремала.

— Ты вернулся позже обычного. — Беркли провела ладонью по спине Грея и почувствовала, как напряжены его мышцы. Она потянулась к мужу и поцеловала его в ямку на шее.

— Не надо. — Грей снял ее руку со своей спины. — Спи.

Его слова и жест так уязвили Беркли, что она окончательно проснулась.

Грей даже не догадывался, как трудно будет ему, оказавшись в одной постели с Беркли, делать вид, будто он ничего не знает. И что еще хуже, Грей выяснил далеко не все. Беркли держала Ната в неведении, и он рассказал только о том, что видел своими глазами. Его слова порождали все новые и новые вопросы. На взгляд Грея, единственным положительным результатом сегодняшней беседы было то, что Нат избавился от бремени своего обещания. Это принесло хоть какое-то облегчение им обоим.

Грей перевернулся на другой бок. Беркли лежала, положив под голову руку. Она была явно встревожена и обеспокоена. Грею никогда еще не хотелось взять ее силой, чтобы причинить боль, но теперь он с трудом подавил это желание.

— По твоей милости меня бросает то в жар, то в холод, — прошептал Грей. — Ты постоянно ищешь меня взглядом, но стоит мне приблизиться — отталкиваешь. Ты вздрагиваешь от моих прикосновений. Отвергаешь мои подарки. Ведешь себя так, словно мечтаешь отделаться от меня. Как прикажешь понимать твой последний жест? Ты целуешь меня в шею, одновременно толкая рукой в спину… что это значит, Беркли?

Она долго молчала. У нее пересохло во рту, мучительно саднило в горле.

— Ты возненавидел меня?

Грей горько улыбнулся:

— Нет. Это невозможно.

Беркли протянула к нему руку. Кончики ее пальцев скользнули по щеке и губам Грея, потом нежно погладили его подбородок. Вглядываясь в лицо Грея, она представила себе, как темнеют от страсти его прекрасные глаза. «В этих глазах можно утонуть, — подумала Беркли. — В них можно потеряться».

Ее губы почти касались его губ.

— Если это правда, возьми меня.