Глава 25

Не успел Морис дю Мерсер переступить порог таверны, как в заведении поднялся переполох. Все женщины, которые ухитрились выползти из-под одеял в столь ранний час, беззастенчиво таращились на гостя, разинув рты. По сравнению с местными клиентами маркиз выглядел привлекательно, он был похож на красивого петуха в курятнике. Женщины, точно кудахчущие наседки, ринулись к нему, отталкивая друг друга в стремлении заполучить лакомый кусочек. Верная себе Морриса опередила товарок.

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь, ваша светлость? — проворковала она и привычным жестом повела плечом, с которого будто невзначай спустился рукав платья. Еще одного движения хватило, чтобы обнажить добрую половину пышной груди.

— Пожалуй, — равнодушно отозвался Морис. — Владелец постоялого двора сообщил мне, что моя бабушка остановилась здесь. Не могли бы вы отвести меня к ней?

— Не знаю, что и сказать, милорд… — Морриса попятилась, осознав свою оплошность. Перед ней стоял внук леди дю Мерсер, влюбленный в Шимейн, и поскольку ни Поттс, ни Роксанна не вернулись от дома Торнтонов за обещанным вознаграждением, Морриса не знала, что произошло или что надо этому человеку. Морриса помнила, что старая дама не желала извещать внука о своем приезде. Как бы там ни было, он казался рассерженным, его черные глаза метали молнии.

— Если вы отказываетесь проводить меня, я разыщу ее сам, — не допускающим возражений тоном заявил Морис. — Возможно, мне придется потревожить ваших подруг, заглядывая в каждую комнату. Боюсь, ваши гости останутся недовольны.

Морриса спохватилась, понимая, как раскричится Фрида, если кто-нибудь из клиентов пожалуется ей. Блудница подозревала, что знатная дама преспокойно перенесет этот визит, чего нельзя было сказать о женщинах, подвергшихся нападкам разъяренной Фриды.

— Она заняла последнюю комнату по правой стороне коридора. Совсем недавно я принесла ее светлости чай, так что вы не разбудите ее.

Морис взлетел по лестнице, шагая сразу через три ступеньки. Женщины оторопело смотрели ему вслед. Стремительно пройдя по коридору, он постучал в дверь, тут же распахнул ее и вошел в комнату. Ошеломленная неожиданным вторжением, Эдит приподнялась со стула, уверенная, что в комнату ворвался грабитель с пистолетом в руке и потребует у нее деньги. Но, увидев знакомое лицо, она медленно опустилась на место и прижала костлявую ладонь к трепещущей груди.

— О, Морис, как ты меня напугал! — упрекнула она.

— Этого я и добивался, — сухо ответил маркиз. Уголки губ Эдит нервно дернулись.

— Неужели ты решил сыграть злую шутку со своей старой бабушкой?

— Эта шутка гораздо безобиднее той, что ты сыграла со мной.

Дрожащими пальцами Эдит достала кружевной платок и прижала его к губам.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, Морис.

Ее притворное недоумение не обмануло маркиза.

— Ты прекрасно знаешь, что натворила. Я был влюблен в Шимейн, а теперь потерял ее…

— Она мертва? — перебила Эдит, с нетерпением ожидавшая этой вести. Правда, она не думала, что услышит ее из уст внука.

В черных глазах Мориса мелькнула плохо скрытая ярость.

— Шимейн жива. Она замужем за колонистом, ждет от него ребенка… а я пожертвовал бы всем своим состоянием, лишь бы оказаться на месте ее мужа.

Сердце Эдит упало при мысли, что Шимейн по-прежнему жива, однако старая леди была такой же искусной притворщицей, как Морриса.

— Всем состоянием? — Она рассмеялась, словно забавляясь пылом внука, и небрежно взмахнула тонкой рукой. — Право, Морис, ни один мужчина, будучи в здравом уме, не согласится расстаться с таким состоянием ради какой-то девчонки…

— Ее зовут Шимейн, бабушка, — резко перебил Морис. — Ныне — Шимейн Торнтон, а ей следовало бы стать леди Шимейн дю Мерсер. Так и случилось бы, если бы не ты.

— Морис, ты слишком взволнован. Сам не понимаешь, что говоришь.

— Я прекрасно все понимаю. — Морис сунул руку в карман сюртука и вытащил кошелек из шелковистой кожи. Легким движением руки он швырнул его на стол. В кошельке звякнули монеты. — Узнаешь, бабушка? — язвительно осведомился он. — Ты всегда гордилась своим умением выбирать простые, но элегантные вещи. Мне даже не понадобилось заглядывать внутрь в поисках инициалов. Хотел бы я знать, сколько таких кошельков ты приобрела за свою жизнь? Я видел их с детства. Несколько раз ты дарила мне их. Учила меня беречь деньги, помнишь?

Лицо Эдит, превратившееся в застывшую маску, надежно скрывало внутреннее смятение, овладевшее ею. Тон внука был красноречивее слов. В глубине души Эдит понимала, что проиграла опасную игру, в которую ввязалась благодаря собственной досадной ошибке — разрешила Моррисе дать Поттсу немного денег, пообещав заплатить остаток после возвращения. Но разве она могла знать, что ее погубит этот кошелек?

— Откуда у тебя мой кошелек? — наконец спросила Эдит. — Я думала, что потеряла его.

Морис учтиво возразил:

— Нет, ты его не теряла. Ты отдала его Поттсу, приказывая убить Шимейн. Но он подвел тебя, бабушка, и поплатился за ошибку собственной жизнью. Ненавистная тебе женщина застрелила Поттса, когда он пытался прикончить ее мужа. Ты пообещала щедрую награду и Роксанне Корбин, но она тоже не вернется — разве что в гробу, который сколотил для нее Гейдж Торнтон. Я хотел бы узнать одно: как ты могла так жестоко поступить со мной… и с моей невестой?

Эдит дю Мерсер застыла в надменном молчании, наотрез отказываясь отвечать и устремив невидящий взгляд в стену. Ее костлявые пальцы сжались на серебряном набалдашнике трости.

— Отвечай! — рявкнул Морис, ударив ладонью по столу так, что Эдит испуганно вздрогнула. — Будь проклято твое каменное сердце! — выпалил он. — Это ведь ты подкупила взяточников-судей, которые арестовали и осудили Шимейн, а потом выслали ее из Англии. И все это время ты, конечно, считала, что оказываешь мне добрую услугу, надеясь, что в будущем меня ждет слава! Мне больно думать о том, сколько выстрадала Шимейн по твоей вине. После того как ее родители выяснили, что с ней стряслось, я долго не хотел верить, что в этом преступлении замешана ты. Но исчезновение Шимейн выглядело слишком подозрительным — она пропала без вести через месяц после нашей помолвки. А ты с таким спокойствием уверяла меня, что Шимейн найдется! Я прочел в твоих глазах тревогу лишь однажды — когда объявил о своем намерении жениться на ней. — Морис усмехнулся, не испытывая больше к своей единственной родственнице никаких чувств, кроме презрения. — Вероятно, ты надеялась, что весть о смерти Шимейн дойдет до тебя, а ты ловко сообщишь об этом мне…

Губы маркиза скривились в горькой улыбке.

— Поскольку ты наверняка подкупишь надзирателей любой английской тюрьмы, я выбрал для тебя иное наказание. С этого дня ты больше никогда меня не увидишь. Если я и вернусь в Англию, то лишь затем, чтобы продать свое имущество, а потом поскорее отправлюсь сюда, стану обычным колонистом, и ты никогда — слышишь, никогда в жизни! — не переступишь порог дома, который я построю для себя и своей семьи, если мне посчастливится жениться. Ты никогда не увидишь ни одного из моих детей, не услышишь о них, не сможешь гордиться ими или моими внуками — конечно, если доживешь до их появления. Тебе не удастся распоряжаться их жизнью так, как ты пыталась распоряжаться моей. Это мое последнее слово, бабушка. Надеюсь, тебя ждет долгая и безрадостная жизнь.

Круто повернувшись на каблуках, Морис вышел из комнаты. Эдит вздрогнула, услышав оглушительный хлопок двери.

Некоторое время после ухода внука Эдит дю Мерсер сидела молча, глядя на дверь, но ничего не видя. Она словно оцепенела изнутри — возможно, была уже мертва. Все, к чему она стремилась, чего добивалась, о чем мечтала, навсегда исчезло из ее жизни, было отрезано гулким хлопком двери. Она не почувствовала даже искры надежды или интереса, когда несколько минут спустя в дверь торопливо постучали — Моррисе не терпелось узнать, что произошло.

— Поттс и Роксанна мертвы, — безучастно произнесла Эдит. — Поскорее уезжайте отсюда. Найдите в моей сумке кошелек с деньгами и возьмите его себе. Этой суммы достаточно, чтобы добраться до Нью-Йорка… или еще куда-нибудь.

— А как же Фрида? — с испугом спросила Морриса. — Если я уеду, не выкупив свои бумаги, она пошлет погоню… меня могут даже убить.

Эдит взяла кошелек, который Морис бросил на стол, и протянула его Моррисе.

— Этого хватит, чтобы выкупить ваши бумаги. Так или иначе, вы должны бежать. С минуты на минуту здесь может появиться мистер Торнтон — возможно, привезет мертвых или будет искать вас. Я уезжаю на север следующим дилижансом и постараюсь как можно скорее отплыть в Англию.

Морриса задумчиво подбросила кошелек на ладони, по весу определив, сколько в нем денег. Пожалуй, более чем достаточно, чтобы выкупить бумаги. Хорошо бы денег из второго кошелька хватило на некоторое время. А что делать потом? Заняться прежним ремеслом? Моррису подмывало улизнуть от Фриды, не заплатив, но чтобы спасти жизнь, у нее не оставалось другого выхода, кроме как поделиться с хозяйкой несколькими монетами. Несомненно, вскоре Гейдж Торнтон начнет разыскивать ее. Ждать некогда. Надо бежать немедленно!

Хромая, Хью Корбин вышел на переднюю веранду своего дома, как только Гейдж остановил повозку перед крыльцом. Хью знал, что прошлой ночью Роксанна ушла из дома и не вернулась, и прежде, чем заметил гробы на дне повозки, понял, что с ней случилось самое страшное.

Гейдж сдернул с головы шляпу и приблизился к кузнецу. Хью прищурился, словно не понимая, в чем дело. Впервые за несколько лет он не встретил столяра бранью.

— Мистер Корбин, мне очень прискорбно сообщать вам эту горестную весть, но Роксанна мертва. — Гейдж кивнул на гробы, лежащие в повозке. — Ее тело находится в одном из гробов. Я вырезал на нем ее имя…

— Почему ты убил ее, мерзавец? — взревел Хью. — Разве тебе было мало, что она выставляла себя на посмешище, бегая за тобой без малого десять лет? Или ты убил ее просто так, как Викторию?

— Я не убивал Роксанну, мистер Корбин, — спокойно возразил Гейдж. — Это сделал Каин.

— Каин? — Хью Корбин воззрился на Гейджа, словно на сумасшедшего. — Каин ни за что не стал бы убивать ее!

— Сожалею, мистер Корбин, но мы с женой видели это своими глазами.

— Но почему? — воскликнул Хью. — Какого черта Каину понадобилось убивать Роксанну?

Гейдж отвел взгляд.

— Роксанна хотела, чтобы он убил мою жену, а Каин наотрез отказался. Обманутый Роксанной, год назад он убил Викторию. Когда Роксанна начала угрожать Шимейн, Каин схватил Роксанну и вместе с ней спрыгнул с корабля. Роксанна не пережила падения. Она умерла, ударившись о камни и сломав шею.

Хью Корбин приоткрыл рот, словно не понимая смысла его слов. После минуты напряженного молчания он вытер трясущиеся ладони о штанины и пробормотал:

— Значит, придется рыть две могилы…

Гейдж приподнял бровь, не понимая, о чем говорит кузнец.

— По-моему, надо найти хижину в лесу, где жил Каин, и похоронить его там. Если вы знаете, где она находится, помогите мне…

— Я похороню Каина рядом с Роксанной.

— Вы уверены, что так будет лучше, мистер Корбин? — с внезапным сочувствием спросил Гейдж. — Ведь Каин убил ее…

— Здесь Каин родился, здесь и будет похоронен. Похоже, смерть Роксанны отразилась на рассудке кузнеца, решил Гейдж.

— Насколько мне помнится, женщина, что жила в лесу, никогда не говорила, откуда взялся Каин. Неужели вы считаете, что он родился в Ньюпорт-Ньюсе… или где-нибудь неподалеку…

— Он был моим сыном, — скорбно объяснил Хью. — Моим первенцем. Родился на две недели раньше, чем мы его ждали, и, увидев, как уродлив этот ребенок, я велел Леоне привязать к животу подушку, чтобы все думали, что она по-прежнему беременна. Нашего малыша я отнес в лес и положил на крыльцо дома, где жила старуха. У меня не поднялась рука убить родного сына. Старуха нашла Каина и разболтала о нем всему городу. Немного погодя я сказал знакомым, что у Леоны начались роды, но никого не впустил в дом. Потом сколотил гробик, положил в него для тяжести мешочек с зерном и сказал горожанам, что мой сын родился мертвым. Мне не хотелось признавать уродца, которого я унес в лес, и все-таки Каин — мой единственный сын.

— А Роксанна знала, что Каин приходился ей братом?

— Вы первый, кто узнал об этом…

Гейдж поспешил оставить кузнеца наедине с его горем: он уже давно понял, что Хью Корбин привык жить своим умом и чужая жалость ему не нужна. Смерть дочери не лишила его упрямства и несгибаемой воли. Гейдж помог угрюмому кузнецу перенести в дом два гроба, а затем отправился известить британские власти о смерти Поттса. На обратном пути он завернул в таверну и застал Фриду в бешенстве.

— Я хотел бы побеседовать с Моррисой, — объяснил Гейдж мадам. — Вы знаете, где она?

— Хотела бы знать! — яростно выпалила Фрида. — Эта тварь сбежала, никому не сказав ни слова — насколько мне известно, отправилась на север с первым встречным, рудокопом, который недавно побывал у нее. Похоже, возвращаться она не собирается.

— Если я правильно понял, Морриса не удосужилась выкупить свои бумаги?

Фрида зло фыркнула, подтверждая правоту его догадки.

— Ручаюсь, если она еще раз попадется мне, она об этом пожалеет!

— Должно быть, у Моррисы есть больше причин опасаться меня, нежели вас, — догадался Гейдж.

Фрида прищурилась:

— Неужто Поттс снова наведывался к вам?

— На этот раз он пытался убить меня, — кивнул Гейдж, — как он сказал, по приказу Моррисы. А потом намеревался разделаться с моей женой.

Мадам окинула его внимательным взглядом, но не заметила никаких ран или повязок.

— Но вы живы и здоровы, а Поттса я сегодня не видела.

— Гроб с телом Поттса остался на улице, в повозке.

Густо накрашенные губы Фриды от изумления приоткрылись. Она откинулась на спинку кресла и уставилась на Гейджа.

— Значит, вы ищете Моррису, надеясь выполнить обещание? Вам придется подождать своей очереди: если я найду ее первой, она у меня еще попляшет!

— Поступайте, как сочтете нужным. По крайней мере пока ее нет в округе, я могу на время забыть об опасности, грозящей Шимейн.

— О, я непременно верну ее или убью. У меня повсюду друзья. Как только я узнаю, где она скрывается, я придумаю для нее достойное наказание за то, что она улизнула, не предупредив меня. Правда, на женщину, с головы до ног покрытую рубцами от ударов хлыста, спроса нет, зато джентльмены не возражают против блудницы, у которой нет одного-двух пальцев. Мне известно, как держать девчонок в повиновении. Если Морриса не глупа, впредь она станет послушнее, иначе горько пожалеет. Я поклялась отомстить ей, а я верна своему слову.

Гейдж не знал, что опаснее для Моррисы — быть рабой неотесанного рудокопа или жертвой такой опасной противницы, как Фрида. Но какая бы судьба ее ни ждала, Гейдж всерьез сомневался, что Морриса возблагодарит ее.

Прежде, чем покинуть таверну, Гейдж узнал о поспешном отъезде Эдит дю Мерсер из Ньюпорт-Ньюса и вернулся домой, уверенный, что Морис выбрал для бабушки достойное наказание. Позднее, когда к дому Гейджа подъехали Шеймас и Камилла, они сообщили, что маркиз рассказал им о своих дальнейших планах. Он склонялся к мысли поселиться где-нибудь неподалеку от Ричмонда и поближе познакомиться с Гарленд Бошан. Однако пока он был по-прежнему влюблен в Шимейн и решил ради собственного спокойствия держаться подальше от нее. После первого визита к Бошанам он собирался вернуться в Англию, а через год перебраться в колонию. Если к этому времени Шимейн овдовеет или ей понадобится помощь, Морис предложил ей оставить для него весточку у хозяина постоялого двора в Ньюпорт-Ньюсе. Поскольку Шимейн была явно влюблена в мужа, Морис решил оставить ее с миром и вернуться лишь в том случае, если она останется одна и пожелает связать с ним судьбу.

Выслушав эту новость, Гейдж помрачнел, хотя и понимал, что Мориса нельзя винить. В сущности, Гейдж считал Мориса единственным человеком, способным стать мужем Шимейн, если по воле судьбы она овдовеет. Вместе с тем Гейдж надеялся, что желаниям маркиза не суждено сбыться. Он мечтал прожить с Шимейн до старости, ибо такую жену он не променял бы на все корабли, славу и сокровища мира.

Шеймас смущенно закашлялся, глядя на зятя. Присутствие Уильяма только усиливало его смущение.

— Теперь, когда нам стало известно, что вы не причастны к убийству первой жены, мне придется попросить у вас прощения за оскорбления, нанесенные в день знакомства.

— Я охотно приму ваши извинения — но только в том случае, если они будут искренними, — предупредил Гейдж.

Шимейн обвила рукой талию мужа и, прижавшись к нему, улыбнулась отцу.

— Надеюсь, ты передумал выхолостить его, папа? Ведь тогда у тебя больше не будет внуков — кроме того, которого я сейчас жду.

Шеймас окончательно сконфузился и побагровел.

— Мы с твоей мамой мечтали о большой семье, но наши мечты так и не сбылись. Кроме внуков, мне больше нечего желать.

— Тогда извинись перед Гейджем, папа!

Шеймас начал, запинаясь:

— Прошу извинить меня за то, что я хотел… несправедливо обойтись с вами, Гейдж, но… в то время я считал, что вы принудили мою дочь к браку. Сможете простить меня?

— Я понимаю, что вы беспокоились о Шимейн. В сущности, будь она моей дочерью, я поступил бы точно так же. — Гейдж дружеским жестом протянул руку и обменялся с ирландцем крепким рукопожатием. — Цель у нас одна, сэр, — благополучие Шимейн. Обещаю вам сделать все, что в моих силах, лишь бы она была счастлива.

Добродушно усмехнувшись, Шеймас накрыл ладонью руку Гейджа и встряхнул ее с видом явного одобрения.

— Хорошо, что Шимейн купили именно вы, иначе ее приключение могло закончиться гораздо хуже.

Шимейн согласилась с отцом:

— Пока я не попала в тюрьму, я довольствовалась тесным мирком, в котором жила. Вопреки моей воле моя жизнь изменилась, я многое повидала, и теперь, оглядываясь назад, твердо верю, что через все невзгоды меня направляла добрая рука — ведь сегодня мое сердце переполняет безграничная радость и любовь к мужу, сыну, к будущему ребенку… и ко всем близким.

Шеймас и Уильям одновременно подхватили торжествующие возгласы, которыми Гейдж приветствовал слова жены.

Пенистые волны разбегались в стороны из-под киля «Голубого сокола», плавно скользившего от берега в открытое море. Попутный ветер надувал белые паруса, и на фоне пронзительно-синего неба они казались ослепительными облаками. Пассажиры и команда стояли на палубе, наслаждаясь первым пробным плаванием судна. Трепет восторга охватил всех, не устоял даже капитан. .

— Это не корабль, а чудо! — воскликнул Натаниэль Бошан, бросив краткий взгляд в сторону стоящего рядом с ним человека. — И это чудо сотворили вы, сэр!

Гейдж вспомнил, что точно так же его сердце колотилось, когда Шимейн согласилась стать его женой. Он не мог подобрать слов, чтобы ответить, чувства переполняли его.

Уильям Торнтон подошел поближе, положил руку на плечо сына и сжал его. От радости у него на глаза навернулись слезы, он сдерживал рвущиеся с губ похвалы, боясь, что собственный голос выдаст его чувства.

— Папа, смотри, там большая рыба! — закричал Эндрю, заметив плывущего у борта дельфина. Схватив Джиллиана за руку, мальчик торопливо попросил: — Подними меня повыше, Джиллиан, я хочу увидеть ее!

Гейдж подошел к улыбающейся Шимейн и привлек ее к себе, просунув руку под большую шаль, которую Шимейн набросила, чтобы прикрыть живот. Гейдж нежно погладил мягкую округлость.

— Дорогая, по-моему, Натаниэлю понравился «Голубой сокол», — пробормотал Гейдж.

Шимейн любовно взглянула в глаза мужу и поправила его:

— А по-моему, капитан Бошан просто восхищен им, мистер Торнтон. С тех пор как мы отплыли от пристани, он не переставал улыбаться.

— Да, я заметил.

— Ты тоже улыбаешься во весь рот, дорогой — как и Фланнери. — Шимейн кивнула в сторону старого корабельного плотника, стоящего посреди палубы и явно довольного плавным ходом судна. Его морщинистое лицо сияло ликованием, губы растянулись в улыбке от уха до уха, обнажив редкие зубы!

По мнению Гейджа, старик открыто выражал чувства, которые завладели всеми, кто стоял на палубе.

— Натаниэль — молодец. «Голубой сокол» — самое подходящее название для бригантины. Она рассекает волны, точно птица в полете — воздух.

Шимейн склонила голову набок и с лукавой усмешкой взглянула на мужа.

— Хорошо, что вы не капитан, сэр. Будь вы морским волком, мне пришлось бы занять второе место после деревянной возлюбленной.

— Ни в коем случае! — решительно воспротивился Гейдж, положив подбородок на макушку жены. — Ты — моя единственная возлюбленная. Я никогда не расстанусь с тобой.

— И я тоже, — вздохнула Шимейн. — Никогда не покину тебя. Полюбив друг друга, мы слились телом и душой, стали единым целым.

— Да, любимая, а ребенок будет свидетельством нашей любви — только он позволил нам осознать всю полноту радости.

Шимейн положила голову на грудь мужа.

— Верно, мистер Торнтон, совершенно верно.