Глава 16

Ликующий щебет птиц, рассевшихся на высокой сосне у окна спальни, разбудил новобрачных, возвещая наступление нового дня и напоминая о прошедшем. Едва муж пошевелился, Шимейн сонно улыбнулась, радуясь прикосновению сильного мускулистого тела. Она лежала на боку, спиной к Гейджу, уместившись в гнездышке, образованном его грудью и подогнутыми ногами. Новая ночная рубашка, которую Шимейн носила всего несколько минут, висела на том же стуле, на котором прошлой ночью Гейдж оставил свою одежду. Новобрачных укрывала только простыня, под которой отчетливо проступали очертания разгоряченных тел.

— Как бы мне ни хотелось остаться здесь, с тобой, дорогая, — прошептал ей на ухо Гейдж, — придется покинуть этот рай и заняться утренними хлопотами.

Шимейн перевернулась на другой бок, не желая отпускать его.

— Мы почти не спали.

— Да, слишком долго барахтались в ванне, но зачем сон, если мы познали блаженство? У меня перед глазами до сих пор стоит твое влажное, чудесное тело, озаренное светом свечей, с поблескивающими холмами и тенистыми долинами, манящими вкусить их нежность и тепло…

Даже сейчас воспоминание о страсти Гейджа исторгло тихий стон из уст Шимейн. Вчера Гейдж очаровал и поверг в трепет ее: свет свечей золотистым ореолом окружал его тело, подчеркивал бугры мышц на груди, длинные выпуклости на предплечьях и бедрах.

— Думаю, еще ни один свадебный подарок не приходился так кстати. А я-то думала, что супружеская постель — единственное место, где бывают зачаты дети!

— Когда мы вдвоем, мадам, любой момент и место будут подходящими для любви — не важно, в одежде мы или без единой нитки на теле. Если двое стремятся друг к другу, они найдут возможность соединиться.

— Мне не терпится оправдать или опровергнуть ваше заявление, сэр, — шутливо заявила Шимейн, заинтригованная объяснением мужа.

— Не удивляйтесь, если они появятся неожиданно, — посоветовал Гейдж, в доказательство прижимаясь к ее ягодицам.

Шимейн подняла босую ногу и погладила его ступней по твердой икре.

— Я буду предвкушать их каждый раз, едва услышав твои шаги.

Он обвел ладонью соблазнительный изгиб ее бедра и приподнялся, легко целуя ее в щеку.

— Ты дождешься меня здесь?

Шимейн бросила удивленный взгляд через плечо:

— А кто же будет готовить завтрак? Мы не дотронулись до еды, которую привезли от Ханны. Она будет разочарована, узнав, что мы ничего не съели.

— Уверен, Ханна все поймет, но я не вижу необходимости объясняться, — усмехнулся Гейдж и языком провел по шее и плечу жены.

— Ханна удивится, чем мы занимались, — выдохнула Шимейн.

— Если вспомнить, скольких детей она родила, пожалуй, она сразу догадается, в чем дело.

Неужели все пары в первую брачную ночь так же деятельны, как они с Гейджем? Но едва задав себе этот вопрос, Шимейн вспомнила, как ее подруги в Англии, выйдя замуж, открыто выражали свое отвращение «ко всему, что творится на супружеском ложе». А Шимейн пыл Гейджа приводил в трепет.

— Не стоит объявлять об этом во всеуслышание, — рассудила она. — Иначе все решат, что мы целую ночь устраивали здесь оргию.

— Но ведь так и было, мадам, — отозвался Гейдж с насмешливыми нотками в голосе.

Улыбаясь, Шимейн уютно свернулась, прижавшись к нему.

— Знаю, Гейдж, но остальным знать об этом не следует. Иначе они решат, что ты женился на распутнице.

— Шила в мешке не утаишь… — вздохнул он. Шимейн ахнула в притворной вспышке гнева:

— Ах ты, негодяй! Мошенник! Сам раздул во мне пламя, а теперь обвиняешь! Нечего сказать, хорош рыцарь!

Смеясь, она попыталась выбраться из постели, но Гейдж поймал ее за руку и опрокинул на спину. Веселая борьба продолжалась не больше минуты, пока Гейдж не уселся верхом на отбивающуюся ногами и руками Шимейн. Широко разведя ее руки, он прижал их к матрасу.

— Разве я не говорил тебе, что мечтаю видеть в своей постели прекрасную распутницу? — прошептал он, покрывая губы Шимейн дразнящими поцелуями.

— Если я распутница, сэр, — возразила Шимейн, извиваясь на постели, — тогда именно вы привили мне вкус к наслаждению. — В ее словах была изрядная доля правды — Гейдж умело пробудил в ней пыл, вознося к высотам экстаза и заставляя с нетерпением ждать новых проявлений страсти.

Гейдж оперся на локти, и его карие глаза засветились огнем.

— Подумай только, чему мы научимся вдвоем!

— Ты хочешь сказать, тебе известно далеко не все? — изумленно спросила Шимейн.

Гейджа насмешило и вместе с тем ошеломило предположение жены о его полной осведомленности.

— Мне предстоит еще многое узнать, дорогая — в особенности о тебе. Если нам повезет прожить вместе до конца своих дней, уверен, ты научишься читать меня, как старую книгу, за годы выученную наизусть. Надеюсь только, что я не наскучу тебе.

Шимейн скептически прищурилась:

— Едва ли, мистер Торнтон! Боюсь, я наскучу вам!

— Никогда!

— Солнце встает, — напомнила она мягко.

— Знаю. Придется все-таки отпустить тебя, но при одном условии: пообещай не одеваться. Я помню, как ты выглядела в первое утро, когда появилась в доме и хлопотала на кухне — нежная, обнаженная под ночной рубашкой и халатом. Уверяю вас, мадам: я чуть не обезумел, увидев, как халат облегает вашу грудь и ягодицы. Твои соски жаждали ласки, а я был готов подарить ее!

Шимейн застонала, вспомнив, как неприлично выглядела в то утро.

— Значит, вот почему ты не сводил с меня глаз!

Гейдж отпустил ее запястья и подхватил грудь обеими ладонями.

— Ты выглядела так обольстительно, что мне хотелось немедленно унести тебя в постель. Потом эта мысль не раз посещала меня.

Шимейн запустила тонкие пальцы во взъерошенные волосы Гейджа.

— Если бы я знала, что меня ждет, согласилась бы стать твоей женой, как только мы покинули «Гордость Лондона». Вы неотразимы, мистер Торнтон. По правде говоря, вспоминая, сколько времени я потеряла зря, я завидую всем женщинам, которых вы любили.

— За кого вы меня принимаете, мадам? За ненасытного сластолюбца? Разве я не говорил, насколько я разборчив в отношении женщин? — Приподнявшись, он вытянулся на боку, подперев щеку ладонью. — И потом, когда я начал искать себе жену, ты была слишком мала. Ты и теперь еще совсем ребенок.

— Неужели я выгляжу как дитя? — изумилась Шимейн и притворно надулась. Потянувшись, она безраздельно завладела вниманием Гейджа.

— Нет, мадам, это очевидно. — Его янтарно-карие глаза вспыхнули. Гейдж пристально следил, как Шимейн изгибается на постели. — Тебе кто-нибудь говорил, как прекрасна и совершенна твоя нагота? Особенно вот эта аппетитная часть тела. — Он положил ладонь на грудь Шимейн, пораженный контрастом светлой кожи и бронзового загара. В утреннем свете, пробивающемся сквозь ветви сосен, ее пышные полушария казались алебастровыми. Гейдж склонился, чтобы вновь ощутить сладость нежно-розового соска, обжечь его дыханием и заставить Шимейн стонать от дразнящих прикосновений.

— Если вы намерены продолжать в таком же духе, сэр, — с дрожью прошептала она, — вам не удастся уйти, не довершив начатого.

Гейджу и самому не хотелось уходить, и он продолжал бы ласки бесконечно, если бы урчание в животе у жены не напомнило ему о продолжительном посте.

— Похоже, чтобы утолить твой голод, одних поцелуев будет маловато.

— Да, хочу есть, — призналась Шимейн и расхохоталась, когда Гейдж, зарычав в притворной ярости, слегка прикусил ее сосок. — Я ничего не могу поделать! Ну что ты за тиран!

— Тиран, говоришь? — Он рассмеялся, касаясь губами ее уха. — А мне-то казалось, что я чрезмерно снисходителен к тебе. Хочешь узнать, что стало бы с тобой, не будь я столь заботливым мужем?

— Ода!

Ее воодушевление радовало Гейджа — пока он не встречал препятствий в утолении своей страсти и судя по всему, не встретит их впредь.

— Я непременно объясню тебе, дорогая, но прежде ты должна подкрепиться, а там посмотрим… Вставай, жена, и готовь завтрак, достойный твоего мужа.

Шимейн ахнула от неожиданности, когда Гейдж откинул простыню. Смеясь, она перекатилась к краю кровати, вскочила, но тут же поняла, что Гейдж следует за ней по пятам. Ухватившись за кровать, она попыталась улизнуть, но Гейдж удержал ее за плечо.

— Тебе не удрать от меня, плутовка, — прошептал он ей на ухо, медленно и соблазнительно поглаживая ее обеими руками. Повернув ее к себе, он впился в ее губы. Шимейн ответила на поцелуй с мгновенно вспыхнувшей страстью, прижавшись к Гейджу всем телом. Вскоре обоим стало ясно: если любовные игры не прекратятся, домашние дела не дождутся их. Гейдж нехотя отпустил Шимейн.

— Увы, мне пора доить корову, иначе у бедняжки лопнет вымя. — Однако он продолжал касаться ее груди и восхищенно оглядывать соблазнительные полушария. — Хотя я с удовольствием бы остался здесь и напился сладкого нектара.

Присев на край постели, Гейдж поставил Шимейн между коленей и жадно припал губами к набухшему соску. Силы Шимейн быстро иссякли — она таяла от прикосновений мужа. Вожделение подстегивало Гейджа, и он прекратил бороться с ним.

— Ты всегда ездишь верхом в дамском седле? — хриплым шепотом спросил он.

Смутившись, Шимейн испытующе уставилась на него:

— Не всегда.

— Так я и знал. И тебе нравится ездить верхом?

Шимейн вдруг осенило, и она просияла в улыбке:

— Да, когда подо мной породистый жеребец.

— А что вы думаете обо мне, мадам?

— По-моему, вы — чистокровный скакун, — отозвалась она, любовно проведя ладонями по его груди. Гейдж передвинулся на середину кровати, удерживая Шимейн, и улыбнулся, соединяясь с ней.

— Скачите, сколько вам угодно, моя прекрасная наездница.

Никогда еще верховая прогулка не доставляла Шимейн такого удовольствия, как теперь, когда она восседала на мускулистом, бронзовом от загара Геркулесе. У Шимейн перехватывало дыхание, его дерзкие ласки вызывали у нее блаженный трепет. Ни с чем не сравнимое наслаждение окатило ее, словно она мчалась по берегу, о который разбивались волны. Словно чувствовала, как ветер треплет ее волосы, ощущала соленый запах моря, видела, как волны осыпают ее нагое тело крошечными брызгами… Они неслись стремительным галопом, трепеща в судорогах страсти, нахлынувшей на них и уносящей в океан экстаза.

Время словно остановилось, пока они медленно плыли назад, к берегу, где вытянулись в сладком изнеможении. Прошло несколько минут, прежде чем Гейдж наконец отстранился. Томно раскинувшись на постели, Шимейн с любопытством следила, как муж вынул из шкафа бриджи и натянул их. Он застегнул пояс, сунул ноги в мягкие сапоги и вернулся к кровати. С улыбкой глядя в блестящие зеленые глаза Шимейн, он укрыл ее простыней.

— Ты была права, дорогая.

Шимейн недоуменно приподняла бровь.

— Ты отличная наездница.

— Мне достался превосходный жеребец, лучший из всех, на каких мне доводилось ездить.

Гейдж кивнул, принимая ее комплимент, и спросил:

— Ты не против, если после завтрака мы искупаемся в пруду?

— Вода слишком холодная. — Она поежилась.

— Я согрею тебя, — пообещал Гейдж.

Шимейн удивленно уставилась на него, понимая, что он не шутит.

— Солнце уже встало. Нас может кто-нибудь увидеть.

— Я предупредил своих мастеров, чтобы они держались подальше от дома. Они не осмелятся помешать нам.

— А Поттс?

— Пока раны не затянутся, он не решится сунуться даже в город, а тем более сюда. — Гейдж склонил голову и улыбнулся. — Я мог бы научить тебя кое-чему.

Шимейн с чопорным видом поджала губы.

— Это нечестно — подкупать меня.

— Знаю, — подтвердил Гейдж со смешком.

— Займитесь делами, красавец муж, — со внезапным воодушевлением предложила она. — И поторопитесь. А я постараюсь поскорее приготовить завтрак.

Рассмеявшись, он ушел, а Шимейн с мечтательной улыбкой уставилась в потолок, вспоминая минувшую ночь страсти. Теперь она была убеждена: Гейдж Торнтон так же искусен в любви, как в изготовлении мебели — ни в том, ни в другом ему нет равных.

Пока Шимейн и Гейдж хлопотали по дому, минуты стремительно летели, и прошло не меньше двух часов, прежде чем они справились с делами и сели за стол. Устроившись на одной скамье, они с аппетитом поглощали еду, подкладывая друг другу лакомые кусочки, обмениваясь поцелуями и нежными ласками — они до сих пор не успели насытиться друг другом.

Одетая только в халат, Шимейн вышла вслед за Гейджем на переднюю веранду и подала ему руку, спускаясь с крыльца. На берегу она поначалу оробела, стесняясь раздеваться при дневном свете, но, увидев, как Гейдж сбросил одежду и нырнул в пруд, наконец решилась и осторожно попробовала воду ногой.

— Ледяная! — воскликнула Шимейн, тут же отдернув ногу.

— Она освежает и бодрит, — поправил Гейдж, любуясь плавными изгибами тела жены и приглаживая обеими руками мокрые волосы.

— Холодная и противная! — не сдавалась Шимейн, заходя в воду и ежась.

— Иди сюда, любимая, я согрею тебя, — широко разведя руки, муж ждал ее с сияющей улыбкой. — Еще несколько шагов, и ты окажешься в моих объятиях.

Стиснув зубы, Шимейн зашла поглубже, и Гейдж привлек ее к себе. Обняв его за шею, Шимейн улыбнулась:

— Какой ты теплый…

— Стоит взглянуть на тебя, и меня бросает в жар, — признался Гейдж, лаская ее приоткрытые губы. Ее холодные соски так затвердели, что, казалось, были готовы вонзиться в грудь Гейджа.

— Мне нравится, как ты смотришь на меня, — шептала Шимейн в промежутках между поцелуями. — И мне приятно на тебя смотреть — даже когда ты одеваешься. До сегодняшнего дня я еще не видела, как одеваются мужчины.

— Тебе быстро надоест это зрелище, когда я стану старым и немощным.

— Вряд ли, — с улыбкой возразила Шимейн.

— По крайней мере теперь ты не боишься смотреть на меня.

— Я никогда не боялась. Опасалась только, что ты застанешь меня за этим занятием.

— Можете смотреть на меня сколько пожелаете, мадам. Я принадлежу вам душой и телом.

— Душой и телом… — тихо повторила Шимейн, проводя ладонями по его спине и сжимая упругие ягодицы. — Как приятно знать, что ты мой, что я могу прикасаться к тебе, где захочу! У тебя есть немало местечек, ласкать которые замечательно.

— Не больше, чем у вас, мадам, — пробормотал Гейдж, целуя ее в шею.

Шимейн потерлась губами о загорелую щеку мужа.

— Исполни обещание — то самое, которое ты дал, прежде чем уйти доить корову, — еле слышно выдохнула она. — Ты сказал, что научишь меня чему-то новому.

Прижав Шимейн к себе, Гейдж просунул руку между ее и своим телом. У Шимейн вырвался прерывистый вздох.

— Нравится? — хрипло спросил он, подхватывая ладонями ее ягодицы. Шимейн обвила его ногами.

— О да! Мне нравится все, что ты делаешь со мной…

— Какая мерзость!

Эти слова мгновенно затушили их страсть, заставив в удивлении разжать объятия. Почти одновременно они повернулись и увидели застывшую на берегу пруда Роксанну, лицо которой исказила презрительная гримаса. Ошеломленная ее неожиданным появлением, Шимейн скрестила руки на груди и прижалась к Гейджу.

— Какого черта тебе здесь надо, Роксанна? — возмутился Гейдж. Внезапно у него возникла мысль, что Роксанна похожа на обезумевшую ведьму: нечесаные жидкие пряди волос разметались по плечам, глаза лихорадочно блестят.

Вызывающе вскинув голову, Роксанна гневно смотрела на молодоженов.

— Сегодня утром я узнала, что вы женились на этой шлюхе, каторжнице, и пришла проверить, правда ли это. Не знала, что вы настолько глупы!

— Почему? Потому, что не женился на вас? — язвительно осведомился Гейдж.

— Нет! — выкрикнула Роксанна. — Потому, что нелепо жениться во второй раз, если вас все равно повесят за убийство первой жены!

Изумленный возглас Шимейн вызвал саркастическую усмешку у Роксанны, но она тут же исчезла с ее лица: Гейдж поспешил опровергнуть несправедливое обвинение.

— Это ложь, Роксанна, и вам это известно!

Блондинка с жалостью перевела взгляд на Шимейн:

— Он убьет тебя, как убил Викторию, едва ты ему наскучишь. Вот увидишь, так он и сделает.

— Довольно! Я не намерен терпеть эту клевету! — рявкнул Гейдж. — Вы лучше других знаете: я не убивал Викторию! Вы явились сюда умышленно, чтобы запугать Шимейн!

Мысли Шимейн беспорядочно заметались: есть ли в словах разъяренной девушки хоть капля истины? Впрочем, если Роксанна считала Гейджа способным на убийство, то зачем пыталась завладеть им? Если искренне верила в свои слова, почему не боялась его? В конце концов, убив одного человека, он мог расправиться и со вторым. Кто помешает ему вновь прийти в ярость и отнять жизнь у другой жертвы так, как отнял ее у Виктории? Однако Роксанна почему-то стремилась стать женой Гейджа.

Вздернув подбородок, Шимейн воззрилась на Роксанну, не желая, чтобы соперница порадовалась своей победе:

— Я не верю вам, Роксанна. Мой муж никого не убивал!

— Да неужели? — язвительно протянула Роксанна, подступая ближе к воде. Пруд был чист и прозрачен, и ей удалось разглядеть сквозь воду очертания двух тел, прижавшихся друг к другу. Это зрелище наполнило ее сердце ненавистью к супругам. Именно этого и опасалась Роксанна с тех пор, как впервые увидела Шимейн. Какой мужчина устоит перед такой красотой? Только не Гейдж! Он-то знал толк в женской красоте! Виктория была тому свидетельством. А теперь эта девчонка, которая соблазнила его блестящими глазами и пышными формами, подтвердила: Гейдж Торнтон никогда не собирался жениться на дурнушке. Но она, Роксанна, еще отомстит им! Гейджу не удастся вновь отшвырнуть ее, словно старую тряпку, и остаться безнаказанным. — Всем в округе известен горячий нрав Гейджа, и Виктория пала его жертвой!

На этот раз пришла очередь Гейджа иронически усмехаться:

— И вы думаете, кто-нибудь поверит этой лжи после того, как вы с пеной у рта отстаивали мою невиновность? И потом, если вы и вправду убеждены, что горожане вам поверят, почему же до сих пор молчали? Насколько мне известно, ваши угрозы остались пустым звуком. Правда, я не ожидал, что вы явитесь сюда. Вы задумали всего лишь напугать Шимейн.

— А вы надеялись, что я буду молчать еще пару лет, пока вы развлекаетесь с этой тварью? — резко возразила блондинка. — Думали, я буду терпеливо ждать, когда она наскучит вам, как наскучила Виктория? — Роксанна презрительно скривила губы. — Ни за что! На вашем месте я бы всерьез задумалась о том, как спасти свою шкуру. Я предупреждала: впредь вам не спрятаться за моими юбками, — теперь я всем расскажу, что случилось на самом деле!

— Да ради Бога! — выпалил Гейдж. — Только не забудьте рассказать, какую роль в смерти моей жены сыграли вы сами — вы находились рядом с ней в момент ее падения!

— Виктория погибла прежде, чем я подбежала к кораблю! — возразила Роксанна.

— Сомневаюсь, — усмехнулся Гейдж.

— Значит, по-вашему, я сбросила Викторию с корабля, перекинув через перила? Неужели я такая сильная? — издевательски протянула Роксанна. — Или вы пытаетесь свалить вину на другого, пренебрегая здравым смыслом? Почему же вам не приходит в голову, что она отбивалась бы руками и ногами, поняв, что я задумала?

— Возможно, вы застали ее врасплох, — сухо предположил Гейдж. — Могли подкрасться к ней сзади…

— Рассудите здраво, Гейдж, — с усмешкой отозвалась Роксанна, — Виктории сверху было видно, как я подхожу к кораблю. Она спустилась бы навстречу мне. Ведь мы были подругами, или вы об этом забыли?

— Я не знаю, как вы ухитрились подобраться к ней незамеченной, Роксанна, — признался Гейдж. — Знаю только, что вас терзала ничем не оправданная ревность с тех пор, как я начал ухаживать за Викторией. А теперь вами снова движет не только ревность, но и зависть. Только у вас были причины желать Виктории смерти.

— Лучше скажите, отчего в тот день вами завладела ярость, если вы убили мать вашего ребенка, оставив его сиротой?

Шимейн решила, что наслушалась достаточно обвинений обезумевшей фурии. Возможно, ее собственные познания о любви и ревности были слишком ограниченными, но ей не верилось, что рассудительная, благоразумная женщина способна охотиться за мужчиной, которого она подозревает в убийстве. Роксанна не скрывала своего влечения к Гейджу и с тех пор, как он побывал на «Гордости Лондона», находилась на грани помешательства. По-видимому, оскорбляя его, она ничуть не боялась вызвать в Гейдже якобы присущие ему вспышки ярости.

Обняв Гейджа за шею, Шимейн притянула его к себе и пылко поцеловала в губы.

— Я замерзла, и мне надоело слушать домыслы этой несносной женщины, — произнесла она достаточно громко, чтобы Роксанна услышала ее. — Хочу вернуться в дом и принять горячую ванну — может быть, хотя бы там нам будет обеспечено уединение. Мне не терпится завершить то, что мы начали, пока нас не прервали.

У Гейджа от изумления отвисла челюсть. Он не ожидал от молодой жены преданности, несмотря на прозрачные намеки Роксанны. Он с трепетом следил, как Шимейн неторопливо вышла из воды, даже не пытаясь прикрыть наготу. Подойдя к камню, на котором она оставила одежду, Шимейн подняла ее и повернулась к Гейджу во всем сиянии ослепительной наготы. Смело и гордо представ перед соперницей, она улыбнулась мужу:

— Ты идешь, любимый?

Стараясь остаться невозмутимым, он произнес:

— Да, дорогая — как только наша гостья уйдет. Но если ты хочешь, чтобы я вышел немедленно…

— Ни в коем случае! — отозвалась Шимейн. — Я не хочу, чтобы другие видели то, что принадлежит мне. Выйдешь, когда она уйдет. Я подожду.

Гейдж искоса посмотрел на Роксанну и с торжеством обнаружил, что она глядит вслед его жене, разинув рот.

— Не могли бы вы уйти? — резко спросил он, прикрывая обеими ладонями свое мужское естество. Он не знал, что Роксанне удалось разглядеть сквозь воду, но не желал даже на миг выставлять напоказ то, что принадлежало одной Шимейн. — Мне холодно, и потом меня ждет жена.

Роксанна повернулась к нему и оскалилась:

— Мы еще увидимся, Гейдж Торнтон! Ты еще пожалеешь, что отшвырнул меня и женился на этой сучке!

— Вряд ли, — заявил Гейдж со спокойной уверенностью, вселившейся в него несколько минут назад, когда жена доказала ему свою преданность. — По правде сказать, чем ближе я узнаю Шимейн, тем больше убеждаюсь, что мне досталось истинное сокровище. Я безумно люблю ее.

У Роксанны вырвался оглушительный, звенящий вопль ярости, от которого птицы торопливо захлопали крыльями и беспорядочной стаей взмыли в воздух. Роксанна развернулась и бросилась к берегу реки, откуда пришла.

Гейдж дождался, когда с реки донесется плеск весел, вышел из воды, натянул бриджи и босиком направился по тропе к дому. Сжимая одной рукой ворот халата у самого подбородка, Шимейн спешила в новую ванную комнату с ведром горячей воды. Увидев Гейджа, она улыбнулась.

— Помоги мне принести воды, — стуча зубами, попросила она, — скоро мы согреемся.

— Сейчас принесу, — пообещал Гейдж, бросив у порога сапоги. — А ты пока погрейся у камина.

Его жена остановилась и устремила на Гейджа недоверчивый взгляд:

— Разве ты не замерз?

— Я привык купаться в пруду. — Он пожал плечами. — Да и ты не замерзла, Шимейн, а просто переволновалась.

— Да, Роксанна испугала меня! Скверная женщина, считала, что я ей поверю! — В ней мгновенно вспыхнул гнев, тут же сменившийся досадой. На глаза Шимейн навернулись слезы. Она пыталась сдержаться, но едва муж подошел к ней и заключил в объятия, расплакалась, припав к его груди. — Я опозорила не только себя, но и тебя, Гейдж! Эта женщина заставила меня забыть обо всех приличиях! Теперь, увидев, как я щеголяю нагой на виду у вас обоих, Роксанна, несомненно, сочтет меня блудницей!

— Ну и что? — усмехнулся Гейдж, глядя в залитые слезами глаза Шимейн. — Что тебя тревожит сильнее, Шимейн, — обвинения Роксанны или то, что ты расхаживала перед ней в одеянии Евы?

Слезы хлынули из глаз Шимейн с новой силой.

— Тебе было очень стыдно за меня? — всхлипывая, пробормотала она.

— Боже упаси, Шимейн! — рассмеявшись, ответил Гейдж. — Я чуть не лопнул от гордости! — Он вновь обнял жену и прижался щекой к ее макушке. — Шимейн, неужели ты не понимаешь, как я был рад, узнав, что ты веришь мне? Казалось, передо мной открылись врата рая. Любимая, я чувствовал себя, словно император, вновь взошедший на трон после многолетних скитаний и злоключений. Моя радость была безмерна. Я не смел надеяться, что злобные обвинения Роксанны, брошенные мне в лицо, не насторожат тебя. Но твоя уверенность ошеломила меня и обрадовала.

Шимейн удивилась тому, как Гейдж отнесся к ее бесстыдной выходке. После бесплодных попыток опровергнуть заявления ловца воров и не встретив ни у кого сочувствия и участия, она понимала желание Гейджа доказать свою невиновность и найти человека, который бы верил ему. Неожиданно она заметила, что дрожь прошла. Прижавшись к мужу, она улыбнулась:

— Я выглядела порочной женщиной, правда?

Гейдж рассмеялся и крепко прижал ее к себе.

— Совершенно испорченной, любимая.