Глава 22

Джулиан поднял глаза, оглядывая пивную, в которой сидел. Глубоко въевшуюся грязь на стенах таверны невозможно было скрыть даже в тусклом свете фонаря. Повсюду вокруг него грубые мужчины пили, чтобы облегчить свою грубую жизнь. Стакан отвратительного бренди стоял нетронутым перед ним. Одного запаха его резкого букета оказалось достаточно, чтобы отвратить его.

Зачем он здесь?

Женщина придвинулась к нему ближе, обхватив руками за шею и нашептывая сладострастные приглашения продолжить их разговор у нее в комнате. Ее запах ударил ему в ноздри: зловонная смесь сильных духов, пота и возбуждения. Она нетерпеливо потерлась об него, резко дохнув ему в лицо, но глаза оставались тусклыми и апатичными.

Бесполезно. Казалось, что Эппингем на самом деле исчез, а Джулиан желал только сладости своей собственной жены. С отвращением он ссадил ее со своих колен, расплатился с кабатчиком и ушел.

Хотелось смыть с себя прикосновения шлюхи, смыть ее запах. Жалея, что ему вообще пришло в голову, приехать сюда, он поскакал прочь так быстро, как только его лошадь и отвращение к самому себе могли его нести.

Поворачиваясь так и эдак перед большим зеркалом, Иззи пыталась разглядеть, не кажется ли ее слегка выступающий живот сегодня больше. Должен бы, ибо произошло нечто чудесное, и она была уверена, что должно быть заметно. Ребенок зашевелился.

Иззи не терпелось поделиться этой новостью с Джулианом. Она надеялась, что малыш не перестанет шевелиться до того, как его отец приедет домой.

Мысль о большой ладони Джулиана, прижимающейся к ее животу, вызвала воспоминания о той ночи в саду. Ее окатило жаром, и она покусала губу. Эти чувства становятся сильнее с каждым днем, и она больше не может отрицать свою естественную потребность в Джулиане.

Она чувствовала, как ребенок внутри ее создает между ними связь. Джулиан нужен ей, и она тоже ему нужна.

Эта новость сведет их вместе. Если он дотронется до нее, она наверняка вспыхнет. Удастся ли ей зажечь и его?

Если сегодня он снова спросит, а она надеялась, что сумеет сделать так, чтобы он спросил, Иззи скажет «да». Руки немного дрожали, когда она завязывала пояс халата, но правильность ее решения придавала сил. Пришла пора им построить то, что могут, друг для друга и для их ребенка.

Решив, что не может больше ждать ни минуты, Иззи спустилась вниз. Отослав сурового герцогского дворецкого заниматься своим делом, Иззи ждала в маленькой гостиной рядом с передним холлом. Огромный дом снова опустел, гости разъехались после похорон еще вчера. Озябнув, она свернулась клубочком в бархатном кресле, закутавшись в шерстяную шаль. Джулиан оставил записку, что у него дело в небольшом городке Саут-Диринг и что он вернется поздно. Когда часы в холле пробили час, затем следующий, Иззи подумала было, что ей придется тут заночевать.

После того как часы пробили в третий раз, она уже с сожалением решила отказаться от своего плана, когда услышала стук копыт на подъездной аллее, затем голос за дверью. Она бросилась к ней и распахнула, обнаружив, что смотрит на его спину, пока он отдавал какие-то распоряжения мальчику-конюху, уводившему Тристана.

Он резко обернулся, отошел назад, затем ринулся вперед. Подхватив Иззи на руки, Джулиан перенес ее в дом.

– Иззи? Что случилось? Почему ты не спишь так поздно?

– Все хорошо, Джулиан. Я просто хотела… поговорить с тобой. В последние дни мы почти не виделись. Ты нашел то, что искал сегодня вечером?

Он густо покраснел. Иззи удивилась и помогла ему снять пальто.

А потом поняла. Запах ударил ее, словно стрела, попавшая в сердце. Тошнотворно-сладкий запах духов, исходивший от пальто Джулиана. Иззи уронила его и стояла, оцепенев, пронзенная болью, Иззи подняла на него глаза. Он вздрогнул. Несколько мгновений Иззи не могла вздохнуть, уверенная, что если пошевелит хоть пальцем, то рассыплется на мелкие кусочки от горя. Наступило тягостное молчание. Побледнев, Иззи опустила руки и направилась к лестнице. Дойдя до нее, заговорила не оборачиваясь:

– Я должна знать. Это был кто-то, кого я… это была Селия?

– Нет! Нет, Иззи, это не то, что ты…

Она кивнула и стала подниматься по лестнице с высоко поднятой головой.

Иззи не знала, как добралась до своей спальни на дрожащих ногах. Она зажала руками рот, чтобы заглушить всхлипы. Потом резко отдернула их, потому что от них исходил тот запах.

Она не знала, кто эта женщина, но ослепляющая ненависть всколыхнулась в ее душе к незнакомке, которая обнимала ее мужа. С отвращением, вытянув руки перед собой, Иззи бросилась к тазу для умывания.

Она терла, намыливала и снова терла, ярость наслаивалась на боль, заставляя ее сдирать руки чуть ли не до крови. Наконец она остановилась, тяжело и часто дыша в тишине комнаты, и стояла, дрожа над тазом с расплескавшейся водой. Она сорвала с себя тонкую рубашку и халат, и швырнула их на пол. Одетая лишь в панталоны, она как раз брала в руки таз, чтобы выплеснуть содержимое из окна, когда раздался стук в дверь.

– Иззи! Иззи, выслушай меня. Я знаю, что ты думаешь, знаю, и мне ужасно жаль, но я, правда, не…

Иззи почти голая открыла дверь и выплеснула воду из таза ему на голову. Так же быстро, как и появилась, она исчезла, захлопнув дверь.

Стоя там и вытирая глаза, Джулиан гадал, неужели он обречен всю жизнь, терпеть унижения, не смея войти в спальню жены.

Иззи поплотнее укуталась в легкую накидку, прогуливаясь по своим любимым дорожкам в саду. Она надеялась, что последние яркие краски лета взбодрят ее, так и случилось.

Когда от кустов отделилась темная фигура, заставив ее сердце заколотиться от страха, она могла лишь ахнуть и защитным жестом прижать накидку к животу. Это оказался Эрик. Иззи не знала, то ли ей смеяться, то ли плакать.

– Иззи, я так и знал! Так и знал! Он сделал тебя ужасно несчастной, да? Ах, малышка, не плачь. Я втянул тебя в эту путаницу, и я вытащу тебя из нее.

Он заключил ее в объятия, продолжая что-то бормотать, пока, наконец, смысл его слов не проник в ее сознание. Иззи высвободилась из его объятий.

– Почему ты говоришь, что это ты втянул меня в это? Что могло навести тебя на подобную мысль?

Он вспыхнул и отвел взгляд.

– Думаю, я знаю, когда ты… когда ты понесла, и считаю себя виновным в этом. Если бы я тебя не поцеловал, Джулиан бы не…

– Постой. – Иззи вскинула руку. – Хочешь сказать, что это ты – причина того, что я беременна? – Она не удержалась от смеха. – Насколько мне известно, для этого нужно больше, чем поцелуй!

– Разумеется, нет! Я имею в виду, что я причина утраты чести Джулианом. Он никогда бы не скомпрометировал тебя, если бы не был так…

– Джулиан не компрометировал меня. Это я соблазнила его.

Эрик был ошеломлен. Разинув рот, он таращился на нее несколько секунд, затем продолжил:

– Иззи, я все обдумал. Я знаю, ты всегда хотела уехать в Америку. У меня есть план. Моя семья имеет долю в крупной пароходной компании, и я купил тебе билет на следующий рейс до Штатов. «Катарина» отплывает через три дня. Все устроено. Если ты захочешь поехать, тебе нужно будет только прибыть на пристань и ступить на борт. – Он победоносно улыбнулся ей, явно ожидая от нее сердечной благодарности.

Иззи категорически отказалась. Она не покинет мужчину, которого любит. Ей просто нужно время. Время достучаться до него, заставить его понять…

Но потом она вспомнила их брачную ночь. То, как он отверг ее. И вчера. Запах духов от его одежды.

Нет, он выразил свои предпочтения более чем ясно. Возможно, он время от времени и желает ее, но никогда не полюбит. Он женился на ней лишь из чувства долга.

Положив ладони на плечи Иззи, Эрик заглянул ей в глаза.

– Ты можешь уехать, ты же знаешь. Ты ничего ему не должна.

Это было уже слишком. Покачав головой, Иззи отвернулась от Эрика и побежала назад по садовой дорожке.

– Три дня, Иззи, – крикнул Эрик. – Корабль и я будем ждать тебя в Лондоне.

Джулиан стремительным шагом прошел мимо окна и бросил беглый взгляд в сад. Он сделал еще два шага, прежде чем до него дошло, что он видел.

Иззи в саду, в объятиях мужчины.

Блондина, чья поза напомнила ему Эрика.

Он метнулся назад, но там была только Иззи, быстро идущая в сторону дома. Джулиан заморгал, обозвав себя сумасшедшим.

Иззи одна в саду. А Эрик далеко отсюда. И от нее. После того как он повторил себе эти факты множество раз, ему почти удалось сгладить колющую боль в сердце.

Звук сухого смешка заставил его повернуться. Дальше по коридору, в свете еще одного окна, стоял его отец. – Нет ничего хуже, чем видеть свою жену с другим мужчиной, не так ли, мальчик? Ничего хуже, чем вечно гадать, действительно ли наследник твой. Думает ли она о ком-то другом, когда ты взбираешься на нее. – Герцог выпрямился и зашагал к Джулиану. – Ты не можешь развестись с ней. Не можешь жениться вновь. Ты день за днем вглядываешься в своих сыновей, пытаясь увидеть в них себя, хотя бы малейшую черточку.

– Иззи никогда… – Смысл отцовских слов дошел до него. – Ты сомневаешься, что я твой сын? – Это абсурд. Любой увидит сходство.

– Ты? Нет, не сомневаюсь. Вылитый дьявол. Ты не мог бы больше походить на старого герцога, даже если бы был вырезан из его ребра. Tы-то мой, правда, проку мне от этого никакого.

Пульс Джулиана сбился с ритма. Мэнни. С его непринужденной улыбкой и шапкой песочных волос. С бычьими плечами, но без отцовского роста.

Мэнни походил на их мать, тут никакой тайны. Но образ материнских темных волос и хрупкой фигуры опровергал это убеждение. Он никогда не думал… не было причин думать…

Джулиан стряхнул подозрение, угрюмо взглянув на отца:

– Для тебя нет ничего святого и чистого, да? Моя мать не могла быть с другим мужчиной, так же как и Иззи. Но ты ни в ком не признаешь добродетели.

Отец устремил на него странный взгляд.

– Увидишь, когда она преподнесет тебе не твоего ребенка с улыбкой на лице, от которой стынет кровь. Такой любящей, такой лживой улыбкой, от которой ты умираешь внутри всякий раз, когда видишь ее. Всякий раз, когда видишь мальчишку.

– Думаешь, я поверю, что ты не считал Мэнни своим сыном? Это совершенно немыслимо. Он был предан тебе и Дарингему. Он был всем, чем не был я.

Челюсть отца затвердела, взгляд потемнел от ярости.

– Всем, чем ты не был? Это было бы не трудно. В тебе никогда не было того, что я ценил. Ты никогда не любил землю, не любил свое имя. У тебя было все это… – он раскрыл руки, как бы охватывая весь Дарингем, – а ты променял это на развлечения со своими лошадьми и служанками!

– Я был ничто для тебя! С какой стати я должен был угождать человеку, которому угодить невозможно? Зачем мне надо было быть Мэнни, если у тебя уже был Мэнни? В нем было все, чего ты хотел! – Джулиан потер ладонью лицо. – Забавно, что я даже не мог ненавидеть его за это. Он был слишком хорошим. Он был лучше, чем мы оба, вместе взятые.

– Он был ничтожеством! – Лицо герцога перекосилось от ярости. – В этом… этой твари не было ничего моего!

– Он был лучше, чем ты имел право ожидать. Но, пожалуй, ты прав. Он был слишком хорошим, чтобы иметь хоть каплю твоей крови в жилах.

Герцог побагровел.

– Моя кровь никогда бы не сделала того, что сделал он! Моя кровь никогда бы не завела себе любовника!

Джулиан дернулся как от удара. Он открыл рот, чтобы сказать, что такое невозможно.

– Они нашли его, – прошипел отец. – Когда старого герцога, моего отца, сбросила лошадь, и думали, что он не выживет, я послал за Мандельфредом. Сам декан пошел к нему в комнату, чтобы привести его, и нашел его с… с любовником!

Слова звенели в мозгу Джулиана, он был ошеломлен. Мэнни? Конечно, о таких вещах слышишь, но чтобы родной брат…

– Это было незадолго до его смерти. – Печальный инцидент, молодой человек, несомненно, раздавлен отцовским неодобрением… – Он, должно быть, сломался. – Невероятная мысль начала проступать в мозгу Джулиана. – Чем ты усугубил дело? Ты поносил его? Ну разумеется. Ты заставил его так стыдиться, что он почувствовал, что должен… – Джулиан схватил отца за лацканы и притянул к себе. – Что ты сделал?

– Я не мог этого терпеть, – ответил отец. – Даже он это понимал, хоть и был грязным извращенцем. Он позаботился об этом. Это было единственным приемлемым решением. Извращенец не может быть герцогом Дарингемом.

Джулиан не мог дышать. Воздух застрял где-то в горле, отказываясь наполнять легкие. События прошлого замелькали в его сознании. Обрывки чего-то услышанного, чего-то увиденного закружились в осколочном калейдоскопе памяти.

Его мозг боролся с этим, восставал против того, что сердце уже знало. Джулиан отшвырнул отца прочь, хотя сознание силилось убежать от правды. Он судорожно скорчился и прижался лбом к прохладному дереву панелей. Голова его отчаянно перекатывалась из стороны в сторону, отказываясь слушать отцовский голос, рассказывающий правду в извращенных, горьких подробностях. Ох, Мэнни!

– Я заставил его взять винтовку. Пистолет вызвал бы подозрения. Самоубийство в семье было бы почти так же ужасно, как и извращение.

Отец схватил Джулиана, повернул к себе и зашипел в лицо:

– Вот что, по моему убеждению, означает быть герцогом Дарингемом. Пожертвовать даже своим наследником, если необходимо.

Джулиан вырвался из отцовской хватки. Его била дрожь. Тошнота и ярость бурлили в нем; к ним примешивались чувства скорби и потери.

Уход Мэнни глубоко ранил его, но предательство отца опалило душу. И все это ради того, чтобы не запятнать свой драгоценный титул позором и скандалом.

Джулиан представил себя на месте Мэнни. Мэнни никогда не бунтовал так, как Джулиан. Он хотел быть маркизом, а со временем и герцогом. Он любил эту землю и людей, любил славную историю семьи, родовое имя.

Джулиан, как сейчас, слышал его воодушевленный голос: «Послушай, Эппи, послушай это. В 1665 году имение Дарингем…» Мэнни наполнял свой ум и сердце Дарингемом, он никогда не желал ничего другого. Потеря этого для него на самом деле была концом всего.

Джулиан поднял ожесточившийся взгляд на герцога:

– Убийца.

Ото льда в голосе Джулиана холод пробрал Иззи до костей, и она отступила к дверям в коридор, где стояла, собираясь пойти к себе.

Глаза Джулиана потемнели. Таким Иззи его никогда не видела.

Она поежилась и отступила еще дальше в тень, прижав ладонь к сердцу.

И следа не осталось от того ребячливого шутника, который называл ее ласкательными именами и перебрасывался безобидными подначками с Эриком. Она больше не видела страстного мужчину из той далекой ночи, как не видела привидения. На месте того Джулиана был мрачный, опасный человек, охваченный яростью. Герцог попятился.

Иззи застыла, словно мышка в поле, когда ястреб летает в небе.

Джулиан прошагал через холл и оказался лицом к лицу с герцогом. И тут Иззи увидела еще одно сходство между ними.

Джулиан очень сильно походил на отца – мужчину, у которого нет сердца, который ни перед чем не остановится для достижения своей цели. На мгновение она даже растерялась, за кого же из них она вышла замуж.

– Итак, ты убил одного сына и лишил наследства другого. Единственная надежда для Дарингема – мой ребенок, мой сын. А что, если ребенок окажется девочкой, ваша светлость? – прошипел Джулиан, напоминая в этот момент кобру, приготовившуюся к броску. – Что тогда вы будете делать со своим замыслом? Что, если больше не будет детей, ваша светлость? Достаточным ли наказанием будет для вас знать, что я разом покончил с Дарингемом, просто отказавшись спать со своей женой?

Кровь Иззи обратилась в лед, но она продолжала стоять не шелохнувшись. Ненависть в голосе Джулиана, злобная радость от мести отцу причинили ей невыносимую боль.

Теперь она поняла, что мужа лишили наследства в пользу их первенца. При мысли, что он намерен жить с ней в фиктивном браке, лишить ее детей, которых они могли бы иметь, навсегда отвергнуть ее, ей хотелось умереть.

Ярость боролась в ней с беспомощностью, когда она поняла, скольким из их будущего, ее будущего, он готов пожертвовать, дабы нарушить отцовские замыслы.

– Возможно, вам стоит еще раз жениться, ваша светлость, и убить свою жену после родов. От меня вы наследника не получите!

Иззи чувствовала, как лед продолжает сковывать оставшиеся кусочки ее сердца. Она могла простить ему равнодушие к ней, его непостоянство, даже измену.

Но ни за что не простит ему то, что он превратил их любовь и их брак в насмешку ради своей собственной эгоистичной потребности отомстить. Иззи удостоила лишь взглядом побелевшего лицом мужчину, чья единственная мечта только что рассыпалась пылью у ног.

Она поняла, что у нее есть единственный шанс изменить это. И она должна воспользоваться им немедленно.

Иззи нашла Джулиана в кабинете. Он стоял у окна.

Он стоял очень прямо, челюсть напряжена, глаза безжизненно устремлены на огонь. Освещаемый лишь оранжевым сиянием, он походил на самого Люцифера. Красивый, утонченный и очень опасный.

Даже переживая его боль как свою собственную, Иззи не могла забыть смысла угрозы его отцу. Необходимо выяснить его истинные намерения. Душа ее ушла в пятки от страха, когда она приблизилась к нему, точнее к его спине.

– Джулиан, давай обсудим создавшееся положение, умоляю тебя. Надеюсь, твоя угроза отцу несерьезна.

Она ахнула и попятилась, когда Джулиан резко повернулся и злобно прорычал:

– Этот безумец не мой отец!

Дрожа, борясь с беспомощными слезами ужаса, Иззи заглянула в его прекрасные золотистые глаза и не увидела там ничего, кроме ненависти. В этот момент он больше напоминал герцога, чем того Джулиана, которого она любит.

Она готова была бы смириться, но слишком многое поставлено на карту. Положив ладонь на его мускулистую руку, Иззи взмолилась:

– Поговори со мной. Пожалуйста, скажи, что твоя угроза не была серьезной.

Отстранившись от нее, Джулиан рассмеялся:

– Моя дорогая, я еще никогда не был так серьезен. – Даже не взглянув в ее сторону, он уставился на огонь.

Иззи стало трудно дышать. Она поняла, что у них нет совместного будущего.

Она не допустит, чтобы еще одно поколение ненависти и злобы выросло из того невинного существа, которое живет в ней. Если слишком поздно спасти Джулиана от отцовской судьбы, то еще не поздно спасти ее ребенка.

Иззи уже хотела уйти, но решила сделать еще одну попытку достучаться до него.

– Твоему деду кое-чего недоставало. Нет этого и у твоего отца. Когда-то ты обладал этим неуловимым качеством, но, опасаюсь, избавился от него. Не теряй своей человечности, Джулиан. Иначе станешь таким же, как они, или еще хуже.

Казалось, Джулиан не слышал ее слов или же проигнорировал их. Убитая горем, Иззи вышла, оставив мужа наедине с его яростью.