Глава 9
Закончив выкладывать на столе все свидетельства жизни Мелоди до появления в клубе «Браунс», Мэдлин отступила на шаг, и они, все четверо, стали внимательно разглядывать их.
Маленькую тряпичную сумочку с латками в трех местах. Два маленьких муслиновых платьица, когда-то вполне приличных, но выцветших от стирок. Старенький передничек, уже не совсем белый. Маленькие чулочки, штопанные-перештопанные. И пару крохотных изношенных башмачков с порванными шнурками.
— «Деньги перестали приходить», — тихо процитировал Эйдан. Записка, старательно исписанная печатными буквами, лежала рядом с мешочком.
Прю, никогда раньше не видевшая все эти вещи, смотрела на них с интересом.
— Думаю, что деньги перестали приходить довольно давно. — Она обвела указательным пальцем крохотную пяточку чулочка. — Здесь больше штопки, чем основы. Такими были чулки Эвана, когда у нас не было денег, чтобы купить новые. Я все штопала и штопала… пока они не начинали расползаться у меня в руках.
Колин нежно погладил ее по спине.
— Эти дни ушли в прошлое и для Эвана, и для Мелоди.
— Они такие крохотные, — медленно покачала головой Мэдлин. — Как же она выросла за эти несколько последних месяцев.
— Эта нянечка Прюит, наверное, с ума сходила от отчаяния. — Лицо Прю застыло. — Видно, что она очень любила Мелоди.
— Мы этого знать не можем, — вскинула голову Мэдлин.
Прю обвела пальцем ряд вышитых простеньких цветочков на передничке.
— Мелоди говорит, что нянечка была очень старой. Она рассказала мне, что той было трудно спускаться по ступенькам. И все же она потратила силы на то, чтобы вышить для Мелоди ее любимые цветочки. — Прю сочувственно поглядела на Мэдлин: — Смирись, Медди: ты не первая полюбила ее.
Мэдлин дернула плечом.
— Ладно, ладно, нянечка Прюит была доброй старушкой, которой не хотелось отдавать Мелоди. Но это не значит, что сейчас она в лучшем положении может взять ее снова.
Эйдан ласково отвел локон от глаз жены (необычное для него публичное проявление нежности).
— Я со своей стороны очень рад, что Мелоди любили. И мне хотелось бы поблагодарить нянечку Прюит за ее добрую заботу.
Колин оперся обеими руками на стол и пристально вглядывался в лежащие там вещи, словно принуждая их заговорить.
— Есть ли в этих вещах что-нибудь особенное? Редкое? Прю покачала головой:
— Они обычны, как трава.
Эйдан взял записку и поднес ее к льющемуся из окна свету.
— Так что это единственная наша улика.
— Подожди, — прищурился Колин. — Что это там на обороте? — Он обошел стол и, взяв у Эйдана записку, перевернул ее. — Какие-то линии, — объявил он. — Каракули. Выцветшие пометки.
Прю протянула руку:
— Можно мне посмотреть? — Подойдя к окну, она приложила записку к стеклу, и на свету пометки на обороте стали гораздо заметнее. — Мне нужен карандаш.
Мэдлин потянулась к колокольчику, но Уилберфорс оказался рядом с ней прежде, чем она успела позвонить.
Я уже послал Бейливика принести из библиотеки карандаш, миледи.
Мэдлин растерянно моргнула.
— Как это… предусмотрительно… с вашей стороны, Уилберфорс.
Уилберфорс отвесил ей легкий поклон:
— Благодарю вас, миледи.
Раздался топот ног, обутых в гигантские ботинки, и Бейдивик появился на пороге с карандашом, зажатым в массивной руке.
— Это для вас, миледи.
Прю не оборачиваясь продолжала вглядываться в прижатую к стеклу записку.
— Вообще-то Билли-вик, это для меня.
Бейливик радостно усмехнулся из-за того, что она по рассеянности назвала его так, как зовет Мелоди. Уилберфорс остался невозмутимым.
Прю взяла карандаш и осторожно обвела им слабые линии. Затем она положила записку на стол.
Эйдан разочарованно нахмурился:
— Это какая-то чепуха.
Колин склонился поближе.
— Похоже на один из рисунков Мелоди. Вот эта фигура вполне может быть топором. — Он выпрямился. — Ее творчество полно ужасов.
— И кто в этом виноват? Пираты? — фыркнул Эйдан.
Все четверо смотрели на прямоугольник, похожий на топор, от которого тянулась длинная извилистая линия, напоминающая поводок.
— Это просто какие-то каракули, — вздохнула Прю.
— Нет, — раздался голос у нее из-за спины. — Это карта.
Они все разом обернулись и увидели возникшего позади Джека. Раскачиваясь на каблуках, он рассматривал записку. Эйдан вопросительно выгнул бровь:
— Полезный у тебя талант. Хотелось бы мне так иногда подкрадываться к Медди.
— Опыт военного разведчика, — коротко отозвался Джек. — Так что это за карта?
— Если только это карта. — Колин передал бумажку Джеку. — Ты видел ее и раньше. Это оборот записки, оставленной с Мелоди.
— На мой взгляд, это всего лишь каракули, — наклонилась поближе Прю. — Почему ты решил, что это карта?
— Потому что долго командовал неграмотными солдатами. Они могли только рисовать, и то плохо. — Джек продолжал всматриваться в записку. — Эта форма кажется мне знакомой. Немного напоминает…
— Сент-Джеймс-парк! — воскликнула Мэдлин.— Куда мы водим Мелоди, кормить уток! Это поводок топора… а сам топор — это Грин-парк.
Колин склонился над запиской.
— Тогда это Стренд, улица, идущая вдоль берега Темзы на восток.
— Поглядите! — Палец Мэдлин ткнулся в какой-то значок у пересечения Стренда и еще одной линии. — Кажется, это обозначает собор Святого Павла.
Прю коснулась странного, похожего на маргаритку знака в конце Стренда. — Тогда что это может быть?
— Что? — рассмеялась Мэдлин. — Разумеется, Треднидл-стрит где скрещиваются все улицы!
— В Лондоне этот перекресток знает каждый. Колин кивнул и нахмурился. — Так зачем же кому-то понадобилась карта дороги к Треднидл-стрит?
— Не к, — пояснил Джек, — а от.
— Конечно, — выдохнул Эйдан. — От нее к «Браунсу». Все вдруг стало ясным.
— Мы нашли эту нянечку Прюит! — пробормотала Прю.
— Это Джек нашел, — уточнил Колин. — Я за это не отвечаю.
Никто не заметил, как Медди больно пнула под столом Колина, но он резко попятился с гримасой боли.
— Простите.
Джек повернулся к друзьям:
— Но зачем разыскивать нянечку Прюит? На его вопрос Эйдан лишь растерянно моргнул.
— Разумеется, чтобы отыскать семью Мелоди. Эта Прюит наша единственная надежда.
«Я ее семья. Это не Амариллис была со мной в ту потрясающую, чудесную ночь. Это была робкая юная Лорел. Девушка, с которой я почти не разговаривал… И сейчас я держу ее на чердаке».
Но возможно, сейчас был не лучший момент сообщать Эйдану и Колину, что они зря тратят время…
Его друзья были счастливы. Это было видно по сиянию глаз. Своей злосчастной исповедью он лишь замутит их счастье. Он похитил и запер Лорел в надежде заставить ее полюбить себя… Нет, выйти за него замуж. Бесчестный поступок.
Нет, пусть лучше они остаются в блаженном неведении. Он не может просить их выбрать между преданностью ему и нарушением чести. У него самого никакой чести не осталось.
И потом, если они узнают, что Мелоди и вправду его дитя и доказательство этого сейчас просыпается в своей тюрьме на чердаке, им не нужна будет помощь нянечки Прюит в розысках «настоящей» семьи Мелоди.
А Джек хотел получить кое-какие ответы. Ему нужно было это, чтобы сообщить Лорел. Возможно, если он узнает, что короткая жизнь Мелоди до сих пор была счастливой, для Лорел это станет шагом к тому, чтобы простить его. Он хотел понять, что именно произошло с Лорел три года назад. Несомненно, ее каким-то образом лишили ребенка… ограбили. Желание узнать и понять жгло его внутренности раскаленным углем.
В нем проснулось любопытство. И это тоже было внове.
А что касается Эйдана и Колина?.. Он все равно не сможет отговорить их от поисков. Поглядев на друзей, Джек вдруг осознал, что легко переносит их общество. И это тоже было новым для него ощущением.
— Мы отправимся немедленно, — заявил Эйдан, но голос его звучал скованно.
— Нет. — Несмотря на предыдущую решительность, Мэдлин еле выдохнула эти слова.
Прю отвела глаза от мучительно напрягшегося лица подруги.
— К тому времени как вы туда доберетесь, будет уже слишком поздно. День кончится.
Колин задумчиво кивнул:
— Тем более что завтра рыночный день, и будет больше народа для расспросов.
Джек смотрел мимо них в окно.
— Мы возьмем с собой Мелоди.
— На рынок? — удивленно нахмурился Колин, Эйдан поднял брови:
— Конечно! Тот, кто хоть раз видел Мелоди, никогда ее не забудет.
Джек кивнул и повернулся к выходу из комнаты. Переступая порог, он расслышал, как Мэдлин прошептала Прю:
— Как он может так спокойно говорить о том, чтобы отдать ее?
«Я ее отец. Я никогда никому ее не отдам! Даже женщине, которая ее родила».
Ему пришло в голову, что, будучи женщинами, леди Мэдлин и леди Ламберт не поймут этого никогда… и если они будут против, это решение может стоить Джеку последних оставшихся у него друзей.
В памяти возникли синие глаза дочери, озарившие своим сиянием его серый мир. Джек сжал кулаки.
Что ж, оно того стоит.
«У нее мои глаза».
На чердаке, где солнечный свет с трудом пробивался сквозь грязное окно, Лорел не могла отвести взгляда от своей дочурки. Она всматривалась в нее так жадно, что начало жечь глаза.
«Мои глаза. Мои волосы. А нос моей матери. И подбородок Джека… Все такое маленькое, женственное и милое».
А Мелоди сидела, обхватив руками маленькие коленки и запрокинув голову, глядела на Лорел из-под темных ресниц теми же синими глазами, которые Лорел каждый день видела в зеркале и на лице сестры.
«Моя. Моя плоть и кровь. Мое сердце».
Лорел вдруг осознала, что прижимает раскрытые ладони к животу, словно защищая его осиротевшую пустоту. Но ей больше не нужно было тосковать. Не нужно грустить и мучиться. Мелоди была перед ней.
Живая и такая красивая.
— Привет. — Неужели это прозвучал ее голос, такой слезливый и задыхающийся? Лорел откашлялась. — Хочешь выйти сюда?
Мелоди поспешно покачала головой:
— Мне не нравится чердак.
Лорел, кивнув, огляделась вокруг.
— Да, пожалуй, на чердаках страшновато.
— Не страшновато. — Мелоди наклонилась вперед и села по-турецки, подоткнув юбку. — Там был плохой человек. — Она произнесла это быстро, в одно слово. — Плохой человек заставил меня вылезти в окно.
Лорел растерянно заморгала. Тут явно была целая история. Никакой разумный человек не станет заставлять ребенка вылезать в окно.
— Где теперь этот плохой человек?
— Умер, — спокойно, как о чем-то обычном, сообщила Мелоди. — Медди сказала, что следует говорить «упокоился», но папа говорит просто «умер».
Мелоди разгладила ленточку, которой было подпоясано ее платьице.
Лорел хотелось стиснуть ее в объятиях, так чтоб она пискнула и никогда-никогда не отпускать. Но, взяв себя в руки, она с железной выдержкой решила просто повторить позу Мелоди и уселась на пол тоже по-турецки.
— Кто такая Медди? — поинтересовалась она.
Мелоди округлила опушенные темными ресничками синие глаза и медленно моргнула.
— Медди — это леди Бланкеншип. Она одна из моих мам.
Лорел пронзила острая жгучая боль. Однако она постаралась сохранить спокойное выражение лица.
— У тебя не одна мама?
Мелоди потянула за нитку, выбившуюся из ленточки.
— Медди — мама, Прю — мама, но у меня нет мамы. Смысл ее слов был для Лорел совершенно ясен. В жизни Мелоди были женщины, которые о ней заботились, но они не претендовали на то, чтобы звать ее своей дочерью. Так что, несмотря на растущую досаду, Лорел все же почувствовала благодарность к этим Медди и Прю.
Ей безумно хотелось сообщить Мелоди правду, но она чувствовала, что подходящий момент не настал. По правде говоря, большим достижением было бы выманить собственную дочку из ящика в стене. — У меня есть яблоки и сыр, — небрежно проговорила она. — Хочешь угоститься?
— А лимонных кексов у тебя нет?
Лорел мысленно прокляла отсутствие этих кексов.
— Прошу прощения, леди Мелоди. Чего нет, того нет. Я отругаю за это повара. Можешь не сомневаться.
Мелоди хихикнула, и Лорел показалось, что ей сделали чудесный подарок.
— Но все же не согласитесь ли вы присоединиться ко мне, чтобы слегка перекусить и поболтать? Мне тут одиноко.
Лорел чуть склонила голову и спокойно улыбнулась.
Заманивать дочь все равно, что подманивать на руку осторожную птичку.
Она запретила себе думать о том, что точно так же Джек поступает и с ней. Это совершенно другое дело!
Мелоди, прищурив глаза, долго рассматривала ее. Размышляя, она вытащила и медленно поднесла к лицу грязный тряпичный комок и, сунув его замызганный уголок себе в рот, принялась задумчиво жевать, Лорел смотрела на это с еле скрываемым материнским ужасом. Господи, что это за штука такая?! Сбоку свисал скрученный в шар конец тряпки, и Лорел заметила нашитые на нем глаза.
— Не хотите ли вы, леди Мелоди, познакомить меня с вашей подругой?
Мелоди подняла обвислую серую вещицу повыше:
— Это Горди Энн.
Лорел наклонилась вперед и потянулась к этому чудищу. Боже! Неужели у Джека нет денег, чтобы купить ребенку настоящую куклу? Она двумя пальцами взяла влажный уголок вещицы и торжественно потрясла.
— Очень рада с вами познакомиться, леди Горди Энн.
Мелоди снова захихикала. Затем она вытащила из ящика свои ножки, обутые в башмачки, аккуратно разгладила юбочку и запачканный пылью передничек и только после этого протянула к Лорел свои ручки:
— Забери меня.
Встав так быстро, что закружилась голова, Лорел подхватила девочку на руки.
Слова вроде «крепенькая» и «теплая» закрутились у нее в голове, но тут же были смыты волной нахлынувших эмоций.
«Я ее люблю! Она моя, и я ее люблю. Я за нее умру. И наверняка смогу за нее убить».
У нее был ребенок, но она никогда не была матерью. Она тосковала, грустила и томилась, но… это новое чувство было совсем другим. Оно заняло в ее сердце совсем иное место. Оно было острым, жарким и… всеобъемлющим. Оно обволакивало, было сладостным и непреходящим.
Однако сейчас, когда Мелоди оказалась в ее руках, Лорел должна была приложить все силы, чтобы не напугать ее яростью своих переживаний. Так что когда Мелоди приложила теплые ладошки к ее щекам и заглянула в глаза, Лорел сморгнула слезы и улыбнулась настороженному ребенку.
— Ты много плачешь.
— Ты права. — Лорел сделала глубокий вдох и с улыбкой встряхнулась, отгоняя прочь бурю эмоций. — Я иногда становлюсь настоящей плаксой. Но сегодня я плакать не буду, потому что у меня гостья.
Мелоди удивленно заморгала. Ее настороженность ослабла.
— Гости?
— Ну конечно! — Лорел закружила ее в вальсе. — Ты моя гостья!
— Я? — Мелоди казалась несколько озадаченной, не очень понимая, что должна делать в этой роли. — Но ведь это мой дом.
— Возможно, но это мой чердак! — И хотя ее рукам хотелось подольше удержать девочку, она усадила Мелоди в кресло и выпрямилась, впрочем, лишь для того, чтобы присесть перед ней в глубоком реверансе. — Леди Мелоди как хорошо, что вы заглянули ко мне. Могу ли я поинтересоваться здоровьем вашего мужа?
Мелоди хихикнула:
— У меня нет мужа. Есть Билли-вик и Эван.
— О Боже! Посплетничаем о мужчинах! — Лорел бросилась в другое кресло и оживленно наклонилась вперед. — А теперь расскажи мне все об этом Билли.
И Мелоди пустилась в длинное и запутанное повествование о Билли-вике, занимавшем промежуточное место между свирепым гигантом и преданным ручным любимцем. Мозг Лорел, изголодавшийся по сведениям о пропущенных годах жизни дочери, старательно впитывал все подробности.
Однако часть его была занята разработкой плана, как выкрасть дочь и увезти далеко и навсегда.
