Глава 5

После бурных приветствий, длившихся, по прикидкам Питера, добрых четверть часа, он вернулся во двор позаботиться об экипаже и лошадях. Заметив в ограде несколько покосившихся досок, он отправился на поиски молотка и гвоздей. Отыскав их в конюшне, служившей одновременно сараем, Питер оставил там свой сюртук и занялся починкой забора на глазах у изумленной экономки, которая вышла на шум и уставилась на него с таким видом, словно увидела перед собой злосчастного обладателя двух голов.

Грязный, кудлатый терьер не переставал тявкать на Питера с того самого момента, как тот вышел из экипажа, и даже предпринимал попытки тяпнуть его то за руку, то за ногу, однако ему дали понять, что он очень рискует. Решив, что дозволенных прогулок по саду собаке недостаточно, Питер откопал в сарае старый кожаный поводок, очистил его от паутины и, взяв на него терьера, бодрым шагом отправился на прогулку по узеньким деревенским улицам. На обратном пути он спустил собаку с поводка на все четыре стороны, и та с восторженным лаем при виде открывавшихся перед ней бескрайних пространств бросилась бежать.

Двуколку пришлось оставить перед домом, поскольку рассчитанная на три лошади и небольшой экипаж конюшня вместила только пару лошадей. Питер взялся расчищать пространство. Когда он это сделал, стало ясно, что с метлой и ведром воды здесь не появлялись уже довольно давно, а потому Питер подмел и вымыл пол, а в довершение всего постелил свежей, душистой соломы, ворох которой нашел рядом с конюшней.

Покончив с делами, Питер, грязный, потный, но чрезвычайно довольный жизнью, через кухонную дверь вошел в дом. Это утро обещало стать самым приятным из всех, проведенных им в Харфорд-Хаусе.

Он вымыл по локоть руки водой, которую налила ему взволнованная экономка, опустил закатанные рукава рубашки, снова надел сюртук, что без помощи камердинера оказалось отнюдь не просто, и вошел в гостиную, где мисс Осборн негромко читала мисс Ханидью. Та, в съехавшем набок чепце, с закрытыми глазами и широко раскрытым ртом, сидела рядом в кресле и, откинув голову на мягкую спинку, тихо похрапывала.

Встретившись взглядом с мисс Осборн, Питер отступил назад в коридор, откашлялся, пошаркал ногами по половицам, еще раз, но уже погромче поблагодарил экономку за воду и снова показался на пороге.

Мисс Ханидью сидела прямая как палка с распахнутыми и сияющими от счастья глазами. Увидев Питера, она принялась поправлять чепец, а мисс Осборн закрыла книгу.

– Какой же приятный у вас голос, мисс Осборн! – восхитилась она. – Так бы и слушала вас весь день. И как это мило, что ко мне на чай приехали вы оба! Всей душой надеюсь, лорд Уитлиф, что день показался вам не слишком утомительным, хотя думаю, на самом деле так оно и было. Не могу вам выразить, как много значит для меня ваше и мисс Осборн доброе отношение. А теперь давайте пить чай.

– Я вовсе не утомлен, мэм, – заверил ее Питер, усаживаясь за стол. – Напротив, всего несколько минут назад я подумал, что это самый чудесный день со времени моего приезда в Сомерсет.

– Ох, ну и плут же вы! – Мисс Ханидью, рассмеявшись, радостно захлопала в ладоши.

Сюзанна Осборн с упреком посмотрела на него.

– Гореть вам за ваши грехи в аду, – сказала она ему через час, когда они, распрощавшись с мисс Ханидью на пороге ее дома, отправились в обратный путь в Баркли-Корт. – Надо же! Самый чудесный день со времени вашего приезда! Я слышала, как вы приколачивали к забору доски. Ко мне прибежала экономка и, шепотом сообщив, что вы чистите конюшню, спросила, что ей делать.

– А еще я выпустил со двора собачонку, – добавил Питер, посмеиваясь. – Я боялся, что ее тявканье сведет вас с ума.

– Но зачем вам все это? – сердито спросила Сюзанна.

– Может, затем, что я не могу сидеть без дела, – проговорил Питер. – Хотя вы все равно этому не поверите, не так ли? Ведь вы считаете меня самым отпетым бездельником. Вероятно, мне хотелось произвести на вас впечатление.

– И вы почти час без устали отпускали мисс Ханидью комплименты, – заметила Сюзанна. – Она была в восторге, хотя вам ни на грош не поверила, но, без сомнения, будет жить воспоминаниями об этом визите еще не один день, а может, даже неделю.

– Что ж в этом дурного? – удивился Питер. – Она ведь одинока, разве не так?

– Да ничего дурного в этом нет, – с досадой ответила Сюзанна. – Вы любезны, вы очень любезны!..

Неужто она сердится потому, что ошиблась на его счет, по крайней мере отчасти?

– И в то же время хлыщ и бездельник, – добавил Питер, внезапно осознав, что слабый, ускользающий аромат ее духов на самом деле запах мыла – тем не менее очень соблазнительный. Как соблазнительно тепло ее ноги и плеча, прижимавшихся к нему!

Сюзанна ничего не ответила, и Питер усмехнулся.

– Ну вот, вы даже не опровергаете мои слова! Так нечестно, мисс Осборн, – сказал он. – Как вы думаете, не стоит ли нам с вами сделать попытку открыть друг в друге нечто такое, что помогло бы нам подружиться?

– Или не помогло бы, – возразила Сюзанна.

– Для вас, мисс Осборн, – сказал Питер, – стакан, как видно, всегда наполовину пуст, тогда как для меня наполовину полон.

– Стало быть, мы с вами несовместимы, – парировала Сюзанна.

– Не обязательно, – возразил Питер. – Некоторые несовпадения во взглядах могут дать темы для оживленных дискуссий. Нет большей скуки, чем абсолютное отсутствие различий во мнениях. Таким людям нечего сказать друг другу.

Но отчего он решил, что хочет именно дружбы с ней, Питер не имел понятия. Ему было ясно одно: увлечь ее флиртом скорее всего не удастся. Она не позволит этого. Да и ему это не нужно: флирт он оставит для дам, равных ему по положению, для дам, знающих правила игры. Он не станет заигрывать с нищей школьной учительницей – бывшей ученицей-сиротой той школы, где она сейчас сама преподает, – которую он, кажется, чем-то обидел.

Однако оставить ее в покое он тоже не мог. Боже правый, что там за мысль родилась у него в голове два дня назад, когда он впервые ее увидел?

«Вот она».

Эта мысль до сих пор вызывала в нем недоумение и какое-то странное ощущение неловкости.

Стать другом молодой женщине, вовсе не питающей к нему теплых чувств, которая считает, что они далеки друг от друга, как две вселенные, – для него совершенно новая, необычная задача.

Что ж, трудности затем и даются, чтобы расцветить унылую обыденность.

Правда, не всегда она уныла. Порой Питеру именно ее, обыденности, как раз и не хватало. И он надеялся, что она когда-нибудь непременно появится в его жизни. Он мечтал о тихом, размеренном существовании, о возможности честно исполнять свой долг, не навязанный ему, как это было в детстве, – но долг, который он определил для себя сам. В сущности, пределом его мечтаний был семейный уют, благополучный дом, счастье в кругу близких людей. Узнай о подобном его друзья, многие из них брезгливо поморщились бы. Поразился бы даже Рейкрофт, самый близкий его друг.

– Расскажите, чем вам так нравится ваша работа? – спросил он.

Улыбку Сюзанны Питер скорее почувствовал, чем увидел.

– Это то, что мне хорошо дается, – ответила она, – то, в чем можно постоянно совершенствоваться, и то, что приносит пользу.

– Вы думаете, образование приносит девочкам пользу? – Питер задал этот вопрос лишь потому, что предвидел: он ее разговорит.

– Интеллектуальные способности девочек ничуть не ниже, чем у мальчиков, – твердо заявила Сюзанна. – И они так же жаждут знаний. Жаль только, что большинству из них в их взрослой жизни много знаний не потребуется, но это, как я думаю, касается и большинства мужчин.

– Таких, как я? – спросил Питер.

– Есть, кажется, такая поговорка, – постаралась уколоть его Сюзанна, – на воре шапка горит.

Питер усмехнулся.

– Тем не менее большинство мужчин считают, – продолжил он, – что в худшем случае образование лишает женщин привлекательности, а в лучшем – вызывает воспаление мозга. Правда, я мог перепутать лучшее с худшим.

– На мой взгляд, – ответила Сюзанна, – такие мужчины испытывают неуверенность в своем мужском превосходстве, опасаясь, как бы женщины их не затмили. Какое унижение они испытали бы, если б им пришлось спрашивать у женщины, каков будет квадратный корень из восьмидесяти одного!

Она была восхитительна, открывая некоторые грани своей натуры, и Питер не сомневался, что и в дальнейшем эта строгая школьная учительница не перестанет его удивлять. Квадратный корень из восьмидесяти одного! Однако!

– О! – Питер поморщился. – Но возможно ли это? Я, хоть убейте, не могу вообразить себе такой случай. А чему, кстати, равен корень из восьмидесяти одного?

– Девяти, – ответили они в один голос.

Питер рассмеялся, а за ним в следующую минуту рассмеялась и Сюзанна.

Интересно, думал про себя Питер, сознает ли она, какой невыразимо прекрасной ее делает смех? И часто ли это бывает? Быть может, чаще, чем ему казалось еще позавчера. Быть может, она в своей школе в Бате – настоящий источник света и радости.

– Но засыпать меня коварными и непонятными вопросами, думаю, не в вашем стиле, – проговорил Питер с нарочитой серьезностью. – Мое мужское превосходство и без подобных испытаний товар весьма хрупкий.

– Я в этом сомневаюсь, – с чувством отозвалась Сюзанна и вновь рассмеялась, когда Питер, искоса посмотрев на нее, изобразил на своем лице покорность и смирение.

Издав смешок, Питер свернул на дорогу, ведущую к Баркли-Корту.

– Если вы опасаетесь задать этот вопрос из страха услышать ответ, мисс Осборн, то скажу вам сам: я не замечаю в вас признаков воспаления мозга и, уж конечно, не считаю вас дурнушкой. Как раз напротив.

– Я бы предпочла, – после некоторой паузы сказала Сюзанна, – чтобы вы не пытались льстить мне или флиртовать со мной. Если мы с вами должны стать друзьями, вам надобно вести со мной осмысленные беседы.

– Так, значит, мы можем стать друзьями? – переспросил Питер. – Тем лучше. Тогда будем откровенны. В вашей внешности нет ничего привлекательного. Невысокая, стройная, с горящими золотом каштановыми волосами, глазами цвета морской волны и с правильными чертами лица, – все это, знаете ли, весьма непривлекательно, да вы и сами понимаете.

Повернув голову, чтобы украдкой взглянуть на Сюзанну, Питер заметил, что она, глядя перед собой, широко улыбается.

– Друзья не обязательно должны быть слепы, – сказал он. – Расскажите, как вы проводите свободное время.

– Вам, как я погляжу, не много известно о том, как живет трудовой люд, лорд Уитлиф, я права? – спросила Сюзанна. – Свободного времени у меня почти нет. После уроков я устраиваю игры на лугу, готовлю театральные постановки, помогаю девочкам делать домашние задания, проверяю тетради, контрольные или… Словом, работа всегда находится. Но если выпадает свободная минута – как правило, это бывает поздним вечером, – я провожу ее в кругу подруг, таких же учительниц, как я, живущих при школе. Обычно мы собираемся у Клаудии Мартин. Если же я освобождаюсь днем, то иду гулять. Бат красивый город. Там много интересного.

Ну конечно! Они из разных миров. Однако ее целеустремленность восхищала Питера.

– Теперь ваша очередь, – обратилась к нему Сюзанна, – и вы должны рассказать мне о себе.

– Вас и впрямь интересует моя праздная, пустая жизнь? – спросил Питер, и его глаза заблестели.

– Так ведь это ваша идея стать друзьями, – напомнила Сюзанна. – А что это за дружба, когда все время отвечает только один? Расскажите мне о своем детстве.

– Хм… – Питер задумался. – Мое детство протекало в окружении женщин – впрочем, как и моя жизнь сейчас, мисс Осборн. Отца я, увы, не помню: он умер, когда мне было три года. Он, по-моему, поступил нечестно, покинув меня так рано, – мог бы подождать годика два-три. Я остался с матерью и пятью сестрами. Родители, полагаю, были на седьмом небе от счастья, когда я родился, ибо к тому времени уже отчаялись произвести на свет наследника. Радовались и сестры. Они, должно быть, тоже поняли, что семью без мужчины ждет неминуемая гибель. Так что я родился как раз вовремя – семья была спасена. Итак, я рос обласканный и обожаемый женщинами. В их глазах я был ангелом. Я не знаю мальчика, к которому судьба была бы более благосклонна, чем ко мне.

Повернувшись, Сюзанна пристально взглянула на него.

– Значит, вы не испытали мужского влияния? – спросила она.

– Нет, мужчины, конечно, были, – отвечал Питер. – Как назначенные законом, так и сами себя назначившие опекунами. Они заботились о моем имении, моем состоянии и моем воспитании. Они следили за всем, даже за тем, какие книги я читаю, и за моей корреспонденцией – все мне на благо, разумеется. Мне очень повезло в жизни.

– Думаю, – проговорила Сюзанна, – они все же сделали для вас не больше, чем сделал бы отец, будь он жив.

– С отцом у меня, кроме всего прочего, была бы душевная связь, – сказал Питер. – Возможно, взаимопонимание. Любовь.

В эту минуту экипаж приблизился к развилке дорог, и Питер направил лошадей в нужную сторону. Возможно, если б его не так отвлекали обязанности кучера, он был бы более осмотрителен в своих словах: в обычное время ему и в голову не пришло бы рассказывать то, что, по его мнению, могло бы принизить его достоинство. Он очень смутился.

– Вы тосковали по отцу? – тихо спросила Сюзанна.

Питер посмотрел на нее.

– Нельзя тосковать по тому, чего никогда не имел, мисс Осборн, – ответил он. – Я его даже не помню.

– А мне не хватало матери, – призналась Сюзанна. – Она умерла родами.

Ах вот оно что.

– Вы это не находите странным, – продолжал Питер, – тосковать по людям, которых никогда не знал или знал так мало, что они не оставили в памяти сколько-нибудь осмысленных воспоминаний? Я был щедро одарен материнской любовью, меня безумно любили сестры, и все же я не переставал мечтать об отце. Ваш отец любил вас?

– О да, – кивнула Сюзанна, – но я остро переживала отсутствие матери. Я постоянно пыталась представить, какой она была, и мне ничего не стоило вообразить, как она протягивает ко мне руки, услышать ее голос и ощутить ее запах, напоминающий аромат роз. Но мне никогда не удавалось увидеть ее лица. Удивительно, правда? Порой даже воображение подводит. Как это глупо!

Она отвела взгляд в сторону и умолкла. Питер понял, что ей после откровений о детстве стало так же неловко, как и ему несколько минут назад.

Никто из них более не проронил ни слова. Подъезжая к Баркли-Корту, они увидели, как появившиеся из дома Эджком с графиней направились им навстречу через луг.

Уже тогда Питер явственно почувствовал: что-то неуловимо изменилось в его отношениях с Сюзанной Осборн.

Может быть, даже все.

Рассказывая о себе, они были искренни друг с другом, и ему после этого уже не захочется завести с ней шутливую болтовню. Они сделали первый шаг навстречу дружбе, как он того и хотел, но, сознавая это, Питер одновременно ощущал некое беспокойство: ведь добродушное подшучивание гораздо безопаснее. Как и флирт.

– Мисс Осборн, – обратился Питер к Сюзанне, останавливая лошадей, пока граф с графиней не приблизились к ним, – как вы думаете, дружба между нами возможна?

– Но мы же пробудем здесь всего двенадцать дней, – отозвалась она.

– Вижу, вижу, Уитлиф, ты доставил ее целой и невредимой. – Эджком подошел к экипажу и протянул Сюзанне руку, чтобы помочь спуститься. – Слава Богу, в противном случае ты очень огорчил бы Френсис.

– А у тебя, Сюзанна, уже не такой испуганный вид, какой был до отъезда, – заметила графиня. – Что ваша поездка? Как визит?

Питер отклонил приглашение подкрепиться, сославшись на то, что его ждут в Харфорд-Хаусе, и, распрощавшись, уехал.

На сей раз, он заметил, Сюзанна Осборн не бросилась опрометью в дом. Она осталась стоять с Эджкомами, провожая его взглядом.

А еще он про себя отметил, что она не сказала, будто дружба между ними невозможна.

Как, впрочем, и то, что она возможна, тоже не сказала.

Его неожиданно поразила мысль: а не лучше ли было бы, если б она воспротивилась этому? Он совсем не был уверен, что дружба с ней не таит для него опасности.

Сюзанна с удивлением для себя обнаружила, что прошедшим днем довольна. При этом удовлетворение ее шло не только от того, что она доставила радость мисс Ханидью, но и от всего остального.

Однако больше всего ее поразило то, что виконт Уитлиф ей, пожалуй, даже нравится. Конечно же, он фат и болтун, для которого нет больше счастья, чем пофлиртовать с женщинами, зато у него хорошее чувство юмора. И что еще важнее, он определенно добрый и вовсе не бездельник: починил ограду мисс Ханидью, почистил ее старую конюшню и вывел погулять ее вздорную собачонку. Она вспомнила, как деликатно вел себя Уитлиф, обнаружив, что мисс Ханидью заснула в кресле, пока Сюзанна читала ей, как, подчинившись уговорам потчевавшей его хозяйки, съел три кекса, которые, по словам мисс Ханидью, особенно хорошо удаются ее экономке, хотя, только раз откусив, должно быть, сразу понял, что они не пропеклись, а в середине и вовсе сырые.

Не справившись с искушением расспросить о его детстве, как будто она ничего о нем не знала, Сюзанна поняла, что мать с сестрами буквально сдували с него пылинки, а опекуны следили за каждым его шагом. Конечно, он никоим образом не виноват в том, что случилось с ее отцом. Нельзя же винить его только за то, что он Уитлиф…

Она явно смягчилась по отношению к нему, однако дружба с ним представлялась ей маловероятной и даже абсурдной. У них не было ничего общего.

И вместе с тем эта идея ее будоражила. Ей никогда не доводилось дружить с мужчинами. Мистера Хакерби и мистера Аптона, преподавателя рисования, нельзя было в полной мере считать ее друзьями. Они уважали друг друга и были коллегами, но не более. Что же касается мистера Кибла, то он был просто приятным, добрым знакомым, охранявшим двери школы от реальных или существующих только в его воображении лихих людей. К нему Сюзанна относилась как к отцу.

В скором времени Сюзанне представились новые доказательства благородства Питера.

Например, как-то вечером после обеда у Рейкрофтов он вызвался занять свободное место за карточным столом, которого все избегали, хотя знал, что играть ему предстоит в паре со старой миссис Мосс. Глухая и нерешительная, она вечно ходила не с той карты. Как и следовало ожидать, они проиграли все пять партий, зато игроки благодаря Питеру не скучали, а миссис Мосс встала из-за стола с твердым убеждением, что именно его неумелая игра привела их к поражению.

В другой раз после окончания воскресной службы Сюзанна случайно услышала, как викарий, приветствуя мисс Ханидью, выражал удовлетворение от того, что видит ее в церкви, несмотря на недавно прошедший дождь. Оказалось, мисс Ханидью в крытом экипаже доставил виконт Уитлиф, который заехал за ней, рассчитав время так, чтобы она как раз успела собраться.

А еще граф Эджком рассказывал им с Френсис, как однажды утром он возил Рейкрофта с виконтом Уитлифом показать свою ферму. Проезжая мимо батрацких домов, граф остановился, чтобы навестить одного из своих людей, который неделю назад сильно поранил руку. За ним из экипажа вышел и Уитлиф. Был понедельник, прачечный день, и Питер, увидев женщин, которые, склонившись над лоханями, стирали возле домов белье, захотел с ними поговорить. Через полчаса его увидели уже без сюртука и шляпы, взгромоздившимся на стремянку, которую придерживали женщина и двое детей, – он подтягивал просевшую под тяжестью белья веревку. Собравшееся со всей округи население наблюдало поодаль, выкрикивая советы.

– И конечно же, – продолжал рассказ граф, посмеиваясь, – все смотрели на него с благоговейным уважением, но только в то время, когда не смеялись до колик его шуткам.

Уитлиф не забыл о своем желании стать Сюзанне другом.

Они виделись каждый день. Но никогда более чем на полчаса не оставались наедине – Питер был осторожен. В противном случае об этом позаботилась бы сама Сюзанна: она не хотела давать повод сплетням и ставить в неловкое положение Френсис. Однако почти всегда при встрече Уитлиф умудрялся сказать ей что-то личное или же уединиться с ней на несколько минут.

В конце концов она привыкла к этому и стала ждать этих коротких интерлюдий с замиранием сердца, как самых главных событий дня.

К примеру, после карт с миссис Мосс у Рейкрофтов он, приблизившись к Сюзанне, осведомился, не желает ли она чаю. Получив утвердительный ответ и попросив извинения у Даннена, сидевшего рядом, он увел ее под тем предлогом, что боится ошибиться с молоком и сахаром.

Сюзанна уже битый час сидела возле мистера Даннена как привязанная, слушая рассказы о его шотландских предках, хотя некоторые из них уже знала наизусть.

– У вас был такой вид, будто вы умираете от скуки, – сказал виконт Уитлиф.

– О нет! Что вы! – в негодовании воскликнула Сюзанна. – Я никогда бы не проявила такой бестактности.

– Любопытно, – отозвался он. – Вы отрицаете вовсе не то, что скучали. Но как бы то ни было я вас спас. Друзья для этого и существуют.

Сюзанна рассмеялась. Они немного побеседовали, стоя возле подноса с чаем, пока к ним не присоединились мистер Кроссли с мисс Креббс.

Как-то раз Уитлиф приехал в Баркли-Корт с мисс Рейкрофт и ее братом. Они остались пить чай. Однако когда мистер Рейкрофт поднялся, собираясь откланяться, его сестра запротестовала, заявив, что желает взглянуть на венские акварели, которые графиня привезла из Европы и обещала ей показать: ведь Вена – тот город, где проведет зиму Элис Хикмор. Мистер Рейкрофт снова сел и продолжил беседу с графом. Френсис повела мисс Рейкрофт наверх в свою комнату, а виконт Уитлиф пригласил Сюзанну прогуляться перед домом, пока его спутники не надумают ехать. В ответ на ее расспросы он стал рассказывать ей о своей учебе в Оксфорде, где он изучал античные языки и античную литературу. Из сказанного следовало, что все эти годы, проведенные вдали от дома, он и в самом деле серьезно учился, а не валял дурака и повесничал.

Положительное мнение Сюзанны о нем еще больше упрочилось.

Следующий день выдался холодным и ненастным, но Сюзанна с Френсис все же решили подышать воздухом и немного пройтись. К тому же Френсис хотела отнести корзину с провизией бывшей экономке Баркли-Корта, отметившей свое восьмидесятилетие за месяц до того, как они с графом вернулись из путешествия. Сюзанна же собиралась купить новую ленту для оторочки своего старого платья, в котором собиралась на бал.

Все это они рассказали виконту Уитлифу, которого встретили по пути. Проводив сестер Калверт домой, Питер возвращался в Харфорд-Хаус. Он предложил Френсис, пока она будет у экономки, проводить Сюзанну в деревенскую лавку. Когда Сюзанна купила все необходимое, Питер угостил ее в деревенском трактире лимонадом с печеньем.

Наконец дамы, покончив с делами, собрались в Баркли-Корт. Виконт Уитлиф предложил их проводить и, несмотря на протест Френсис, настоял, чтобы обе взяли его с двух сторон под руки. «Я не могу отказать себе в этом удовольствии, – сказал он, – надеюсь, что на сей раз и вы тоже мне в нем не откажете».

– Я, безусловно, не заставлю вас так страдать, – рассмеялась Френсис и взяла его под руку с одной стороны, а Сюзанна с другой.

– Благодарю вас.

Питер завел разговор с Френсис о музыке, ловко вовлекая в беседу и Сюзанну. Он мастер вести светские беседы, думала она. И во многом сведущ.

Лишь одно огорчало Сюзанну – до сих пор виконт Уитлиф не попросил у нее танца, хотя бал стремительно приближался Первые четыре у него уже заняты – Сюзанна слышала это в первый день их знакомства. Быть может, он кого-то уже ангажировал и на остальные.

Или друзьям не обязательно танцевать друг с другом?..

Сюзанну не выбрал еще ни один кавалер. Скорее всего с ней будет танцевать граф. Возможно еще мистер Рейкрофт. И мистер Даннен. Но как было бы хорошо, какое это было бы счастье – танцевать с виконтом Уитлифом! Это стоило бы рассказать подругам и вспоминать потом всю оставшуюся жизнь. А если б это был еще и вальс…

Однако Сюзанна не позволила этому маленькому разочарованию завладеть ею. Все равно этот отпуск еще долго будет поддерживать ее дух и давать силы для работы. Нельзя требовать слишком многого.

А может он все же пригласит ее – на балу.

Или, если свободных танцев у него не осталось, он по крайней мере найдет время подойти к ней поговорить, чтобы она не чувствовала себя совсем уж никому не нужной.

Но в сущности, это не имело значения. У нее есть друг-мужчина. Ну и поразит же она Клаудию с Анной, когда вернется в Бат!

А пока что ее отпуск продолжается.