Глава 22

«Не будет большим преувеличением сказать, что гостей в доме выше крыши», – не далее как вчера вечером говорил Питер своему любимому зятю и мужу Эми – Берти Лэму.

Гости в основном представляли собой многочисленную родню. Было, конечно же, среди них и семейство Флинн-Поузи, которые никому здесь родственниками не приходились, но льстили себя надеждой в обозримом будущем это положение исправить. Арабелла Флинн-Поузи оказалась темноволосой и темноглазой семнадцатилетней девушкой, необыкновенно хорошенькой, даже несмотря на привычку по любому поводу капризно надувать губки.

Арабелла сразу же понравилась матери Питера, а Питер – матери Арабеллы. Намерения родительниц были шиты белыми нитками и стали бы понятными даже самому последнему глупцу с мозгом размером с горошину.

– Твоя матушка в восторге, – заметил Берти. – Сестры тоже. Да и я сам, признаюсь, разделяю всеобщую радость. Какой ты все-таки молодец, старина, что придумал этот бал: так будет веселее!

Но Питер-то знал, что у матери его идея восторга не вызывала. Решив в одночасье устроить в Сидли-Парке грандиозный прием по случаю Рождества, он созвал на него всех соседей, не посоветовавшись ни с кем, кроме повара, дворецкого и экономки, – словом, с теми, кому предстояло непосредственно заниматься приготовлениями и кто сейчас суетился в радостном предвкушении бала в Сидли.

Мать Питера узнала о бале последней.

Впрочем, не самой последней.

Питер сообщил ей о нем перед тем, как отправиться в Финчем-Мэнор. Будет жаль, если Маркемы не смогут или не захотят приехать, ибо на самом деле – Питер признался себе в этом – пышное торжество он задумал исключительно ради них. Впрочем, не совсем ради них.

Бал готовился для Сюзанны.

Любовь, как выяснилось за последние недели, умирает не скоро. И не только не умирает, но даже и не тускнеет, если это вообще возможно. Сказать правду, сознавать это было чертовски тоскливо. Узнав, что Сюзанна приезжает в Финчем, Питер решил, что его единственное спасение – держаться от Финчема подальше, в надежде, что они с Сюзанной за праздники нигде не пересекутся.

И что же он сделал, чтобы претворить в жизнь это весьма разумное решение? Он начал готовить ради нее самый первый за всю историю Сидли бал. А теперь вот еще явился в Финчем, чтобы передать приглашение лично, ибо знал, что Сюзанна уже приехала.

Не пробыв и нескольких минут в доме, он передал свое приглашение не леди Маркем и Эдит, как того требовали приличия, а Тео и уже рвался снова на улицу, причем поспешнее, чем стремился войти в дом с холода. Леди Маркем с Эдит могут подождать. Озябшие руки и ноги он отогреет тоже потом.

Он нужен Сюзанне. Во всяком случае, он так себе сказал.

За те несколько недель, что они не виделись, она переменилась. На бледном, измученном лице виднелись тени под глазами. Невозможно, чтобы причиной произошедших в ней перемен явились лишь переживания из-за писем отца, которые она сегодня утром прочитала, подумал Питер. Здесь что-то другое.

Нагнав Сюзанну на улице возле дома, он крепко взял ее за руку. Она озиралась по сторонам, точно не зная, куда идти.

– Пойдемте к конюшне, – сказал Питер. – Возможно, мой экипаж еще не распрягли. Давайте прокатимся.

– С удовольствием, – отозвалась Сюзанна, не глядя на него.

Не таким представлял себе Питер сегодняшнее утро. Он думал об этом, когда они молча шли к конюшням. Наконец они оказались на мощеном дворе, где стояли еще не распряженные лошади Питера. Сюзанна, как видно, прочитала письмо, причем только что.

Питер помог ей забраться в коляску и сам устроился рядом. Приняв из рук конюха поводья, он тронул лошадей. Это тут же пробудило в нем воспоминания об их поездке к мисс Ханидью. Он бросил взгляд на Сюзанну. Она смотрела прямо перед собой. Разглядеть ее лицо было невозможно: на него падала тень от полей капора.

Как только они выехали на дорогу, Питер погнал лошадей быстрее. Он вдруг понял, что ему нужно поскорее уехать из Финчема, по крайней мере на время.

Сюзанна подняла на него глаза. На ее щеки от холода стал возвращаться румянец. Она вдруг рассмеялась.

Питер погнал лошадей еще быстрее.

– Ну что, гонки до Брайтона и обратно? – спросил он.

Сюзанна снова рассмеялась, и на этот раз в ее глазах появился отчаянный блеск. Питер несколько минут, не отвлекаясь, следил за лошадьми. Не то чтобы они мчались во весь опор, но и с такой скоростью он дам никогда прежде не возил.

– О, Питер! – воскликнула Сюзанна. – Как это прекрасно!

Питер видел, что ее необузданный восторг готов перейти в истерику. Но ему нечем было ей помочь. Он мог только одно – быть с ней рядом, хотя бы ненадолго создать ей иллюзию бегства от реальности.

В конце концов он придержал лошадей. От быстрой езды в открытом экипаже, да еще в такой холодный день можно было продрогнуть до костей. Кроме того, загородные дороги мало приспособлены для неосторожной езды.

– Расскажите о вашем рождественском концерте, – попросил Питер.

– О! Он прошел замечательно, – ответила Сюзанна. – Так бывает всегда, но мы все равно каждый год очень волнуемся. Никаких катастроф не случилось. Совсем без затруднений, правда, не обошлось, но они были столь незначительны, что остались никем не замеченными. Да и публика на подобных выступлениях не сказать, чтобы очень придирчива. Ведь люди приходят получить удовольствие. А их собралось очень много. Я чрезвычайно рада за девочек.

Сюзанна продолжала рассказывать о поставленном ею спектакле, о хоре, о сольных номерах, о танцах, о рождественской сценке, которую в последнюю минуту с девочками подготовила мисс Томпсон, и наградах, всегда вручаемых в конце полугодия мисс Мартин.

– Стало быть, и мисс Томпсон участвовала в приготовлениях? – поинтересовался Питер.

– Она все это время провела в Бате, – сказала Сюзанна. – Мне кажется, ей у нас нравится, а нам всем – особенно Клаудии – нравится она. Они примерно одного возраста с Клаудией и сразу же сдружились.

Сюзанна, помолчав, повернула голову к Питеру.

– Выходит, вы вернулись в Сидли? – заметила она.

– Вернулся, – кивнул Питер. – Вы сами, как помнится, просили меня об этом. И из Бата я прямиком отправился домой. С тех пор живу здесь.

Сюзанна молча смотрела на Питера, который не отрывал взгляда от дороги.

– Даже со своим управляющим поссорился, – сообщил он.

– Вот тебе на! – воскликнула Сюзанна.

– Ну то была не совсем ссора, – улыбнулся Питер. – Я внес одно предложение, но управляющий, даже не потрудившись выслушать его до конца, весьма мягко и тактично, будто я несмышленое дитя, отклонил его. Тогда я, глядя ему прямо в глаза, без обиняков заявил, что не люблю, когда меня перебивают. В ту минуту мне показалось, что его нижняя челюсть вот-вот отвиснет до самого пола. Зато потом он уже слушал меня во все уши и смотрел на меня во все глаза, а выслушав, сделал одно маленькое уточнение – весьма, надо сказать, разумное, – и мы пришли к согласию. Возможно, это игра моего воображения, но через неделю мне показалось, будто он начал смотреть на меня почти с уважением.

– О, Питер! – рассмеялась Сюзанна. – Как это замечательно! И как жаль, что я при этом не присутствовала! Хотелось бы мне вас видеть в тот момент, когда вы его приструнили.

– Будь он понаблюдательнее, – сказал Питер, – он бы заметил, что колени у меня при этом тряслись.

Сюзанна снова рассмеялась.

– Куда мы едем? – спросила она.

Питеру казалось, будто он едет без цели, не отдаляясь от Финчема, но теперь понял, что направляет лошадей к Сидли-Парку.

– Мне кажется, вы еще не готовы возвратиться в Финчем, я прав? – спросил он.

– Да, – согласилась Сюзанна.

– Но отогреться вам где-нибудь нужно, – сказал Питер. – Я отвезу вас во вдовий домик в Сидли. Он пустует, но содержится в порядке. Мы разожжем камин, протопим дом. И вы расскажете мне о письме… или не расскажете – это уж как вы сами решите. Можете сидеть там сколько пожелаете – хоть со мной, хоть без меня.

– Вы очень любезны, – отозвалась Сюзанна.

Больше не было ни легкой болтовни, ни смеха – с ними было покончено. Они сделали свое дело: Сюзанна успокоилась, хотя, только увидев ее сегодня, Питер сразу же понял, что она страдает.

Вскоре разговор прекратился совсем – весь оставшийся путь они проделали молча. Экипаж выехал на дорогу, ведущую в Сидли, затем, свернув, покатил по узкой дороге через лес и наконец остановился перед вдовьим домиком.

Питер помог Сюзанне спуститься из коляски, распряг лошадей и отвел их в стойло. Там он подкинул им корма и проводил Сюзанну в дом.

– Замечательное место, – заметила она.

– Да, – согласился Питер и, взяв Сюзанну под локоть, провел ее в гостиную. – Мне всегда здесь нравилось, наверное, даже больше, чем в главном особняке. Я всегда чувствовал себя здесь как дома.

Гостиная одновременно служила и библиотекой. Несколько высоких шкафов были до отказа забиты книгами. Многие из них Питер запоем читал в детстве. Большой диван и кресла, обтянутые старой кожей, приверженцам последней моды, возможно, показались бы не слишком элегантными, но зато были на редкость удобными.

Питер, не снимая плаща, опустился на колено перед камином и развел огонь.

– Не хотите ли погреть руки? – предложил он.

– Мне нравится здесь, – сказала Сюзанна. Они стояли рядом, почти касаясь друг друга плечами, протянув руки к тонким языкам пламени, которые еще немного – и уверенно взметнутся вверх, набирая силу. – Тут уютно. Думаю, я была бы здесь счастлива.

– В самом деле? – Питер повернул к ней голову. В этот миг он почувствовал, что видит все насквозь, все стало доступно его пониманию. Он знал, что Сюзанна краснеет, хотя ее щеки и без того были уже пунцовыми от холода.

Она, потупившись, сняла капор и развязала завязки плаща, хотя снимать его не стала – так и села, как была, в кресло у камина. Питер, сбросив верхнюю одежду, устроился в кресле напротив.

А ведь все это не совсем прилично, подумал Питер.

Ну и к черту приличия!

– Я рад, что вы все-таки решили прочесть письмо, – сказал он, – и что вы решили сделать это именно в Финчеме. Вам, верно, тяжело было его читать?

Сюзанна, опустив глаза на колени, помассировала виски.

– Я не представляла себе, – проговорила она, – до чего… живым может быть человеческий почерк. Это его рука, и она мне так же знакома, как и его лицо. У меня было такое чувство, будто я вижу его самого за несколько минут до смерти.

Питер промолчал.

– Он любил меня, – снова заговорила Сюзанна. Она подняла на него глаза и опустила руки.

– Конечно, любил.

– Он считал, что его смерть – лучшее, что он может для меня сделать, – продолжила она. – Ему грозило бесчестье, а может, и того хуже, вот он и решился на смерть ради меня. Вы можете вообразить себе что-то более безрассудное?

Глаза Сюзанны наполнились слезами. Она постаралась сдержать их.

– Ну какая, скажите на милость, мне польза от его смерти? – Сюзанна сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. – Оказывается, он позаботился о моем будущем, пообещав мне, что я буду счастлива.

– Позаботился о вашем будущем? – переспросил Питер.

– О, Питер! – воскликнула Сюзанна. – Сегодня в Финчем приезжают мои дедушки и бабушка из Глостершира. Но я их совсем не знаю. Что же мне делать?

Питер представил Сюзанну двенадцатилетней девочкой в Лондоне, пытающейся найти место, потом неимущей ученицей в батской школе, одной-одинешенькой на всем белом свете. Как же не похожа была бы ее жизнь на эту, если б она не сбежала.

Тогда они никогда бы не встретились. Тот случай в детстве не в счет.

– Я на вашем месте не стал бы ничего делать, – отозвался Питер. – Вот встретитесь с ними, а дальше пусть все идет своим чередом. Они ведь ваша родная кровь.

– Я боюсь, – призналась Сюзанна. – Как это глупо! – Она устроилась в кресле поудобнее.

– Имейте в виду: подъезжая нынче к Финчему, они тоже робеют, – заметил Питер.

– Я об этом не подумала, – сказала Сюзанна. – Вы правда так считаете?

– Если они глубокой зимой решились на такое дальнее путешествие лишь затем, чтобы встретиться с вами, то это несомненно, – ответил Питер.

– О! – Сюзанна закрыла глаза.

Оставив на некоторое время Сюзанну, Питер принялся ворошить угли в камине, стараясь поправить огонь. Вверх с треском взметнулось облако искр.

– Они его выгнали, – сказала Сюзанна, не открывая глаз. – Он влюбился в жену брата, которого убил в драке. Но она последовала за ним, и они поженились.

– Ваша мать? – спросил Питер, снова усаживаясь.

– Да, – кивнула Сюзанна. – Это, наверное, была очень большая и мучительная любовь. Любовь, которую постоянно сопровождало чувство вины. Не знаю, были ли они хоть одну минуту счастливы.

Возможно, и нет. Уильям Осборн, каким запомнил его Питер, бесчувственным мужланом не казался.

– Он написал, – продолжила Сюзанна, – что моя мать заплатила за все по самой высокой цене. Она умерла, давая мне жизнь, а теперь пришла его очередь.

– Но почему? – недоумевал Питер. – Почему это случилось только через двенадцать лет?

Питер подумал, что Сюзанна не ответит, и настаивать не собирался: ведь это ее история, и он не имеет на нее права. Однако Сюзанна после паузы все же ответила.

– Именно тогда раскрылась его тайна, – сказала она. – Его шантажировали, грозя разоблачением, а потому отец незадолго до случившегося сам все рассказал сэру Чарлзу. Но тогда она… но тогда эта особа задумала окончательно уничтожить отца любыми средствами, распространяя о нем небылицы, в которые, узнав о его прошлом, люди наверняка поверили бы.

Очень похоже на месть отвергнутой женщины, подумал Питер. К тому же Сюзанна проговорилась, с ее языка сорвалось слово «она», которое та, опомнившись, заменила на более нейтральное «особа». Быть может, он хотел утешиться в объятиях другой женщины, и это стоило ему жизни.

«Ему грозило бесчестье, а может, и того хуже», – сказала она. Хуже?

Уж не в надругательстве ли над женщиной его хотели обвинить?

– Я только сейчас поняла, – заговорила Сюзанна, – как тяжело пришлось моим родным: один из моих дедушек и бабушка в течение двенадцати лет потеряли двух сыновей, а другой дед лишился дочери.

– А потом, – продолжил Питер, – они потеряли и вас.

– Теодор сказал, – проговорила Сюзанна, – что они меня искали, но безуспешно.

Она закрыла лицо руками.

Несколько мгновений спустя Питер увидел, что она не плачет, хотя едва сдерживает слезы. Он поднялся со своего места, подошел к ней и, еще сам не понимая, что собирается делать, сгреб ее в объятия, продев руки под ее плащом. Затем он сел на диван и усадил ее к себе на колени, пригнул ее голову к своему плечу, и она, зарывшись в него лицом, которое по-прежнему закрывала руками, зарыдала.

В этих слезах было горе одиннадцати лет жизни. Она оплакивала своих родителей, дедушек, бабушку, а может, даже погибшего дядю. И себя тоже. Прижав ее к себе, Питер позволил ей выплакаться. Потом предложил ей свой носовой платок. Вытерев им слезы и нос, Сюзанна спрятала его к себе в карман.

– Простите, – проговорила она, снова опуская голову ему на плечо. – Вы знали, что я в Финчеме?

– Знал, – признался Питер. – А почему, вы думаете, я приехал туда нынче утром?

– Теодор говорил что-то о приглашении, которое вы принесли его матери, – сказала Сюзанна.

– Это приглашение всем вам, – сказал Питер, – но вам – в первую очередь. На Рождество в Сидли состоится бал. У нас уже полный дом гостей. Кроме того, я созвал всех соседей. Это будет первое большое торжество, которое я сам устраиваю в Сидли. Вы должны присутствовать.

– О нет, Питер! – запротестовала Сюзанна, выпрямляясь у него на коленях и встревоженно глядя на него сверху вниз. – Это невозможно.

– Очень даже возможно, – возразил Питер. – Бал устраивается ради вас. Думаю, вы будете мной гордиться. Я убил очень маленького дракончика, но ведь убил. Бал – моя идея, я сам все спланировал и приглашал гостей. Не отказывайте мне. Прошу вас!

Откажись она приехать, он, утратив интерес к празднику, и сам не захотел бы появиться там, а отсутствие на балу хозяина – весьма абсурдная ситуация.

– Я, как хозяин, должен танцевать весь вечер, – сказал Питер. – Не будет вас – придется мне танцевать вальс с кем-нибудь другим.

– О, Питер! – Сюзанна положила ладонь ему на щеку.

– Ну скажите же, что не хотите этого…

– Питер…

– Прошу вас, скажите!

Сюзанна наклонила голову и закрыла глаза.

– Мысль о том, что вы будете танцевать вальс не со мной, мне невыносима, – произнесла она едва слышно.

– Сюзанна…

Она открыла глаза, еще красные после слез, и посмотрела ему в лицо.

– Это в самом деле так, – произнесла она, но Питер уже не был уверен в том, что она имеет в виду только вальс.

Он положил ей руку на затылок поверх мягких локонов и наклонил ее голову к себе. Сюзанна обвила его руками за шею, и Питер ее поцеловал.

В ту самую минуту он уже знал, что эта любовь никогда не умрет и никогда не поблекнет. Быть может, когда-нибудь он встретит другую женщину, которая станет его женой, и даже будет с ней более-менее счастлив. Но частичка его сердца всегда будет принадлежать Сюзанне, его первой настоящей любви.

А впрочем, он не собирался смиряться и думать о «другой женщине». Он не желал сдаваться без боя, терять то, чего жаждал всем сердцем. Возможно, за свои двадцать шесть лет он не совершил ни одного рыцарского поступка и не имел обыкновения находить и убивать драконов. Уж если на то пошло, пять лет назад он даже бежал от них. Но если наградой за битву будет Сюзанна, он готов найти и победить любого дракона.

Возможно, теперь он сделает это, даже если она и не будет ему наградой.

Он видел перед собой ее лицо, которое сжимал ладонями. Ее золотисто-каштановые локоны рассыпались поверх его пальцев, глаза сияли, как изумруды.

– Позвольте отвести вас наверх, – вдруг услышал свой голос Питер. – Там не горит огонь, но есть теплые одеяла. Позвольте заняться с вами любовью.

Он увидел себя беспомощным пленником на пиратском судне, с завязанными глазами продвигающимся по краю обшивки. Сейчас он чувствовал себя более уязвимым, чем когда бы то ни было. Если она скажет «нет», его жизнь будет разбита вдребезги. Ибо он просил ее не просто лечь с ним в постель. Он просил ее о любви. Предлагая взамен свою.

Он предлагал ей все, что имел, он предлагал самого себя.

Знала ли она это? Понимала ли?

Сюзанна тяжело сглотнула.

– Да, – ответила она.