Глава 6
Наутро после приема у миссис Нордфилд Саманта сидела за секретером, листая желтоватые страницы своего дневника — места обитания всех ее тайных фантазий. Взгляд ее задержался на вступлении, датированном тремя месяцами ранее.
«Это был самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела, и все же его красота не имела ничего общего с привлекательным лицом и мужественной фигурой. Меня привлекли доброта и великодушие, светившиеся в его глазах. В отличие от других он не обращал внимания на мои недостатки. То, что другим не нравилось, привлекало его ко мне. Он смотрел на меня так, словно я была самой красивой женщиной, какую он когда-либо видел. Любовь сияла в его глазах, согревая меня, но во взгляде было еще что-то… темная страсть, от которой у меня по спине пробегал холодок.
Он осторожно коснулся моего лица, руки у него дрожали, как и у меня. Он наклонил голову, и его губы замерли совсем близко от моих губ.
— Вы — воплощение всего, что мне когда-либо хотелось, — прошептал он, обдав меня своим теплым дыханием. Он не мог не слышать, как громко стучит мое сердце, казалось, оно готово вырваться из груди.
Губы его нежно коснулись моих, и я воспарила, словно на крыльях. Потом он привлек меня в свои объятия.
— Я люблю вас, Саманта. Я хочу, чтобы мы поехали путешествовать и вместе переживали увлекательные приключения.
Я вдохнула его чудесный запах и кивнула в знак согласия. Я нашла избранника моего сердца.»
Самми тяжко вздохнула, потом осторожно закрыла дневник. Неужели всего три месяца тому назад она была действительно так наивна? Конечно, в те времена вряд ли какой-либо джентльмен интересовался ею. Теперь же она поняла, какими глупыми и неосуществимыми были ее фантазии.
Если судить по опыту, приобретенному ею за последнее время, такого мужчины, которого она сотворила на страницах своего дневника, попросту не существует. Хотя все они и держались вежливо, по крайней мере, в ее присутствии, ни один из тех, кто оказывал ей внимание, ее не привлекал. Стоило ей заговорить о серьезных вещах, как глаза у них стекленели. Они, казалось, смотрели сквозь нее, когда приносили ей пунш и вели с ней беседу, оживляясь, лишь когда разговор заходил о Похитителе Невест, и тогда смотрели на нее, будто на редкий экземпляр под микроскопом.
Сама она ни для кого из них не представляла интереса. Никто не разделял ее склонности к приключениям, жажды знаний. Она и прежде понимала это, но в самых дальних тайниках души лелеяла надежду.
Только с этими веленевыми страницами она делилась своими тайными желаниями. Глупые, несуразные мечты, которым не суждено осуществиться, но она не могла изгнать их из головы. И из сердца. Она записывала их и перечитывала в долгие одинокие ночи, когда сон бежал от нее.
Ее сестры и мать были бы потрясены, узнай они об этом. Нестерпимо было бы видеть их красивые лица, полные жалости, ненужной ей жалости, хоть и проистекала она из самых добрых побуждений. Они знали, что мечты «бедной Самми» несбыточны. Что она никогда не найдет своего принца.
Она росла среди трех красавиц сестер и знала, что мужчина больше всего ценит в женщине красоту. И если Бог не дал женщине хорошенькой мордашки, она должна обладать хоть какими-то талантами — умением вести беседу, петь и танцевать, разбираться в моде.
Не существует на свете мужчины, который не заметил бы ее недостатков. Он существует только в ее мечтах, он — плод ее воображения.
И вот в ее мечты ворвался образ Похитителя Невест. Теперь он будет вдохновлять ее. Впервые в жизни она жадно прочитывала светские страницы «Таймс» в поисках сообщений о нем. Узнала, что несколько человек организовали на него охоту. За его поимку предлагалось целое состояние, опасность, грозящая Похитителю, возросла в несколько раз. Удалось ли ему спасти кого-нибудь еще? В безопасности ли он? Она молилась об этом каждую ночь перед сном.
Она тщательно обдумывала ответы на вопросы, которые задавали ей все, начиная от судьи и кончая соседями, умолчав о том, что могло бы ему повредить. Да и вряд ли она смогла бы рассказать обо всех удивительных подробностях того короткого, но замечательного времени, что они провели вместе.
В Похитителе Невест воплотились многие черты созданного ее воображением героя. Она никогда не забудет о проведенных с ним часах, о том, как весело и страшно было мчаться по темному лесу. Совсем как в сказке. И сам он сказочный герой.
Интересно, какой он? Ведь она не видела его без маски. Где живет? Быть может, в крепости? Ей стало смешно. Какие глупые мысли порой приходят в голову! Конечно, она никогда этого не узнает. Единственное, в чем она убеждена, что он достоин восхищения. Конечно, он не разбойник, как полагают многие. В том числе и лорд Уэсли.
Она сдвинула брови. Опять мысли ее вернулись к этому несимпатичному ей человеку. Почему она то и дело вспоминает о нем?
Может быть, потому, что он говорил с ней не о моде и не о погоде? Потому, что смешил ее? Ей было с ним приятно и интересно. До того, как разговор зашел о Похитителе Невест, когда оказалось, что он ничем не отличается от всех остальных ее обожателей.
Ну да ладно. Вряд ли она снова встретится с ним. Ведь они не виделись несколько лет. И хотя ее родители занимают видное положение в Танбридж-Уэллз, граф вращается в совершенно другом обществе. От матери она знала, что граф проводит большую часть времени в Лондоне. Можно не сомневаться, ведет распутный образ жизни, как почти все аристократы.
Глаза лорда Уэсли светились добротой, и это привлекало ее. С ним было легко.
Она вздохнула. Любой женщине он показался бы привлекательным, но красивое лицо еще ни о чем не говорит. Если мужчина при этом надменен и самоуверен, как мог он назвать безумием ее желание помочь благородному человеку?
Конечно же, он ей несимпатичен. А вспоминает она об этом джентльмене только потому, что ему удалось ее рассердить. Вот и все.
Она перевязала дневник атласной ленточкой и сунула в потайной ящик секретера.
Поднявшись, подошла к окну. Солнце клонилось к западу, бросая яркие лучи на цветастое покрывало у нее на кровати.
Раздвинув темно-зеленые бархатные занавеси, девушка открыла окно и посмотрела вниз. Воздух был напоен ароматом алых роз. Ни у кого в деревне не было роз лучше, чем у Корделии Бриггем, и Самми любила гулять по мамочкиному саду, наслаждаясь пьянящим ароматом.
Шаги на террасе привлекли ее внимание. Посмотрев вниз, она увидела Хьюберта. Он шел, чуть ли не падая под тяжестью огромной коробки.
— Что там у тебя, Хьюберт? — окликнула его Самми.
Хьюберт остановился, поднял голову и расплылся в улыбке. Завиток каштановых волос лежал у него на лбу, придавая ему ребяческий вид. Ему уже исполнилось шестнадцать.
— Добрый вечер! — сказал он. — Наконец-то прибыл новый телескоп! Я иду в палату. Пойдешь со мной?
— Конечно. Я сейчас. — Она махнула рукой, а потом смотрела, как Хьюберт направился к старому сараю, где несколько лет назад устроил лабораторию.
Самми вышла из своей комнаты и пошла к лестнице, взволнованная перспективой увидеть новый телескоп. Когда она подходила к площадке, до нее донесся голос матери:
— Как мило, что вы пришли, милорд. И какие прекрасные цветы! Честер, проводите, пожалуйста, его милость в гостиную. Я велю позаботиться о цветах и скажу Саманте, что у нее гость.
— Слушаю, миссис Бриггем! — ответил Честер своим глубоким, как и положено дворецкому, голосом.
Какая досада! Без сомнения, «милорд», направляющийся в гостиную, невыносимый виконт Карсдейл, приехал поговорить о погоде. Самми прислонилась к стене, борясь с желанием убежать обратно в свою комнату и спрятаться в гардеробе. Она бы так и сделала, если бы у нее была хоть какая-то возможность избежать матери и ее гостя, но материнские юбки уже шуршали на ступенях, уже были слышны ее шаги, а это значило, что Самми попала в ловушку. Вздохнув и собравшись с духом, она встретилась с матерью наверху лестницы. В руках у Корделии был огромный букет летних цветов, а на лице — сияющая улыбка.
— Саманта! — проговорила она взволнованным полушепотом. — К тебе гость, милочка. И ты ни за что не угадаешь, кто это!
— Виконт Карсдейл?
Мать широко раскрыла глаза.
— Господи, неужели он тоже собирался зайти к нам? Ты обязана сообщать мне о таких вещах, милочка.
— Что значит «тоже»? Кого еще Честер провел в гостиную?
Миссис Бриггем подалась вперед, лицо у нее горело от восторга:
— Лорда Уэсли.
Это имя она проговорила с благоговением, словно речь шла о святом или монархе.
К великому раздражению Самми, по спине у нее пробежала дрожь, подозрительно напоминающая приятное предчувствие. Что ему понадобилось? Продолжить разговор о Похитителе Невест? Если так, визит его будет коротким, потому что у нее нет ни малейшего желания отвечать на расспросы или выслушивать недобрые слова в адрес этого замечательного человека. А может быть, у него другая причина? Но какая? И с какой стати он привез ей цветы?
Мать сунула букет прямо в нос Самми и сказала:
— Вот что он тебе привез. Великолепные цветы, не так ли? Ах! Цветы от графа… Как мне не терпится рассказать об этом Лидии! — Она быстро окинула взглядом скромное серое платье Саманты. — Милочка, хорошо бы тебе надеть одно из своих новых платьев, впрочем, и это сойдет. Не стоит заставлять его милость ждать.
Схватив Самми за руку, Корделия буквально стащила ее с лестницы и повела по коридору к гостиной, шепотом наставляя дочь по дороге:
— Не забывай улыбаться, милочка. И не перечь графу.
— Но…
— И обязательно осведомись о его здоровье, — продолжала она, — ни в коем случае не заводи разговоров, неподобающих леди, о математике, к примеру.
— Но…
— И не вздумай упоминать об Изидоре, Катберте или Уорфинкле. Графу вовсе не обязательно знать о твоих любимцах. — Миссис Бриггем искоса бросила на Самми взгляд суженных глаз. — Надеюсь, они не в доме?
— Нет, но…
— Вот и прекрасно. — Они остановились перед дверью в гостиную, и мать погладила Самми по щеке. — Я очень рада за тебя, милочка.
Не успела Самми вымолвить и слово, как Корделия открыла дверь и объявила:
— Вот она, лорд Уэсли. Я присоединюсь к вам сию минуту, только поставлю цветы в воду и распоряжусь насчет чая.
И просияв ангельской улыбкой, она вышла, оставив дверь приоткрытой — для приличия.
Самми очень хотелось пойти к Хьюберту, посмотреть новый телескоп, в то же время ее заинтересовало, зачем приехал граф. Решив держаться любезно, она повернулась к гостю.
Он стоял в центре эксминстерского ковра с узором из ромбов, высокий, представительный, элегантно одетый — блестящие черные сапоги, бриджи для верховой езды рыжеватого цвета, темно-синий фрак. Выглядел он просто великолепно. Она даже пожалела, что не переоделась, видимо, впервые в жизни.
Вот только галстук был у графа небрежно завязан, и волосы слегка взъерошены. Но это нисколько не портило его, напротив — делало еще более очаровательным, подумала Самми и тут же одернула себя.
Вовсе он не очарователен. Расспрашивал ее о Похитителе Невест осторожно, со всяческими хитростями, а потом высмеял за то, что она изъявила желание помочь этому благородному человеку. Какая наглость! Надо выяснить, зачем он пожаловал, и побыстрее выпроводить.
— Доброго вам вечера, лорд Уэсли, — сказала она, изо всех стараясь ради матери быть приветливой.
— И вам того же, мисс Бриггем.
— Э-э-э… благодарю за цветы.
— Не за что. — Он обвел взглядом комнату и заметил множество букетов. — Знай я, что у вас столько цветов, привез бы что-то другое.
Она проследила за направлением его взгляда и вздохнула.
— Мамочка говорит, что слишком много цветов у женщины не бывает, а я содрогаюсь при мысли о том, сколько растений было погублено на эти букеты. — Едва эти слова сорвались с ее уст, как она поняла, насколько невежливыми они должны показаться тому, кто подарил ей цветы, и, чтобы загладить неловкость, со всей любезностью, на какую только была способна, произнесла: — Не хотите ли присесть, милорд?
— Нет, благодарю вас. — Он направился к ней, не сводя с нее взгляда, и ей почему-то стало не по себе. Когда их разделяло всего несколько футов, он сказал: — Я предпочитаю стоя высказать вам свои сожаления по поводу того, что вчера вечером мы закончили разговор на такой напряженной ноте. Я не хотел вас огорчить.
Дружелюбие, лучащееся из его бархатных карих глаз, говорило об искренности, но она уже поняла за эти последние недели, что слова, которые кажутся искренними, текут с губ джентльменов, точно мед по сотам.
— Вы вовсе не огорчили меня, лорд Уэсли.
Он удивленно вскинул брови.
— Просто вызвали досаду.
В его глазах мелькнуло нечто вроде удовольствия.
— Ах! Тогда позвольте выразить по этому поводу сожаление. Я вовсе не собирался выпытывать у вас какие-то сведения, вам показалось. Но меня встревожило ваше намерение помочь преступнику, которого разыскивают власти.
Она стиснула руки.
— Вы сожалеете, что вызвали у меня досаду, милорд, но продолжаете в том же духе, хотя ваше мнение меня нисколько не интересует.
— Уверяю вас, я…
— Самми, я тебя жду. — В дверях появился Хьюберт и замер на месте, увидев графа. — Прошу прощения. — Лицо его вспыхнуло. — Не знал, что у тебя гости.
— Ничего страшного. — Самми улыбнулась брату, давая понять, что рада его появлению. — Граф — человек занятой. И, конечно, торопится. — Краешком глаза она заметила, что губы графа тронула улыбка.
Очень спокойно Самми представила брата графу.
На прошлой неделе она представила Хьюберта Карсдейлу, который нанес ей визит. Карсдейл окинул мальчика презрительным взглядом, не скрывая желания побыстрее отделаться от него. Самми готова была дать пощечину этому высокомерному типу. Она давно перестала обращать внимание на пренебрежительное отношение к ней светского общества, но Хьюберт реагировал на него болезненно. Если граф позволит себе что-либо подобное…
Но к ее удивлению, граф приветливо протянул руку Хьюберту:
— Рад познакомиться, юноша.
— Я тоже рад, милорд. — Хьюберт еще больше покраснел и снова повернулся к Самми: — Прости, что помешал, но когда ты не пришла в палату, как обещала, я испугался, что тебя перехватил Кузнечик. — Усмешка скользнула по его губам. — Подумал, что тебя нужно спасать.
«Нужно, только не от мамочки». Но прежде чем она успела ответить, лорд Уэсли спросил:
— В палату?
— В мою экспериментальную палату, — сказал Хьюберт. — Я устроил лабораторию в старом сарае.
Уэсли оживился:
— Вот как? И чем вы там занимаетесь?
— Всевозможными опытами. — Хьюберт бросил быстрый застенчивый взгляд на Самми и продолжил:
— И еще я пользуюсь им для моих изобретений и занятий астрономией.
— Я тоже интересуюсь астрономией, — сказал граф. — Надеюсь, вечер выдастся ясный и можно будет наблюдать звезды.
Лицо Хьюберта посветлело.
— Астрономия — необычайно интересная наука, не правда ли? Самми… то есть Саманта, тоже ее любит.
Уэсли перевел взгляд на девушку:
— Неужели, мисс Бриггем?
— Да, — ответила она. — Признаться, я как раз собиралась к Хьюберту в палату, когда вы пришли. — Граф, конечно же, поймет ее намек и откланяется.
— Мне только что привезли из Лондона новый телескоп, — сообщил графу Хьюберт. — Не хотите ли взглянуть?
— Хьюберт, графа наверняка ждут важные дела.
В глазах его милости заплясали озорные огоньки.
— Вот как?
— А разве нет?
— Мне действительно очень интересно посмотреть на телескоп Хьюберта.
— Вы, конечно, не хотите…
— Ах, милорд, телескоп очень хороший, — прервал сестру Хьюберт. — Я почту за честь показать его вам.
— Принимаю ваше любезное предложение. Благодарю вас. — И лорд Уэсли самодовольно улыбнулся Самми. Протянув девушке руку, он сказал: — Пойдемте, мисс Бриггем?
Мысленно кляня своего обожаемого братца за то, что тот пригласил этого назойливого джентльмена, Саманта заставила себя улыбнуться. Она хотела было не заметить предложенной ей руки, но решила, что не доставит лорду такого удовольствия. Кроме того, Хьюберту очень хотелось показать графу свой телескоп. Конечно, она потерпит графа еще некоторое время, если только он не станет плохо отзываться о Похитителе Невест. В противном случае она просто сменит тему разговора, а потом выпроводит его. И скорее всего они никогда больше не увидятся.
Да, это очень простой, логичный и практичный план. Положив руку на рукав лорда Уэсли, Самми пошла вместе с ним вслед за Хьюбертом.
Эрик шел по садовой дорожке, где по обеим сторонам в изобилии росли розы, и пытался спрятать улыбку. Мисс Бриггем держала руку на его рукаве с таким видом, словно прикасалась к волосатому ядовитому насекомому. Надо признаться, ее реакция на него возбуждала интерес и любопытство. Женщинам обычно нравилось его общество. Некоторые даже добивались его. Возможно, все обстояло бы иначе, не будь он графом, но его титул и богатство гарантировали ему избыток женского внимания.
Однако Саманта Бриггем, судя по ее поведению, едва его выносила. Когда ее брат предложил ему посмотреть телескоп, мисс Бриггем словно язык проглотила — это рассердило его и в то же время позабавило.
Наконец он нарушил молчание:
— Ваш брат недавно упомянул о каком-то «кузнечике». Кого или что он имел в виду?
Легкий румянец покрыл ее лицо.
— Это глупое прозвище, которое мы дали нашей матери. Придя в возбуждение, она стрекочет, как кузнечик.
— Понятно, — пробормотал он, с удовольствием вспомнив, что миссис Бриггем действительно стрекотала вчера вечером, когда заявила, что падает в обморок, прежде чем увести с собой Бабкока и Уитмора.
Почти минуту они шли молча. Граф еле плелся, ему почему-то доставляло удовольствие мешать попыткам мисс Бриггем ускорить шаг. Хьюберт их обогнал, и граф не удержался от вопроса:
— Вам не хотелось, чтобы я пошел вместе с вами. Почему?
Самми быстро посмотрела на него через толстые стекла своих очков и, ничего не ответив, снова устремила взгляд на тропинку. Через некоторое время он задал тот же вопрос и добавил:
— Не думайте, что раните мои нежные чувства. Уверяю вас, я совершенно недосягаем для словесных стрел.
— Хорошо, милорд. Раз вы настаиваете, я буду откровенна. Вы мне не очень симпатичны.
— Понятно. И мое общество вам не по душе.
— Совершенно верно.
— Не припомню, чтобы кто-нибудь говорил нечто подобное.
Она бросила на него лукавый взгляд:
— Трудно в это поверить, лорд Уэсли.
Вместо того, чтобы оскорбиться такой вызывающей дерзостью, граф неожиданно повеселел.
— Трудно или нетрудно, но это так, — заявил он. — Все только и твердят, как им нравится мое общество, порой мне даже кажется это подозрительным. И я нахожу что-то новое и свежее в ваших словах о том, что я…
— Вызываете раздражение? — подсказала она сочувственным тоном.
— Вот именно. Но, поскольку ваш брат меня пригласил и вы вынуждены терпеть мое общество еще некоторое время, предлагаю заключить своего рода перемирие.
— Что вы имеете в виду?
— Очевидно, всякое упоминание о Похитителе Невест заставляет вас ощетиниваться, и хотите верьте, хотите нет, мне неприятно слышать, что я вызываю раздражение.
Она повернулась к нему и выгнула бровь.
— Вы просили сказать правду, милорд. Но вряд ли она имеет для вас какое-то значение.
«Имеет, черт побери! Хотя так не должно быть».
Но прежде чем он успел ответить, Саманта продолжала:
— Насколько я понимаю, по правилам перемирия, которое вы предлагаете, вы не станете больше выражать ваше мнение о Похитителе Невест, а я — говорить, что вы вызываете раздражение?
— Именно так, мисс Бриггем.
В глазах ее снова мелькнула озорная искорка.
— А думать о вас как о вызывающем раздражение можно?
— Конечно. Но при этом вы должны сознавать, что бросаете мне вызов, который я обязан принять.
— Вот как? Что же это за вызов?
— Поймите, мне непременно захочется доказать, что вы не правы.
Смех сорвался с ее губ, и глаза ее сверкнули.
— Вы считаете, у вас есть шанс?
Он прижал руку к сердцу.
— Вы нанесли мне рану, мисс Бриггем. Придется объяснить вам, что я редко бываю не прав. По правде говоря, почти никогда.
Она покачала головой:
— Господи! Раздражающий, да еще высокомерный. Не много ли для одного человека?
— Можно употребить еще одно, например…
— Невыносимый?
Он притворно нахмурился.
— Я хотел сказать «симпатичный».
Она издала звук, похожий на фырканье.
— Если вас это утешит, милорд, полагаю, многие находят вас таковым.
— Но вчера вечером вы сказали, что не относите себя ко «многим».
— Боюсь, это так.
Уголки его губ приподнялись в усмешке.
— Тогда придется заставить вас изменить свое мнение, как ошибочное.
Она рассмеялась, то был чарующий звук, и от него у графа стало тепло на душе.
— Попытайтесь, сделайте милость.
— Видите, как хорошо действует перемирие? Вы уже что-то мне предлагаете.
Он замолчал, остановился и посмотрел на нее. Солнце зажигало глубокие красные и блестящие золотые тона в ее волосах, и ее глаза засверкали, когда она рассмеялась.
Он перевел взгляд ниже, остановив его на ее необыкновенных губах и волнующем пятнышке в уголке верхней губы. Тепло от ее смеха быстро превращалось в жар.
— Это в честь нашего перемирия, — пробормотал он. Взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. Его окутал запах меда, и он с трудом удержался от желания лизнуть ее кожу и узнать, такая ли она сладкая, как и мед. Взгляды их встретились, и он заметил, как из ее глаз медленно исчезают насмешливые искорки.
Удивление на ее лице сменилось смущением, и на щеках вспыхнул очаровательный румянец. Ее кожа казалась нежной, как лепесток цветка, и пальцы у него внезапно стало покалывать от желания потрогать ее. Медленно, словно в трансе, он потянулся к этой волнующей, вспыхнувшей розовым цветом коже. Глаза ее расширились, к горлу подкатил комок.
— Ты идешь, Самми? — раздался голос Хьюберта из-за розовой изгороди.
Мисс Бриггем ахнула и отступила, вырвав руку, словно обожглась.
— Да, — отозвалась она, слегка задыхаясь. Крепко сжав перед собой руки, она движением головы указала на дорожку: — Сюда, лорд Уэсли.
Эрик последовал за ней, она шла быстрыми размашистыми шагами. Он больше не предлагал ей руку, понимая, что она не станет на нее опираться. Эта девушка действовала на него каким-то странным образом.
Да, черт побери, желание прикоснуться к ней едва не взяло верх над здравым смыслом. Что с ним происходит? Он пришел сюда не для того, чтобы ухаживать за Самантой Бриггем. Он только хотел убедиться, что она не вынашивает какой-нибудь безумный план помощи Похитителю Невест. В то же время ему нравилось, что она на стороне этого человека. Это свидетельствовало о ее уме и рассудительности. Вовсе ни к чему тревожиться о ее безопасности. Он только посмотрит на телескоп и сразу откланяется.
Пока Хьюберт показывал гостю экспериментальную палату, Самми внимательно наблюдала за лордом Уэсли, ожидая, когда наконец у него на лице появятся признаки скуки или насмешки от общения с ее братом.
Но его милость проявил живой интерес к экспериментальной палате с несметным количеством мензурок и склянок и проводимым там опытам. Он буквально засыпал Хьюберта вопросами, причем весьма разумными. Лорд, очевидно, не просто интересовался химией, а обладал кое-какими познаниями в этой области. И он ни разу не взглянул на Хьюберта косо, не проявил к нему даже намека на пренебрежение. В общем, манеру лорда вести себя вполне можно было назвать симпатичной.
Она нахмурилась. Нет уж. Она предпочитает думать о нем как о раздражающем и высокомерном. Но, глядя, как он смотрит в микроскоп Хьюберта, а потом на самого Хьюберта с улыбкой, которая очень идет его красивому лицу, она не могла не признать, что лорд Уэсли привлекательный.
— Самми, а почему ты не покажешь лорду Уэсли свою секцию, где ты готовишь притирания из меда и пчелиного воска?
Вопрос Хьюберта нарушил ее размышления, и, чтобы успокоиться, она прижала руки к груди. Хотя природа ученого и призывала ее присоединиться к джентльменам, находившимся в другом конце лаборатории, женский инстинкт подсказывал ей, что лучше держаться подальше от лорда Уэсли.
Через силу улыбнувшись, она указала на дальний угол комнаты и сказала:
— Здесь нет ничего интересного, милорд. Только горелки, горшки и формочки и несколько баночек с медом.
— Сестра скромничает, лорд Уэсли, — возразил Хьюберт. — Самми — первоклассный ученый и замечательный педагог. Это она пробудила во мне интерес к занятиям, она вдохновляет и поддерживает меня. Ее эксперименты с кремами и притираниями очень интересны, и возможно, она скоро сделает открытие.
Кровь бросилась в лицо Самми, и она с трудом удержалась, чтобы не зажать Хьюберту рот. Она была благодарна ему за энтузиазм и добрые слова, но опасалась, что у лорда сейчас появится на лице обычное выражение неодобрения, ужаса, отвращения, скуки, презрения, вызванное упоминанием о ее работе. Она повернулась к нему, намереваясь переменить тему разговора, и с удивлением увидела, что он смотрит на нее с нескрываемым интересом.
— А какие эксперименты вы проводите, мисс Бриггем?
В тоне его не было и намека на сарказм или насмешку. Помешкав, она повела его на свою территорию.
— Вчера вечером я упомянула одну свою подругу, некую мисс Уэйнзборо-Пакстон…
— Леди, которая не могла приехать на вечер из-за болезни, — вставил лорд Уэсли.
— Да, — сказала Самми, удивившись, что он помнит.
— У нее сильные боли в суставах, в основном в пальцах и костяшках. Я заметила, что две вещи уменьшают ее боли: теплые компрессы и втирание медового крема. Я ищу способ сделать его саморазогревающимся.
Лорд Уэсли провел рукой по подбородку и кивнул:
— То есть включая согревающие свойства прямо в крем. И вы близки к успеху?
— Кое-какие подвижки есть, но работы, к сожалению, еще очень много. Однако я не сомневаюсь в успехе.
Она вздернула подбородок, молча бросив ему вызов — пусть насмешничает, пусть считает ее синим чулком, но в глазах графа было только восхищение.
— Остроумная идея, — сказал он, окинув взглядом ее припасы. — Искренне желаю вам удачи. А скажите, мед у вас ваш собственный?
— Да. У меня полдюжины ульев позади палаты.
— Она бережет эти последние банки с медом, как скряга, — насмешливо произнес Хьюберт. — Но как только соберет мед в будущем месяце, я утащу одну банку, она и не заметит. Я ужасно люблю мед.
Лорд Уэсли смотрел на Саманту так, что внутри у нее все сжалось.
— Да, и я тоже, — пробормотал граф и снова занялся Хьюбертом. Самми вздохнула с облегчением.
Видит Бог, этот человек производит на нее магическое действие. Когда он рядом, она становится совсем другой. Он будит все ее чувства, заставляет их сфокусироваться. Ощущение его сильной руки под ее ладонью, когда он вел ее по садовой дорожке; исходящий от него лесной чистый запах, который вызывает желание прижаться к графу и вдыхать этот запах. Эти чувства были тревожными, и какое-то время она не обращала на них внимания.
До тех пор, пока он не посмотрел на нее так, что ее бросило в жар.
До тех пор, пока он не коснулся губами ее руки.
Кровь бросилась ей в лицо, она быстро подошла к телескопу и, чтобы скрыть смятение, притворилась, будто рассматривает инструмент. Этот человек приводит ее в смущение, она не может этого не признать. Сначала она разговаривала с ним сердито, но когда он извинился, ему как-то удалось разоружить ее и позабавить, совсем как на вечере у миссис Нордфилд. Их словесная перепалка ей нравилась, но когда они умолкали и он смотрел на нее вот так, ей становилось не до смеха. Хотелось, чтобы он прикоснулся к ее лицу, и он прикоснулся.
Она поймала себя на том, что испустила тяжкий вздох, и мысленно отшлепала себя. Господи, о чем только она думает? Не может же она на самом деле питать романтические чувства к лорду Уэсли. Ведь это все равно что подписать обязательство разбить себе сердце. Нужно сосредоточить свои романтические фантазии на воображаемом джентльмене, который никогда не сможет держать в своих руках ее сердце. Или хотя бы на Похитителе Невест. Скорее плод ее воображения, чем мужчина из плоти и крови.
С противоположного конца помещения до нее донеслись голоса Хьюберта и лорда Уэсли. Лицо Хьюберта было покрыто румянцем, видимо, он рассказывал графу о каком-нибудь своем эксперименте или изобретении. В таких случаях Хьюберт обычно смотрел на нее, но сейчас его взгляд был устремлен на графа, и сердце Саманты болезненно сжалось. В глазах брата Самми прочла восхищение, которого лорд, по ее мнению, не стоит. А может, стоит? Просто Саманта не хочет себе в этом признаться.
Она перевела взгляд на лорда Уэсли, он кивал, не сводя глаз с наполненной жидкостью мензурки, которую Хьюберт держал в руке. Она не могла отвести восхищенных глаз от профиля лорда: красивый лоб, высокие скулы, прямой нос, твердая линия губ, резко очерченный подбородок. Словно почувствовав ее взгляд, он обернулся и посмотрел ей прямо в глаза. Ее обдало жаром. Господи, он заметил, что она его рассматривает! Кашлянув, чтобы скрыть смущение, она быстро перевела взгляд на телескоп, надеясь, что покраснела не так сильно, как ей показалось.
Глядя в линзы, она установила фокус, скорее чтобы обрести равновесие, чем из желания что-то увидеть. Сад приобрел четкие очертания, и она изумилась этому чудесному инструменту. Матушкины розы были совсем близко, казалось, их можно потрогать, а…
В объективе мелькнуло что-то синее. Наведя фокус и чуть повернув трубу, Саманта прищурилась, глядя в линзы. Миссис Бриггем мчалась к палате со скоростью, которой Самми от нее не ожидала. Господи, Самми совсем забыла о том, что мать собиралась подать лорду Уэсли чай, и, не найдя его, помчалась в палату.
Когда миссис Бриггем появилась на пороге, Самми прикусила губу, чтобы не расхохотаться. Корделия запыхалась, шейная косынка сбилась на сторону, пучок на макушке съехал набок, видимо она потеряла несколько шпилек.
— Так вот вы где, лорд Уэсли! — воскликнула миссис Бриггем. — А я подумала, что вы сбежа… уехали, прежде чем мы успели побеседовать. Я и представить себе не могла, что вы здесь. Обыскала весь сад, даже в конюшню заглянула. — Она устремила на Самми грозный взгляд, мол, зачем ты его сюда привела.
Лорд Уэсли обвел рукой палату:
— Хьюберт предложил показать мне свой новый телескоп. Прекрасный инструмент. А лаборатория выше всяких похвал. Вы можете гордиться вашим сыном.
Корделия перевела взгляд на Хьюберта, который от слов графа словно вырос на два дюйма. Ее взгляд смягчился, она с улыбкой посмотрела на своего, бесспорно, блестящего сына, которого нежно любила, но не понимала.
— И горжусь, — бодро согласилась она. — Хотя мой дорогой мальчик частенько забывает, что не следует надоедать гостям своими заумными разговорами.
— Дорогая леди, не извольте беспокоиться, — примирительно произнес граф. — Мне очень приятно находиться в обществе ваших сына и дочери. — Он задержал взгляд на Самми. — Мы прекрасно провели время.
Миссис Бриггем с сомнением посмотрела на графа. Правду он говорит или это всего лишь дань вежливости? Наконец она решила, что лучше всего вернуть графа в дом, и очаровательно улыбнулась ему:
— Чай и бисквиты поданы в гостиную.
Граф посмотрел на часы, которые вынул из жилетного кармана, и сказал:
— При всем желании присоединиться к вам, к великому сожалению, я должен вас покинуть.
На лице Корделии было написано разочарование. Самми не сомневалась, что мать пригласит графа на чай в какой-нибудь другой день, и решила не допустить этого. Ей не хотелось, чтобы мать снова испытала разочарование в случае его отказа, опасаясь в глубине души, что и сама испытает разочарование.
Но прежде чем она успела произнести хотя бы слово, лорд Уэсли повернулся к ней:
— Когда я приехал, ваш лакей взялся присмотреть за моей лошадью. Не проводите ли меня до конюшни, мисс Бриггем?
— Ах да, конечно.
— Благодарю вас за экскурсию по палате, — обратился граф к Хьюберту, после чего почтительно поклонился его матери. — И вас, миссис Бриггем, за ваше любезное гостеприимство.
— Ах, граф, милости просим, — сказала миссис Бриггем. — Право же…
— Сюда, лорд Уэсли, — перебила ее Самми и быстро вышла из палаты.
Он пошел следом за ней. Пройдя несколько шагов, Самми услышала, что граф фыркнул.
— Мы что, участвуем в соревнованиях, мисс Бриггем?
— Прошу прощения?
— Вы так торопитесь, словно за вами гонится сам дьявол.
Не замедляя шаг, она искоса посмотрела на него:
— Может быть, так оно и есть.
Граф не сдержал смеха.
— Уверяю вас, совсем напротив.
— Уж не хотите ли вы сказать, что вам больше подойдет название «ангел»?
— Ангел? — Он снова фыркнул.
Самми еще ускорила шаг. Чем скорее он уедет, тем лучше. Он выбивает ее из колеи, вселяет в нее беспокойство, и это ей неприятно или почти неприятно.
Не прошло и минуты, как они уже были возле конюшни. Они чуть ли не бежали через лужайку, и Самми никак не могла отдышаться. Когда появился Сирил, ведя в поводу шоколадно-коричневого коня, Самми не удержалась и одобрительно цокнула языком.
— Он великолепен, лорд Уэсли, — сказала девушка, погладив блестящую конскую шею. Животное тут же повернуло голову и коснулось носом ее руки, издав приветливое ржание, от которого у Самми защекотало ладонь. — Как его зовут?
— Император.
Граф ловко вскочил в седло. Отступив, Самми прикрыла глаза рукой и посмотрела на него. Теплый ветерок играл его темными волосами. Его рука держала поводья, а сильные ноги обхватили торс лошади с легкостью, выдававшей в нем опытного наездника. Сидя верхом на этой прекрасной лошади, он выглядел очень мужественно, и Самми пожалела, что не обладает даром художника, чтобы запечатлеть его на полотне. Она прямо-таки видела, как он мчится галопом по лугу, перемахивает через изгородь, образуя с лошадью одно целое.
— Благодарю за гостеприимство, мисс Бриггем, — сказал он, пробудив ее от грез.
— Милости просим, лорд Уэсли.
Ей стало жаль, что он уезжает. Он оказался человеком вежливым, очаровательным, с юмором, не говоря уже о том, как добр он был с Хьюбертом, что тронуло ее до глубины души. Если бы только обстоятельства были иными… если бы она принадлежала к тем женщинам, которые способны привлечь его внимание…
Но конечно же, она к ним не принадлежит. Он граф, а она всего-навсего… диковинка, на мгновение привлекшая его внимание. И она сказала, вздернув подбородок:
— Благодарю вас за цветы.
Некоторое время он смотрел на нее так, словно хотел что-то сказать, и сердце у нее остановилось. Напрасно она ждала. Он лишь наклонил голову и пробормотал:
— Не стоит благодарности.
Разочарование охватило ее. Через силу улыбнувшись, она сказала:
— Счастливого пути, лорд Уэсли. До свидания.
— До встречи, мисс Бриггем, — произнес он низким, глубоким голосом и тронул коня.
Самми смотрела ему вслед, пока он не исчез за поворотом, пытаясь унять сильно бьющееся сердце.
До встречи. Конечно, он ничего не имел в виду, говоря это. Просто слова прощания. Глупо было бы думать, будто он собирается снова приехать к ним. Да и зачем ей это? Ничего плохого она о нем не думает, но все равно он не герой ее романа. Не тот безрассудный джентльмен, который может взволновать ее сердце. Нет, «любящим приключения» лорда Уэсли не назовешь.
Стало быть, желать его визита — значит быть полной дурой.
И тут вдруг ей показалось, что она и есть полная дура.
