Глава 25

Эрик стоял перед алтарем и смотрел, как Саманта идет по проходу, положив руку на локоть своего сияющего отца. Церковь наполнял тихий гул голосов. Саманта не отрывала взгляда от Эрика, глаза ее светились любовью.

После того как они повторили обеты и викарий благословил их, Эрик повернулся к жене и коснулся губами ее губ. Но этого ему было мало, и он увлек Саманту за собой, чтобы в укромном месте, вдали от любопытных глаз, запечатлеть на ее губах долгий страстный поцелуй.

— Господи, Эрик, — проговорила она, задыхаясь, — я…

Он схватил ее в объятия и накрыл ее губы своими. Она ответила на поцелуй и прижалась к Эрику. Счастье его было безгранично. В этот момент до них донесся шум голосов.

Гости выходили из церкви.

— Пойдемте, моя очаровательная графиня. Пора принимать поздравления.

— Пожалуй. Прежде чем они увидят, что мы целуемся за кустами.

И склонив голову так, как, по ее мнению, подобало графине, Самми взяла мужа под руку.

Адам вышел из церкви, щурясь от ослепившего его солнечного света. Он оглядел толпу, собравшуюся вокруг новобрачных, и поискал глазами Маргарет. Она стояла в тени огромного дуба на церковном дворе. Одна, склонив голову, сжав руки перед собой. Адам подошел к молодой женщине:

— Доброе утро, леди Дарвин.

Она повернулась к нему, и он замер, увидев ее бледное без единой кровинки лицо и страдальческий взгляд.

Движимый глубокой тревогой, он забыл о приличиях, взял ее за предплечье и загородил собой от всяких любопытных взглядов.

— Что случилось?

— Венчальный обряд… Нахлынули воспоминания. Я не смогла их прогнать, как ни старалась. В этой церкви я не была со дня своего венчания. — По телу ее пробежала дрожь.

Он вспомнил те печальные события во всех подробностях. Он сидел на своей кровати, разбитый и совершенно несчастный, представляя себе, как женщина, которую он любит, приносит обеты другому. Когда церковные колокола возвестили о завершении церемонии, он открыл бутылку виски и впервые в жизни напился. Пил он два дня, еще два дня мучился от похмелья, а потом жизнь пошла своим чередом. Он был уверен, что Маргарет счастлива.

Одного взгляда на ее страдальческое лицо было достаточно, чтобы разубедить его в этом. Глаза ее блестели от слез, но плакала она не от радости, как это обычно бывает на свадьбах.

Что же сделало ее такой несчастной? Только ли тоска по дому и брату? Он вынул из кармана носовой платок и вложил его ей в руку.

Утерев слезы, Маргарет сказала:

— Благодарю вас. И прошу прощения. Сегодня счастливый день, а я раскисла. Позволила воспоминаниям расстраивать мне душу.

— Ваш муж… — Он замялся. — Он был… недобр к вам?

Она невесело рассмеялась, отведя глаза. Вопреки голосу рассудка он ласково сжал ее пальцы.

Она снова повернулась к нему, и он отпрянул — такой огонь пылал в ее глазах.

— Недобр? — повторила она каким-то не своим голосом. — Да, он был недобр.

Гнев ее погас так же внезапно, как и вспыхнул. Осталась лишь растерянность. Она задрожала и закрыла глаза. Слезинка, скатившаяся по ее бледной щеке, упала на манжет его рубашки.

Ад и преисподняя, так этот мерзавец заставил ее страдать! Страдать разумом и духом. Боже Всемогущий, неужели тело ее тоже страдало? Бешенство охватило его. В глазах стало красно.

Новость о том, что она выходит за Дарвина, он принял со стоическим смирением. Как бы он ни любил ее, он знал, что никогда не сможет даже ухаживать за ней, не говоря уже о том, чтобы жениться. Графской дочери ему нечего было предложить.

Кроме любви. И доброты. На память пришли ее слова: «Я часто сидела на утесе, глядя на море, и думала, каково это прыгнуть…»

При мысли о том, что Дарвин дурно обращался с ней, ему стало не по себе. Господи, если бы он знал…

«И что бы ты сделал? — спросил он у себя. — Что ты мог сделать?» Он знал что. Он, посвятивший свою жизнь выполнению закона, убил бы этого мерзавца. Но почему, черт побери, ее братец этого не сделал?

Она открыла глаза и посмотрела на него. Наверное, он выдал свои чувства, потому что взгляд ее потеплел.

— Благодарю вас за то, что вы разделяете мой гнев. Вы всегда были верным другом. Но в то время ничего не могли сделать.

Верным другом. Понимает ли она, что он отдал бы все на свете, лишь бы стать для нее чем-то больше, чем друг?

— Ваш брат, — с трудом выговорил он, — он знал?

— Он знал, что я несчастлива, но не знал, до какой степени. Он навестил меня, вернувшись с войны. Увидел синяки у меня на руках. Я сказала, что упала, но он не поверил, видимо, слышал о наклонностях Дарвина.

Адам стиснул зубы, с трудом сдерживая нарастающую ярость.

— Почему же вы защищали это чудовище?

— Боялась за брата. Убей он Дарвина, его за это повесили бы. Брат избил его до полусмерти и пригрозил прикончить, если тот когда-нибудь снова посмеет ударить меня.

— И он посмел?

— Да. Но случалось это уже не так часто. Я… я никогда не говорила Эрику. Когда наконец я перестала сражаться с Дарвином, он, очевидно, утратил ко мне интерес и занялся другими женщинами. Эрик знал только, что Дарвин мне изменяет.

Он бил ее. Унижал. Изменял ей, этой прекрасной благородной женщине, которую Страттон полюбил с первого взгляда, когда оба они были совсем еще юными.

— Почему вы не оставили его?

— Я сбежала через месяц после свадьбы. Он нашел меня в трактире в пятидесяти милях от Корнуолла и сказал, что, если я снова убегу, он убьет моего брата. Я… я не хотела говорить вам об этом, сама не знаю, зачем сказала.

Когда он представил себе Маргарет, избитую, всю в слезах, ему захотелось вырыть этого мерзавца Дарвина из могилы и убить. Как же это ее брат не удавил его голыми руками?

И тут он все понял. Граф Уэсли направил свою ярость в другое русло и, рискуя жизнью, спасал девушек с такой же судьбой, как у Маргарет.

— Появись у вас возможность бежать, но при этом никогда больше не вернуться домой, к семье, воспользовались бы вы ею, чтобы не вступать в брак с ненавистным вам человеком?

Она не раздумывая ответила:

— Да.

Это единственное слово, произнесенное почти шепотом, буквально потрясло Адама. Вот уже пять лет он ищет Похитителя Невест. Преступник, который разрушает семьи и губит браки. А Маргарет приняла бы его помощь, чтобы избежать брака с Дарвином, и ей не пришлось бы так страдать.

Адам был в смятении. Он гордился своей честностью и прямотой. За похищение полагается виселица. И он не может преступить закон.

— Вы пожалели, что сказали мне об этом. Но почему?

Она опустила голову.

— Мне не хотелось, чтобы вы обо мне дурно думали.

Сердце его болезненно сжалось. Дрожащей рукой он приподнял за подбородок ее лицо.

— Я не смог бы думать о вас дурно. — Господи, да для него она самая лучшая. — Мне очень жаль, что вы столько страдали.

— Благодарю вас. Но теперь я свободна. И вернулась в дом, который люблю, к своему брату.

Он почувствовал укол совести. Ведь через час ее брат окажется за решеткой.

Ее губы тронула улыбка.

— А сегодня я обрела сестру, и у меня появился шанс стать счастливой. — Она осторожно высвободила руку. — Пойду поздравлю новобрачных. Не хотите ли пойти со мной?

Не успел он ответить, как услышал позади себя кашель.

— Прошу прощения, мистер Стратон, мне нужно с вами поговорить.

Адам узнал голос Фарнсворта и весь напрягся. Поклонившись леди Дарвин, он сказал:

— Я вернусь через несколько секунд.

Она склонила голову и направилась к толпе поздравляющих.

— Итак? — повернулся судья к своему помощнику.

Тот вынул из кармана кусок черной ткани и протянул Адаму:

— Это я нашел в спальне лорда Уэсли, сэр. За скрытой панелью под письменным столом. Нет сомнений, что это маска Похитителя Невест.

Не успели Самми с Эриком появиться перед гостями, как на них налетела миссис Бриггем.

— Вот ты где! — Она так сжала дочь в объятиях, что едва не сломала ей ребра. Но Самми не пыталась высвободиться — ведь неизвестно, когда они снова увидятся. — Я так счастлива за вас, — сказала Корделия, шмыгая носом. Затем прошептала дочери на ухо: — Жаль, что у нас нет времени обсудить, сама понимаешь что, но я уверена, граф знает, что нужно делать.

Отступив, она вытерла глаза кружевным платочком и застрекотала. Потом огляделась в поисках скамьи, чтобы упасть в обморок, но не нашла и глубоко вздохнула. Когда же к ним подошли Лидия Нордфилд с дочерью, обе надутые, Корделия просияла.

— Лидия! — воскликнула она и обняла свою соперницу с таким восторгом, что у той лицо вытянулось. — Не волнуйтесь, Лидия. Я уверена, Дафна найдет славного джентльмена. Когда-нибудь.

Миссис Нордфилд издала какой-то странный звук и одарила собеседницу ледяной улыбкой. Миссис Нордфилд и Дафна с чопорным видом пожелали Самми счастья. Миссис Нордфилд, прищурившись, перевела взгляд с Дафны на Самми и обратно. Видимо, хотела сказать: «Если Саманта Бриггем сумела стать графиней, моя Дафна, разумеется, станет маркизой или герцогиней». Так, по крайней, мере думала Самми.

— Дафна, милочка, — сказала миссис Нордфилд, уводя с собой дочь, — если бы ты носила очки… В них действительно есть какой-то шарм…

Потом подошли Гермиона, Люсиль и Эмили. Саманта обнялась с каждой, запечатлев в памяти их сияющие лица. Ей было и грустно, и радостно. Жаль расставаться с прежней жизнью, но будущее сулит столько счастья.

Папочка расцеловал ее в обе щеки.

— Всегда знал, что тебя, Самми, найдет какой-нибудь удачливый малый. Я и твоей матушке это говорил. — Он ласково погладил ее по голове.

С Хьюбертом они простились еще утром, и сейчас она улыбнулась брату сквозь слезы. Взъерошила его непокорные волосы.

В глазах юноши была грусть, но на губах играла улыбка. Он неловко обнял ее, и их очки стукнулись друг о друга.

— Прекрасное зрелище, Самми, — сказал он, поправляя очки. — Ты самая красивая из всех виденных мною графинь.

Она тоже засмеялась:

— Никаких графинь ты не видел. Я первая.

— Зато я видел очень много графинь, — вмешался в разговор Эрик, — и должен согласиться с Хьюбертом. Ты самая красивая. — Он поднес ее руку к губам.

Казалось, поздравлениям не будет конца. Наконец к ним подошла Маргарет.

— Теперь мы официально сестры, — сказала молодая женщина со слезами на глазах. — А вы — официально графиня.

Самми сжала ее руки и улыбнулась. Как жаль, что она не сможет получше узнать сестру своего мужа.

— Мы с вами действительно сестры. И Господи помилуй, я — графиня! Перспектива представляется мне несколько устрашающей.

Маргарет бросила быстрый взгляд на брата и улыбнулась Самми.

— Вам не о чем беспокоиться. Вы уже справились с самой главной задачей графини — сделали графа очень, очень счастливым.

Самми почувствовала теплую руку Эрика у себя на спине.

— Это точно, — сказал Эрик.

Она видела, как он обнял сестру, и замер, закрыв глаза. Сердце у нее защемило. Ведь неизвестно, когда они снова увидятся. Самми повернулась, чтобы принять следующие поздравления, и увидела Адама Стратона, а рядом с ним еще какого-то человека. Незнакомцу было за тридцать, стройный, с темно-русыми волосами, и строгим выражением лица. Вид у обоих напряженный, взгляды устремлены на Эрика.

Сердце у Самми упало. Страх охватил ее. Не успела она и слова сказать, как мистер Стратон обратился к Эрику:

— Мне нужно поговорить с вами наедине. Не возражаете? Со мной мой помощник Фарнсворт. Эрик кивнул:

— Да, конечно. — Он крепко обнял Самми за талию, видимо, желая приободрить, поцеловал в щеку. — Никогда не забывай, — шепнул он ей на ухо, — как я люблю тебя.

Он отпустил ее, и она с трудом сдержалась, чтобы не крикнуть «Нет!».

Трое мужчин вошли в церковь.

— Интересно, что там случилось, — пробормотала Маргарет.

Сердце Самми сковал ледяной страх.

Она догадалась, что случилось.

С сильно бьющимся сердцем Эрик стоял в кабинете викария, стараясь ничем не выдать своего волнения. Наконец он скрестил руки на груди и поднял брови.

— Итак, о чем вы хотели со мной поговорить?

Стратон вынул из кармана кусок черного шелка и протянул его графу. Страх пронзил Эрика, однако лицо его оставалось бесстрастным:

— Что это?

Фарнсворт кашлянул, чтобы привлечь его внимание.

— Маска Похитителя Невест. Я нашел ее у вас в спальне, милорд.

Он стиснул зубы, сдержав готовый вырваться наружу крик. Только не теперь. Когда ему только что преподнесли на золотом блюде счастье. Когда они с Самантой были так близки к спасению.

Не теперь, когда ему есть для чего жить.

Он посмотрел на Стратона, ожидая встретить его гневный взгляд. Но судья смотрел в окно. Проследив за направлением его взгляда, Эрик понял, что внимание Стратона приковано к Маргарет, которая стояла одна, недалеко от церкви, в тени огромного дуба.

Стиснув руки, в одной из которых он сжал мягкий шелк, Эрик стоял неподвижно, как статуя, все его мускулы были напряжены, он ждал ареста. Бессмысленно было отрицать улику, которую он держал в руке. Он даже отдал должное сообразительности Стратона и Фарнсворта.

Мысли его обратились к Саманте. Проклятие, она будет в отчаянии. Что ее ждет после его ареста и казни!

Хорошо, что ей достанется все его состояние. Графиня Уэсли — необычайно богатая женщина. Скорее всего, она покинет Англию и начнет новую жизнь.

Он снова устремил взгляд на судью. Тот все еще смотрел в окно. Лицо его было бледно, руки сжаты в кулаки. Прошла почти минута тягостного молчания.

Наконец Стратон повернулся к своему подчиненному.

— Превосходная работа, Фарнсворт, — сказал он. — Вы блестяще выдержали испытание.

Эрик пришел в замешательство, как и Фарнсворт.

— Испытание, сэр? — удивился Фарнсворт, почесав в затылке.

— Да. Я некоторое время наблюдал за вами и подумал, не пора ли повысить вас в чине? Вот я устроил вам испытание, надеюсь, вы это понимаете.

— На самом деле нет, я…

— Лорд Уэсли был настолько великодушен, что предложил свою помощь в расследовании нашего дела, и настолько любезен, что позволил мне воспользоваться его домом. — Стратон сжал руки за спиной и продолжал: — По моей просьбе граф спрятал эту маску у себя в доме. Она точь-в-точь такая, как у Похитителя Невест, я изготовил ее, следуя описаниям очевидцев. Я считал, Фарнсворт, что если ваши дедуктивные навыки окажутся настолько остры, что вы найдете маску, значит, вас непременно надо продвинуть по службе. — Он повернулся к Эрику: — Потайная панель под столом, милорд? Чертовски хитрый тайник. Благодарю вас за помощь.

Дрожь охватила Эрика. Только его выдержка и контроль над собой не дали выплеснуться охватившим его эмоциям, в отличие от Фарнсворта, который стоял, разинув рот от удивления.

Адам протянул Фарнсворту руку:

— Поздравляю, Фарнсворт. Получив повышение, вы возглавите новое расследование дела о контрабанде. Утром дам вам подробные указания.

Фарнсворт наконец расплылся в улыбке и пожал руку своему начальнику.

— Благодарю вас, сэр! Я потрясен. — Улыбка его погасла. — И все же плохо, что мы так и не поймали Похитителя Невест. — Он бросил на Эрика робкий взгляд. — Я думал, лорд Уэсли, что тот, кого мы ищем, — это вы. Прошу прощения.

Эрик молча кивнул.

— Увы, Похититель Невест все еще на свободе, — сказал Стратон и, повернувшись к Эрику, пронзил его взглядом. — Но клянусь, что не потерплю больше никаких похищений. Если Похититель Невест не прекратит своей деятельности и будет пойман с поличным, его отправят на виселицу.

Правда, в которую Эрик не мог поверить, медленно доходила до его сознания.

Его отпустили на волю.

И хотя предупреждение относительно дальнейших похищений было недвусмысленным, факт остается фактом — Стратон спас ему жизнь.

Фарнсворт положил руку на плечо судьи:

— Хорошо сказано, сэр. Вы схватите Похитителя Невест, как только он появится.

Стратон с Эриком обменялись взглядами.

— Не будем вас задерживать, милорд, — сказал судья. — Примите наилучшие пожелания вам и вашей супруге.

Эрик наконец обрел дар речи:

— Благодарю вас.

Фарнсворт вышел из кабинета. Судья хотел последовать за ним, но Эрик его остановил:

— Всего одно слово, Стратон.

Судья, притворив дверь, повернулся к Эрику.

— Почему?

Стратон снова устремил взгляд в окно. Маргарет по-прежнему стояла под величественным дубом.

— Сегодня у меня состоялся весьма поучительный разговор с вашей сестрой.

Эрик насторожился.

— И я понял, почему вы делали… то, что делали. Вы не могли спасти ее и стали спасать других. — Он скрестил руки на груди, и в глазах его вспыхнул гнев. — Она сказала, что охотно воспользовалась бы помощью Похитителя Невест и тогда была бы избавлена от многолетних страданий.

— Не проходило и дня, чтобы меня не терзали угрызения совести.

— После того как я узнал, что ей пришлось пережить, они будут терзать и меня. — Стратон сжал кулаки, его губы образовали тонкую линию. — До нынешнего утра я считал, что выйти замуж за человека из высшего общества для женщины благо. И каждый отец желает своей дочери только добра. — Он с горечью рассмеялся. — Но для леди Дарвин замужество принесло лишь страдания. Девушку нельзя выдавать замуж насильно. Только теперь я это понял, поэтому и отпустил вас. Вы делали доброе дело. Я восхищаюсь вашей выдержкой — вы не убили этого мерзавца Дарвина. Вряд ли я смог бы поступить так же. — Адам тяжело вздохнул и продолжил: — Интерес к Похитителю Невест постепенно угаснет. Через несколько месяцев я опубликую в «Таймс» сообщение: исходя из того, что похищения девушек прекратились, можно сделать вывод, что Похититель Невест отказался от своей противозаконной деятельности. Обществу охотников за ним рекомендую самораспуститься и вернуть наградные деньги тем, кто их пожертвовал.

Он указал на маску, которую все еще сжимал в руке Эрик:

— Сожгите ее. И никогда больше не похищайте девушек. Если же намерены и дальше помогать им законными способом, можете рассчитывать на мою помощь. Сделаю все, что в моих силах.

Эрик сунул маску в карман.

— Считайте, что Похитителя Невест больше нет. Я действительно намерен и дальше выручать девушек, попавших в беду, но законными методами. Когда я тщательно продумаю, как именно буду действовать, сообщу вам.

Его будущее с Самантой предстало перед его мысленным взором как роскошное празднество.

— Не знаю, как вас благодарить… — Голос Эрика дрогнул. — Скажите, Стратон, вам дорога моя сестра?

Судья густо покраснел.

— Леди Дарвин — прекрасная леди…

— Не ходите вокруг да около. Отвечайте прямо. Она вам дорога?

— Да.

— Вы ее любите?

— В данном случае это не имеет значения. Я не пара такой леди, как ваша сестра.

Эрик подошел к судье:

— Такая леди, как моя сестра, заслуживает того, кто ее любит. И кого любит она. — Он протянул руку. — Даю вам свое благословение.

Помешкав, Стратон крепко пожал Эрику руку:

— Никогда не думал… даже представить себе не мог. — На лице его отразилось удивление. — Она — это все, чего я желаю в жизни.

Перед мысленным взором Эрика мелькнул образ Саманты.

— Я вас хорошо понимаю.

Остановившись в дверях церкви, Эрик видел, как Адам Стратон подошел к Маргарет. Радуясь, что обеспечил счастье сестры, он поискал глазами собственное счастье. Саманта стояла в окружении сестер и матери, щебечущих вокруг нее. Словно почувствовав взгляд Эрика, она посмотрела на него и направилась к церкви.

Едва она подошла, как Эрик увлек ее за собой внутрь церкви и быстро объяснил, что произошло.

На глаза ей навернулись слезы.

— Он освободил нас.

— Это так, любовь моя.

Слезинка оставила на ее щеке серебристую дорожку.

— Я чуть не умерла, подумала, что вас хотят арестовать.

— Признаться, мне стало страшно. — Он обхватил ее лицо ладонями. — Мысль о том, что я вас потеряю, причинила мне невыносимую боль.

— Мне так хотелось войти в церковь и приложить ухо к двери кабинета, но я боялась, что мамочка и сестры последуют за мной.

Все его напряжение, все опасения насчет их будущего испарились. Он сплел свои пальцы с ее пальцами и, наклонившись к ней, сказал:

— Должен вам сказать, что графине не подобает подслушивать у дверей.

— Я ведь предупреждала вас, что графиня из меня никудышная.

— Вовсе нет. Вы милая. Вы мудрая. — Он улыбнулся, глядя в ее прекрасные глаза. — Столько слов на букву «м», чтобы описать вас.

— А вы могучий, — Она слегка покраснела и мечтательно вздохнула. — И мужественный.

— Спасибо. А теперь, пожалуй, нам пора ехать. Корабль отходит с наступлением сумерек.

— Куда плывем?

— В Италию. В Рим, Флоренцию, Венецию, Неаполь и другие города. Осмотрим развалины Помпеи, пройдем по Колизею, побываем в галерее Уффици, увидим работы Бернини и Микеланджело, будем купаться в теплых водах Адриатики. — Он сжал ее руки. — Потом вернемся в Англию и подумаем, куда бы нам еще поехать.

Ее улыбка ослепила и очаровала его.

— Это настоящее волшебство.

— Но ведь я вам обещал. И вы знаете, разумеется, что есть еще одно слово на букву «м», чтобы описать вас.

— Какое?

Он поднес к губам их соединенные руки и запечатлел на ее пальцах пылкий поцелуй.

— Моя, — прошептал он. — Моя. Моя. Моя. Навсегда…