Глава 16
Квартира Эйдолона вовсе не напоминала мрачную пещеру, которую она ожидала увидеть. С другой стороны, после его машины и его одежды она уж и не знала, чего ожидать, вплоть до пентхауза где-нибудь на Манхэттене, за который в месяц он платит больше, чем она за свою халупу года за два.
— Неправильно все это, — пробормотала она и бросила сумку с оружием на пол.
Эйдолон достал Мики из кармана пиджака и закрыл входную дверь.
— Что именно?
— Вот это все. Ты ведь должен жить где-нибудь в канализации или по крайней мере в каменной пещере, — сказала она как-то неуверенно.
Поскольку она не видела в нем морального разложения, ей все сложнее и сложнее было придерживаться своих принципов. Особенно после того, как ее недавние собратья, с которыми она эти самые принципы делила, пытались ее убить. Дважды. Еще потому, что она еще и сама демон. Маленькая такая, незначительная деталь.
— Не нашел канализации с приличным видом из окна. — Эйдолон опустил Мики на пол рядом с его маленькой коробкой.
— А где твоя собака? Или ты ее уже съел?
— Покаты собирала вещи, я позвонил женщине, которая выгуливает его, и спросил, не сможет ли она присмотреть за этим шелудивым псом несколько дней. — Я не знал, как он отреагирует на хорька.
Где-то в глубине дома пробили старинные часы.
— Шелудивый пес? Что-то ты, похоже, не больно его любишь.
— Отнюдь. Он часто составляет мне компанию по вечерам. — Слова прозвучали обыденно, и, произнося их, он даже пожал плечами, но нескрываемая привязанность в голосе выдала его с потрохами. Он любил своего шелудивого пса.
Эйдолон взял ее сумки, и она проследовала за ним по коридору, где на стенах висели картины, писанные маслом, с изображением средневековых замков и шато на побережье. Они дошли до спальни, это была огромная комната, богато расписанная в бордово-коричневых тонах. Посреди комнаты стояла необъятных размеров кровать с пологом ручной работы.
И тут до нее дошло, она ахнула и зажала рот рукой. Кровать была двуспальной.
— Это ведь твоя комната, — прошептала она. — Я видела здесь гостевую спальню…
Он бросил сумки на отполированный деревянный пол и взял ее лицо в теплые ладони.
— Мы выше этого. — Он нежно поцеловал ее в шею. — Ты будешь спать со мной.
Как настоящая пара. Слишком уж интимно.
— Я не хочу.
Он сделала глубокий вдох.
— Не ври мне, Тайла, я же чувствую запах твоего желания.
Дьявол. Это его обоняние уже сидело у нее в печенках.
— Мне нужно личное пространство.
— Кровать достаточно большая для этого.
— Твоя кровать достаточно большая для того, чтобы вместить команду поддержки.
Она почувствовала, как он улыбается.
— Ты ревнуешь?
— А ты бредишь.
— Но тебе определенно стоит отдохнуть. — Он сделал шаг назад, удивив ее; впрочем, его пальцы задержались на ее щеке. — У тебя был сложный день. Если тебе нужен душ, то ванная справа, халат в шкафу, — кивнул он на большой платяной шкаф в углу. — Ты ведь на самом деле не дралась с Дэвом, не так ли?
— Нет. — Боже, она не хотела вспоминать весь день с самого начала. — Слушай, да половина демонов… У тебя все равно нет доказательств, или ты берешь меня на испуг?
— Пойдем со мной.
Она прошла вслед за ним по коридору в соседнюю комнату, которая оказалась не таких больших размеров, но гораздо уютнее. Вдоль стен стояли книжные шкафы, на корешках многих книг были названия на незнакомом ей языке. У одной стены стоял компьютер, а вдоль другой — длинный-предлинный кожаный диван. Пол, выложенный серой мраморной плиткой, отражал свет, льющийся с потолка.
Эйдолон взял с полки одну из книг в кожаном переплете и открыл ее. Он закрыл глаза и сделал взмах рукой. Под его ладонью зарделся огонь, а когда он убрал ладонь, то перед ней возникла светящаяся картинка внутренних органов.
— Во-первых, это ужасно. Во-вторых, как ты это сделал?
— Это медицинская книга, я сам ее написал. На одной их двух страниц я визуализировал все, что видел, и могу воспроизвести картинку увиденного словно фотографию.
— Круто, но все равно противно, да и зачем все это?
— Это твои внутренности.
Тайла поежилась.
— Я, конечно, не эксперт в медицине, но что-то тут неправильно. Ты уверен?
— Это твои органы, Тайла, — сказал Эйдолон. — И они перемешаны. Случилось это из-за объединения двух видов. Предвидя твой вопрос, отвечу: нет, это не родовая травма, и у людей так не бывает.
Тайла отвернулась, будто хотела отгородиться от того, что он говорит.
— Все равно не верю: мама не стала бы скрывать от меня… И точно не хотела, чтобы какой-то демон рассказывал мне…
— Может, она просто не знала?
— Но как… — Она оборвала себя, потому что поняла, что вопрос глупый. — Инкуб.
— Это вполне возможно.
Разговор, который состоялся у нее в квартире до того, как она ударила его тяжелым предметом по голове, всплыл у нее в мозгу, привнеся некоторую надежду.
— Погоди-ка, ты ведь говорил, что у инкубов могут быть только отпрыски мужского пола?
— Нет, я говорил, что у демона-семинуса могут быть отпрыски мужского пола. Другие виды инкубов способны производить на свет особей как женского, так и мужского пола.
Так значит, она действительна демон, и отрицать это бессмысленно. Ей было омерзительно то, что он говорил, но, по правде говоря, ее уже ничто не удивляло. Еще ребенком она отличалась от сверстников. Она слушала свою интуицию. Зрение было не просто идеальным, но и превосходило зрение нормального человека, а с годами и остальные чувства развились сверх меры.
Зато ее способность сопереживать и чувствовать симпатию к другим людям снизились многократно.
— Так что со мной будет дальше? Твой брат сказал, что демоническая ДНК берет вверх. Я что, превращусь в какого-то ужасного зверя? — Она скорее убьет себя, чем позволит этому случиться.
— Я не знаю.
— Ты не знаешь? Ты же доктор!
— Доктор по демонам.
Она махнула рукой в сторону книжных полок.
— У тебя под рукой библиотека волшебных демонических книг, и ты не знаешь?
— Ну кое-что я все таки знаю. Брат был прав. — Он присел на стол, вытянув ногу перед собой. — Демоническая ДНК очень агрессивна. Она все время будет пытаться взять верх над человеческой ДНК, а не слиться с ней. Именно от этого твои проблемы. Вопрос еще, во что именно ты превратишься, но что превратишься — в этом нет никакого сомнения. Или умрешь.
— Лучше умереть.
Эйдолон покачал головой.
— Есть еще кое-что.
— О, я понимаю, что я могу покончить с собой до того, как случится то или иное.
— Нет. С помощью Шейда, как мне кажется, мы сможем интегрировать твою человеческую ДНК в демоническую. По сути, я дам тебе биологическую форму, которая была у тебя при рождении.
— Это которую? Вот то-то же. Ты не знаешь. Если я ничего не буду делать, то либо умру, либо превращусь в монстра.
Антикварные часы отсчитали несколько секунд в полной тишине.
— Ну что ж, можно резюмировать и так.
— Ух ты, — сказала она тихо. — Грустное у меня какое-то будущее. — «Грустно» — не то слово. Ведь она жила в ожидании смерти, всегда жила в ожидании смерти, так что ничего нового здесь не было. Она провела пальцами по книгам на полках. — Так я ходячая бомба с часовым механизмом. И когда я взорвусь, есть идеи?
— Не знаю, — ответил он, запустив пятерню в волосы, как делал всегда, когда был в растерянности.
— Для доктора ты вообще не много знаешь.
Тайлу заинтересовали золоченые буквы на одном из томов, и она задержалась у полки.
— Демоника. — Она достала книгу и нахмурилась. — Библия демонов?
— В сущности, да, это другая сторона все той же медали.
— Так что было вначале, по мнению адептов тьмы?
— Тебе не все равно?
— Нет. — Она взвесила книгу в руке, ожидая, что та сожжет ее, но ничего не случилось — том был прохладный и тяжелый.
— Всегда интересно знать, что думает противная сторона.
Вот только сторона-то уже не противная. Эйдолон сложил руки на груди и вытянул вторую ногу перед собой.
— Знатоки демонической истории говорят, что после того, как сатана был изгнан с небес, ему позволили создать собственную расу, но поскольку люди рождены добрыми и могут быть обращены во зло, Бог потребовал того же от созданных сатаной созданий, то есть они рождены от зла, но могут быть обращены в добро. Некоторые виды сатана взял из своего воображения, а некоторые… Для создания одних он взял животных, для создания других — людей.
— Вот почему демоны могут выглядеть как люди?
Эйдолон кивнул.
— Некоторые виды — это помесь животных с людьми. Например оборотни. Некоторые виды унаследовали больше зла, чем другие. Есть виды и отдельные личности, которые все время пытаются стать добрыми.
— Добрыми? Так они что, не поклоняются сатане?
— Мало того, некоторые из нас вообще сомневаются в его существовании и как некоторые люди сомневаются в существовании Бога. Вот и некоторые демоны не верят в повелителя Тьмы.
— Так ты его никогда не видел?
— А ты Бога видела?
— Так ведь не в этом дело.
— Вот именно. Когда люди говорят о божественной силе, имеют в виду ангелов. У нас есть дрездиины, и, кстати, многие из нас считают вашего Бога верховным правителем. Другие поклоняются или по крайней мере принимают обоих. Если желаешь, у нас — двоебожие.
— Разве это возможно?
— Что именно? То, что кто-то из нас может быть не только злым? А тебе не кажется, что концепция неверна и многие люди рождаются злыми или их обратили во зло?
— Ну, думаю, что да.
— А теперь представь: то же самое происходит в мире демонов. Для каждого действия есть противодействие. Все взаимосвязано. Инь и ян. И не бывает одной крайности без другой. И вот в демоническом мире в каком-нибудь жутком сообществе происходит аномалия. Я знал круэнтуса, который очень хотел работать в госпитале. Его порвали на части его же родственники за такое поведение. Мир не черно-белый, как тебе кажется, Тайла.
— Поверь мне, я уже сама догадалась. — Она потерла виски и подумала, что вряд ли ее жизнь когда-нибудь будет нормальной. Впрочем, что она знала о нормальной жизни? Она родилась на полу склада, ее мать была героиновая наркоманка, и с тех самых пор все в ее жизни было сплошной борьбой за существование.
— Тайла, давай я приведу сюда Шейда и мы тебе поможем.
Она покачала головой.
— А чего ты боишься?
— Чего боюсь? Ну как тебе сказать… Например, я боюсь потерять себя, боюсь превратиться в то, что сама всегда ненавидела. Я лучше умру, чем превращусь в то, что утром не смогу узнать в зеркале. — Казалось, он понял ее, и тут она вспомнила о том, что он говорил ей о каком-то предстоящем изменении в собственной жизни. — Ты, похоже, тоже не слишком рад предстоящим переменам?
— Тут дело в другом. Я-то знаю, кем стану, а ты — нет. Ты ведь можешь стать лучше.
— Лучше? А чем это «лучше» превратится в демона?
— И это говорит человек, которого только что едва не убили его же сородичи?
Тайла скрипнула зубами.
— Чтоб ты провалился в ад.
— Ты все еще не поняла? Это и есть ад.
Тайла фыркнула.
— Ну да, как же.
— Нет, я серьезно. Нет никакой огненной ямы, кругов ада, текущей лавы. Когда мы умираем, нас кладут в землю, как и вас, чтобы мы раз за разом проживали свою никчемную жизнь заново.
Голова у нее пошла кругом от того, что он говорил. Это противоречило всему, чему ее обучали в воскресной школе, и тому, что она слышала от приемных родителей и эгисов.
— Бессмыслица какая-то.
— Нет никакого ада, — заявил он. — Не в том понимании, в каком вы думаете. Наш мир живет по тем же законам, что и ваш. Когда вы умираете, вы переходите на Другую Сторону. Когда мы умираем, мы переходим в Нижний Мир. Большинство демонических видов живут глубоко под землей в месте, которое мы называем Шеол. Именно там я вырос. Это мир пещер, там всегда темно и мало пространства. Демоны все время стремятся выбраться оттуда и всегда будут, и сделают все, что угодно, ради того, чтобы приблизить тот день, когда все мы будем жить на поверхности.
— Какой такой день?
— Вы называете его Вознесение. Армагеддон. Апокалипсис. Многие человеческие религии говорят о том, что праведники попадут в рай на небесах, а землю оставят Злу, а мы называем это Перерождением. И тогда Земля превратится в ад. И нет надобности в огненной яме.
Он указал на книгу, которую она все еще держала в руках.
— «Демоника» учит нас, что люди-грешники перерождаются, получая второй шанс, чтобы в следующий раз, когда умрут, смогли бы попасть в тот мир, который многие из вас называют Небесами или другим миром. И когда наконец наступит День перерождения, это будет концом Искупления. Именно этого хочет Зло, а для демонов наступит рай на земле — по крайней мере многие из нас так считают.
Это было слишком. Слишком сложно. Черное, белое, оттенки серого и местами кровь. Она уже скучала по простым истинам.
— Хеллбой?
— Что?
— Обними меня. Я хочу забыть обо всем этом. — Она и глазом не успела моргнуть, как он уложил ее на пол и оказался сверху.
Сотни самок отдавались Эйдолону, но еще ни разу за восемьдесят лет половой зрелости никто не хотел от секса с ним больше, чем просто секса. Он не умел дарить комфорт и не умел облегчать боль за рамками знаний медицины и анатомии. Но то, как Тайла вцепилась в него, говорило ему, что ей нужно больше, чем секс, и, похоже, она сама понимала это. Из ее горла раздался стон отчаяния. Он сжал ее грудь сквозь ткань блузки.
— О, Тайла, ты такая красивая. — И это было правдой. Ему всегда нравились партнерши-гуманоиды, и среди них он выбирал самых привлекательных самок, а красота Тайлы не была классической, в ней была свежесть, на нее приятно было смотреть.
Должно быть, его слова были именно тем, в чем она нуждалась, она выгнулась навстречу его прикосновениям. Он хотел перенести ее на диван, но она подпрыгнула и повисла на нем, обхватив его ногами за талию. Мысли об удобстве вылетели из головы Эйдолона.
Уже через минуту они лежали нагие. Эйдолон бросил Тайлу на пол, поставил ее на колени и одним резким движением вошел в нее. Тайла вскрикнула от неожиданности и вцепилась пальцами в ковер. Он почувствовал запах страха, но еще сильнее был запах похоти, исходивший от нее, и от этого запаха он окончательно потерял контроль над собой. Он понимал, что нужно остановиться, но это было выше его сил.
— Пожалуйста…
Дьявол. С рычанием он заставил себя выйти из нее. Он сел, не поднимаясь с колен и стиснул зубы.
— Хеллбой. — Рука Тайлы опустилась ему на плечо.
— Отойди от меня. Я не могу себя сейчас контролировать, так что лучше держись от меня подальше. — Его член болел от напряжения. Трясущимися руками он потянулся за джинсами. Ему срочно нужно найти какую-нибудь самку, но мысль о том, что он овладеет какой-то другой женщиной, а не Тайлой, лишь усилила его агонию.
— Что ты делаешь?
Он выдавил сквозь сжатые зубы:
— Госпиталь. Там я найду кого-нибудь. — Он не понял, что говорит вслух, пока ее пальцы не впились в кожу его плеча.
— Ты что, собираешься… с кем-то другим?
— Придется. Больно. Мне самому с этим не справиться.
— Ой, — она закусила нижнюю губу, и он застонал, — ой, прости, я просто… поняла, поняла… Ты не можешь признаться, что хочешь меня. — Он натянул джинсы и думал лишь об одном — как бы дотерпеть до госпиталя, не изнасиловав кого-нибудь по дороге. — Не уходи, прошу тебя. — Она опустилась в позу, в которой они только что занимались сексом, и бросила на него томный взгляд.
— Ну смотри, ты сама напросилась, остановиться я не смогу.
— Давай, жеребец, трахни меня.
Второй раз просить его не пришлось.
Тайла поежилась, несмотря на тепло его рук. Они уже лежали вместе и молчали. Она не совсем поняла, что сейчас произошло, кроме того, что она сделала что-то не так. То, что должно было быть быстрым сексом, обернулась чем-то, с чем она не могла справиться. Она не знала, что ей сейчас делать — уйти или остаться, но если она уйдет, в его руках скоро окажется другая женщина, ведь для него не было выбора, его физическая боль была очевидна.
— Хеллбой?
Он поцеловал ее в ухо и проворковал:
— М-м-м?
— А ты не можешь?..
— Нет, — он все еще был в ней, и инстинктивно начал двигать бедрами, — я не могу достичь оргазма сам.
Забавно. Потому что с ней было все наоборот: только она сама могла удовлетворить себя, — но даже так это было непросто сделать, а с Эйдолоном она всегда была на грани, ей не хватало совсем чуть-чуть. Вот и сейчас он почти довел ее до оргазма.
— Ты прекрасна, — промурлыкал он и впился легонько зубами в основание шеи. — Я снова хочу попробовать довести тебя до оргазма. Ты разрешишь?
Она закрыла глаза, обдумывая его слова. Она боялась снова испытать унижение, но, с другой стороны, ее тело уже кричало о необходимости удовлетворения.
— Да, — сказала она, после чего говорить уже было невозможно, поскольку Эйдолон удвоил усилия. Но спустя какое-то время она поняла, что все как и прежде и ничего у них не получится. — Хватит, слазь с меня.
Эйдолон подчинился с неохотой, взял с дивана одеяло и накрыл ее.
— Тайла, зачем ты занимаешься сексом, если не получаешь от этого удовольствия?
Его слова окончательно испортили ей настроение. Она села и завернулась в одеяло.
— Откуда такая заинтересованность в моей личной жизни? — А точнее, в ее отсутствии.
Эйдолон опустился на пол и лег на живот, подложив под подбородок кулаки.
— Скажи, как это у тебя было в первый раз?
Она бы послала его к черту, но в его голосе слышалась неподдельная заинтересованность.
— Знаешь что, Хеллбой, я расскажу, но после тебя.
— Договорились. — Он задумался на мгновение. — Мне было двадцать, когда я впервые испытал желание.
— Двадцать? А не поздно?
— Когда живешь по семь веков, двадцать лет воспринимаются как капля в море. Так вот, когда у особей нашего вида появляется желание, то секс необходим для завершения процесса полового созревания.
— И много секса?
Эйдолон пожал плечами.
— Ну, в течение нескольких дней достаточно много. Для некоторых из нас это достаточно тяжело, но мои родители купили мне оргезу. — Увидев ее непонимающий взгляд, он объяснил: — Самку, чтобы все время была под рукой.
— Сексуальную рабыню? Твои родители купили тебе сексуальную рабыню, чтобы ты занимался сексом в родительском доме?
— Ну это же логично. Не могли же они позволить мне умереть! Не могли позволить мне слоняться по пещерам и насиловать всех встречных самок. — Он зевнул, как будто то, что он говорил, было в порядке вещей. — Кроме того, они заплатили сверху, чтобы, после того, как перестанет быть мне необходимой, она обрела свободу.
Она не могла себе представить ни такой юности, ни места, где он жил.
— Где ты вырос? Как выглядели твои родители? Они были похожи на людей?
Он провел пальцем по ее щеке.
— Они гуманоиды, но зеленая кожа и оленьи рога не позволяют им покидать Шеол. Там я и вырос, хотя время от времени сбегал сюда, на землю. — Он подмигнул ей. — Я был бунтарем в молодости.
Тайла усмехнулась. Он не походил на того, кто мог быть трудным подростком.
— И когда ты поселился под солнцем навсегда?
— Хватит обо мне. Твоя очередь.
— То есть ты хочешь знать, как я потеряла девственность?
— Да.
Вот ведь черт. Теперь ее сексуальный опыт казался ей смешным.
— Мне было четырнадцать.
— Это довольно рано для людей.
— Что ж, я была диким ребенком. Мама была наркоманкой, а бабушка и дедушка жили в доме престарелых. Так что я жила практическим одна и контролировать меня было некому. Я получала что хотела и когда хотела. И случилось это с моим приятелем после одной попойки. — Она посмотрела на него, но в его взгляде не было осуждения, только любопытство. — Было довольно больно, но боль прошла секунды через три. Небо не обрушилось на землю, земля не разверзлась под нами, но в целом мне не понравилось, так что со следующим разом я не торопилась. Кроме того, вскорости после этого мать на какое-то время перестала колоться и ей вернули родительские права. Так что на следующие пару лет я забыла о парнях.
— А потом?
Говорить о таких вещах было для нее неестественно, но с ним она чувствовала себя комфортно, и потому продолжила:
— Маму убили, я снова жила с приемными родителями, и однажды ночью мой приемный отец пришел ко мне в комнату… — Взгляд Эйдолона помрачнел. — Мы подрались, и я сбежала из дома, а на следующий день его наши мертвым и в полиции выписали ордер на мой арест.
— Ты правильно сделала, что убила этого ублюдка.
— Я не убивала. Я его здорово поколотила, но он был жив, когда я уходила из дома. Думаю, его убил кто-нибудь из других приемных детей, которые не смогли в свое время дать ему отпор.
— И что было потом?
— Я жила на улицах. И мне приходилось делать все, чтобы выжить. Не сладкая жизнь, скажу я тебе.
Повисла пауза. Может, не стоило ему все это рассказывать? Может, ему противно все это слушать. А с другой стороны, он же демон, у которого была сексуальная рабыня.
— И сейчас то же самое? Ты тоже делаешь все для того, чтобы выжить? И со мной ты спишь только ради крыши над головой?
Сначала Тай хотела обидеться, но, как ни странно, ей было лень, тем более что он прекрасно знал, что она спит с ним не ради защиты, денег или чего-нибудь другого.
— Можно я не буду отвечать на этот вопрос?
Он поцеловал ее в губы, она вдруг подумала, что такого с ней никогда не было. Даже мама никогда не обращалась с ней с такой любовью, хотя она любила ее, но между ними всегда была стена вины, которую мать чувствовал из-за того, что бросила Тайлу. И через эту стену Тайла так и не смогла пробиться, хотя в своих мечтах она видела, как они субботними вечерами, подогнув ноги, сидят на диване и весело смеются, глядя в телевизор.
Это были наивные мечты, но они были куда лучше, чем реальность, в которой она убирала за матерью блевотину и прятала использованные шприцы от полиции. Тайла едва не погрузилась в печальные воспоминания, но неожиданно пол под ними вспыхнул ярким светом.
— Что это? — спросила Тайла, глядя на сияющую пентаграмму.
Эйдолон посмотрел на нее с каменным выражением лица.
— Побудь одна, устраивайся поудобнее, меня вызывают в суд.
— За что?
— За убийство человека.
