Глава 11

— Она отказала мне! Прилюдно! Во всеуслышание! Глумилась! Сделала всеобщим посмешищем, Кипп! Эта сука должна быть наказана за наглость, и, клянусь Богом, я позабочусь об этом!

Маркиз Хартсфилд сорвал камзол, швырнул его на пол и жадно припал к большому серебряному кубку с вином.

— Ты знал, что шансов получить ее руку почти нет, — напомнил Кипп Сен-Дени. — Да, конечно, ты надеялся завоевать ее, но черт возьми, Пирс, следовало бы сообразить, что она слишком упряма и ни за что не передумает. Ты ведь не дурак, братец. Ну а что сказал король?

— Пообещал найти мне богатую молоденькую девушку, вернее, это посулила королева. Еще одна стерва, Кипп. Снюхалась с Джорджем Вилльерзом, и оба так и ждут моего падения!

— Жена с хорошим приданым, выбранная самим повелителем, не столь уж ничтожный дар, — попытался утешить брата Кипп. — Подумай, как весело мы позабавимся с ней!

Пирс осушил кубок и знаком велел Киппу налить еще.

— Развлекаться со знатной и, без сомнения, набожной девственницей? Какой ужас! Всего одна ночь, и она ни на что не будет годна. Сломлена и покорена. Что тут интересного? Жасмин Линдли — дело другое. Ее не так-то легко объездить. Страстная натура и к тому же весьма опытная любовница. Ни одна девственница не сравнится с такой!

— Но ты же не можешь отказаться от невесты, предложенной его величеством! — предупредил брат. — Она по крайней мере родит тебе наследника, а женщины для постельных утех всегда найдутся.

— Я попросил короля отдать мне сына Жасмин, — промолвил маркиз Хартсфилд. — Сказал, что если он хочет сделать меня счастливым, пусть назначит опекуном мальчишки.

— Да ты спятил! — воскликнул Кипп, потрясенный дерзостью брата.

— Нет! Заполучив это отродье, я приобрету власть над Жасмин, даже если она не выйдет за меня. Ее слабое место — дети, Кипп, и она пойдет на все, лишь бы их защитить, даже став женой Гленкирка. Я сделаю сучку своей любовницей, заставлю потакать своим желаниям на глазах у всего двора, разрушу брак, к которому она так стремится! И, как опекун королевского внука, пусть и незаконного, получу определенное влияние на Якова Стюарта!

Голубые глаза возбужденно сверкнули в предвкушении сладостного момента.

— Король никогда не отдаст тебе герцога Ланди, — отрезал Кипп. — Выброси это из головы, Пирс, иначе тебя ждет очередное унижение.

— Граф Бартрам тоже просил мальчишку на воспитание, — вспомнил тот.

— И повелитель отказал ему? — осведомился Кипп, наполняя в очередной раз кубок брата.

— Он еще не принял решения, — задумчиво протянул маркиз. — Наверное, стоит поторопить его и одновременно уничтожить Лесли из Гленкирка.

— Но как? — наконец заинтересовался Кипп. Если можно выйти сухими из воды да попутно еще и приобрести кое-что, то почему бы нет?

— Вдруг Бартрама предательски убьют, а подозрение падет на Джеймса Лесли и его молодую жену.

— Значит, хочешь последовать примеру Сомерсета? Но в таком случае нужно все тщательно продумать.

— Да, конечно, но надеюсь, тебе пришлась по душе моя мысль? Это осуществимо, Кипп, как ты считаешь? Мы могли бы одним ударом избавиться от обоих возможных опекунов герцога Ланди!

— Но это еще не означает, что король отдаст тебе мальчишку, — возразил практичный Кипп.

— А кому еще, брат? Кому?

— Бабушке леди Линдли, старой графине Ланди. Она глава всего семейства. Один из ее сыновей — граф Линмут, второй — лорд Бурк из Клерфилдза. Ее зять, граф Брок-Кэрн — кузен самого короля. Его величество выполнит любую просьбу старой клячи, потому что искренне к ней расположен. Он может отослать ребенка к ней или к кому-нибудь из ее детей.

— Недолго ей коптить небо! Ведьме чуть не сто лет, а что касается детей, король и без того уверен в их любви и преданности и поэтому не считает себя обязанным что-то для них делать! Зато он понимает, что должен чем-то возместить мне публичное унижение и горькое разочарование.

— Боюсь, Пирс, ты слишком мнишь о себе и переоцениваешь чувства короля. Вилльерз, твой злейший враг, пытается завоевать его сердце добротой и сговорчивостью. Ты же ведешь себя как избалованное дитя всякий раз, когда не удается настоять на своем. До сих пор король глядел сквозь пальцы на твои выходки, но сколько так будет продолжаться? Он не так уж глуп, как считают многие. Когда Бартрам отговорил его подарить тебе имение, принадлежащее короне, что ты сделал? Сетовал и куксился, пока не вынудил его величество предложить поистине драгоценный дар — постараться завоевать леди Линдли, и все лишь затем, чтобы заткнуть тебе рот. Ему не следовало делать этого, но он не знал, чем еще тебя утешить, поэтому дал вам с Вилльерзом шанс возвыситься. Соперник оказался умнее тебя и отказался под предлогом, что увлекся другой, и не упустил случая тотчас признаться в несчастной страсти к очень богатой и знатной леди Кэтрин Маннерз. У тебя же. Пирс, не хватило сообразительности последовать его примеру. Теперь, потерпев неудачу, ты снова дуешься и ворчишь. Повелитель, вне всякого сомнения, скоро устанет потакать твоим капризам и предпочтет куда более покладистого Вилльерза.

— Вилльерз — ничтожество, которое король поднял из грязи! — гневно прорычал маркиз.

— Возможно, — кивнул Кипп, — но красив и неглуп, и, на мой взгляд, король им очарован.

— Еще одна причина действовать без промедления, — настаивал Пирс. — Если я и вправду вот-вот лишусь монаршей милости, лучше нанести удар, пока еще не поздно получить то, что мне нужно. И как только я стану опекуном герцога Ланди, пусть Вилльерз и дальше пресмыкается перед королем — мне уже будет все равно. Вероятно, стоит попробовать втереться в доверие к принцу Чарлзу! Он бешено ревнует к Вилльерзу, и к тому же недалек час его коронации! Придумал! Я сделаю все, чтобы поддержать родственные связи между мальчишкой и его дядей-принцем. И после смерти старого дурака короля оба будут благодарить меня!

— Вот это, пожалуй, более веское основание получить герцога на воспитание. Что такое его мать в сравнении с подлинной властью, младший братец!

— Значит, договорились?

— Конечно!

— В таком случае давай поразмыслим, как лучше прикончить графа Бартрама и свалить вину на лорда Лесли.

— Стоит, наверное, известить леди Линдли о том, что граф Бартрам просил у короля позволения отобрать у нее сына, — предложил Кипп.

— Верно! — обрадовался маркиз. — И либо она, либо граф Гленкирк, а еще лучше вместе должны публично обличить в этом графа. А потом, когда он будет найден мертвым, подозрение, естественно, падет на чету Лесли. Королю, разумеется, придется отобрать внука у столь жестоких преступников, и я вновь на коне! Даже если супругов Гленкирк не обвинят прямо в гибели Ричарда Стоукса, их все равно будут клеймить позором, как Сомерсета и его кровожадную жену.

— Нужно составить подробный план. Сколько у нас времени? — спросил Кипп. — Когда Гленкирк возвращается из Шотландии?

Пирс Сен-Дени немного подумал.

— Неизвестно, но он в отъезде вот уже почти три недели. Думаю, следует ожидать его дней через десять. В конце концов, его ведь послали искать ветра в поле!

— Я справлюсь при дворе, — решил Кипп. — Как можно осмотрительнее, конечно. Тебе больше не стоит упоминать о герцоге Ланди, иначе в Тауэр попадем мы! Надеюсь, ты все понял. Пирс. Никому, даже Вилльерзу, не хвастай, что получишь опеку над королевским внуком! Никто, кроме короля, ничего не должен знать!

Адали утроил стражу, охранявшую Гринвуд-Хаус и его окрестности. Неужели принцессе вечно суждено жить в страхе? Возможно, именно Шотландия окажется тем убежищем, которое они так давно ищут. Остается лишь молиться, чтобы заветное желание Жасмин исполнилось.

Из Королевского Молверна приехали дети, и, если бы не разлука с Джемми, Жасмин была бы совершенно счастлива. Старшие все больше походили на отца, хотя оба унаследовали ее темные волосы. У Индии, однако, были золотистые глаза Рована, а у Генри — точь-в-точь как у Жасмин, бирюзовые. Леди Фортейн казалась настоящим лебедем в гнезде диких уток. Мадам Скай клялась, что такие золотисто-рыжие волосы были у ее бабки. На круглом личике Фортейн сияли зеленовато-голубые очи самой Скай: по-видимому, природа наделила девочку внешностью кельтских предков, она и впрямь очень напоминала детишек, игравших в Магвайр-Форд, ирландском поместье Жасмин.

Младший же сын был точной копией Стюартов, с такими же, как у деда, рыжевато-каштановыми локонами и янтарными глазами. Жасмин повезла его ко двору вместе с братом и сестрами. Трехлетний малыш, одетый в оранжевый атласный камзол с широким воротником из тонкого ирландского кружева, имел вид настоящего дворянина. С перевязи свисала короткая шпага с золотой рукоятью, украшенной маленькими изумрудами и топазами, специально изготовленная для него. Изящным жестом сняв широкополую шляпу с плюмажем, ребенок низко поклонился королю и королеве под гордым взглядом любящей матери, довольной столь безупречными манерами. Жасмин мысленно поблагодарила бабку за предусмотрительность и заботу.

За маленьким лордом Ланди, по праву рождения первым представившимся королевской чете, подошел Генри Линдли, маркиз Уэстли. Его примеру последовали сестры, леди Индия и леди Фортейн Линдли. Маркиз был в точно таком же костюме, только из бирюзового атласа, со шпагой, усеянной алмазами и аквамаринами. Девочки красовались в нарядах из розового и сиреневого шелка. Обе присели в реверансе и поднялись медленно и грациозно, чем заслужили молчаливое одобрение королевы и придворных дам.

— Мы рады снова видеть вас, дорогие, — добродушно приветствовал король и поманил к себе внука. — Подойди ко мне, малыш Чарли!

Мальчик тотчас повиновался, и Яков Стюарт посадил его себе на колени и подозвал сына.

— Это твой дядя, — пояснил он. — Его тоже зовут Чарлзом. Когда-нибудь, после моей смерти, малыш Чарли, он станет твоим королем, и ты должен хранить ему верность. Ты Стюарт, а мы, Стюарты, можем иногда поссориться, но неизменно преданны друг другу.

— Да, сир, — ответил ребенок и с любопытством спросил юного принца:

— Почему вы так смотрите на меня?

— Потому что ты очень похож на отца, малыш. Твой папа был моим старшим братом, — прошептал принц со слезами на глазах.

Чарлз Фредерик Стюарт, герцог Ланди протянул ручонку и смахнул прозрачную капельку со щеки принца.

— Не плачь, — прошептал он. — Не плачь, дядя. Король вынул шелковый платок и высморкался; те, кто стоял ближе к трону и слышал разговор, не стесняясь, всхлипывали. Королева изо всех сил старалась не разрыдаться.

— Играть мяч? — с надеждой спросил мальчик своего дядю. К удивлению всех собравшихся в зале, принц Чарлз улыбнулся — одной из тех редких улыбок, которые, словно солнечный луч, освещали его лицо, — и, сняв племянника с колен короля, сжал маленькую ладошку.

— Мне тоже захотелось поиграть в мяч. Пойдемте во двор, милорд герцог. Принеси мяч, — бросил он лакею, и оба Чарлза Стюарта рука об руку вышли из зала, болтая так весело, словно всю жизнь были ближайшими друзьями.

— Хороший парнишка, мадам, — сказал король Жасмин. — У вас чудесные ребятишки.

— Благодарю ваше величество за доброту к моим детям, и в особенности за милость к герцогу Ланди, — выдохнула Жасмин и, присев напоследок, увела детей.

— Превосходно, дорогая, — заметил Джордж Вилльерз, подходя к ней некоторое время спустя. — Странно, что такая коварная фурия, как вы, сумела вырастить прекрасных детей.

Жасмин весело рассмеялась и представила детям Вилльерза.

— Этот джентльмен вскоре получит неограниченную власть, как единственный любимец короля, — объяснила она им потом. — Иметь такого друга совсем неплохо, но предупреждаю, он далеко не настолько мил и простодушен, как хочет казаться.

— Но у него нет титула, — заметил старший сын.

— Скоро будет. Король осыплет его почестями и богатством. Кроме того, юный Вилльерз добивается руки девушки из знатной семьи, а для этого нужно, чтобы он сравнялся положением с ее отцом или поднялся выше. Но так оно и будет, в этом я не сомневаюсь.

— Он прекрасен, — вмешалась леди Индия.

— Красив, — поправила мать. — Мужчины красивы, а женщины прекрасны, дорогая. Но Индия покачала головой.

— Он не просто красив, мама! Поистине прекрасен. Я тоже богатая наследница, и если бы сэр Вилльерз захотел, вышла бы за него, даже не имей он титула!

— Мне не нравятся его глаза, — возразила леди Фортейн.

— Почему? — с любопытством спросила Жасмин младшую дочь. Весьма интересное замечание для такой крохи.

— Они словно твои черные жемчужины, мама. Отражают свет, но я ничего не могу в них увидеть.

— Ты просто дурочка, Фортейн! — съехидничала Индия. — А по-моему, глаза у него точно бархатное небо, усыпанное звездами.

— Создатель! — воскликнула Жасмин. — Ты такое романтичное дитя, Индия! Придется строже следить за вами, мисс!

Однако обе дочери оказались не по возрасту наблюдательными, хотя Жасмин была склонна согласиться с Фортейн. Эта девочка, родившаяся после смерти отца, всегда была невероятно рассудительной и разумной. В Индии же таилось какое-то буйное своевольство, совсем как в Селиме, обуреваемом неистовыми страстями. Впрочем, Жасмин надеялась, что с годами это пройдет.

Принц Чарлз попросил Жасмин оставить маленького племянника на несколько дней в его покоях. Со стороны Жасмин было бы непростительной грубостью отказаться, и, кроме того, малыш Чарли горячо полюбил вновь обретенного дядю. Адали лично отправил сундучок с детскими вещами во дворец. Принц, человек благочестивый и свято исполнявший церковные обряды, начал учить племянника молитвам и грамоте. Малыш оказался на диво способным, к огромному удовольствию наставника.

— Я словно вновь побывал при дворе Великого Могола, где придворные из кожи вон лезут, чтобы добиться расположения короля, — заметил Адали. — Видно, дворы всех владык одинаковы. Но наш мальчик там как у себя дома.

— Оба его деда — короли, один дядя — повелитель индусов, а другой когда-нибудь будет править Англией. Родись мой сын в законном браке, тоже стал бы наследником отца.

— Зато теперь у него будет куда меньше неприятностей в жизни, — улыбнулся Адали, и хозяйка рассмеялась.

— Как вы можете быть так счастливы в разлуке со мной? — осведомился Джеймс Лесли, неожиданно входя в комнату.

— Джемми! — взвизгнула Жасмин, бросаясь ему на шею. — Ты вернулся! О, теперь нам позволят покинуть Лондон и отправиться в Королевский Молверн. Ура! Ура! — И, прижавшись к нему всем телом, горячо поцеловала. — Вы тосковали по мне, милорд? — тихо пробормотала женщина, покусывая его шею. Кожа была влажной, от Лесли пахло лошадьми, но она с жадностью втягивала его запах, неповторимый запах своего Джемми.

Боже, как прекрасно сжимать любимую в объятиях! И как он скучал по ней!

Приподняв ее подбородок, Джеймс прошептал:

— Еще один поцелуй, мадам. Я изнемогаю от желания. И он впился в ее губы, ощущая их мягкость, вдыхая головокружительный аромат — благоухание цветов ночного жасмина. Она словно таяла в его руках, и прошло немало времени, прежде чем он поднял голову и расплылся в радостной улыбке.

— Следует ли считать это признаком того, что вам все-таки недоставало меня, мадам? Жасмин кивнула.

— Я отвергла маркиза Хартсфилда, Джемми! При всех! Больше он ко мне близко не подойдет.

— А король? — слегка встревожился Джемми.

— О, я все как следует объяснила повелителю, и он меня понял, — весело ответила Жасмин. — Дети со мной! Малыш Чарли пока живет в покоях принца Чарлза, который с первого взгляда полюбил нашего мальчика, а Генри, Индия и Фортейн сумели произвести надлежащее впечатление даже на самых строгих матрон! Кстати, я уже получила немало брачных предложений! Но главное то, что мы можем ехать домой!

Граф Гленкирк повернулся к Адали.

— Что мне следует знать? — осведомился он у управителя. — Или, вернее, что она утаила от меня?

— Джемми! — расстроилась Жасмин. Но Адали лишь усмехнулся.

— Почти все так и было, ваша светлость. Не успели вы уехать, как явился маркиз и повез принцессу на пикник. Я, естественно, сопровождал их. Но, к сожалению, моя добрая госпожа простудилась на реке и несколько дней пролежала в лихорадке, отказываясь принять маркиза.

Гленкирк только покачал головой. Что за хитрая лисичка, его Жасмин!

— Потом королева устроила маскарад, — подхватила Жасмин, — и маркиз заманил меня в альков и осыпал беззастенчивыми ласками, словно имел на это право! Пришлось принимать крайние меры, Джемми!

Граф Гленкирк поморщился, представив разъяренную Жасмин.

— Ты сделала из него евнуха?

— Ненадолго, — заверила Жасмин. — Я тотчас отправилась к королю и попросила освободить меня от общества Сен-Дени.

— Она упала на колени, — сказал Адали. — Распростерлась перед королем, картинно раскинув юбки по ковру. Ваша невеста — превосходная актриса, милорд, и король был неподдельно тронут. Даже я из самой глубины зала заметил это.

— Жасмин!

Джеймс Лесли не знал, сердиться или смеяться.

— Но это просто несправедливо! — произнесла Жасмин. — Я влюблена в человека, за которого всего через две недели намереваюсь выйти замуж, а мне навязывают назойливого поклонника, который постоянно смотрит на меня так, будто раздевает взглядом, и при первом же удобном случае лезет под юбку, как конюх к горничной! С меня довольно!

Не желаю, чтобы мне указывали, как жить! И никогда больше не вернусь в Лондон! Ненавижу двор и жеманных ломак! Я терпеть не могла всего этого с самого детства! Все, что мне хочется, Джемми, — быть верной женой и матерью! И, конечно, заниматься делами торговой компании бабушки!

Мы должны привезти в Англию чай и сделать его таким же модным напитком, как шоколад, который лично я нахожу омерзительным! И еще нужно позаботиться о лошадях, которых выращивают в Магвайр-Форд! И не забыть о Гленкирк-Касл! Нам столько необходимо сделать, Джемми, что не останется времени для придворной жизни и глупых интриг! А самое главное, я хочу от тебя детей, — закончила Жасмин.

— Да, — согласился граф. — Я рад, что вы вспомнили о супружеском долге среди всех великолепных планов насчет чая и лошадей.

— О, Джемми, я же сказала, что дети — самое главное! Клянусь, так и будет! — заверила она.

— Прекрасно. Адали, мне нужна горячая ванна и плотный ужин, и кроме того, я хотел бы повидать детей. Ну а потом, мадам, в постель, — многозначительно шепнул он.

— Сначала дети, милорд, — мудро решил Адали, зная, что после ванны и ужина граф не сможет противостоять неодолимой страсти. Поэтому он торопливо привел Генри, Индию и Фортейн, которые пришли в восторг, узнав о возвращении графа, и немедленно помчались в библиотеку.

— Папа! Папа! — кричали они, бросаясь к нему. Граф, смеясь, нагнулся и обхватил всех сразу.

— Ну, мои маленькие негодники, вы рады меня видеть? — допытывался он, широко улыбаясь. — Я тоже по вас скучал.

— Мы были при дворе, папа! — заявил Генри. — Впереди шел малыш Чарли, но король поздоровался с каждым из нас. Он такой грустный, но хороший! И я поклонился, совсем как ты меня учил!

— А девочки так красиво приседали, — добавила Жасмин, чтобы дочери не чувствовали себя обойденными.

— Ты привез нам подарки из Шотландии, папа? — спросила Индия.

— Папа ездил туда по поручению короля, жадина ты этакая, — вмешался Генри. — И у него не было времени ни для каких подарков!

— Неужели? — деланно удивился граф. — Значит, Генри, ты не хочешь увидеть, что я тебе привез?

— Вправду?! — Лицо мальчика озарилось радостью. — Конечно, хочу, папа!

— Красивый кинжал для тебя. Генри, и серебряные ожерелья с узором из цветов чертополоха для девочек, — ответил граф, вынимая из кармана три сверточка.

— А для меня ничего? — притворно обиделась Жасмин.

— Тебе я отдам подарок наедине, — пообещал Джеймс Лесли, и глаза их на мгновение встретились. Наклонившись, он осторожно надел ожерелье сначала на Индию, потом на Фортейн.

— Видите, девочки, каждый цветок украшен маленькими аметистами.

— Я всегда буду хранить свое ожерелье, — восхищенно прошептала Фортейн, не сводя взгляда с человека, которому предстояло стать ее отцом. Джеймс обнял ее и поцеловал в щеку.

— Какое красивое! — воскликнула Индия. — Я люблю драгоценности, папа.

— Как почти все женщины, — ответил он, целуя и ее. Генри восторженно рассматривал маленький серебряный клинок с резной костяной рукояткой.

— Чудесное оружие, сэр, — медленно произнес он, поднимая голову. — Вы покажете мне, как с ним обращаться? И не забудете про мои уроки фехтования?

— Мы начнем, как только приедем в Королевский Молверн, — пообещал граф. — А зимой, когда будем жить в Гленкирке, ты будешь упражняться каждый день, кроме воскресенья, Генри.

— Пора спать, дети, — велел Адали. — Ваш папа провел в седле целый день и очень устал. Ему нужно искупаться, поужинать и отдохнуть. Пожелайте родителям доброй ночи.

Он увел детей из библиотеки.

— Как ты добр к ним, Джемми! — заметила Жасмин. — За это я люблю тебя еще больше! И подарю тебе сильных сыновей!

— Я привез цветной мяч для малыша Чарли, купленный у разносчика в Эдинбурге, — вспомнил граф и, притянув ее к себе на колени, уселся у огня. — Не знаю, как я выдержал без тебя! Ты права, нам ни к чему снова приезжать в Лондон. Но будешь ли ты счастлива вдали от большого города, Жасмин? Я так тебя люблю, что готов на все, лишь бы ты не грустила, моя милая дикарка.

Он прижался губами к ее макушке.

Безопасность!

Почему это слово всплыло у нее в голове? Она наконец в безопасности. Но ведь и Рован оберегал ее и пал от руки безумца. Трагическая гибель была уделом двух ее мужей и молодого любовника. Но на сей раз этого не случится! Разве бабушка не становилась вдовой пять раз, прежде чем прожить долгую жизнь с Адамом де Мариско? Все будет хорошо.

— От тебя несет лошадиным потом, впрочем, и от меня тоже, — покачала она головой, вставая. — Адали, конечно, уже приготовил ванну.

— Значит, мне не придется возвращаться в Линмут-Хаус? — пошутил Джеймс.

— Больше никогда не расстанусь с тобой, Джемми Лесли! — воскликнула она и, взяв Джеймса за руку, повела наверх, где перед камином уже стоял огромный дубовый чан, обтянутый стальными обручами.

— Сегодня я ваша служанка, сэр, — сказала Жасмин, стаскивая с него сапоги и влажные вязаные шерстяные чулки.

— А я твой слуга, — отозвался граф, усаживая ее, и снимая туфельки с изящных ножек. Жасмин заставила его сбросить дублет и рубашку, а он, в свою очередь, избавил ее от корсажа и сорочки, на мгновение притянув возлюбленную к себе. Неохотно отстранившись, Жасмин развязала его панталоны, и они, скользнув по узким бедрам, упали на пол. Джеймс переступил через них и, пинком отбросив в угол, ловко распутал узлы, и верхняя юбка вместе с нижними тоже очутились на ковре. Теперь на Жасмин остались только чулки. Встав на колени, — Джеймс развязал подвязки и осторожно скатал шелковые чулки, а Жасмин поочередно поднимала ножки, пока не оказалась нагой.

Джеймс, тяжело дыша, уткнулся лицом в гладкий живот Жасмин, — и встав, сжал ее щеки широкими ладонями.

— Я не могу ждать, дорогая Жасмин! Этот месяц тянулся бесконечно!

— Для меня тоже, — ответила она, лаская его налитую плоть, твердую, словно камень, и вздрагивающую от желания. Жасмин увлекла его на пол между камином и чаном и, лежа на спине, раздвинула ноги в безмолвном призыве.

Джеймс со стоном вонзился в нее, с восторгом обнаружив, что она пылает жаром и истекает чувственным нектаром.

— О Боже, — хрипло пробормотал он, когда она скрестила ноги у него за спиной. Неуемная жажда все росла, хотя оба двигались в едином ритме страсти.

Жасмин глубоко вздохнула, чувствуя, что раскаленное копье пронзает самое средоточие ее желаний. Она бесстыдно-алчно прильнула к возлюбленному, с силой стискивая его внутренними стенками своих ножен и мгновенно отпуская, исторгая у него глухие крики и стараясь получить столько же, сколько отдавала. Ее пальцы впились ему в спину, ногти царапали смуглую кожу.

— Господи, я не вынесу этого, — охнул наконец Джеймс, и содрогнулся, изливая в нее огненную лаву своей жизненной мощи. Жасмин уже парила в облаках, и губы их встретились в опаляющем поцелуе.

Счастливые и удовлетворенные, они лежали рядом и тихо беседовали.

— Сейчас нам и впрямь нужна ванна, — произнесла наконец Жасмин. На ее бедрах еще блестела влага излитого семени. Если она и подозревала, что Джеймс Лесли изменял ей в разлуке, то обилие любовных соков служило весьма убедительным доказательством его верности.

Джеймс кое-как встал и поднял Жасмин.

— Никогда еще я не желал так ни одну женщину, дорогая Жасмин, — прошептал он. — Даже став твоим мужем, я вряд ли утолю этот голод.

Жасмин села в чан и поманила его к себе.

— Ты льстишь мне, Джемми Лесли, — улыбнулась она. — Я всего-навсего женщина.

Граф Гленкирк засмеялся.

— Ты никогда не будешь просто женщиной, дорогая Жасмин. Ну а теперь, мадам, вымойте мне спину, как подобает послушной жене, а потом я вознагражу вас за усилия.

— Я еще не ваша жена, милорд, — засмеялась Жасмин, — и предпочитаю, чтобы меня наградили как страстную любовницу! Недаром говорят, что в отличие от жен любовницам достается все самое лучшее!

— Только не в моем доме! — отрезал Джеймс. В комнате появился Адали вместе с Роханой и Торамалли. Евнух держал серебряный тазик с надушенной водой и стопку маленьких льняных полотенец, которые и отнес в спальню. Служанки поставили на стол подносы с ужином.

— О-о-о, — вздохнула Жасмин, принюхиваясь. — Какой восхитительный запах! Чем вы нас угостите?

Она вышла из чана, и Рохана принялась ее растирать.

— Кухарка постаралась на славу, — сказала та, убирая полотенце, и начиная пудрить госпожу. — Она подумала, что милорд, должно быть, проголодался после целого дня езды. Фергюс Мор уже съел почти все, что было в доме.

Она помогла Жасмин накинуть легкий кремовый халат и поспешила к Торамалли, вытиравшей смущенного лорда Лесли, который никак не мог привыкнуть к столь интимным услугам хорошеньких служанок.

Жасмин нетерпеливо принялась поднимать крышки. Повариха прислала блюдо устриц в толченом льду и морской воде, густое сытное кроличье рагу в винном соусе с луком-шалотом, морковь с зеленым горошком, жареного каплуна, форель в белом вине на листьях кресс-салата, маленький окорок, тарелку с латуком, только что собранным в огороде, свежий хлеб, сливочное масло, кусок истекающего соком сыра бри и чашу с крошечными ягодками земляники, залитой взбитыми девонскими сливками. Жасмин одобрительно кивнула.

— Передай миссис Дэвис мою благодарность, Адали.

— Угодно, чтобы я прислуживал за столом? — вежливо осведомился тот.

— Да, — сказала Жасмин, к его величайшему изумлению. — Пошли за лакеями и вели опорожнить и убрать чан. Потом мы поужинаем.

Тотчас появились слуги с ведрами, и приказание Жасмин было исполнено. Рохана и Торамалли придвинули стол к камину, и Адали приступил к своим обязанностям. После любовной битвы у обоих разыгрался аппетит. Жасмин несколько раз наполняла вином кубок Джеймса, и вскоре он, разомлев от еды и тепла, стал клевать носом.

— Пойдем, — позвала Жасмин, поднимаясь. — Тебе нужно хорошенько выспаться.

Она повела Джеймса в спальню, и он, рухнув на постель, мгновенно уснул. Жасмин, снисходительно улыбаясь, сгребла в кучку угли, плотнее укутала Джеймса и легла рядом, прижавшись к сильному мужскому телу. Он, не просыпаясь, обнял ее, словно и во сне старался защитить.

Джеймс проспал почти все утро, и Жасмин уже успела встать и одеться. Адали принес графу пиалу дымящегося чая, и он неожиданно обнаружил, что экзотический напиток освежил и подкрепил его. Пока слуга помогал ему одеться, Жасмин весело щебетала:

— Мы должны немедленно поехать во дворец и попрощаться с королем и королевой, Джемми, с тем чтобы уже завтра отправиться в Королевский Молверн. Лакеи уже собирают вещи, и, поскольку я никогда больше не вернусь в Лондон, я увожу всех с собой. Бабушка, конечно, найдет для них место. Не могу же я выбросить бедняг на улицу, после того как они столько лет служили нам верой и правдой. Гринвуд-Хаус будет закрыт. Возможно, когда он перейдет ко мне, я даже продам его.

— Но в таком случае, — заметил граф, — твоим родным негде будет остановиться, когда они захотят приехать в Лондон.

— Пусть живут в Линмут-Хаус, — предложила Жасмин.

— Неужели ты настолько бессердечна, что хотела бы навязать тетушку Виллоу несчастному Робину? — съязвил Джеймс. — Врагу не пожелал бы такой гостьи! Что, если им обоим понадобится одновременно появиться в городе?

Жасмин, ошеломленно взглянув на него, рассмеялась.

— О, Джемми, так и быть, я не продам Гринвуд, но все равно закрою его, и если кто-то захочет в нем пожить, пусть нанимает слуг и оплачивает все расходы! Я оставлю только привратника с женой, присматривать за домом и ухаживать за садом. Но поспешите же, милорд, время не ждет!

— Я снова голоден, — пожаловался Джеймс. — И с места не тронусь, мадам, пока меня не накормят.

— Торамалли, принеси завтрак для лорда Лесли, — велела Жасмин и, когда стол был накрыт, присоединилась к любовнику и принялась поглощать еду с ничуть не меньшим аппетитом, чем он.

Экипаж уже подали к дверям. Граф Гленкирк повел Жасмин к выходу. Оба были одеты богато, но скромно — граф в темно-зеленых шелковых панталонах; в разрезах рукавов такого же дублета переливался кремовый с золотом атлас. Жасмин предпочла наряд из зеленой и золотистой парчи с широким воротником кремового кружева; шею обвивало золотое ожерелье с топазами.

При виде жениха и невесты лицо короля осветила радость.

— Джемми! — воскликнул он. — Вижу, ты вернулся! Граф и Жасмин почтительно приветствовали монаршую чету.

— Повелитель, я счастлив передать вам, что Шотландия с нетерпением ждет приезда Якова Стюарта. Но сегодня, сир, я пришел просить у вас и ее величества разрешения удалиться от двора. Через несколько дней наша свадьба, и мы должны вернуться в Королевский Молверн, прежде чем старая графиня Ланди примется нас разыскивать.

— Хорошо, Джеймс, — кивнул король. — Леди Линдли достаточно ясно дала понять, кого желает видеть своим мужем, не так ли, мадам?

Янтарные глаза монарха весело блеснули.

— Да, ваше величество, — почтительно произнесла Жасмин.

— Ха! — рявкнул король. — Откуда вдруг такая покорность? Вы не были столь скромны и кротки, мадам, в тот день, когда разбили сердце бедного Пирса Сен-Дени! Теперь я должен найти награду, достойную сравняться с вами, а это не так-то просто!

— Вы правы, сир, — вмешался граф Гленкирк, боясь, как бы Жасмин своим неосторожным ответом не навлекла на себя новые беды, — моя невеста — драгоценный камень, подобного которому нет на свете, однако всякая женщина, выбранная вашим величеством для маркиза Хартсфилда, будет бесценным даром, лишь потому что именно вы, сир, соизволили обратить на нее свой взор.

При этих словах губы короля тронула легчайшая улыбка. Он был не настолько тщеславен, чтобы не распознать неприкрытой лести, и все-таки не мог не признать справедливость замечания графа. Дорогому Пирсу придется принять любое предложение короля.

— Прекрасно сказано, Джемми, — одобрил он. — Мне будет недоставать тебя. — И уже громче, чтобы слышали все присутствующие, добавил:

— Мы с супругой сожалеем, что вынуждены расстаться с вами, но понимаем необходимость отъезда.

— Мы оба — преданные слуги вашего величества и появимся по первому зову, — пообещал граф Гленкирк.

— Да, да! Король поднялся.

— Пойдем со мной, Джемми Лесли. Я хочу выслушать с глазу на глаз подробный отчет о твоей поездке. А вы, леди Линдли, можете пока попрощаться с друзьями.

Жасмин снова присела.

— Благодарю вас, ваше величество.

— Я вернусь за тобой, когда король меня отпустит, — шепнул граф Жасмин. — Постарайся за это время ничего не натворить, дорогая, хорошо?

Он послал ей воздушный поцелуй и последовал за королем. Но королева, услышав его слова, негромко рассмеялась.

— Он хорошо изучил вас, не так ли, дитя мое? Думаю, что если вы не прикончите друг друга в порыве ярости или в пылу гнева, будете жить долго и счастливо.

— Я буду скучать по вас, ваше величество, — тихо призналась Жасмин. — Вы стали моим единственным другом при дворе, с которым мне захотелось попрощаться, мадам.

— Что? А я разве вам не друг? — притворно обиделся Джордж Вилльерз, стоявший между тронами. Теперь настала очередь Жасмин рассмеяться.

— О, Стини, конечно, вы тоже мой друг. Я бы хотела стать свидетелем вашего ослепительного восхождения, и, если пообещаю иногда писать вам, вы ответите и расскажете обо всех ваших победах? — спросила она, подавая ему руку. — Когда-то мой дядя Конн считался первым придворным красавцем. Кажется, вы по праву унаследовали его славу. Однако, боюсь, он не был таким осмотрительным, как вы, и королеве пришлось поскорее женить его, чтобы уберечь от беды. Джордж Вилльерз взял тонкие пальцы, унизанные кольцами, каждое из которых стоило целое состояние, и почтительно поцеловал.

— Можете быть уверены в моих чувствах, мадам, и если вы найдете время написать мне, я постараюсь сообщить вам все самые последние восхитительные сплетни, которых вы просто не услышите, живя где-то в глуши. Неужели вы действительно собираетесь проводить зимы в Шотландии?

— Конечно.

— Вам так нравятся дожди и туманы?

— С чего вы взяли? — удивилась Жасмин.

— Я слышал, что в Шотландии постоянно пасмурно и небо затянуто грозовыми тучами. Правда, ваше величество?

— Да, но к этому можно привыкнуть, — заверила королева.

— Что за очаровательная сцена, — злорадно прошипел сзади чей-то знакомый голос.

Жасмин, узнав маркиза Хартсфилда, даже не потрудилась обернуться, лишь глаза потемнели от гнева.

— Добрый день, ваше величество, — поклонился Пирс Сен-Дени, намеренно игнорируя Джорджа Вилльерза.

— Здравствуйте, милорд, — вежливо ответила королева, гадая, что ему понадобилось. Возможно, он снова затевает очередную смуту. Пирс и в самом деле не умеет достойно проигрывать.

— А куда подевался ваш любовник, мадам? — глумливо осведомился Сен-Дени.

— Его величество дает аудиенцию лорду Лесли, хотя вряд ли это вас касается, милорд, — бросила Жасмин, все еще не глядя на него.

— И король, вне всякого сомнения, в эту минуту говорит ему, что ваш маленький бастард скоро будет отдан на воспитание кому-нибудь более достойному, чем такая мать, как вы, мадам, — презрительно бросил маркиз. — Я сам просил поручить мне опеку над ребенком, и, поверьте, сумею сделать его верноподданным гражданином, поскольку стану растить при дворе, рядом с их величествами и августейшим дядей. Разумеется, я не собираюсь тащить мальчика в варварскую страну, где он превратится в настоящего дикаря и не получит воспитания, подобающего сыну принца!

Жасмин побледнела и вне себя от гнева повернулась к Пирсу Сен-Дени:

— Достойному? Вы считаете себя достойным воспитывать моего сына? Вы человек, который, насколько мне известно, не способен получить наслаждение в объятиях женщины, прежде чем всячески не унизит и не истерзает ее? Да я прикончу вас и всякого, кто вздумает отнять у меня сына или кого-нибудь из моих детей! — прорычала Жасмин. — Вы, милорд, не имеете права даже притронуться ни к одному ребенку на свете!

Маркиз Хартсфилд жарко вспыхнул — Жасмин не испугалась прилюдно обличить его в тайных пороках! Но прежде чем он успел что-то сказать в свое оправдание, королева спокойно заявила:

— Жасмин, дорогая, не слушайте его. Король не собирается делать ничего подобного! Он прекрасно осведомлен о недостатках и слабостях маркиза. — И, ободряюще положив руку на плечо молодой женщины, рассерженно обратилась к Сен-Дени:

— Сэр, вы забываетесь!

Пирс Сен-Дени, потрясенный неожиданным упреком, еще больше обозлился. Однако королева, сама того не ведая, помогла ему.

— Но если не я, мадам, — тогда, может быть, граф Бартрам получит ребенка? Я слышал, что он просил короля об опеке над герцогом. — И, взглянув на Жасмин, ехидно добавил:

— Лорд Стоукс считает вас распутницей, мадам! И утверждает, что женщине смешанной крови нельзя позволить растить сына христианского принца, пусть и рожденного вне брака. Он даже оспаривает чистоту вашего происхождения, и недаром: разве не вы появились на свет, когда ваша мать еще не была замужем за графом Брок-Кэрном, леди Линдли? А это означает, что вы тоже бастард, не так ли?

Тут Жасмин наконец не выдержала. Она ударила его по лицу — огромный овальный бриллиант из Голконды, сверкавший на ее среднем пальце, раскроил щеку маркиза от уголка правого глаза до самого рта.

— Я индийская принцесса, рожденная от Великого Могола, — холодно бросила она истекающему кровью Сен-Дени. — Боюсь, здесь, среди порядочных людей, единственный ублюдок — это вы! — И, вырвав руку у Джорджа Вилльерза, добавила:

— Могу лишь повторить всем присутствующим, что своими руками убью любого, кто попытается похитить у меня ребенка. Я мать и опекунша своих детей, и никто, кроме меня, не годится им в воспитатели. — Она гордо вскинула голову и улыбнулась маркизу:

— Похоже, милорд, больше вы никогда не будете таким же красивым, как до сего дня, когда вам пришло в голову оскорбить меня и очернить мою репутацию. Какая жалость!

Жасмин повернулась, присела перед королевой и направилась к выходу. Сердце оглушительно колотилось, ярость застилала глаза. Неужели Яков Стюарт снова хочет вмешаться в ее жизнь?

Королева окликнула Жасмин, но та ничего не слышала: взгляд ее упал на графа Бартрама, входившего в зал под руку с затворницей-женой, решившей сегодня, по-видимому, изменить своим привычкам. Жасмин заступила им дорогу.

— Как вы смеете? Пытаетесь украсть у меня сына, милорд? — вскрикнула она. — Так вот, предупреждаю, ни вы, ни ваша лицемерная женушка-пуританка его не получите!

И, протиснувшись мимо супругов, покинула зал, не обращая внимания на потерявшую сознание графиню Бартрам, — бедная женщина была так испугана угрозами этой черноволосой мегеры, что позже клялась, будто глаза Жасмин полыхали адским огнем. Муж прикладывал все усилия, чтобы супруга не рухнула на пол, что оказалось нелегкой задачей — Мэри Стоукс давно уже распростилась с девически стройной фигурой.

Королева Анна поджала губы, чтобы не рассмеяться. Стини, кажется, тоже находил эту сцену весьма забавной, но оба постарались не выказать неуместного веселья. Королева вручила окровавленному маркизу свой платок. Его дублет уже был непоправимо испорчен.

— Ничего, милорд, от этого не умирают, — сухо заметила она.

— Я требую, чтобы ее арестовали! — разъяренно завопил маркиз.

— Не выйдет, — заявила королева. — Вы намеренно солгали ей, милорд, пытаясь всячески уязвить, и сами навлекли на себя кару. Понимаю, вы злы на леди Линдли за отказ стать вашей женой, но она с самого начала не скрывала от вас своих истинных чувств. Стини весьма мудро избежал унижения, но ваша алчность и желание завладеть не только деньгами леди Линдли, но и приобрести власть с помощью ее детей привели вас к неминуемому краху. Я вам больше не друг, милорд. И непременно расскажу королю о ваших порочных склонностях и посоветую не делать несчастной ни одну девушку из порядочной семьи! Лишь Господь знает, что случится с ней при таком муже! А теперь убирайтесь с глаз моих!

Джордж Вилльерз старался держать себя в руках и сохранять подобающий случаю серьезный вид, пока маркиз Хартсфилд, спотыкаясь, пробирался к выходу.

«Я победил! — ликующе думал он. — И для этого даже не пришлось ничего предпринимать! Маркиз сам вырыл себе могилу! Что за глупец! Он никогда бы не стал мужем Жасмин Линдли, но мог бы по крайней мере выйти с честью из затруднительного положения и получить богатую жену. Поистине безмозглый болван! Теперь он остался ни с чем и без малейших усилий с моей стороны!»

Он невольно усмехнулся.

— Успокойся, Стини, — тихо велела королева. — Злорадство тебе не к лицу.

— Да, ваше величество, — послушно потупился Джордж Вилльерз, хотя в сердце звенела победная песнь.