Победители
Дело происходит в спортивном зале академии Можайского. Все мужчины здесь — широкоплечие. Манеж освещен четырьмя блоками люминесцентных светильников. На шершавом ковре топчутся финалисты чемпионата России. За центральным столиком — Жульверн Хачатурян, получивший на Олимпийских играх в Мельбурне кличку Русский Лев…
Год назад Хачатурян поступал в университет. Он был самым широкоплечим из абитуриентов.
Шел экзамен по русской литературе. Хачатурян всех спрашивал:
— Прости, что за вопрос тебе достался?
— Пушкин, — говорил один.
— Мне повезло, — восклицал Хачатурян, — именно этого я не учил!
— Лермонтов, — говорил второй.
— Повезло, — восклицал Хачатурян, — именно этого я не учил!
Наконец подошла его собственная очередь. Судья вытащил билет. Там было написано: «Гоголь».
— Вай! — закричал Хачатурян. — Какая неудача! Ведь именно этого я как раз не учил!..
Впрочем, мы отвлеклись.
Информатор произнес в микрофон:
— Внимание! Финальные схватки продолжаются. В синем углу Аркадий Дысин из Челябинска! В красном — Олег Гарбузенко из Мелитополя!
Сейчас же на южной трибуне раздался звук пощечины. Как выяснилось, это были скромные аплодисменты.
Борцы пожали друг другу руки и начали возиться.
Каждый из них весил центнер. Каждому было за сорок. Оба ходили вразвалку, а борьбу ненавидели с детства.
Борцы трогали друг друга, хлопали по шее, кашляли и отдыхали, сомкнув животы.
— Пассивная борьба! — выкрикнул информатор. — Спортсменам делается замечание!
Однако Дысин и Гарбузенко не реагировали. Они стали бороться еще деликатнее. Оба знали свое дело. Оба помнили былые схватки. Бра руле, двойной нельсон, захват, подсечка… Жесткий брезентовый ковер неожиданно устремляется ввысь и хлопает тебя с чудовищным гневом по затылку…
— Синий не борется! — орали зрители. — Халтура! И красный не борется!..
Однако Дысин и Гарбузенко не реагировали. Борьбу они ненавидели, а зрителей презирали.
Вдруг что-то произошло. Возникло ощущение тревоги и беспокойства. Как будто остановились часы в международном аэропорту. Зрители и секунданты начали озираться. Борцы устало замерли, облокотившись друг на друга.
Все уставились на главного судью. Дело в том, что Жульверн Хачатурян безмятежно дремал, опустив голову на кипу судейских протоколов.
Хачатурян спал. Присутствующие не решались его будить. Рефери и боковые судьи ушли в шашлычную. Зрители читали газеты, вязали, штопали носки, распевали туристические песни.
— Если бы ты знал, как я ненавижу спорт, — произнес Аркадий Дысин, — гипертония у меня.
— И у меня, — сказал Гарбузенко.
— Тоже гипертония?
— Нет, тоже радикулит. Плюс бессонница. Вечером ляжешь, утром проснешься, и затем — целый день без сна. То одно, то другое…
— Пора завязывать, старик!
— Давно пора…
— Прости, кто выиграл? — заинтересовался очнувшийся Жульверн Хачатурян.
— Какая разница, — ответил Гарбузенко.
Потом он сел на ковер и закурил.
— То есть как? — забеспокоился Хачатурян. — Ведь иностранцы наблюдают! «Расцветали яблони и груши…» — нежно пропел он в сторону западных корреспондентов.
— «Поплыли туманы над рекой», — живо откликнулись корреспонденты Гарри Зонт и Билли Ард.
— Аркаша выиграл, — сказал Гарбузенко, — он красивый, пусть его и фотографируют.
— И ты ничего, — возразил Аркадий Дысин, — ты — смуглый.
— Короче, ты судья, Жульверн Арамович, ты и решай, — высказался Гарбузенко.
— Какой там судья, — покачал головой Хачатурян, — Бог вам судья, ребята.
— Идея! — сказал Дысин, вытащил монету, бросил ее на ковер.
— Орел! — закричал Гарбузенко.
Дысин задумался.
— Решка, — молвил он наконец. Хачатурян шагнул вперед, придавил монету носком лакированного ботинка.
— Победила дружба! — торжественно выкрикнул он.
Зазвучали аплодисменты. Спортсмены покинули зал, вышли на улицу. Из-за угла, качнувшись, выехал троллейбус. Друзья поднялись в салон.
Три старушки деликатно уступили им места.
