Вернувшись домой уже в сумерках, Лидия наткнулась в холле на весьма необычную сцену: Клив стоял, положив одну руку на стену, а другую на перила лестницы, не давая Роуз ускользнуть из угла, куда он ее загнал.

– Что это значит? – полюбопытствовала Лидия.

Ее брат сильно вздрогнул, но рук не убрал.

– А, это ты, – сказал он с облегчением, бросив взгляд через плечо. – Понимаешь, мне надоело быть в стороне от событий, а Роуз, как всегда, в курсе.

– Я не сказала ни слова, – мрачно сообщила горничная. Это была хоть и короткая, но фраза. Все последние дни

Лидия слышала от нее только «да, мисс» и «нет, мисс».

– Спасибо! – прочувствованно сказала Лидия. – Отпусти ее, Клив.

Тот послушно отступил. Горничная стремглав юркнула на «черную» лестницу, словно он мог в любую минуту за ней погнаться. Глядя ей вслед, Лидия с беспощадной ясностью поняла, что выбрала для признаний не того человека. Роуз была ни в чем не виновата, она просто не могла принять того, что считала грехопадением. Но ведь не все люди таковы!

– Клив, – сказала она брату, – я беременна от Сэма Коди. Он и глазом не моргнул.

– Что беременна, для меня новость, но вот что от мистера Коди – догадаться нетрудно. Мои поздравления, сестричка!

– А поздравлять не с чем. Я за него не выйду.

– Вот как? – задумчиво произнес брат. – Это будет нелегко, но ничего – ты справишься. – Немного поразмыслив, он предложил «гениальное» решение проблемы: – Оставайся здесь и живи как ни в чем не бывало. Все равно когда-нибудь я унаследую этот замок. Я положу тебе отличное содержание, какое захочешь.

– Спасибо, но это ни к чему. Лондонский дом записан на мое имя, там я и буду жить. Мне всегда нравилась городская суета.

Лидия подумала, что все ее домашние, за исключением главы семьи, предпочитают столицу провинции.

– Как скажешь, но я стану тебя навещать и выводить ребенка на прогулку.

– Знаешь, ты кто? – с нежностью спросила Лидия. – Парень что надо!

Клив молча заключил ее в объятия. Несколько минут они стояли, греясь в лучах взаимной привязанности. Лидия была совершенно счастлива по одной лишь причине, что кто-то все о ней знал и тем не менее принимал ее такой, какая она есть. Наконец Клив звучно хлопнул ее по спине, отстранил и пытливо вгляделся в глаза.

– А теперь выкладывай, что на все это сказали они. – Кто?

– Родители, кто же еще?

– Это все потрясло их до глубины души. Жаль, что так вышло. Они заслуживают лучшего.

– Возможно, возможно… – рассеянно произнес Клив. – А все мать! Старушка не признает отклонений от нормы. Страшно жаль, но может статься, что любимый сын тоже разобьет ее сердце. Конечно, только в том случае, если правда выплывет наружу. – Он вздохнул и развел руками. – Увы, когда человек влюблен, он непременно совершает промах и выдает себя, так уж устроен мир.

– Ты влюблен? – изумилась Лидия. – Рассказывай! Для начала я хочу знать имя.

– Барнаби.

– То есть как? Это же мужское имя!

– Вот почему так важно держать все в секрете, – смущенно сказал Клив.

Бог знает почему, Лидия засмеялась. Она зажала рот рукой, но веселый смех так и рвался наружу. Через полминуты брат и сестра уже хохотали, обливаясь слезами и склоняясь друг другу на плечо.

Они друг друга стоили. Они были удачливее многих. Взять, к примеру, ее, Лидию. Здоровая, крепкая, способная иметь детей и к тому же не без средств к существованию. Перед ней сто дорог, а за спиной семья, пока еще глубоко потрясенная поворотом событий, но семья, которая не оставит, не бросит на произвол судьбы.

– Удача на нашей стороне, – сказала Лидия Кливу, отсмеявшись.

– Разумеется, – согласился он и чмокнул ее в макушку.

Накануне турнира Лидия спускалась в холл, где брат ждал ее, чтобы проводить на место сбора. Отец как раз возвращался в кабинет с утренними газетами. Он что-то читал на ходу, безразличный к окружающему. Когда они поравнялись, Лидия увидела, что это письмо чудовищных размеров – страниц десять, не меньше. У отца был такой вид, что она сочла нужным его окликнуть.

– Что-нибудь случилось?

– О! – Виконт остановился и бросил вокруг недоуменный взгляд, как человек, полностью позабывший об окружающем его мире.

Потом снова вгляделся в мелко исписанный лист, сильно сдвинув брови. Казалось, он не может разобрать почерк.

– От кого это?

– Это? – Он в изумлении покачал головой. – От твоей матери.