Глава 19
Как оценить искусство учтивого ухода

Кит сидел в медной лохани с быстро остывающей водой. Проклятая горничная унесла его мундир и стащила его рубашку и штаны, пообещав «малость их почистить», и, пока она не вернулась, ему ничего другого не остается, как только, плескаться в этой лохани подобно рыбе.

Лохань втащила наверх пара крепких парней, хотя он не просил ни о чем таком, а потом явилась стайка хихикающих горничных — да сколько же слуг нужно одному человеку? — и стала таскать котелок за котелком горячую воду. Когда он спросил, что он, по их мнению, должен делать, самая молоденькая, маленькая девчонка, не старше его последней стрижки, ухмыльнулась, многозначительно посмотрела на него и сказала: «Как что, сэр? Верно, выкупаться», — а потом присела и умчалась со стайкой своих хихикающих подружек.

Кит не устоял перед искушением и вымылся. Ничего не скажешь, это роскошь и наслаждение. Он столько лет провел в таких отвратительных условиях, что бывали времена, когда ему казалось, что он никогда больше не будет чистым. Только в ее объятиях…

Кит резко встал, расплескав воду. Огляделся, схватил полотенце, приготовленное для него, и сердито вытерся. Он терял ту небольшую долю здравого смысла, которую ему удалось сохранить. Он чувствовал себя как человек, который пустился в путешествие, запасшись четкой картой, и обнаружил, что дорога совсем не прямая и что есть еще одна, на карту не нанесенная.

Кит обмотал полотенцем бедра и пересек комнату. Подойдя к окну, оперся о подоконник и выглянул. Где она теперь? Разумеется, с маркизом, так и следует, и не важно, что с ним самим сотворила одна-единственная ночь. Проклятие! Он все прекрасно понимал. Разве в него не вбили самый горький из всех уроков? Не нужно было доверять своему склонному ошибаться органу, который зовется сердцем. Так уже случалось раньше… и результаты были гибельными для его души.

Кит резко ударил кулаком по стене и обрадовался резкой боли.

Кто-то постучал в дверь, и Кит повернулся, радуясь любому способу отвлечься. Вошел лакей, неся в руках аккуратно сложенную стопку одежды.

— Его светлость кланяется вам, сэр, и надеется, что вы примете его самые искренние извинения, но, кажется, прачка, которая стирала ваши рубашку и штаны, была неосторожна и сожгла их так, что починить уже нельзя.

— Что?! — тупо спросил Кит. У него было всего две рубашки, а штаны заменить было просто нечем.

— Его светлость просит вас принять вместо них вот это. Он понимает, что они, наверное, не очень хорошо сидят, но Пегги — мастерица насчет шитья и сумеет подогнать все как следует.

— Вот проклятие!

— Да, сэр. Я сию минуту пришлю сюда Пегги. Могу я передать лорду Парнеллу, что вы будете готовы к обеду в восемь часов, сэр?

Так вот каково это — иметь слуг. Если это так, то Кит порадовался, что они никогда его не терзали. Горничные хихикают, лакеи всем распоряжаются, а теперь еще и эта швея, которая истыкает его иголками не хуже, чем какой-нибудь пустынный воин — стрелами.

— Ладно.

— Не желаете ли, сэр, чтобы я помог вам одеться?

— Ни в коем случае.

— Тогда я сейчас пришлю Пегги, сэр. — Лакей положил стопку одежды в изножье кровати, поклонился и удалился, оставив Кита в унынии созерцать одолженное ему платье.

Аккуратно сложенный галстук, белый как снег, лежал поверх тонкой батистовой рубашки, почти такой же белой. Под ними лежали чулки, подвязки, темный жилет и короткий шерстяной сюртук с серебряными пуговицами. Облегающее исподнее было сложено осмотрительно внизу, под штанами цвета буйволовой кожи. Он отбросил сюртук в сторону и нашел в самом низу стопки свой мундир.

Слава Богу, эта дуреха прачка не попыталась прокипятить хотя бы мундир. Кит поднял его. Ей удалось отскрести кое-какие пятна и залатать порванную кое-где ткань. Ткань эта, темно-зеленого цвета, выцвела под жарким солнцем юга, но там, где прачка расправила швы, ткань была яркой по сравнению с остальной, точно всплеск шотландской весны.

Кит сердито натянул на себя исподнее и штаны. Они были тесны в бедрах и сильно стягивали ногу в колене. Он никогда не любил такие штаны до колен, предпочитая клетчатые штаны горцев. Но таковых в стопке не было. Он посмотрел на часы — половина восьмого.

У платья был слишком низкий вырез, ткань была слишком прозрачной, а бледно-розовый цвет не подходил женщине, которая, как предполагалось, была в трауре. Но Пегги убедила ее, что лиф вырезан не ниже, чем любая леди может надеть к обеду, а траур по Чарлзу и Грейс не только был соблюден как полагается, но что определенно пришло время, когда его светлости и остальным членам семьи пора подумать о живых.

Итак, напомнив себе добавить к своей книге главу об одолженных нарядах и чувствуя себя совершенно голой, Кейт вышла из спальни и двинулась за лакеем в столовую, пытаясь утихомирить сильно бьющееся сердце. Кит тоже приглашен к обеду. Она глубоко вздохнула, надеясь, что не кажется взволнованной или встревоженной.

Столовая была ярко освещена свечами, стоявшими на роскошном столе, уставленном хрусталем и серебром, фарфором и золотом. Маркиз, стоявший рядом с невысоким старым джентльменом, похожим на птичку, сразу же пошел ей навстречу.

Она отметила, что Кит еще не появился.

— Миссис Блэкберн! — приветствовал ее маркиз. — Надеюсь, Пегги вам понравилась? Если это не так, клянусь собственной жизнью, что не знаю, в чем она могла бы не угодить вам.

— Благодарю вас, милорд.

Маркиз подозвал своего собеседника.

— Разрешите познакомить вас с моим дядюшкой. Дядя, это миссис Блэкберн. Миссис Блэкберн, это мистер Кервин Мердок, младший брат моего отца.

— Добрый вечер, сэр, — пробормотала Кейт, приседая в реверансе.

— Воистину так, — кивнул джентльмен. Его светло-синие глаза уставились на нее из-под нависших густых белых бровей, он склонил голову набок, отчего еще больше стал напоминать какую-то любопытную и, вероятно, злую птицу. — Англичанка, да? Родственница Грейс? Значит, англичанка.

— Да, сэр, — сказала Кейт, слегка сбитая с толку. — Я англичанка.

— Жаль, — сказал старый джентльмен, склонив голову на другую сторону. — Можно подумать, что в окрестностях нет шотландок, — наша семья постоянно привозит сюда английских девчонок. — И он с осуждением уставился на племянника.

— Дядя!

Враждебность старика внезапно исчезла.

— Я — пережиток прошлого, ничего не могу поделать. Я не имел в виду ничего плохого, молодая леди.

— Я, возможно, что-то не расслышала, сэр, потому что не припомню, чтобы вы сказали что-то, что могло бы вызвать у меня возражения.

Старик довольно рассмеялся:

— Англичане всегда умели складно говорить. Даже Грейс, когда хотела, могла наплести достаточно слов вокруг угрозы, чтобы та походила на что-то приятное.

— Хватит, дядя, — сказал маркиз с ласковым раздражением.

В этот момент появилась пожилая женщина, опиравшаяся на руку невысокой девушки.

Кейт с интересом посмотрела на эту пару. У старой женщины была грубая, густо напудренная, как было принято при французском дворе два десятилетия назад, кожа. Ее высоко поднятые волосы явны были париком. Молодая девушка, шедшая рядом с ней, была не старше семнадцати лет. Ее пушистые локоны, светлые, как лед, были искусно уложены вокруг лица в форме сердечка. Ротик был маленький, губы — полные и алые.

— Тетя Матильда, это миссис Блэкберн, кузина Грейс, — громко проговорил маркиз. — Сестра моего отца, леди Матильда.

— Да-да, Джемми. Вы сказали сегодня утром, что она должна приехать. — И старая леди улыбнулась Кейт. Катаракта затуманивала ее глаза, но не могла скрыть легкого раздражения, мелькнувшего в их глубине.

— А это моя подопечная, мисс Мертис Бенни, которую мы зовем Мерри.

Молодая девушка холодно пробормотала, что она рада познакомиться, и на мгновение Кейт удивилась: уж не дали ли ей ее сокращенное имя в насмешку — ведь Мерри означает «веселая», а представить себе менее веселое существо, чем эта девушка с холодным выражением лица, было просто немыслимо. Вдруг девушка широко раскрыла свои надменные глаза, взглянув на платье Кейт, — она явно узнала его и была потрясена.

— Какое красивое на вас платье, миссис Блэкберн, — проговорила она чопорно.

— Благодарю вас. — Кейт была в замешательстве. — На вас тоже.

— Господи, не говорите мне, что мы впустили еще одну особу женского пола в дом, чтобы обсуждать оборки и побрякушки, — фыркнул мистер Мердок.

— Что ты сказал, Кервин? — спросила леди Матильда.

— Я сказал, дорогая, — рявкнул мистер Мердок, — что ты необыкновенно хорошо выглядишь сегодня.

Его сестра бросила на него хмурый, раздраженный взгляд:

— Я в этом сомневаюсь, Мердок. И могу посоветовать тебе в очередной раз не орать, достаточно просто повысить голос. — Потом она обратилась к Кейт:

— Не будете ли вы столь добры, милочка, отвести меня к дивану, поближе к камину? К сожалению, с каждой зимой я все сильнее чувствую холод.

— Ну конечно, — радостно сказала Кейт, предлагая ей руку. Если взгляд Мердока станет еще резче, он уколет ее до крови.

— Я плоховато слышу, так что члены семьи считают себя обязанными орать. Что совершенно излишне — нужно только говорить четко и ясно. У вас приятный голос, милочка. Не то что у этой Мерри, — она оглянулась на Мерри и мистера Мердока, которые шли сзади на некотором расстоянии, — которая недавно начала шепелявить.

— Ничего подобного! — пылко возразила Мерри.

Но леди Матильда не обратила на нее никакого внимания.

— Грейс шепелявила, а Грейс, — она доверительно наклонилась к Кейт, — имела большое влияние на юную Мерри. Она страшно по ней скучает. А! Вот мы и пришли. Благодарю вас, милочка.

Старая леди села, ее брат наклонился, чтобы помешать угли в камине, а маркиз подошел и стал рядом с Кейт.

— А я полагал, что у нас сегодня будет обедать настоящий шотландец, — внезапно сообщил мистер Мердок, словно только что осознал, что ему обещали сладкое и не принесли.

— Надеюсь, вам придется удовольствоваться моим обществом, сэр. — Знакомый голос раздался в вестибюле, и Кейт резко обернулась.

Большой плед Кита Макнилла свободно развевался, мускулы на длинных ногах играли, когда он пересекал комнату. Он носил плед так, как принято в Северном нагорье, — перекинув через торс и плечо поверх мундира, серебряные пуговицы которого, только что начищенные, ярко блестели. Сверкающий белизной шейный платок подчеркивал смуглость его худого, свежевыбритого лица. Волосы его блестели, завиваясь там, где они касались воротника рубашки. Все это очень понравилось Кейт, и она вспыхнула, а отведя глаза в сторону, увидела, что Мерри с понимающим видом улыбается ей.

— Мистер Макнилл! — приветствовал его маркиз. — Идите сюда, я представлю вас своим родственникам.

Кит спокойно стоял, пока маркиз знакомил его с членами своей семьи, и Кейт ощутила совершенно недозволенную гордость за него. Конечно, никто здесь не мог с ним сравниться. Даже маркиз. Так и должно быть, напомнила она себе. Кит — солдат, маркиз — джентльмен.

Когда представления были закончены, дядюшка маркиза вернулся к леди Матильде, а маркиз извинился — ему нужно было дать дворецкому кое-какие последние указания — и оставил Кейт с Китом и Мерри.

— Миссис Блэкберн, я рад, что вы так хорошо выглядите. — Кит склонился к ее руке и коснулся губами ее пальцев, обтянутых перчаткой. Сердце у нее быстро забилось. Он считал себя человеком грубым и невежественным, но на самом деле был как сталь рядом с позолотой других, как прекрасная смертоносная сталь.

Кит поднял голову. Они смотрели друг на друга слишком долго.

— Но ведь, разумеется, здесь не нужно никаких представлений, — усмехнулась Мерри. — Проведя столько дней вместе в дороге, вы должны довольно хорошо знать миссис Блэкберн.

Кейт обдало жаром, а Кит равнодушно посмотрел на девушку:

— На что вы намекаете, мисс?

Его прямой вопрос сбил Мерри с толку. Предполагалось, что они с Китом от стыда погрузятся в мертвое молчание, поняла Кейт.

— Намекаю? — переспросила Мерри запинаясь. — О, конечно, ни на что. Только… миссис Блэкберн была замужем за офицером, не так ли? Может быть, поэтому ей так нравится общество солдат.

Кит ничего не ответил, но, сузив свои серо-зеленые глаза, задумчиво посмотрел на девицу. Грубость ее превосходила все границы. И Кейт с облегчением увидела, что маркиз вернулся и направляется к ним.

— Плохо, что Уоттерс не сможет к нам присоединиться, бедный негодник, — сказал маркиз, не заметив, что что-то не так.

— Кто такой Уоттерс? — поинтересовался Кит.

— Это тот, кого прислали вместо капитана Грина. Этот бедняга позволил себя убить, — ответила Мерри с видом пресыщенной и опытной особы, — когда не очень успешно попытался избавить нашу местность от преступности.

— Капитан Уоттерс, кажется, совершенно уверен, что у него все получится, — сказала Кейт.

— Вы с ним знакомы? — удивилась Мерри.

— Да, мы познакомились сегодня. С виду это очень опытный человек.

Девушка склонила голову набок, глядя на Кита с видом опытной кокетки, ее манерность была немного фамильярной и странно смущала.

— Совсем не такой опытный, как другие.

Она захлопала ресницами в весьма вульгарной манере.

— Вам не кажется, мисс, что он добьется своего? — спросил Кит.

— Я уверена, что он сделает попытку, — ответила она протяжно. — Но я предпочитаю верить тому, кто не имеет понятия о слове «попытка», а знает только слово «удача». Вы ведь такой человек, мистер Макнилл?

Кейт крепко прикусила щеку изнутри.

— Нет, мисс Бенни, — серьезно ответил Кит. — Я слишком хорошо знаком с неудачей.

— Неужели? Ба! А сейчас у вас положительно грозный вид. Вот разочарование! Я-то думала, что мы нашли истинного воина. Разве это не разочарование, миссис Блэкберн?

— Напротив, Кристиан Макнилл никоим образом меня не разочаровал, — спокойно ответила Кейт.

Девушка хихикнула, и Кит, вместо того чтобы принять похвалу с улыбкой, отвернулся с непроницаемым видом. Чувствуя, что ей дали своего рода отпор, Кейт почувствовала замешательство. Маркиз посмотрел на надменное лицо Кита, потом — на взволнованное лицо Кейт.

— Что, Мерри опять разводит поэзию по поводу контрабандистов? — Рядом с Кейт появился мистер Мердок, разрядив слишком напряженную атмосферу. — В детстве она была просто помешана на идее о короле-контрабандисте.

— Уверяю вас, я больше не помешана, — выпалила Мерри, внезапно превратившись из кокетки в обидчивого ребенка. — Но это еще не значит, что я не понимаю того, что уже известно каждому мужчине, женщине и ребенку в Клите: контрабандисты — сами себе закон, они не боятся никого и ничего.

— Ей-богу, Мерри, ты говоришь так, словно они вызывают у тебя восхищение, — укоризненно сказал маркиз. — Вспомни же, что они виноваты в смерти членов нашей семьи.

Лицо у Мерри съежилось, и стало понятно, что ее искушенный вид не более чем видимость.

— Забыть?! Как я могу забыть? — спросила она с такой глубоко прочувствованной болью, что Кейт забыла о своей антипатии. — Я никогда не смогу этого сделать.

Как тяжело, наверное, потерять свою единственную наперсницу, подумала Кейт. Только теперь она поняла, что девушка очень сносно разыгрывала роль Грейс: требовательная, легкомысленная, светская.

Маркиз тоже, кажется, понял глубину боли Мерри, потому что его возмущение улеглось.

— Ну-ну. Я знаю, что ты ничего плохого не имела в виду. И не волнуйся, Уоттерс постарается схватить этих негодяев.

— Конечно, постарается, — согласился мистер Мердок, похлопав девушку по руке.

Вместо того чтобы успокоиться, Мерри с горечью засмеялась:

— Да, конечно, постарается. Прошу прощения. Кажется, меня зовет леди Матильда.

— Со дня смерти Грейс она просто сама не своя, — пояснил маркиз, глядя ей вслед. — Она была единственным ребенком в замке, и ей слишком потакали, и признаюсь — я позволял ей везде бегать без присмотра.

— Но только не в Клит, — заявил мистер Мердок, кивая с важным видом.

— Что такое, дядя?

— Иногда по ночам она ездит верхом в сторону Клита. Видел ее вчера ночью в лунном свете, эта девушка скачет, как Диана.

— Почему же вы никогда не говорили мне об этом? — спросил маркиз.

Кейт посмотрела на Кита. Если он и был смущен, то виду не подавал. Ей стало не по себе, и она хотела было отойти, но маркиз остановил ее:

— Прошу вас, простите меня. Мы сами еще не пришли в себя.

— Что вполне понятно, — пробормотала она.

— Вы очень добры.

Она опустила глаза. Ничего подобного, просто она пытается понравиться этим людям настолько, чтобы они согласились помочь ей и ее сестрам. Кейт обняла бы самого дьявола, если бы этим можно было обеспечить мир и безопасность своей семье.

Поняв это, она вспыхнула и почувствовала, как напрягся Кит, стоявший позади нее. Что он подумает о ней? Он, который никогда не поступился бы ни каплей гордости ради каких-либо материальных ценностей?

Мистер Мердок откашлялся, брови у него изогнулись, как щупальца, он искал способ заполнить неловкое молчание. Он посмотрел на Кита, и лицо у него прояснилось.

— Вижу, в замке у нас теперь не один капитан, — сказал он. — Ведь на вас мундир девяносто пятого стрелкового полка, не так ли? Капитанский мундир. Я и не знал, что стрелки демобилизовались.

— Они не демобилизовались, сэр, — ответил Кит. — Я попросил об отпуске.

— Вот как, — лояльно проговорил маркиз. — Вы выполнили свой долг. Заслужили немного мира, сказал бы я. Полагаю, вы всегда можете вернуться обратно?

— Разумеется, — ответил Кит. — В наши дни всегда не хватает офицеров. Но сначала мне нужно уладить кое-какие личные дела, нужно вернуть старые долги. — Он улыбнулся, изобразив все так, будто эти долги — вещь простая и обыденная. Но Кейт знала, что это не так. Он намерен выследить человека из брошенного замка. Того, кто молча угрожал убить его. Поняв, в какое опасное положение он умышленно себя ставит, Кейт словно ощутила удар.

— Что-нибудь не в порядке, миссис Блэкберн? — заботливо осведомился маркиз.

— Когда вы уезжаете? — спросила она, не ответив на заботливый вопрос маркиза. Честно говоря, теперь она почти забыла о его присутствии. Все вокруг них — люди, комната — словно выцвело; Кейт не помнила, где она находится, ей было все равно. Пока они ехали, она забыла, что враг Кита где-то рядом. Легко было забыть о будущем, которое ждет его, так же как она на время забыла о своем собственном.

— Когда вы уезжаете? — повторила она. — Мне казалось, вы хотели остаться здесь на несколько дней?

Но если она и забыла, где они находятся, Кит этого не забыл. Он улыбнулся окружающим.

— Миссис Блэкберн опасается, что она застрянет здесь без кучера, — находчиво пояснил он, — и будет вынуждена злоупотребить вашим гостеприимством, если дороги закроются. Миссис Блэкберн — простите мне эту фамильярность, сударыня, — очень горда.

Маркиз, брови у которого сдвигались смущенно и сосредоточенно, успокоился.

— Ах! — вздохнул он. — Вы не должны думать, миссис Блэкберн, что ваше общество может нас обременить. Я бы сам закрыл дороги, лишь бы не лишиться вашего присутствия.

Кит весело улыбнулся маркизу — совсем как джентльмен, одобряющий любезность другого джентльмена. Он выиграл несколько минут, чтобы вернуть ей уверенность, но этих минут оказалось явно недостаточно. Страх наполнил ее сердце. Кейт не могла взглянуть на Кита. Она поднесла к вискам кончики пальцев.

— Я… Прошу меня извинить.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил маркиз.

— О, ради Бога, не тревожьтесь! У меня иногда случаются внезапные головные боли.

— Но что мы можем сделать для вас?

Кит смотрел на нее с бесстрастным видом.

— К сожалению, ничего. Нужно немного отдохнуть в темноте, и все пройдет. Вы извините меня, если я не стану обедать?

— Ну конечно. Мерри, — обратился маркиз к своей подопечной, — проводите миссис Блэкберн в ее комнату.

— Нет, мне станет еще хуже, если я испорчу вам обед. Прошу вас.

— Ну, если таково ваше желание, — неуверенно сказал маркиз, жестом подзывая лакея.

Кейт, пожелав всем хорошо провести вечер, пошла вслед за молчаливым лакеем в свою комнату.

Все было бы терпимо, если бы не это чертово розовое платье. Вырез ворота подчеркивал стройную колонну шеи, открывал изящные очертания ключиц и слишком явно выставлял напоказ грудь цвета сливок. Если бы только он не знал, что чуть ниже края выреза была пометка, которую его губы оставили на ее белоснежной поверхности. Но он знал. Знал так же хорошо, как и то, что пометка эта исчезает так же неотвратимо, как и время, которое они провели вместе. Слава Богу! Это был ад, ад в приятном обществе, с превосходным хозяином и самым лучшим вином, которое ему довелось пить, но тем не менее — ад.

Ему стало легче, когда Кейт ушла, поскольку больше не нужно было притворяться, что он не замечает игры чувств на ее удивительно выразительном лице. Поскольку ему не нужно было притворяться, будто сердце не сжимается от страха, что она выдаст их близость и погубит себя. Поскольку ему не нужно было притворяться, что он не хочет, чтобы она именно так и поступила. Но как только дверь за ней закрылась, ему стало одиноко.

После ее ухода Кит заставил себя уделять внимание другим, решив, что не позволит ни одному своему поступку, жесту, ошибке или промаху в поведении выдать себя. Старик спорил с племянником о достоинствах наполеоновского режима, в то время как старая леди добавляла свое мнение, время от времени прося Кита что-то повторить. Один раз маркиз вышел из-за стола, чтобы пойти узнать, как себя чувствует Кейт, и Кит едва удержался, чтобы не заявить, что это его право. Он мрачно глядел в свой стакан. Ему казалось, что он не сможет долго выносить доброжелательность маркиза, ответное смущение Кейт и свое мучительное желание.

У него была цель, и он стойко держался за нее, как за спасательный круг. Он начнет в Клите с Каллума Ламонта. Если это ничего не даст, направится в Лондон к Рамзи Манро.

А что потом? Снова поступит в армию. Он может понадобиться своим подчиненным. Шла война, в которой нужно сражаться, и с каждой неделей он все сильнее сознавал, что его место там, что вместо него в войне участвует другой офицер, который, возможно, не обладает его опытом и умениями. И кроме того, его могут послать в Индию, а там он сможет выжечь из своей души воспоминания о Кейт или спасти империю, оказавшуюся в трудном положении.

Когда обед закончился, маркиз попросил его присоединиться к нему в соседней комнате. Кит, разумеется, согласился. Приходится терпеть такие вещи. Если владелец поместья желает позабавиться, то он готов составить ему компанию ради Кейт.

Маркиз провел его в соседнюю комнату, в то время как остальные уселись за карты.

— Вы играете в карты, капитан Макнилл?

— Никогда, сэр.

— Вот как? — удивленно спросил маркиз. — А я думал, что военные — закоренелые игроки.

— Только своими жизнями, сэр. У меня никогда не было ничего другого, что я мог бы потерять.

Взгляд маркиза стал резче.

— Подозреваю, капитан Макнилл, что вы куда более важная птица.

— Я всего лишь солдат, сэр. До этого я был ничем.

— Всего лишь солдат? — Маркиз направился к буфету и занялся графином и хрустальными бокалами. — Могу я предложить выпить?

Кит не понимал, что происходит.

— Благодарю вас.

Маркиз налил в два бокала немного бренди и подал один бокал Киту. Потом приподнял свой бокал, словно предлагал тост за него. Кит ответил тем же, и они молча выпили.

— Не присесть ли нам, Макнилл? Ну вот и славно. — И маркиз скрестил ноги, вытянув их перед собой. Его сапоги отливали чернотой, как перья баклана. — Долг в отношении миссис Блэкберн. Могу я узнать, при каких обстоятельствах он появился?

Ах вот в чем дело!

— Дело старое, сэр.

— Личное?

— Ее отец спас мне жизнь, а сам погиб. Я поклялся, что сделаю все, чтобы помочь его семье.

Маркиз выпрямился. Он наклонился вперед в кресле, с крайним удивлением глядя на Кита.

— Как?.. Вы — один из тех молодых людей, которых спас полковник Нэш? Грейс все нам об этом рассказала. Поразительно. И сколько времени вас продержали в заточении?

— Двадцать один месяц.

— Боже мой! — прошептал маркиз. — И это обещание — своего рода плата Нэшам за их потерю?

— Да.

— Ну, знаете, — пробормотал маркиз, — я могу только еще раз поблагодарить вас за то, что вы привезли ко мне миссис Блэкберн.

Кит прекрасно понял, как он должен это заявление расценивать. В этот момент он возненавидел маркиза за его утонченность и даже за доброту. А еще ему захотелось бросить маркизу вызов.

Но он ничем не выдал себя. Кит научился стойко держать удары. Никогда еще они не были так болезненны.

Сегодня же ночью он уедет.

Кит застал Джона за чисткой копыт Дорана. Молодой конюх поднял голову и поздоровался с Китом.

— Замечательная лошадь.

— Да. — Разговаривать Киту не хотелось.

— Ирландская?

— Да.

Джон опустил ногу Дорана и вытер руки о свой кожаный передник.

— Я не хотел быть любопытным, сэр.

— Прости, дружище. — Джон не был виноват в том, что этот вечер вышел за пределы того, что он мог вытерпеть. — У меня чертовски дурной характер. Доран — кавалерийская лошадь, я провел пять лет в Индии.

— Вы служили в кавалерии, сэр? — спросил Джон, обойдя Дорана и снова сев на корточки.

— Не я, а лошадь, — сказал Кит. — Я купил ее у офицера, который только что продал свой патент.

— Понятно, — рассеянно отозвался Джон.

Внезапно Кит принял решение.

— Как ты думаешь, Джон, что за человек маркиз?

Кучер поднял голову, удивленный таким прямым вопросом.

— Порядочный человек, сэр.

— Справедливый?

— Больше некуда, — с готовностью ответил Джон.

— Щедрый?

— Знаете, сэр, он настоящий шотландец, но ни один его арендатор никогда не будет нуждаться из-за его страсти к картам, и ни одна крыша в его поместье не будет протекать из-за того, что он одевается по последней моде. И в его конюшне нет ни одной лошади, которая могла бы сравниться с вашим Дораном, — сказал он лукаво, дружески похлопав коня. — Сколько он стоил, можно узнать?

— Целое состояние, — коротко ответил Кит. — Но как обходится маркиз с теми, кто навредит ему или его близким?

— Маркиз не из тех, с кем можно шутить, сэр.

— В каком смысле?

— Ну, он вызвал стражников, чтобы разобраться с теми, кто убил мистера и миссис Мердок, верно? И он дал клятву, что они окажутся на скамье подсудимых, и так он и сделает. Я еще ни разу не слышал, чтобы его светлость дали клятву и не выполнили ее.

Рука Кита, зарывшаяся в гриву Дорана, замерла.

— Так их убили?

Конюх провел рукой по лбу.

— Черт возьми, я думал, она вам все рассказала.

— Миссис Блэкберн?

— Нуда. Я сам ей рассказал и очень удивился, когда понял, что она еще ничего не знает.

Киту это не понравилось.

— Почему маркиз не написал миссис Блэкберн, что ее кузину убили?

— Я думал, он написал, — признался Джон. — Он писал ей несколько раз. Я знаю, потому что сам отдавал письма посыльному. И уж так удивился, узнав, что она едет сюда! И мне показалось, что маркиз тоже удивился. Но он — маркиз, а я — кучер, и не мне задавать вопросы господам. — Джон посмотрел на Кита, словно пытался понять, подходит ли тот под эту категорию. — Убийство не была тайной, — продолжал он. — Сдается мне, посыльный напился где-нибудь в трактире и потерял письмо маркиза..

Похоже, молодой конюх был прав.

— Это может объяснить, почему миссис Блэкберн проделала такой путь, верно? Она бы хорошенько подумала, прежде чем пускаться в такое путешествие, ежели бы знала, что здесь на свободе разгуливает убийца.

— Да. Она бы подумала, ясное дело, — согласился Кит осторожно. — Я удивился, что маркиз прислал за ней карету. Он-то должен был понимать, что кто-то дал ей дурной совет, предложив отправиться в такую поездку.

Джон пожал плечами:

— Поди разберись с этими женщинами. Может, она сообщила о своем решении, а он не захотел обидеть ее отказом.

Скорее, все именно так и было.

— Поскольку все обстоит так, как есть, то все хорошо, что хорошо кончается. Миссис Блэкберн здесь в целости и сохранности, а его светлость пустил стражников по следу негодяев.

Кит подумал, что это хорошо, что именно так и должен был поступить законопослушный человек. Сам он не таков. Если бы убитый оказался его родичем, он не стал бы утруждать себя, посылая за помощью, а выследил бы негодяев сам.

Маркиз на него не похож. Для Кейт это даже лучше. Пройдет немного времени, и маркиз сделает ей предложение, что бы там сама она ни думала. Ему было достаточно провести в обществе маркиза пару часов, чтобы понять, что, несмотря на очевидную слепоту Кейт в этом вопросе, маркиз Парнелл влюблен в нее сейчас и, вероятно, был немного влюблен и раньше. Время может только усилить это чувство, наполнив его страстью.

У Кита зудели кулаки — так он мечтал отдубасить маркиза.

Все инстинкты побуждали его объявить свои права на Кейт. Но он этого не сделает, должно же в нем быть что-то хорошее. Она стремится к безопасности и богатству. Ничего этого он предложить ей не может.

Эта короткая ночь будет единственным напоминанием о Кейт. В его мире она временный странник, ей в его мире не место, и Кит не мог отрицать то, что видели его глаза: маркиз богат, уважаем, не пренебрегает своими обязанностями, и Кейт ему нравится. Здесь ей будет хорошо. Здесь есть все, что ей требуется, а ему нужно убираться.

— Я вернусь и буду готов к отъезду через пару часов, — сказал он Джону.

Конюх грустно посмотрел на него:

— Вы можете вернуться через час, через два или через десять, но, если вам дорога ваша лошадь, вы не поедете на ней ни сегодня, ни завтра.

Кит замер.

— Что ты хочешь сказать?

— У нее между ступней и стрелкой застрял камешек, сэр. Вроде бы и пустяк, я его вынул, но остался кровоподтек, и я не советовал бы утруждать ее еще пару дней.

— Проклятие! — Молодой кучер съежился. Кит снова выругался, а потом зло рассмеялся. — Да почему же? Почему, черт побери?

— Сэр?

— День, ты сказал?

— Самое меньшее, а лучше два дня. Я бы не стал рисковать — лошадь может захромать.

— Я бы тоже не стал.

Кит вышел из конюшни и пошел обратно в замок, кляня судьбу: он не может прикоснуться к Кейт Блэкберн, но может ее видеть.

Так же когда-то было с Дугласом Стюартом.

Тюремщик вошел в вонючую камеру и подождал, пока его глаза привыкнут к отсутствию света. Потом огляделся и заметил Данда, который сидел с безразличным видом, прислонившись к стене.

— Где твои дружки?

Кит выпрямился. На другом конце помещения он увидел Рамзи, его плечи опирались о стену так же небрежно, как если бы он находился в лондонском клубе среди джентльменов, в то время как Дуглас пробирался к двери через толпу.

Кит не спешил, не желая приближать следующие минуты. Они обязательно будут болезненными. Рэм тоже отодвинулся подальше. В темницу вошли еще с полдюжины тюремщиков. Эта неожиданная демонстрация силы не понравилась Киту.

— Вчера наша гильотина плохо работала! — с надрывом воскликнул старший надзиратель. — Но, — он поднял руку, словно для того, чтобы успокоить нетерпеливые жалобы, хотя никто не издал ни звука, — после нескольких часов работы мы думаем, что она исправлена. Конечно мы не будем знать этого наверняка, пока… — Он мерзко улыбнулся. — Поняли, да?

По толпе пробежал тихий, испуганный ропот.

— Итак, — он потер руки, — нам нужен доброволец, желательно шотландец. На самом деле мы настаиваем. И если один не захочет стать добровольцем, мы заберем всех.

Данд похолодел, сидя у стены. Рэм резко выпрямился, а Кит начал проталкиваться через толпу к Дугласу, который все еще шел к двери.

— Кто хочет стать добровольцем, чтобы помочь нам решить нашу небольшую проблему?

— Я хочу. — Голос Дугласа прозвучал для Кита как звон погребального колокола.

— А! Прекрасно…

— Нет! — Данд бросился вперед, но тюремщики были наготове, они сбили его с ног, а другие двое схватили Дугласа и вытолкнули его за дверь камеры. Кит прорвался сквозь толпу одновременно с Рэмом как раз в тот момент, когда дверь захлопнулась.

Кит бросился к крошечному оконцу высоко в стене, подпрыгнул и уцепился за прутья, чтобы посмотреть во двор. Через ноги жаждущих крови зрителей увидеть Дугласа было невозможно.

— Дуглас!

Тут он увидел его в конце двора, палач вывел его на эшафот, где прибита к помосту гильотина. Толпа глумилась и бесновалась вокруг. На глаза ему повязали черный платок и поставили на колени. На чем-то ярко сверкнуло солнце, и…

— Нет!