Глава 14

Лестер Ричардс, тщательно скрывая свое нетерпение, последовал за мисс Риверстоун в альков. Он уже навел кое-какие справки и убедился, что она действительно в состоянии уплатить сумму, вдвое превышающую долг брата. Получить тысячу фунтов ему было почти так же важно, как и информацию, которую он был намерен вытянуть из сэра Нельсона.

С такими деньгами он сумеет подкупить в министерстве внутренних дел чиновника рангом пониже, который с большой готовностью будет снабжать его нужной информацией. Деньги позволят ему также организовать должным образом запланированное на следующую неделю собрание решающего характера, в результате которого будет, наконец, приведен в действие механизм свержения в Англии власти этой проклятой аристократии.

Ведь Лестер Ричардс был республиканцем в полном смысле этого слова. Еще четырнадцатилетним парнишкой он с энтузиазмом встретил Французскую революцию, впервые услышав о ней от своей матери-француженки, которую аристократ-отец сослал в суровый Камберленд. Он считал, что приемлемы любые, даже чрезвычайные меры, лишь бы они привели к свободе и равенству для всех.

Позднее он активно противился восшествию на трон короля Людовика XVIII. Когда эта затея закончилась провалом, то решился установить новый порядок здесь, в родной Англии. И в настоящее время считал наилучшим средством достижения этой цели движение спенсианских радикалов.

Поэтому он внедрился в их среду и стал кем-то вроде неофициального лидера, одновременно уничтожая все улики и свидетелей, которые могли бы помочь узнать в нем Черного Епископа, одного из самых преданных и активных сторонников Наполеона. Однако для обоих этих направлений деятельности ему были нужны информация и деньги.

— Я снова играю белыми? — спросила мисс Риверстоун, подойдя к столу.

— Разумеется. — Ричардс подошел к той стороне доски, где были расставлены черные фигуры.

Он не понимал, зачем эта глупая девчонка захотела сыграть с ним матч-реванш, да еще поставив на кон такую крупную сумму. Она показалась ему довольно умной для женщины, так что должна была понимать, что не имеет ни малейших шансов выиграть. Может быть, она хотела таким образом внести свою лепту в его дело, которое она, судя по всему, поддерживает, не афишируя при этом своих симпатий?

Однако какими бы ни были ее побудительные мотивы, Ричардс был твердо намерен заполучить ее деньги.

Мисс Риверстоун уселась на стул, который отодвинул для нее этот возмутительный законник Пакстон. Он целый вечер ходил за ними, как приклеенный, и Ричардсу казалось, что причина кроется не только в его восхищении мисс Риверстоун.

Один из приспешников сообщил ему сегодня утром, что Пакстон что-то вынюхивал в игровых домах и задавал о нем какие-то вопросы. Судя по всему, он был знаком с Герейнтом, с которым Ричардс разделался, когда тот стал проявлять слишком большое любопытство. Придется, наверное, Пакстону последовать за своим другом. Такая перспектива показалась Ричардсу весьма заманчивой.

— Надеюсь, окружающая обстановка не будет так сильно отвлекать ваше внимание, как в прошлый раз? — спросил он, когда мисс Риверстоун сделала первый ход королевской пешкой.

— Уверена, что на сей раз мне удастся должным образом сосредоточиться на игре.

Он заметил в выражении ее лица некоторую самоуверенность и вдруг встревожился, вспомнив, что вчера они оговорили условия игры без свидетелей. А что, если она, проиграв, будет отрицать, что они сделали ставки? Именно поэтому, наверное, она так спокойна.

— Может быть, нам еще раз повторить условия нашей игры? — спросил он, прежде чем сделать первый ход. Пусть даже Пакстон его враг, но он человек честный и уважаемый, поэтому вполне подойдет для роли свидетеля.

— Условия? — Мисс Риверстоун явно испугалась и была недовольна.

— Двойная сумма долга вашего брата или полная аннуляция, — отчетливо произнес Ричардс, с удовлетворением заметив встревоженный взгляд, который девушка бросила на мистера Пакстона. — Если вы выиграете, он мне ничего не должен, но если проиграете, — долг увеличивается до тысячи фунтов.

Она сердито посмотрела на противника, а это, должно быть, означало, что он был прав относительно ее намерений.

— Да, конечно, — сухо сказала Ровена. — Ваш ход, сэр.

Как он заметил, Пакстон, услышав о ставках, заинтересовался, но не удивился. Его это даже позабавило. Ему, несомненно, будет приятно наблюдать, как эту дурочку поставят на место.

Ричардс продвинул на две клетки свою королевскую пешку, и игра началась.

Через несколько ходов он подумал, что вчера, возможно, внимание мисс Риверстоун действительно было чем-то отвлечено. Сегодня она, несомненно, играла значительно лучше, а может быть, сделанная ставка заставила ее сосредоточиться? Но это, конечно, не имело никакого значения. Он взял слоном одну из ее пешек.

Ровена нахмурила брови, потом, пробормотав «минутку», открыла свой ридикюль, извлекла оттуда очки и водрузила их на нос.

Ах-ха, значит, леди страдает близорукостью? Неудивительно, что раньше она делала промахи. И все же это Ричардса не встревожило. Возможно, очки придавали ей уверенности, но едва ли могли помочь улучшить стратегию игры. Мисс Риверстоун передвинула коня, поставив под угрозу его ферзя и слона. Настала его очередь нахмурить лоб.

Десять минут спустя Ричардс, потрясенный, молча смотрел на доску. Она его обыграла. Эта очкастая сучка обыграла его менее чем за двадцать ходов!

— Мат! — сказала Ровена, хотя все было ясно без слов. — Мистер Пакстон, вы были свидетелем нашего пари. Долг моего брата аннулирован. Спасибо, мистер Ричардс.

Все еще не веря случившемуся, Ричардс взглянул на соперницу и увидел, что она улыбается. У него появилось дикое желание немедленно стереть с ее физиономии эту улыбку. Ему хотелось отказаться от условий игры, но было поздно. Он сам настоял на присутствии свидетеля.

— Разумеется, — буркнул Ричардс, вытаскивая из кармана долговые расписки Нельсона. Он едва удержался, чтобы не швырнуть их ей в лицо, но все же взял себя в руки и положил бумажки в центр шахматной доски.

— Вот. Можете сообщить ему об этом сами. А я, прошу прощения, должен идти.

Он встал, раскланялся и быстро ушел, чтобы не выдать окружающим своего состояния.

Как могло случиться, что девчонка обыграла его? Она его одурачила! Теперь он понимал, что она умышленно проиграла в прошлый раз. Он никогда бы не подумал, что женский умишко способен вести игру такого уровня.

Очевидно, мисс Риверстоун была уродцем с мозгом мужчины и телом женщины. Из-за нее он потерял не только деньги, но и единственную возможность манипулировать ее братцем.

Раскланявшись с хозяевами, Ричардс взял свои шляпу и плащ и покинул Хардвик-Холл. Нет, с этой мисс Риверстоун надо что-то делать. Она слишком умна, и у нее, несомненно, доверительные отношения с братом, а возможно, и с Пакстоном тоже.

По-видимому, для того чтобы без помех осуществить свой план, придется устранить не только Пакстона.

— Отличная работа! — заявил Ноуэл, как только Ричардс оказался за пределами слышимости. — Только не говорите мне, что вам не доставило удовольствия сбить спесь с этого типа и что вам всего лишь нужно было вернуть деньги!

Ровена улыбнулась несколько глуповатой улыбкой:

— Признаюсь, что наглость этого человека позволила мне обыграть его без малейших угрызений совести. Но… я не хотела, чтобы кто-нибудь еще знал о безответственных поступках моего брата.

Значит, вот почему она явно расстроилась, когда Ричардс призвал Пакстона в свидетели заключенного пари. Ноуэл, не удержавшись, рассмеялся:

— Думаю, если бы Ричардс знал, как закончится партия, он предпочел бы сохранить секрет сэра Нельсона.

— Неужели вы думаете, что он стал бы отрицать, будто были сделаны ставки? — Она пристально взглянула на Пакстона.

Ноуэл пожал плечами:

— Думаю, что он опасался, как бы этого не сделали вы. Только этим можно объяснить то, что он повторил при свидетеле условия игры.

— Какая мерзость! Но это всего лишь ваше предположение. Мы не можем знать наверняка, что он действительно так думал.

— Конечно же, не можем, — сказал Ноуэл, напомнив себе, что Ровена долгое время была поклонницей Ричардса, пусть даже ошибаясь в нем. Ее мнение не может измениться в мгновение ока. — Нет желания сыграть еще одну партию?

— Я об этом не думала, но сыграю с удовольствием, если вы не возражаете.

— Не только не возражаю, но горю нетерпением, — заверил он, молча расставил фигуры, развернув черные к себе. — Так вам будет проще сравнивать мою игру с игрой Ричардса, — усмехнувшись, пояснил он.

Ровена улыбнулась в ответ, по-видимому, полностью овладев собой.

— Не может быть никакого сравнения — и вы это знаете. Как бы я ни восхищалась его взглядами, вы во сто крат умнее его. — Она немного покраснела, и Ноуэл подумал, что интересно было бы узнать, какие еще сравнения она делает.

Пряча улыбку, он сказал:

— Я очень рад, что вы так думаете. Она довольно долго с какой-то неуверенностью смотрела на него, потом пошла пешкой, открыв игру.

— С самого начала было ясно, что вы не жалуете мистера Ричардса, и теперь я поняла, по какой причине.

— Вот как? — Пакстон тоже сделал ход пешкой. — Может быть, просветите меня? Причин так много, что мне трудно свести их к одной единственной.

Она взглянула ему прямо в глаза:

— Теперь, когда вы, несомненно, поняли, что мой брат не может быть Святым из Севен-Дайалса, ваши подозрения пали на мистера Ричардса. Уверяю вас, что и здесь вы ошибаетесь.

— Неужели? — спросил Ноуэл, даже не потрудившись скрыть, что разговор его забавляет. — Почему вы так уверены?

— Он сказал мне, где был прошлой ночью, и это не имеет никакого отношения к леди Маунтхит.

Она явно лгала, потому что Ноуэл постарался, чтобы у нее не было возможности в течение всего вечера поговорить с мистером Ричардсом с глазу на глаз. Интересно, кого она пытается защитить: Ричардса или Святого из Севен-Дайалса?

— Ваш ход, — напомнил он.

Ровена поморщилась, взглянув на доску, и наугад сделала ход пешкой:

— Что скажете?

— Я пока не считаю, что попал в безвыходное положение. — Улыбнувшись, Ноуэл сделал ход конем, оставив ее в недоумении: относятся ли его слова к игре или Святому.

Некоторое время они играли молча. Потом Ноуэл, как бы мимоходом, заметил:

— Как показали мои расследования, драгоценности, украденные прошлой ночью из спальни леди Маунтхит, принадлежали некогда вашей покойной матушке и, кроме них, из дома ничего не было взято. Вам это не кажется странным?

— Вот как? Это действительно… удивительно. — Она хотела произнести это небрежным тоном, но покраснела. Ноуэл сдержал улыбку.

— Я так и думал. Вы, разумеется, дали бы мне знать, если бы драгоценности каким-то образом вернулись к вам. Она судорожно глотнула воздух.

— Ну конечно. — Почти не глядя на доску, Ровена протянула руку к слону, но Ноуэл, не дав ей прикоснуться к фигуре, накрыл ее руку своей. Девушка испуганно взглянула на него.

— Сейчас мой ход, — тихо сказал он. Она отдернула руку, словно обожглась.

— Извините. Обычно я не бываю такой невнимательной.

— Я это знаю. Это случается только тогда, когда вы умышленно позволяете своему партнеру выиграть. Ее губы против воли дрогнули в улыбке.

— Никак не хотите мне простить?

Он пожал плечами.

— Злопамятным я никогда не был, — ответил Пакстон, понимая, что это не совсем так. Он долгие годы помнил зло, причиненное Черным Епископом, но это была совсем другая история.

Хотя ее рука лежала теперь на столе рядом с шахматной доской, Ноуэл снова накрыл ее своей ладонью.

— На самом деле мы с вами не противники, Ровена. Я хочу, чтобы вы мне доверяли.

На этот раз она не убрала свою руку.

— Так же, как вы доверяете мне? — спросила она, подняв брови. — Когда вы намеревались сказать мне, что ваша сестра замужем за наследным герцогом?

— Я не думал… Мне казалось, что если я заговорю об этом, то буду выглядеть самодовольным ослом. Да и какое это имеет значение? — заявил он, хотя они оба знали, что это имеет значение.

Вместо ответа девушка задала еще один вопрос, на этот раз более трудный:

— Скажите, какие у вас имеются улики против мистера Ричардса?

— Я не могу вам рассказать, — ответил он, хотя, по правде говоря, ему этого хотелось. Ведь если бы она узнала, какие злодеяния совершил этот тип, она не пожелала бы больше видеть его.

— Потому что вы думаете, что я его предупрежу?

— А вы предупредили бы? — спросил он, пытаясь прочесть по выражению лица ее мысли. Но она не смотрела ему в глаза.

— Возможно, вы поступаете мудро, не доверяя мне, — помедлив, призналась девушка. — Делайте свой ход.

Расстроенный тем, что она замкнулась, а также тем, что он не мог сказать ей правду — всю правду, — Ноуэл снял свою руку с ее руки и сосредоточился на игре. Вернее, попытался сосредоточиться.

Отделенный от Ровены лишь небольшим столом, Ноуэл в полной мере ощутил пьянящее воздействие ее близости — ее лица, блеска волос, ее гладкой кожи и нежного женственного запаха. Он вспомнил тот вечер, когда впервые ее увидел, и поразился тому, что не понял сразу, что другой такой нет на свете и что она и есть та самая частица, которой не доставало его душе.

Желая поскорее услышать ее голос, он нарушил молчание, затронув тему, которая наверняка должна была ее заинтересовать:

— Сегодня вышел новый номер «Политикал реджистер». Вы еще его не видели?

— Я видела газету, но не читала. По-моему, там есть весьма интересная статья мистера Коббета о ткачах.

— Да, весьма интересная, — согласился Пакстон. — Но на меня большее впечатление произвел последний очерк Мистера Р., — сказал он, наблюдая за ней.

— Вот как? — спросила Ровена с деланным безразличием, взяв конем его оставшегося слона. — Чем именно?

— Мне показалось, что он весьма успешно подвергает осмеянию класс аристократов, правдиво и с юмором показывая его лицемерие, которое особенно ярко проявляется на таких сборищах, как это. Мне даже показалось, что это лучший очерк из всех написанных им. Правда, я по-прежнему не согласен с его утверждением, что представители низших сословий отличаются большей честностью.

— Значит, вы так не думаете? Я, например, никогда не видела, чтобы моя служанка лицемерила так, как это делают многие высокородные леди, с которыми я встретилась здесь, в Лондоне.

Пакстон внимательно посмотрел на доску, осторожно передвинул ладью, чтобы защитить своего ферзя, потом ответил:

— Ваша служанка переняла эти достойные качества от вас, так что это меня не удивляет.

Услышав этот завуалированный комплимент, она мило покраснела:

— Значит, вы не считаете этот пример типичным?

— Думаю, что мне гораздо чаще, чем вам, приходилось наблюдать проявления безнравственности у представителей низших сословий, — сказал он. — Поверьте, непорядочность случается во всех слоях общества. Если уж на то пошло, то надежды, возлагаемые обществом на аристократию, нередко сдерживают ее, не позволяя опуститься до действительно порочного поведения.

— Это во многом зависит от того, какой смысл вкладывается в слово «порочный», — возразила она. — Уверена, что немногие герцоги прибегают к разбою на большой дороге, но не потому ли, что у них нет в этом необходимости? Разве обложить человека налогами, доведя до нищеты, менее порочно, чем изъять ценности у богача, чтобы пополнить низкий доход?

Хотя она казалась ему особенно привлекательной, когда страстно защищала обездоленных, тот факт, что Ровена поддерживала мысли, высказанные именно в этом очерке, его настораживал. Пакстон подозревал, что она знает, что его написал Ричардс.

— Ну, в первом случае, по крайней мере, не так велика вероятность лишиться жизни или получить увечье, — сказал он, возможно, более резким тоном, чем предполагал.

— Значит, кражи, которые осуществляются правительством, вы поддерживаете? Мне это кажется ярчайшим примером лицемерия. — Она подкрепила свои слова широким жестом и нечаянно сбросила несколько фигур на пол. — Ох, извините, я не хотела…

Ноуэл поднял фигуры, но на место не поставил.

— Все равно ни один из нас не находится сейчас в наилучшей форме. Что, если мы отложим эту партию?

— Согласна, — сказала она, печально кивнув головой. Потом, бросив на него озорной взгляд, добавила: — А вы простите мне неудачный ход?

— Плутовка, — усмехнулся он. — Я продолжаю стоять на своих позициях и в игре, и в споре. Однако поскольку, мне кажется, большинство гостей к этому времени разошлось, мы могли бы продолжить беседу в более уютной обстановке.

— Уютной?

— Ничего неприличного я не имею в виду. Я хотел лишь предложить перейти в гостиную. — В ту самую гостиную, где днем ему удалось сорвать такой сладкий поцелуй.

Судя по ее волнению, девушка тоже об этом подумала.

— Я… а вам разве не нужно возвращаться к себе в квартиру?

Он покачал головой:

— Я снова квартирую здесь. Я понял: то, откуда я веду расследование, дела не меняет, а поэтому решил не отказываться от гостеприимства Хардвиков.

По правде говоря, когда он, воспользовавшись этим самым предлогом, попросил у Люка вновь предоставить ему ту же самую комнату, выражение лица хозяина дома было очень сочувствующим. На самом деле он хотел не оставлять без присмотра Ровену, не допускать, чтобы Ричардс использовал ее в своих интересах, и не позволять ей откровенничать с ним. По крайней мере, ему казалось, что он руководствуется именно этими мотивами.

— Хорошо, — сказала девушка. — Думаю, мы можем перейти в гостиную. Но не надолго, потому что уже поздно. — Кивком головы она указала на напольные часы в углу бального зала.

— Извините, что я вас поддразнивал, когда вы появились без очков, — сказал Ноуэл. — Но теперь я даже сожалею, что они на вас надеты, потому что не могу притвориться, будто часы показывают меньше времени, чем есть на самом деле.

— Почему? — спросила Ровена, когда они поднялись из-за стола, — почему вы дразните меня, когда я не надеваю очки?

Он продел ее руку под свой локоть. Она не стала сопротивляться.

— Потому что мне больше нравится, когда вы открыто носите очки на людях.

— Это имеет для вас какое-то значение?

— Я не хочу, чтобы другие мужчины осознавали, как вы красивы, Ровена. Я надеялся сохранить это в тайне от всех.

Девушка взглянула на него, чувствуя тяжелые, медленные удары своего сердца.

— Вам действительно кажется, что я хорошенькая? — спросила она и сразу же пожалела, что задала такой вопрос, потому что он мог подумать, будто она напрашивается на комплименты.

— Ну почему вы ничему не верите? Вас должно было убедить ваше зеркало, если, конечно, вы достаточно отчетливо видите свое отражение. — Это замечание могло бы показаться оскорбительным, если бы при этом он заговорщически не подмигнул. — Но я осознал вашу красоту еще до того, как вы превратились в девушку из высшего общества. Мне было приятно думать, что я единственный разглядел вашу красоту под строгими платьями, скромной прической… и очками. Правда, теперь это видит каждый.

Ровена почувствовала, что вот-вот растает, но усилием воли взяла себя в руки.

— Так вы опасаетесь конкуренции, не так ли? — спросила она безразличным тоном, хотя очень бы желала услышать его ответ.

— Это может показаться проявлением трусости, но так оно и есть. Мне невыносима мысль о том, что вы можете завязать с другим мужчиной такие же… дружеские отношения, как со мной.

— Вот как?

Ноуэл кивнул, глядя ей в глаза. Потом она оказалась в его объятиях, причем произошло это так просто и естественно, будто там и было ее место. Когда его губы прикоснулись к ее губам, Ровена поняла, что ждала этого момента весь вечер, с тех пор как он последний раз поцеловал ее в этой самой комнате. Его поцелуи не насыщали, а вызывали настоящий голод: ей хотелось, чтобы он целовал ее еще, еще и еще.

Его руки скользнули вверх и вниз по ее спине, а губы обследовали рот, шею, уши. Ровена отдалась его ласкам, наслаждаясь новыми ощущениями. Она робко провела пальцами по его челюсти, поросшей появившейся задень щетиной. Она и сама не знала, почему прикосновение к этой поросли так ее возбуждало.

Наконец оторвавшись от нее, Ноуэл сказал:

— Видишь ли, предполагалось, что это не должно было случиться.

— Предполагалось, что ты больше не поцелуешь меня?

— Предполагалось, что я не попаду под твое обаяние, — хриплым голосом произнес он. — А получилось, что я очень сильно влюбился в тебя, Ровена.

У нее замерло сердце. Не в силах произнести ни слова, девушка лишь смотрела на Пакстона. Она почувствовала, как расцветает ее душа.

Может, это любовь? Ровена подозревала, что так оно и есть, хотя до этого момента не вполне верила в существование этого романтического чувства. Следует ли сказать ему об этом? Нет, у нее не хватит храбрости.

Наблюдая за выражением ее лица, Пакстон неожиданно насторожился:

— Извини, мне не следовало…

Она прервала его поцелуем, испугавшись, что он откажется от своих слов или что выскажется более ясно. Ей казалось, что оба они балансируют на краю пропасти, из которой не смогут вернуться, как только будут отчетливо произнесены нужные слова.

Хотя прикосновение его губ лишало способности думать, она все же попыталась, пока еще было время, напомнить себе о разделявших их разногласиях. Ноуэл все еще шел по следу Святого из Севен-Дайалса, и она не могла об этом забыть. Или могла?

Нет, нет, она не должна этого делать, как бы ни хотелось ей признаться в собственных чувствах и услышать его признания. Прежде чем отдать Ноуэлу свое сердце, она должна каким-то образом попытаться убедить его отказаться от этого преследования. Ровене пришел в голову единственный способ добиться этого.

— Идем наверх, — прошептала она еле слышно.