Глава 10

— Мисс Риверстоун! — воскликнула леди Маунтхит с широкой неискренней улыбкой. — Когда я увидела вчера вас на балу, то решила, что леди Хардвик захотелось доставить вам удовольствие на один вечер, но теперь вижу, что ее снисходительность вскружила вам голову.

Ровена поморгала глазами, с трудом отрывая взгляд от драгоценностей этой дамы, чтобы сфокусировать его на ее физиономии.

— Простите, не поняла, миледи?

— Хочу дать вам совет, милая. Компаньонку, которая забывает свое место, ждет большое разочарование, когда она обнаружит, что все давно догадались, каков ее статус, хотя, возможно, и не подают виду. — Она многозначительно поглядела на двух джентльменов, стоявших рядом с Ровеной.

Удивленная этим враждебным выпадом, Ровена быстро поняла его причину. Вчера во время бала две дочери леди Маунтхит были без кавалеров. Их матери, должно быть, было очень обидно видеть, как за Ровеной — которую она явно считала менее достойной внимания, чем ее дочери, — ухаживают, соперничая между собой, два достойных внимания джентльмена.

— Боюсь, вы неправильно поняли ситуацию, миледи, — сказала Ровена самым будничным тоном. — Я подруга и соседка леди Хардвик, а не ее платная компаньонка. Поэтому вам незачем беспокоиться о том, что я своим присутствием подорву устои общества.

Теперь пришлось в растерянности моргать глазами леди Маунтхит.

— Извините, — не слишком любезно пробормотала она. — Я всего лишь хотела, чтобы вы не попали в глупое положение. — Судя по выражению ее лица, женщина все еще ждала, что Ровена вот-вот скомпрометирует себя.

— Я благодарна вам, миледи, — сказала Ровена и быстро добавила: — На вас сегодня великолепные драгоценности. У вас очень тонкий вкус.

Ее слова произвели желаемый эффект: леди Маунтхит снова повернулась к ней, и на ее лице появилась на сей раз вполне искренняя улыбка:

— Спасибо, моя дорогая. Их на прошлой неделе подарил мне мой супруг. Подарок, конечно, экстравагантный, но он знает, что мне очень идут изумруды. — Она поправила на голове лиловый тюрбан, но Ровена успела заметить выбившиеся из-под него пряди тусклых рыжеватых волос.

— Да, они очень вам к лицу, — заставила себя сказать Ровена, надеясь получить более подробную информацию.

— Меня не удивило бы, если бы я узнала, что он заказывал их специально, — продолжала леди Маунтхит. — Он не сказал, у какого ювелира их приобрел, потому что побоялся, что я могу рассердиться, если узнаю, сколько он потратил. — Она строго взглянула на Ровену. — Справедливое вознаграждение за достойное поведение, мисс Риверстоун. Постарайтесь запомнить это.

Назидательно кивнув тюрбаном, она с важным видом отошла, явно довольная тем, что одержала в стычке победу.

— Гм-м, меня не удивляет, что ее муж не сказал, где были куплены драгоценности, потому что купил их в ломбарде, — пробормотала Ровена, глядя вслед удаляющейся леди. — Действительно экстравагантный поступок, ничего не скажешь.

— В ломбарде? — удивился мистер Пакстон. — Почему вы так думаете?

Ровена покраснела, смущенная тем, что джентльмены слышали ее слова.

Теперь придется объяснять им, иначе она может прослыть мстительной, мелочной особой.

— Эти драгоценности принадлежали моей матери. Я только вчера узнала, что брат продал их, чтобы… оплатить долговое обязательство. — Она многозначительно взглянула на мистера Ричардса, который тактично нахмурил брови.

— А эта мегера считает их доказательством преданности своего супруга. Если бы она только знала! — Мистер Пакстон фыркнул.

— Надеюсь, вы ничего ей не скажете? — Ровена бросила умоляющий взгляд сначала на Пакстона, потом на Ричардса. Оба джентльмена покачали головами.

— Можете быть уверены, что я буду молчать, — любезно заверил мистер Ричардс. — Я не хотел бы поставить в неловкое положение ни вашего брата, ни вас.

Может быть, он пытался сказать ей, что простит Нельсону остаток карточных долгов? Ровена, разумеется, не могла спросить у него об этом в присутствии мистера Пакстона. Ей не хотелось, чтобы его мнение о Ричардсе упало еще ниже.

— Я тоже, — чуть помедлив, сказал Ноуэл. — А теперь не подойти ли нам наконец к буфету?

Удовольствия, полученного Ноуэлом от победы в шахматной партии над этим наглым мистером Ричардсом, сильно поубавилось, когда Ровена одарила этого типа милой улыбкой, а теперь вот снова улыбалась ему. Неужели она не понимает, что он далеко не так умен, как кажется? Неужели она не сообразила этого, играя с ним в шахматы?

К тому же было в этом человеке что-то фальшивое, хотя пока Ноуэл не мог бы сказать, почему ему так кажется. Возможно, настораживало то, что выражение его глаз не соответствовало выражению лица. За долгие годы работы он научился доверять своей интуиции, которая сейчас подсказывала, что мистер Ричардс не заслуживает доверия. Или, может быть, это подсказывала ему всего лишь ревность?

— Гости начинают расходиться, — заметил он. — За картами и шахматами вечер пролетел незаметно. — Пакстон надеялся, что Ричардс поймет его намек.

Мисс Риверстоун поставила на стол пустую рюмочку из-под миндального ликера и окинула взглядом зал.

— Вы правы. Надеюсь, Перл не будет ругать меня за то, что после всех ее — и ваших, сэр, — усилий я сыграла в карты всего один раз.

— Не поверю, что вы позволили бы кому-нибудь ругать себя, мисс Риверстоун, — сказал мистер Ричардс. — Вы отлично умеете постоять за себя, как это сделали недавно в стычке с леди Маунтхит.

Ровена улыбнулась ему так, что Ноуэл скрипнул зубами.

— Спасибо, мистер Ричардс. Наверное, нам стоило поддразнить ее по поводу обращения со слугами, потому что Перл говорила, что она не выдерживает никакой критики. А что касается того, что Перл может отругать меня, то мы с ней очень близкие подруги, так что делает она это любя.

— Вы меня успокоили. Такая умница, как вы, не должна отчитываться ни перед кем за свое поведение.

Мистер Ричардс произнес это таким задушевным тоном, что Ноуэлу пришлось громко откашляться, чтобы напомнить о своем присутствии.

— Я рад видеть, мисс Риверстоун, что сегодня к концу вечера вы гораздо меньше устали, чем вчера.

Ровена взглянула Ноуэлу в глаза и немного покраснела, явно вспомнив о том, чем закончился вчерашний вечер.

— Неудивительно, — прервал этот глубоко личный момент голос мистера Ричардса. — Шахматы и карты далеко не так утомительны, как танцы, которые, кстати, являются абсолютно пустым занятием.

— Очень справедливо замечено, — согласился Ноуэл, все еще глядя в глаза мисс Риверстоун. Какие у нее густые и темные ресницы. И как это красиво. — Однако танцы оказались не таким уж мучительным времяпрепровождением, как вы ожидали, не так ли?

Девушка раскрыла рот, чтобы ответить, и Ноуэл замер, буквально завороженный формой ее губ и воспоминанием об их вкусе…

— А-а, вот ты где, Ровена, — раздался голос леди Хардвик. — Я хотела познакомить тебя с мистером Робертом Саузи.

Мисс Риверстоун, так и не сказав, чего хотела, оглянулась, нарушив волшебство момента. Она радостно поздоровалась с мистером Саузи, но Ноуэл решил не обижаться. Как-никак этот Саузи был известным очеркистом, поэтом и биографом. Знакомство с ним должно было импонировать такой интеллектуалке, как Ровена.

— Рад познакомиться с вами, мисс Риверстоун, — сказал Саузи, склоняясь к ее руке. Потом леди Хардвик представила ему Ноуэла и мистера Ричардса. Пакстон сразу же заметил, что Ричардс, судя по всему, уже знаком с гостем и что они находятся с ним не в лучших отношениях.

— Я поговорю с вами позднее, мисс Риверстоун, — сказал после неловкого молчания мистер Ричардс.

Она кивнула, но едва ли заметила его бегство, потому что с интересом слушала критические замечания мистера Саузи по поводу новой пьесы, которую он видел на прошлой неделе. Учитывая возраст этого человека и его семейное положение, Ноуэл не видел угрозы с его стороны и позволил себе несколько расслабиться, только сейчас осознав, в каком напряжении находился.

— Не будете ли четвертым в вист? — спросила Ноуэла леди Хардвик, и он, почти не раздумывая, согласился. Пакстон не мог позволить, чтобы хозяйка вновь обратила внимание на его интерес к мисс Риверстоун. Ровена продолжала разговаривать с мистером Саузи и на какое-то время была ограждена от опасности возвращения мистера Ричардса.

Разумеется, Ноуэл не мог играть в полную силу, потому что все время исподтишка наблюдал за Ровеной. Она и мистер Саузи подошли к другому столу, за которым играли в пикет, и вскоре их окружили люди из литературных кругов.

Пакстон усилием воли переключил внимание на свою собственную игру, тем более что никакой пользы от его наблюдений за мисс Риверстоун не было. Теперь, когда он исключил ее брата из числа подозреваемых, она вообще не имела отношения к тому, чем он занимался.

Или все-таки имела?

— Мистер Пакстон? — окликнула Ноуэла мисс Чиверс, его партнерша, возвращая к реальности.

— Извините, — сказал он, наугад сходив первой попавшейся картой.

Оставляя нерешенным вопрос о личности автора очерков, которые, если верить словам клерка из редакции «Политикал реджистер» присылались из Оукшира, он снова взглянул в сторону Ровены и увидел, что она поднялась из-за карточного стола.

— Вы снова выиграли, — с вполне понятным раздражением сказала лорду и леди Хардвик мисс Чиверс. — Мистер Пакстон, вы сдадите карты?

Но Ноуэл поднялся из-за стола:

— Прошу извинить меня. Я очень устал и не могу как следует сосредоточиться на игре. — Он подозвал Гарри Тэтчера, проходившего мимо: — Не желаете занять мое место, Гарри?

Мистер Тэтчер, пожав плечами, согласился, и Ноуэл последовал за мисс Риверстоун, которая направилась к лестнице. Ускорив шаг, он догнал ее в тот момент, когда Ровена уже поставила ногу на ступеньку.

— Снова убегаете? Она, охнув, оглянулась:

— Вы меня испугали, сэр. Да, я решила уйти. Как-никак уже за полночь.

— С меня тоже довольно и игры, и разговоров, — признался Ноуэл. — Вы позволите проводить вас наверх?

Ровена нахмурила брови, щечки ее зарделись.

— Это, наверное, неприлично?

— Кто это знает? — сказал он. — Перл говорила, что вы презираете правила, установленные в обществе.

Девушка улыбнулась уголками губ, совершенно заворожив его.

— Правильно! Ладно, идемте. Мы будем сопровождать друг друга.

— Насколько я понял, ваш брат не разделяет ваших политических взглядов, — небрежно заметил он, когда они поднимались по лестнице.

— Нельсон? — Ровена тихо рассмеялась своим грудным, обольстительным смехом. — Именно поэтому и он, и мой отец не хотели, чтобы я приезжала в Лондон. Боюсь, что причиняла им массу неудобств.

Ноуэл не понимал, каким образом эта умная женщина могла быть кому-то неугодной.

— Но ведь кто-то помогал вам формировать ваши взгляды, — продолжал настаивать он. — Дядюшка? Сосед? Возможно, человек, писавший очерки?

— Моя мать действительно была вольнодумцем, но она умерла, когда мне было четырнадцать лет. Я много читала и сама формировала свои взгляды. И ни в каком руководстве со стороны мужчин я не нуждаюсь!

Они добрались до верхнего коридора, где располагались спальни. Интересно, которая принадлежит ей?

— Вы уникальны, мисс Риверстоун, — сказал Ноуэл. — Можно я буду звать вас Ровеной? Несмотря на то что мы знакомы всего несколько дней, мне кажется, что я очень хорошо знаю вас.

— Мне… тоже так кажется, — сказала она почти шепотом. — И все же, мистер Пакстон…

— Зовите меня Ноуэл, пожалуйста.

— Ладно, пусть будет Ноуэл. — Она робко улыбнулась. — Я хотела сказать, что, хотя мы понимаем друг друга, все же по многим вопросам расходимся во мнениях.

Он подошел к ней чуть ближе:

— Но это делает общение еще интереснее.

— Да, — согласилась она, внимательно глядя на него своими широко расставленными серыми глазами.

Как и раньше, Ноуэл не нашел в себе силы остановить себя. Он наклонил голову. Она чуть раскрыла губы. Между ними на мгновение промелькнул язычок, высунувшийся, чтобы облизать их. Это было каплей, переполнившей чашу терпения. Издав глухой стон, Пакстон притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы.

Ровена сразу же обняла его, заставляя прижаться еще крепче, и ее губы с готовностью ответили на его поцелуй. Каким-то образом он с самого начала знал, что она способна на такую страсть, что под ее заурядной внешностью — теперь уже не такой заурядной — кроется пламя.

Его руки исследовали на ощупь ее спину, заставляя замирать от восторга при прикосновении к восхитительному изгибу там, где тонкая талия плавно переходила в округлость бедра. А она тем временем запустила пальцы одной руки в его шевелюру в чрезвычайно чувствительном месте между затылком и шеей, тогда как другая рука скользнула по его плечам, потом оказалась на спине.

Дыхание Ноуэла стало прерывистым. Он не смог бы припомнить, когда еще он так страстно хотел женщину. Он пытался напомнить себе, что она всего лишь средство к достижению его цели, но легкие прикосновения ее пальчиков, которые теперь поглаживали его уши, лишили возможности мыслить разумно. Его язык заставил ее раскрыть губы. Он желал немедленно испробовать на вкус ее поцелуй и хотел, чтобы она сделала то же самое.

Ровена не заставила себя ждать. Она прикоснулась языком к его языку. Прикосновение было не просто физическим. Ему в тот момент показалось, что соприкоснулись их души.

Именно это чувство единения заставило Пакстона вдруг осознать, что он балансирует на краю пропасти, в которую готов броситься, чтобы исчезнуть в ней полностью.

— Я… мы… — невразумительно пробормотал он, уткнувшись в ее волосы.

Она замерла, потом вдруг отступила на шаг, явно ошеломленная.

— Силы небесные!

— Понимаю, что я не имел… Мне, наверное, следует извиниться.

— Нет. Если только вы не сожалеете о случившемся.

— Ничуть. — Он медленно покачал головой. — Только разве если я вас расстроил…

Она улыбнулась уголками губ, и Ноуэлу снова захотелось поцеловать ее.

— Возможно, я смущена. Но не расстроена, нет.

— Я рад. Я не хотел бы причинить вам боль, Ровена. — Он вдруг понял, что говорит сущую правду, а это значит, что он создает себе новую проблему.

— Спасибо. Нынче утром мне показалось…

— Я знаю, — поспешно сказал Ноуэл, опасаясь, что она скажет то, что заставит его дать обещания, на которые он пока не готов. — Я вел себя неподобающим образом и за это прошу прощения.

Девушка улыбнулась, принимая извинения, и вдруг снова оказалась в его объятиях, хотя он не смог бы сказать, по чьей инициативе это произошло. Одно было несомненно: это был самый естественный порыв.

И снова желание лишило его возможности здраво мыслить. У него появилось ощущение полета в пропасть. Ее робкое прикосновение говорило о невинности и вызывало у него горячее желание открыть перед ней новые возможности наслаждения, стать ее проводником в страну радостей для взрослых людей.

У него лениво шевельнулась мысль, что они стоят в коридоре, открытые взглядам любого, кто мог там появиться.

— Где твоя комната? — шепнул он, не отрываясь от ее губ. Ровена судорожно глотнула.

— Здесь, — сказала она, сделав шаг в сторону ближайшей двери слева. — Но моя служанка…

Внезапно к Ноуэлу вернулась способность мыслить. Что это он, черт возьми, замышляет? Неужели она готова позволить ему?..

— Ваша служанка. Понятно. Извините меня. Я перешел границы… доброй ночи, мисс Риверстоун.

Как ни протестовало его тело, он решительно повернулся и зашагал по коридору к своей комнате. Боясь даже оглянуться, он вошел к себе и прислонился спиной к двери, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Сэр?

Только его не хватало, черт возьми!

— Со мной все в порядке, Кемп. Просто мне надо подумать.

Слуга моментально понял намек и исчез, не задавая лишних вопросов.

Может, он сошел с ума? Во время войны не одна французская красотка пыталась свести его с ума. Однако он всегда умел и получить удовольствие, и сохранить ясность мысли. Почему сейчас все по-другому?

Может быть, все объясняется долгим отсутствием практики? Едва ли. Приходилось признать, что он с трудом справляется со своими эмоциями, когда речь идет о Ровене Риверстоун. А если так, то…

— Кемп?

— Что угодно, сэр? — спросил появившийся из гардеробной слуга.

— Собери вещи. Мы сегодня же возвращаемся к себе.

Необходимо отделить себя расстоянием от Ровены Риверстоун, которая находится сейчас слишком близко, всего через две комнаты от него. Тогда, возможно, он вспомнит, насколько жизненно важной является его миссия.

Ровена, буквально раскрыв рот от неожиданности, смотрела вслед удалявшемуся по коридору мистеру Пакстону. Ноуэлу. Почему его поведение так резко изменилось? Всего несколько мгновений назад он явно хотел ее, хотел…

Она прижала ладони к горящим щекам. Он хотел того же, чего хотела она. И она была готова позволить. Может, она спятила? Ведь если бы в спальне не было служанки, она, несомненно, оказалась бы сейчас здесь вместе с Ноуэлом, а ее добродетель осталась бы лишь в воспоминаниях.

«Слава Богу, что он образумился», — подумала Ровена и с сожалением вздохнула. Повернув ручку, она вошла в комнату. Там никого не было.

— Матильда? — Камин был разожжен, но служанки не было.

Расстроенная Ровена вдруг схватила со стола щетку для волос и швырнула ее в другой конец комнаты. Ведь они могли бы сейчас остаться одни! И зачем только она упомянула о служанке? Она едва удержалась, чтобы не броситься к двери и не вернуть Ноуэла, но все-таки сумела остановить себя.

Нет, видимо, она действительно сошла с ума. Матильда, наверное, спустилась в кухню и вернется с минуты на минуту. Но если даже не вернется, то неужели она, Ровена, так дешево ценит свою добродетель? Неужели она готова пожертвовать своей репутацией ради мимолетной страсти?

«Да, готова», — вдруг отчетливо осознала она. Она могла ярко представить себе эту картину. Но это, конечно, не означало, что она действительно сделает это…

Снова вздохнув, девушка пересекла комнату, потом уселась перед зеркалом и, вынув из волос шпильки, принялась энергичными взмахами расчесывать их. Ритмичные движения успокаивали, и, когда вернулась Матильда, она уже овладела собой.

— Мисс! Я не ожидала, что вы так скоро вернетесь. Я могла бы прийти раньше…

— Ничего, Матильда. Я пришла всего несколько минут назад. Сбегай вниз, узнай, нельзя ли наполнить ванну, а потом возвращайся, чтобы помочь мне снять платье.

Вскоре принесли ванну и чайники с горячей водой. Пока наполняли бадью, Матильда расстегнула многочисленные крючки на спинке платья, потом сняла его через голову Ровены. Только оставшись одна и погрузившись в воду, девушка позволила своим мыслям вернуться к Ноуэлу Пакстону.

Интересно, что он сейчас делает. Может, думает о ней? Может быть, он слышал, как слуги носили воду для ее ванны, и представлял себе ее без одежды?

— Прекрати! — громко приказала Ровена самой себе.

Она достаточно много читала, чтобы знать, что мужчины придают гораздо меньшее значение даже более серьезным вещам, чем женщина. История изобилует рассказами о женщинах, которые по глупости отдали себя нежелательным мужчинам. В результате погубили свою репутацию и остались в одиночестве.

Были, правда, и другие случаи, которые заканчивались совсем по-другому…

Нет. На это она не может рассчитывать. Пакстон, наверное, просто флиртовал с ней. Однако что мешает ей просто поразвлечься? Ровена никогда не мечтала о том, чтобы выйти замуж и создать семью. Ее мечты были честолюбивыми, как это бывает у мужчин. Так почему бы и ей не получить удовольствие, как это делает противоположный пол?

Над этим стоило подумать.

Она решила не останавливать Ноуэла. Если он желает пофлиртовать, то она тоже включится в игру и постарается получить максимальное удовольствие, не ожидая ничего большего. В таком случае ее сердце и ее разум останутся свободными для более важных вещей.

Если мужчины могут отделить свои эмоции от физических удовольствий, то и она это сможет.

Однако час спустя, уже в полусне, Ровена неожиданно представила себе, как Ноуэл Пакстон не только целует ее, а клянется ей в вечной любви и она в ответ горячо заверяет его в том же.