Глава 16
Фабиана еще раз поправила перед зеркалом сеточку на волосах, огладила платье из клетчатой бумажной ткани и тихонько засмеялась. Подумать только, она ведь чуть не отказала Максимо!
В комнате стоял запах свежего дерева, одеяла были расстелены на голом полу. Максимо, правда, обещал купить мебель в Сан-Антонио. А дом-то двухэтажный, второго такого она в округе не видела. Глядя на простиравшуюся за окном прерию, Фабиана погрузилась в мечты о том, как им будет хорошо в Сан-Антонио. Она, похоже, недооценила честолюбия Максимо, поскольку все эти годы он мало говорил о своих накоплениях.
Фабиана увидела в зеркале вошедшего Джастина, и улыбка у нее сразу исчезла.
– Я ездил на папины похороны.
– Мне жаль, – повернулась она к сыну, – что тебе пришлось страдать, но Максимо даст тебе все. Посмотри, как здесь хорошо.
– Он убил моего отца.
– Ты еще ребенок и не понимаешь любви между мужчиной и женщиной.
– Я понимаю, что ты бросила папу, а Максимо из-за этого стрелял в него, и он умер от раны.
– Джастин, ты сам знаешь, что я не собиралась причинять Джону зла. Он все равно убил бы меня из ревности. – Фабиана вызывающе подняла голову. – Ты же Торрес!
– Я никогда не стану называть Торреса отцом, – заявил мальчик, решительно кладя руку на кобуру.
– Это ведь кобура Джона. Где ты ее взял? Фабиана с несвойственной ей растерянностью поглядела на сына и была потрясена тем, насколько он изменился. С тех пор как он покинул ранчо Брендона, он стал взрослым. На вид Джастин все такой же худой и не особенно сильный, зато во взгляде у него появилась истинно мужская твердость. И этот новый Джастин был очень рассержен. Фабиана испугалась. Он ее сын, а значит, способен на насилие, как и она сама.
– Папин шестизарядник отдала мне Каролина.
– Джастин, только не делай глупостей. Посмотри, что у нас есть! Огромный дом со спальнями для каждого и столовая, я могу купить мебель в Сан-Антонио, у меня есть служанка. На Максимо работают одиннадцать человек. Он даст нам еще больше.
– Ты можешь думать о чем-нибудь еще, кроме денег и того, что на них можно купить?
– Джастин! – Она схватила его за руки. – Отдай мне “кольт” твоего отца. Помирись с Максимо, пусть он будет тебе отцом. Он тобой гордится.
– Да пошел он к дьяволу со своей гордостью!
– Не губи мое счастье! – воскликнула Фабиана. Мысль оказаться снова бедной вызвала у нее слезы. – Джастин, умоляю, дай мне шанс.
– Мама… – Он погладил ее по плечу. – Не плачь.
– Отдай мне револьвер и обещай быть хорошим. У меня свадебное путешествие, мы едем в Сан-Антонио, чтобы Максимо купил скот. Пожалуйста, не отнимай у меня счастья. Я люблю тебя и умоляю…
Джастин тяжело вздохнул.
– Обещаю не делать Максимо ничего плохого.
– Отдай мне револьвер.
Это папин “кольт”, и теперь он мой.
– Отдай до моего возвращения. Пожалуйста… – Она закрыла лицо руками и сквозь рыдания, но с абсолютно сухими глазами проговорила: – Это мое свадебное путешествие, а ты разбиваешь мне сердце.
– Держи.
Фабиана забрала “кольт” вместе с кобурой и не успела даже рта открыть, как Джастин быстро вышел из комнаты. Но ее облегчение длилось недолго, ибо появился недоумевающий Максимо.
– Что у вас, черт возьми, произошло? У Джастина такой вид, будто… – Увидев кобуру, он побагровел от гнева. – Откуда у тебя шестизарядник?
– Его мне прислала Каролина.
– Здесь только что был Джастин.
– Она послала за ним, чтобы утрясти кое-какие дела. Максимо в два шага пересек комнату и больно схватил ее за руку.
– Отстань, Максимо!
– Ты врешь. Если бы она послала за ним, я бы наверняка знал. Он ведь ездил на похороны, так?
– Мне не известно, был ли он там, когда хоронили Джона.
– Ты все знаешь. Он ради этого туда и ездил. Она дала ему “кольт” Джона, а ты уговорила отдать его тебе. Небось задумал пристрелять его на мне.
– Неправда.
– Хватит врать, черт возьми!
– Максимо, куда ты?
Он не ответил. Молокосос, родной сын, вознамерился убить его из-за Джона Брендона! Когда Максимо стрелял в Джона, он в самом деле считал, что тот выживет – не впервой. Отпустив крепкое ругательство и не обращая внимания на крики Фабианы, он понесся дальше. Его угораздило жениться на лживой, злой и до умопомрачения жадной особе, которая постоянно доводила его до белого каления и знала лишь одно слово – купи! Она его не любит. И все же… остается для него самой прекрасной женщиной на свете. Он безнадежно влюблен в нее, и будь он проклят, если когда-нибудь скажет ей об этом. Узнай Фабиана про власть над ним, она превратит его жизнь в ад.
– Джастин! – рявкнул он, с топотом мчась по дому в поисках мальчика. – Выходи!
– Я здесь, Максимо.
Парнишка с дерзким и настороженным видом стоял на пороге гостиной.
– Я запретил тебе появляться на ранчо Брендона. Или ты забыл?
Джастин гордо откинул голову, и его черные глаза вызывающе блеснули.
– Я ездил проводить отца в последний путь.
– Ты ослушался меня.
– Да, Максимо, я это сделал.
Торрес ударил его по лицу с такой силой, что мальчик едва устоял на ногах, а потом со сжатыми кулаками бросился к нему.
Максимо шагнул в сторону, тут же снова ударил его, и Джастин упал.
– Если ты еще раз ослушаешься меня, я выдеру тебя кнутом. И когда обращаешься ко мне, говори “сэр”. Понял?
– Да, Мак…
Он пнул мальчика сапогом, и тот зашипел от боли.
– Сэр! – с ненавистью процедил он. Максимо угрожающе навис над ним.
– Ты мой родной сын, в твоих жилах течет моя кровь. Ты похож на меня и ведешь себя как я. Твой отец я, а не Джон Брендон. И я больше не желаю слышать это имя в моем доме. – Он наклонился еще ниже: – Ты понял, Джастин?
– Да, сэр.
Максимо отошел к окну, слыша, как Джастин поднялся с пола и выбежал из комнаты. Несмотря на злость, Торрес гордился сыном: он был смелым парнем, умел хранить верность, а этими качествами Максимо восхищался.
Дверь распахнулась, и в гостиную влетела Фабиана.
– Что ты сделал с Джастином? – завопила она.
– Он меня ослушался, пришлось его наказать.
– Ты избил его! – Фабиана тряслась от злобы.
– Порой отец вынужден заниматься этим. У меня есть для тебя подарок.
Максимо чуть не расхохотался, наблюдая за игрой противоречивых чувств на лице Фабианы и заранее предвидя, какое чувство возьмет верх.
– Максимо, ты сущий дьявол.
Он со смехом прошел в угол гостиной к стоявшей там большой коробке.
– Вот за это ты меня и любишь. – Он поставил завернутую коробку на стол. – Иначе я был бы тебе неинтересен.
– Это твой подарок?
– Да, но только после того, как скажешь, что простила меня за суровое обращение с сыном.
– Ты бессердечный негодяй, который добивается своего всякими подлыми способами.
Фабиана взглянула на него, и у Максимо что-то перевернулось внутри. Восхитительная женщина! Если бы только она любила его…
– Спасибо, дорогой, – улыбалась она, потом нетерпеливо разорвала бумагу, отбросила крышку.
На секунду Максимо пришел в восторг от ее поистине детской непосредственности, затем перевел взгляд на ее роскошные груди, и всякие мысли о невинности тут же испарились.
Фабиана извлекла шелковое платье, не сдержав восторженного крика. Блестящую ткань бежевого цвета украшали атласные ленты цвета слоновой кости, а лиф был расшит мелким жемчугом. Фабиана бросилась в его объятия, прижималась к нему, целовала.
– Какая прелесть! Спасибо! Наверно, стоит целое состояние?
– А ты как думала? Это для Сан-Антонио. Я не собираюсь везти тебя в потрепанном ситце. Когда ты в Сан-Антонио переоденешься, можешь сжечь то, что на тебе сейчас.
– Максимо! Я тебя обожаю!
– Нет, ты обожаешь платье, которое я тебе купил. Оба засмеялись, он прижал Фабиану к себе, чувствуя, как от ее близости закипает кровь.
– Пора собираться, – распорядился он, – мои люди ждут, я приготовил для нас коляску.
Они вместе уложили платье в коробку, которую Максимо небрежно сунул под мышку и он взял Фабиану за подбородок.
– Наконец ты моя.
От ее томной улыбки у него захватило дух.
– Максимо, я знаю, ты будешь хорошим мужем, а взамен я дам тебе то, что ты хочешь. – Она положила руку ему на бедро.
Тело откликнулось сразу, но он не дал себя одурачить. Фабианой движет отнюдь не любовь; если она сможет взять над ним власть, она ее возьмет. Поэтому она никогда не узнает, что он хочет от нее любви.
Максимо поставил коробку на стол, шагнул к Фабиане и начал целовать ей грудь.
– Макси… – Протест замер у нее на губах, когда его рука скользнула вниз.
Он резко отстранился, глядя, как она медленно открывает глаза, и ему стоило неимоверных усилий не завалить ее прямо на стол.
– Мы идем? – спросил он.
Фабиана взяла его под руку, и когда они выходили из гостиной, Максимо уже знал, что впереди у него отнюдь не мирная жизнь.
– Да поможет Бог нам обоим, – пробормотал он.
Девять дней спустя они въехали в Сан-Антонио, город с двухсоттысячным населением, который сразу покорил Фабиану.
– Ты посмотри, какие тут лавки!
А Максимо смотрел на нее, и ему хотелось, чтобы она всегда была такой же беззаботной и нетерпеливой. Фабиану невозможно понять. То она люто его ненавидела, язвила, доводила до бешенства, то буквально млела от желания. Но в отношении ее любви Максимо не питал иллюзий.
Им пришлось надолго задержаться на базаре, пока она разглядывала волчьи и оленьи шкуры, бычью невыделанную кожу, блестящие красные яблоки, апельсины, птиц в изящных клетках, мулов, запряженных в мексиканские двуколки, где сидели мужчины в огромных сомбреро и разноцветных серапе.
Потом они ехали через город, мимо домов из необожженного кирпича с плоскими крышами, на которых росли опунции. Максимо показал Фабиане немецкий атлетический клуб, созданный лишь потому, что в городе жило много немцев.
– Это Аламо, – сказал он, целуя ее в щеку. – Раньше тут была миссия, где они сражались за независимость Техаса, поворотный момент в жизни моей семьи. – В голосе Максимо послышалась горечь. – Теперь здесь расквартирован гарнизон, но церковь вроде не оставила надежд заполучить миссию обратно. А вот и наша гостиница.
Он соскочил первым, чтобы снять с коляски Фабиану.
– Взгляни, просто чудо!
Пока Максимо отмечался у конторки, она широко раскрытыми глазами оглядывала вестибюль. Потом их провели в номер, такой роскошный в сравнении с комнатенками на перегонах, где им приходилось ночевать по пути сюда.
– Великолепно! Какие обои, ковер… – задохнулась Фабиана.
Максимо засмеялся и, обхватив ее за талию, притянул к себе.
– Я уже разузнал насчет модистки; пока мы будем здесь, тебе сошьют пять новых платьев. Еще мы купим комод на ранчо и нашу супружескую кровать.
Фабиана взвизгнула от радости, и он вздохнул с облегчением: слава Богу, она не попросила большего для их полупустого дома. Но все мысли выскочили у него из головы, когда Фабиана соблазнительно улыбнулась и игриво провела рукой по его бедрам, не забыв прижаться к нему грудью.
– Ты замечательный!
– Золото у меня замечательное, – цинично напомнил он.
– Ты покажешь мне город?
– Конечно. Мы поужинаем в ресторане гостиницы, а до того купим ткань и сходим к модистке, чтобы платья были готовы к нашему отъезду.
– А когда ты займешься скотом?
– Дня через два, не раньше, – хрипло сказал он. – Сначала я хочу побыть с тобой наедине.
Неделю спустя Максимо ехал к гостинице на новой, только что купленной черной лошади, окидывая взглядом старую миссию, где удача отвернулась от его семьи. Когда велись боевые действия против Мексики, погиб дядя Хулио. Техасцы продержались на удивление долго; впрочем, решительные люди могут совершить невозможное. Максимо невольно расправил плечи: он тоже сделал то, что его отец наверняка счел бы невозможным, – возродил богатство семьи Торрес. Эта земля вернет ему все, что в свое время отняла. Он техасец, родился в этих местах и полон решимости преуспеть именно здесь.
Привязывая лошадь позади гостиницы, Максимо предвкушал встречу с Фабианой, но, вместо того чтобы направиться прямо к ней, пошел в бар пропустить стаканчик. Он собирался провести в городе лишь несколько дней, а получилась неделя, и уезжать они пока не собирались. Вспомнив, что оставил Фабиану в кровати с разметавшимися на подушке черными волосами, Максимо едва не отставил стакан, чтобы броситься в номер.
Он показал ей Сан-Антонио, они ужинали в прекрасном ресторане, потом гуляли по Аламо-стрит, дошли до немецкого салуна, где перепробовали уйму странных блюд и вдоволь наслушались германского оркестра. В один из дней они забрели в Ларедито, мексиканский район, ели горячие тортильи и толстые ломтики говядины, сдобренной жгучим соусом.
Прошлись к крепостному рву, бродили по немецкому кварталу, разглядывая аккуратные одинаковые домики. В воскресенье утром были в соборе Сан-Фернандо. Там Фабиану поразили богато расписанный потолок и статуи выше человеческого роста. После службы ей захотелось пройтись по главной площади, чтобы поглазеть на модно одетых дам. Максимо с удовольствием показывал ей город, но одну никогда не отпускал. Фабиана непрерывно флиртовала, строила мужчинам глазки, а когда он упрекал ее, только ликующе смеялась.
Они уже купили несколько отрезов на платья, нашли модистку, выбрали непомерных размеров кровать. Максимо знал, отчего Фабиана не скупилась на обещания верной любви, знал, насколько хватит этой верности, если закончатся деньги. Но он грелся ее радостью, ценил каждый миг наслаждения, благодарил Господа за каждый цент, который он скопил, чтобы завоевать ее.
Хотя он выгодно купил лошадей и скот, однако истратил почти все накопленное. Пора возвращаться домой и работать как вол, если он не хочет потерять свои земли или Фабиану. Настроение у Максимо сразу испортилось, стоило ему подумать о том, что может случиться. Индейцы, угоняющие скот, засуха, ураганы, опасность…
Он заставил себя не думать об этом, облокотился о высокую стойку бара, заказал еще порцию виски за десять центов. Рядом с ним болтали трое парней, шутили, подначивали друг друга, хохотали.
– Пойду взгляну, может, она еще там, – сказал один.
– Ба, этот номер у тебя не пройдет.
– Да пошел ты к черту. Лучше бы поглядел на нее. Она самая красивая женщина, какую видели мои глаза. Волосы черные, глаза черные, а талию можно обхватить двумя пальцами.
Максимо замер. Только у одной женщины талия умещается между большими и указательными пальцами. У Фабианы.
– Да во всем Сан-Антонио нет такой девки. Разве что Палома Лопес, только она не сидит во дворе гостиницы, не флиртует со всеми подряд. Она работает у мадам Леоны, денежки вперед.
Говорю тебе, днем она просидела тут чуть не два часа, болтая со всеми, кто хотел остановиться. Она замужем, но сказала, что мужу веселее на торгах с лошадьми и быками, чем с ней. Пойду гляну, может, договорюсь с этой кобылкой на вечер.
– Барт, ты слишком много треплешься, – крикнул ему вслед один из парней.
– Спорю, Палома красивее.
– Ты же все равно останешься при своих, так какого черта мне с тобой спорить?
Максимо допил виски и пошел к выходу, едва заметив, что толкнул в дверях нового посетителя.
– Эй, – начал тот, но, взглянув на него, быстро отвернулся.
Ослепленный яростью, Максимо бросился прямо во двор гостиницы, к группе мужчин, столпившихся в одном углу, моля Господа, чтобы среди них не оказалось Фабианы.
