Глава 9

Проснувшись на следующее утро, Селия решила больше не насиловать себя: она будет вести себя так, как может, точнее, как хочет. Просто будет самой собой. С того времени как приехали гости, Селия ни разу не видела Молли. В этом не было ничего удивительного: Ханна не разрешала детям общаться с гостями. Селия догадывалась, что Молли наверняка страдает от этих ограничений – точно так же, как она сама когда-то в детстве, если мать не выпускала ее из комнаты, когда к братьям приходили гости. После завтрака она направилась прямо в детскую.

– Мама, скажи ему, чтобы он перестал! – еще в коридоре Селия услышала голос Молли и заторопилась.

В комнате для школьных занятий царил хаос. На рисунки и принадлежности для рисования Молли, лежавшие на столе, была, видимо, опрокинута ваза с цветами. Вода стекала со стола, и на полу образовались цветные лужицы. Ханна стояла в углу с испуганным крохой Эдвардом на руках. Томас дергал ее за юбку и громко вопил. Молли стояла по другую сторону стола, прижимая к груди альбом с рисунками.

– Молли, он еще маленький, – сказала Ханна, передав младенца няне и наклонившись к Томасу, который бросился к ней на шею и спрятал лицо у нее на плече. – Извини…

– Но он опять испортил мой рисунок! – Чуть не плача произнесла Молли. – Почему я должна рисовать в комнате? Почему мне нельзя пойти в сад?

– Молли, ты сама знаешь почему. Пожалуйста, пойми.

– Из-за Томми одни неприятности, а я козел отпущения. – Две крупные слезинки покатились у нее по щекам. – Это несправедливо!

– Несправедливо, – со вздохом согласилась мать. – Извини, Моли, но, пока у нас живут гости, тебе нельзя разгуливать по усадьбе, как раньше.

Селия решила принять главный удар на себя.

– Я как раз собиралась пойти погулять. И пришла, чтобы спросить: нельзя ли Молли пропустить сегодня школьные занятия и отправиться со мной на прогулку?

У Молли загорелись глаза. Она с надеждой посмотрела на мать.

– Разумеется, можно, – сказала Ханна. – Оставь свои вещи, Молли, и принеси шляпку. – Молли стремглав выбежала из комнаты.

Селия вошла и огляделась. Вокруг царил беспорядок.

– Молли сейчас не по себе, – объяснила Ханна. – Обычно ей разрешают свободно гулять по усадьбе, но я не хочу, чтобы она мешала нашим гостям.

Селия улыбнулась:

– Мне хорошо знакомо это чувство. Я росла с двумя старшими братьями. Из-за этого мне приходилось часто сидеть в детской, пока они занимались чем-то, что, по мнению мамы, мне не полагалось видеть.

Ханна снова улыбнулась. Томас перестал плакать и тихо всхлипывал в ее объятиях. Ханна поставила Томми на пол и, наклонившись над ним, строго сказала:

– Томас, не трогай вещи сестры.

Мальчик обиженно выпятил нижнюю губу.

– Но, мама, Молли любит красивые цветочки! Я принес ей еще!

– Да, но после этого пролил воду на ее рисунки. – Ханна положила руки ему на плечи. – Молли очень огорчилась. Не надо ей мешать, когда она занята. Даже если у тебя добрые намерения. Это невежливо.

– Молли огорчилась?

– Да.

Мальчик приуныл.

– Если ты будешь ей досаждать, она не захочет с тобой водиться. Ты же любишь играть с Молли, правда?

Томми немного подумал, а затем кивнул.

– Тогда попроси у нее прощения.

Молли вернулась в комнату.

– Извини меня, Молли, – сказал Томми.

Молли немного смягчилась.

– Хорошо, Томас.

Ханна с облегчением вздохнула.

– Я готова, тетя Селия, – сказала Молли.

– Тогда пошли.

Молли летела как на крыльях. Спустившись с лестницы, они вышли из дома.

– Спасибо, что пригласили меня на прогулку, тетя Селия. Мне так хотелось вырваться из дома!

Селия улыбнулась:

– Я это заметила.

– Томас не дает мне житья. – Она надула губы. – Мама говорит, что, когда Эдвард подрастет, Томми будет играть с ним и оставит меня в покое. Но до этого еще так далеко.

– Разумеется, – сказала Селия. – Мои старшие братья не только не желали иметь со мной дела, им позволяли многое, чего не позволяли мне. А ты будешь главной среди братьев. Говорят, ты уже отлично ездишь верхом.

У Молли загорелись глаза.

– Это все благодаря мистеру Бичему. Я так рада, что он на этот раз поехал в Кент вместе с нами. Теперь мы сможем продолжить уроки верховой езды. Он замечательный тренер, тетя Селия. Может заставить лошадь выполнять любую его команду. – Молли огляделась и, понизив голос, сказала: – Давайте, если можно, во время прогулки остановимся ненадолго возле конюшни. Я покажу вам моего пони.

– Разумеется.

Они повернули на тропинку, которая проходила мимо конюшни. Когда Молли была совсем маленькой, она часто забредала на конюшню, где наблюдала за тем, как ухаживают за лошадьми. Молли подвела Селию к стойлу, где жевал сено серый в яблоках пони.

– Ее зовут Люсинда. – Молли буквально распирало от гордости.

Узнав голос Молли, лошадь затрясла головой и, подойдя ближе, ткнулась мордой девочке в ладонь.

– Она настоящая красавица.

– Да. – Молли что-то ласково бормотала Люсинде. – Мистер Бичем говорит, что никогда раньше не видел такого красивого пони. – Молли оглянулась. – А вот и он. Так хочется, чтобы у меня сегодня был урок.

Селия знала, что мистер Бичем, младший брат Вивиан, тощий молодой человек, ей ровесник. Селия не успела с ним как следует познакомиться, потому что Дэвид женился на Вивиан всего за несколько месяцев до замужества Селии и ее отъезда в Камберленд. Тогда он был тихим, скромным парнем, сейчас держался более уверенно. Насвистывая, он чистил высокую гнедую кобылу.

– Какой красивый конь, – сказала Молли, подойдя к тренеру.

– Да. – сказал Саймон. Бросив взгляд на Селию, он кивнул. – Добрый день, леди Бертрам.

– Добрый день, мистер Бичем.

– Это лошадь дядюшки Риса? – спросила Молли, разглядывая коня.

– Нет, любопытная барышня, это кобыла мистера Хэмилтона. Самая лучшая из лошадей, которые когда-либо были у вашего дяди. Предвижу ваш следующий вопрос и заранее говорю «нет». Я не позволю вам угостить ее яблоком. Мой долгий, упорный труд не должен пойти насмарку: я не позволю вам избаловать лошадь. – Бичем подмигнул Молли. – Если будете здесь стоять, я засажу вас за работу: заставлю причесывать ей хвост.

Лошадь мистера Хэмилтона… Селия удивилась. У Энтони – кобыла. Берти садился верхом только на горячих жеребцов, даже если с ними трудно было справиться. Берти нравилось рисковать. Это щекотало ему нервы. Видимо, у мистера Хэмилтона в жизни другие ценности. Селия никогда раньше не видела столь хорошо выдрессированную лошадь, как эта. Хотя Молли крутилась вокруг нее, кобыла стояла совершенно спокойно.

Через некоторое время они с Молли продолжили прогулку. Они ушли далеко в лес, шагая по тем лесным тропинкам, которые в детстве исследовала и Селия. В конце прогулки Селия была в курсе всего, что происходило в жизни Молли, – она в подробностях узнала обо всех радостях и горестях девятилетней девочки. Селия с улыбкой вспоминала себя в этом возрасте, все, против чего восставал ее свободолюбивый нрав, о чем она мечтала и что обожала. В чем-то Селия осталась такой же, а в чем-то изменилась.

Когда после прогулки они дошли до террасы, навстречу им вышел дворецкий с подносом в руках.

– Вам письмо, миледи. – Он протянул Селии письмо, лежавшее на подносе.

Когда Селия взяла письмо, ее душевный подъем сменился подавленностью. Письмо было от свекра, лорда Лансборо.

Селия посмотрела на Молли:

– Спасибо за прелестную прогулку, Молли.

Девочка просияла:

– Это вам спасибо, тетя Селия. Так приятно было с вами гулять.

Селия пожала ей руку.

– Я рада, что тебе было приятно. Иди скажи своей гувернантке, что мы вернулись.

Молли кивнула и вприпрыжку побежала в дом.

Селия завернула за восточный угол дома и зашла в тихий уголок сада. Там можно было уединиться в беседке, в тени деревьев. Некоторое время Селия просто сидела, держа в руках письмо, словно боялась его открыть. Она знала, что, прочитав его, захочет некоторое время побыть наедине с собой.

После ее отъезда лорд Лансборо писал Селии почти каждую неделю, и к этому времени она начала взирать на его послания с ужасом. За годы, проведенные в Камберленде, она успела привязаться к старику. Смерть Берти подкосила лорда Лансборо. И раньше не отличавшийся жизнерадостностью, после потери сына старик впал в глубокое уныние. В скупых строчках письма он оплакивал Берти, писал, что очень скучает по Селии, рассказывал, как пуст теперь Кенлингтон и как все в доме напоминает ему о Берти. У старика, кроме Селии, никого больше не осталось. Селия с тяжелым вздохом распечатала письмо.

Энтони старался сосредоточиться на работе.

Как только стало ясно, что остальная часть гостей весь день проведет на улице, он удалился в библиотеку. Кажется, никто не заметил его отсутствия, чему Энтони был несказанно рад.

Библиотека была расположена в задней части дома. Очевидно, в комнате в последние годы делали перепланировку, о чем свидетельствовали высокие французские окна, из которых открывался прекрасный вид на сад и лужайки. Помещение напоминало Энтони просторную, полную воздуха библиотеку в его собственном доме. Он занял место за столом у самого окна. Некоторое время все было прекрасно. Энтони неторопливо просматривал письма от поверенного в делах, запросы от изобретателей, искавших инвесторов, пока его внимание не отвлекло мелькнувшее среди деревьев знакомое голубое платье.

Большая часть гостей играла в крикет на лужайке, но Селии среди них не было. Энтони повернул голову и увидел ее. Она сидела под деревом на каменной скамейке. Одна-одинешенька в разгар вечеринки, устроенной в ее честь. Энтони старался не обращать на Селию внимания – но не смог. Его взгляд сам собой упал на ее нежную шею, золотистую прядку волос, которая выбилась из-под шляпки. Энтони залюбовался Селией. Он вдруг представил, как целует ее…

Энтони отвернулся.

«Оставь женщину в покое», – сказал он себе и сосредоточился на письме, которое писал.

Закончив составлять ответ, он убрал перо и запечатал конверт. Затем краешком глаза увидел ее. Она сидела на том же самом месте.

Энтони нервно забарабанил пальцами по столу, а затем скрестил руки на груди. Он не станет нарушать ее уединение, которого, очевидно, она искала в саду. Он должен оставить ее в покое. В конце концов, у него есть дела. Энтони увидел, как она вздохнула, и снова отвел от нее взгляд, потом поднялся из-за стола, собрал бумаги, убрал их подальше, а затем вышел в сад.

Селия подняла голову, не сумев или не успев скрыть глубокую печаль, которая была у нее в глазах.

– Добрый день, мистер Хэмилтон.

– Добрый день, леди Бертрам. – Энтони замолчал. Он был неприятно поражен тем, что прочел в ее взгляде. – Как здесь хорошо.

– Да.

– И вы нашли самый тихий уголок в саду.

– В самом деле? – Селия вздохнула и сложила письмо, которое до этого читала. – Пожалуй, вы правы.

Он медлил в нерешительности, не зная, что делать дальше, и наконец сел на скамейку. Сначала оба молчали. Селия сидела с низко опущенной головой и размышляла над письмом, которое было у нее в руках. А Энтони исподтишка за ней наблюдал.

– Это письмо от лорда Лансборо, – объяснила она, – моего свекра. После того как я уехала из Кенлингтона, он живет один. Ему сейчас очень одиноко.

– Уверен, вы были для него большим утешением, – пробормотал Энтони.

– Смерть Берти его сломила, – продолжала Селия. – Берти был его единственным сыном. Лорд Лансборо страстно мечтал о наследнике, и я чувствую… я боюсь, что не оправдала его ожиданий.

Энтони заерзал на скамье.

– Если только я правильно проинформирован, создание наследника требует участия двух людей.

– Но теперь, кроме меня, у него больше никого не осталось, – прошептала Селия.

– Он упрекает вас? – помолчав, спросил Энтони, стараясь не выдать своего волнения.

Селия вздохнула украдкой.

– Нет. Но может быть… будь я более… – Она осеклась, отвела глаза и часто-часто заморгала.

– Может быть, – согласился он. – А может быть, и нет. Увы, не всем нашим мечтам суждено сбыться.

Селия украдкой бросила на него полный любопытства взгляд.

– Разве легко хотя бы на время отказаться от своей мечты?

Ответ на этот вопрос был слишком хорошо знаком Энтони.

– Нет, нелегко, – согласился он. – Но… иногда… бывает полезным с самого начала понять, что твоей мечте не суждено сбыться.

Селия нахмурилась:

– Не понимаю, как это?

– Ну… – Он откашлялся. – Если вы мечтаете о чем-то несбыточном, в случае неудачи не будете страдать от острой душевной боли. Зачастую горькое сожаление возникает от того, что человек мог что-то сделать, но не сделал. Душевную боль вызывает груз собственной вины из-за того, что из-за своей беспечности мы не достигли желаемого. А если изначально ничего нельзя было с этим сделать, значит, так было предначертано судьбой.

Селия вздохнула:

– Что же вы предлагаете?

Энтони устремил взгляд на крону дерева, которое росло прямо над ними.

– Если вы чего-то хотите, делайте все, что в ваших силах, чтобы достичь желаемого. Не оставляйте места для сожалений. А если, несмотря на все усилия, не получили желаемого, утешайте себя тем, что вы в этом не виноваты и что со временем вам представится другая возможность.

– А если будет уже поздно?

Мгновение Энтони молчал.

– Тогда нужно отправиться на рыбалку, – неожиданно сказал он.

Селия округлила глаза, а затем рассмеялась. Но тут же перестала смеяться и с тревогой огляделась.

– Какой прок в рыбалке?

– Прок, может, небольшой, – с грустной улыбкой произнес Энтони, – но это гораздо приятнее, чем горестно размышлять над постигшим вас несчастьем.

Селия с трудом удержалась от смеха. Увидев ее смеющиеся глаза, Энтони обрадовался. Ему удалось развеселить Селию.

Но через мгновение Селия снова стала печальной и посмотрела на лужайку, где гости играли в крикет.

– Моя мать считает, что у меня хандра, – неожиданно сказала Селия. – Она думает, что я до сих пор убиваюсь по Берти. Считает, что мне пора перестать его оплакивать и нужно снова бывать в обществе. Все эти развлечения и пикники были задуманы, чтобы поднять мне настроение и отвлечь от грустных мыслей.

– Ну и как, ее затея удалась? – помолчав, спросил Энтони.

Селия покачала головой:

– Она сильно заблуждается. Проблема совсем не в этом. И я не считаю, что домашняя вечеринка – выход для меня. – Селия тяжело вздохнула. – Возможно, выхода для меня вообще не существует. Я чувствую себя так, словно все мои надежды не оправдались. Я вышла замуж не по расчету, не ради богатства или связей в обществе. Я вышла замуж по любви – и совершила ужасную ошибку. Я полагала, что, если выходишь замуж по любви, это означает, что будешь счастливило конца дней. Девушка встречает молодого человека, они влюбляются друг в друга и живут долго и счастливо до гробовой доски, храня друг другу верность. Но жизнь преподносит неприятные сюрпризы, не так ли?

Энтони не нашел что ответить и промолчал. Селия понизила голос.

– Кто же виноват во всей этой истории? Если они не счастливы вместе, значит ли это, что они никогда по-настоящему не любили друг друга? Или любили, но их любовь длилась недолго? Или, может быть, никакой любви вообще нет?

– Любовь есть, – сказал Энтони. – Посмотрите хотя бы на вашего брата. Я никогда не видел, чтобы мужчина был так безумно влюблен.

Селия грустно рассмеялась:

– Которого из них вы имеете в виду?

– На самом деле обоих.

– Вы правы. – Селия вздохнула. – Однако оба они не сразу поняли, что полюбили. Пусть это служит слабым утешением, но настоящая любовь может быть у тебя прямо под носом, а ты об этом не догадываешься.

Энтони боялся посмотреть на Селию.

– Ваши братья со временем поняли, что это любовь.

– Гм-м. – Селия опустила глаза на письмо, которое держала в руке. – Я поспешила.

– Все мы иногда слишком торопимся.

Она кивнула:

– А иногда, наоборот, слишком медлим.

Энтони криво усмехнулся:

– Сущая правда.

Селия сунула письмо в карман. А что, если действительно пойти на рыбалку? При мысли об этом Селия почувствовала себя немного лучше. Энтони всегда так на нее влиял. В порыве благодарности она взяла его за руку.

– Благодарю вас. Вы были так добры, что выслушали меня. Надеюсь, я не испортила вам настроение и весь этот праздник.

Энтони чуть заметно пожал ее руку. Он заглянул Селии в глаза, желая понять, что у нее на душе.

– Никогда об этом не думайте.

Энтони пристально посмотрел на Селию, и она снова испытала то странное ощущение тепла и комфорта – только оттого, что сидела здесь с ним и вела неспешную беседу. Ей и раньше с Энтони было легко, но на этот раз она ощутила что-то совсем другое…

– Может быть, присоединимся ко всем остальным? – Его вопрос вывел Селию из задумчивости.

Она кивнула. Он помог ей подняться. Селия протянула ему руку, и они вместе пошли по лужайке к гостям.

В ту ночь Энтони допоздна мерил шагами комнату. Он не мог заснуть. В нем боролись две противоположные силы. Та его часть, которая отвечала за рассудок и холодный расчет, ратовала за то, чтобы оставить все как есть. Счастье Селии не его ума дело. В самом-то деле, кто она ему? Она ему не сестра, не кузина, не любовница. Всего лишь старая знакомая, сестра его старинного приятеля. Существует множество веских аргументов в пользу того, что он не должен совать нос не в свое дело и вмешиваться в чужую жизнь. Энтони убедился на собственном опыте, что к голосу разума необходимо прислушиваться.

Но другая часть Энтони – его сумасбродная, импульсивная часть – загорелась желанием сделать что-то для нее. Если он останется для Селии только верным другом, на которого можно положиться в трудную минуту, печальные тени прошлого не уйдут из ее памяти. Особенно после того, как она получила это письмо от лорда Лансборо. Какой мужчина останется в стороне, когда женщина, которая ему дорога, страдает? Когда она несчастна? Проблему осложняло и то, что на все, что он ни делал, окружающие взирали с подозрением. По той простой причине, что это делал он, а не кто-либо другой. А Энтони не хотелось, чтобы о Селии стали еще больше сплетничать. Тем более он не хотел скандала, который может вспыхнуть, если Энтони станет за ней ухаживать, какие бы благородные мотивы им ни двигали.

Заложив руки за спину, он продолжат мерить шагами комнату. Он может рассказать ее брату о том письме… А что может сделать Рис? Может быть, жены ее братьев, которые кажутся здравомыслящими и отзывчивыми женщинами, знают, как успокоить Селию, вывести ее из уныния, которое еще сильнее овладело ею после получения письма лорда Лансборо? Однако Энтони плохо знал обеих женщин и боялся, поделившись с ними, обмануть доверие Селии. По той же причине он не мог рассказать о письме кому-нибудь еще, кого знал еще меньше. Если бы Селия захотела рассказать о письме своей родне, она непременно сделала бы это. Ради Селии и ради себя самого Энтони решил действовать осторожно.

Но что он может сделать в сложившейся ситуации? Энтони вспомнил, как Селия поблагодарила его – только за то, что он ее выслушал. Сейчас он ненавидел лорда Лансборо за то, что старик заставил ее почувствовать себя виноватой. Но его ненависть не поможет Селии. Она жалеет старика свекра, к которому наверняка успела привязаться.

Энтони стал рыться в памяти и перебирать в голове весь широкий спектр обычных хитростей и приемов, находившихся в его арсенале повесы. Что он обычно предпринимал, чтобы сделать приятное женщине? Что-то изысканное, утонченное, чарующее. Но все, что приходило ему в голову, в данном случае не годилось. На самом деле единственное, что подходило здесь… А что, может быть, это удачная мысль?

Он остановился на этой мысли, стараясь взвесить все «за» и «против». Пойдя на это, он может сохранить свое инкогнито. А анонимность – это только плюс. Да, возможно, это наиболее удачный выход. Он сможет приободрить ее, поднять ей настроение, сам при этом оставаясь в тени, и не поставит Селию в трудное положение. Быстро – пока не успел передумать – Энтони отпер ключом письменный стол. Почему-то воровато озираясь по сторонам, он вынул лист бумаги и открыл чернильницу.

Окунув перо в чернильницу, он помедлил немного. Что ей написать? Что-то сердечное, лестное. Нужно выразить свое восхищение, однако тут важно не перестараться, не перегнуть палку, не изъясняться слишком пылко. Написать что-то романтичное, трогающее сердце. Но при этом оставляющее для него возможность пойти на попятную – на тот случай, если она обидится. Что-то такое, чтобы Селия никогда в жизни не догадалась, что это мог написать он. Энтони тяжело вздохнул. Надо быть болваном, чтобы решиться на такое. Однако Энтони решился и стал писать послание.