Глава 43

Сэр Гейбриел честно, насколько мог, ответил на все вопросы, заданные ему сыщиками.

Знает ли он пробравшегося в дом человека?

Нет. Гейбриел совершенно не знал своего брата. Брат был для него незнакомцем, и именно так он и ответил.

Смог бы узнать его в толпе?

Вряд ли. А если бы и узнал, то не стал бы останавливаться, чтобы возобновить родственные отношения. Не стал он говорить также и о таинственной женщине, которая, кажется, следила за Себастьяном.

Однако у него оставался ее пистолет, но поскольку сыщики, допрашивая его, не задавали вопросов насчет оружия, он не сказал им и об этом. Все равно пистолет не заряжен.

– Джентльмены, – сказал под конец Гейбриел дознавателям, – я сообщил вам все сведения, какие мог, и – сказал ли я, что послезавтра вступаю в брак? Я надеялся провести две свои последние холостяцкие ночи за более интересными занятиями.

Оба сыщика принесли искренние извинения и объяснили, что сами они – простые охотники на воров, а господин констебль из их отдела был вызван на место преступления на Олд-Боун-стрит.

Час спустя тревожные слухи о происшествии с участником маскарада на Мейфэре распространились по Лондону. А самый надежный свидетель, единственный, кто действительно разговаривал с этим человеком, сэр Гейбриел Боскасл, не мог сообщить никакой полезной информации, которая помогла бы найти преступника.

К сожалению, нашлось несколько недоверчивых душ, которые сомневались в заявлении сэра Гейбриела о том, что он встретился с человеком, на которого был, как говорят, очень похож. Не было ли тут хитрого заговора, устроенного, чтобы сбить власти со следа? Некоторые были бы даже уверены в такой возможности, если бы какой-то старый извозчик не заявил, что в ту же ночь он чуть было не столкнулся с повозкой, на которой ехал мужчина, кажется, в маске.

Когда допрос завершился, наконец-то прибыли лорды Дрейк и Девон Боскаслы, чтобы отвезти Гейбриела поразвлечься. Он объяснил им, что случилось, отказавшись входить в детали.

То была его последняя холостяцкая ночь. Завтра вечером он поведет Элетею в театр. Его кузены не могли решить, везти ли его в «Ковент-Гарден», в игорное заведение, пользующееся самой дурной репутацией, или отправиться к миссис Уотсон для весьма серьезного разговора.

В конце концов карточная игра одержала верх. Элетея просто рассердилась бы, если бы он вернулся домой с очередной закладной. Но она вообще перестала бы разговаривать с ним, если бы он пошел к Одри, несмотря на их общую любовь к этой женщине.

И вот они расселись по трем каретам: в одной Гейбриел и его двоюродные братья, в другой группа их приятелей, бывших на вечеринке у Тимоти, а третья содержала в себе компанию прихлебателей, которые пошли бы за Боскаслами куда угодно ради возможности иметь право заявить, что их пригласили сопровождать этот пользующийся дурной славой выводок.

Клуб встретил Боскаслов с радостью. Старые друзья хотели разделить с ними шутку, выпивку, воспоминания о тех временах, когда они еще не обзавелись женами. Ведь для большинства из них жизнь в Лондоне изменилась. Война закончилась, и мировая экспансия занимала умы всех политиков. Те, у кого хватало ума понять, что потребуется приложить немало усилий для решения проблем родной страны, были не заинтересованы в территориальных завоеваниях в далеких странах. Другие, напротив, стремились заполучить богатства в новых колониях.

Остальные, казалось, были довольны уже тем, что вернулись домой, к мирной жизни. Голова у Гейбриела была слишком занята, чтобы он мог хорошо проводить время. Ему уже наскучил фараон, в который он выигрывал. Его кузены Дрейк и Девон вообще не играли, они разговаривали о политике с членами кабинета. Заядлые игроки появились позже, к ночи. Это было обычное время, в которое и сам Гейбриел прежде являлся сюда.

Но теперь он как раз завершил игру и распределил выигранные три тысячи фунтов стерлингов между своими друзьями. Карточный шулер, которого он обыграл, принял свой проигрыш молча, глядя без всякого выражения на Гейбриела из-под широкополой соломенной шляпы. Гейбриел никогда прежде не играл с ним, но один из его друзей сказал, что этот человек постоянно выигрывает и что он шулер. Это был бывший военный врач Йоркширской армии, который водил дружбу с буйной компанией недовольных солдат.

– Я пойду к Бруку выпить кофе! – крикнул Гейбриел Дрейку. – Здесь мне больше нечего делать.

– Подожди, – откликнулся Дрейк. – Мы все пойдем.

– Встретимся там, – сказал Гейбриел, помахав, рукой. – Мне нужно пройтись.

На самом деле ему нужно было побыть одному, чтобы поразмыслить над ночным происшествием.

Это была, наверное, последняя ночь, проводимая им на лондонских улицах, по крайней мере с целью развлечься. Потребность в подобных развлечениях умерла такой естественной смертью, что он и не заметил, что ее уже нет. В прошлом он мог играть полночи, съесть бифштекс и рыбу в «Ковент-Гарден», а потом еще провести часок в Воксхолле. Существовали клубы, пари на бегах, ужины гурманов и хорошенькие женщины, охотно предоставляющие свои будуары любому повесе Боскаслу. Он наслаждался приключениями.

Но теперь его не соблазняло ничто из того, что он любил прежде. Даже когда он перешел улицу и группа старых товарищей-офицеров окликнула его из кареты, приглашая пойти с ними на Бонд-стрит поесть омаров, он только рассмеялся и отмахнулся.

В теперешнем настроении он не составит им приятное общество.

Он убедил себя, что его вовсе не волнует то, что братья бросили его. В детстве он не мог простить им этого – и тогда, когда его отчим сломал ему руку за то, что он привел в дом бродячую собаку, и тогда, когда этот человек ударил его мать по лицу за то, что та встала на его защиту. Но он вырос, побывал на войне, стал игроком, который живет проигрышами других людей. Он никогда не делал зла тому, кто не напрашивался на неприятности. Даже в том мире, где он вращался, существуют правила игры.

Элетея выбрала его, и он сделал свой выбор – ушел прочь из той жизни, которая рано или поздно убила бы его. Он и его жена будут вместе растить детей и чистокровных лошадей и приводить бездомных собак и даже заблудших мальчишек в свой дом, когда им заблагорассудится. А если он умрет молодым, как умер его отец, он уверен, что его родственники Боскаслы будут опекать его жену и детей после того, как его не станет.

Он мужчина, а дни буйной юности и безответственности миновали. Ему дали шанс оправдать те надежды, которые его родители когда-то возлагали на него. А мысли об отмщении, прежде воспламенявшие, больше не казались стоящими усилий.

Вот то, о чем он мечтал до тех пор, пока несколько часов назад в его жизни не появился брат.

Внезапно Гейбриел снова ощутил гнев, в нем проснулись демоны, и воспоминания, которые, как ему казалось, были похоронены, ожили вновь, чтобы мучить его. Гейбриел вспомнил, как отчим выплескивал ему в лицо ведро грязной воды, когда ему случалось проспать, или подносил нож к блестящим черным волосам его матери, потому что какой-то деревенский житель сделал ей комплимент на рынке, как книги, которые Гейбриел приносил домой из школы, сгорали в камине. Вспомнил жестокие насмешки над смертью его отца и свои попытки удержать слезы.

Он был один. А братья исчезли. Старший уехал еще до того, как умер отец, но Себастьян и Колин могли бы остаться. С какой стати он должен защищать Себастьяна? Почему он не выдал этого дрянного негодяя властям? Гейбриел ничего ему не должен.

И ничего не хочет от него.

Он свернул за угол, поняв, что оказался не на Сент-Джеймс-стрит, а в переулке, ведущем на Пиккадилли.

И что он не один.

Трое мужчин в темном и два экипажа, стоящих у края тротуара. Мужчины были слишком хорошо одеты, чтобы быть грабителями, и слишком усердно притворялись, что не замечают его приближения.

Гейбриел бросил взгляд на улицу. Шоколадная лавка была давно закрыта; в другую сторону неторопливо шел какой-то пьяница.

Он набрал побольше воздуха, продолжая идти. Один из мужчин поднял глаза. И Гейбриел узнал его. Военный врач из Йоркшира, хирург, которого он обыграл в игорном заведении. С ним двое высоких молодых людей, оживленно ходящих взад-вперед. Он приметил и дубинку, которую держал в руках один из них, спрятав ее под складками плаща.

Гейбриел пробормотал проклятие и на ходу вытащил нож из сапога. Никаких других экипажей на улице не было. Только потрепанная повозка, запряженная ослом, наполненная тряпками и газетами, – черт побери, неужели это та самая повозка, которая…

Он внимательно посмотрел на пьяницу, сидевшего у колеса повозки; в руке у того болталась бутылка. Почудилось ему или на самом деле глаза их встретились?

Это же не… это Себастьян.

Неужели это заговор? Засада?

Не была ли эта последняя игра ловушкой с самого начала? Какой-то политической интригой? Личной местью, в которой замешана женщина?

Подробности он выяснит позже.

Теперь же нужно реагировать. Он сжал рукоять ножа.

И брата, наверное, он сможет отблагодарить позже – за то, что тот втянул его в стычку с уличной бандой в то время, как послезавтра он должен появиться у брачного алтаря целым и невредимым.

Гейбриел, конечно, понимал, что можно убежать. Он еще мог повернуть назад. Инстинкт говорил ему, что они погонятся за ним, но вряд ли смогут догнать.

По пути ему не попадалась уличная стража с ее остерегающим призывом: «Опасайтесь подозрительных домов». Йоркширский шулер и два его вурдалака были скорее всего чужаками в Лондоне. Гейбриел мог бы броситься через Халф-Мун-стрит и оторваться от них на Пиккадилли. А тут еще заморосил дождь. Нет, уж лучше драться, чем бежать как трус под дождем.

Ему было интересно узнать, какое отношение имеет его брат к этому неаппетитному делу.

Он окинул взглядом улицу; его шаги отдавались эхом в тумане мороси. Фигура, сидевшая у колеса повозки, не шевелилась, явно отрешенная от мира, со спутанными волосами и лицом, замаранным грязью.

«Хорошая маскировка», – с удовольствием подумал Гейбриел.

Одна из карет отъехала к углу и почти растворилась в туманной мгле, а три человека бросились вперед. Первый упал в грязь от удара Гейбриела, а двое других повисли у него на шее и плечах, пытаясь оттащить в проулок за таверной. Мимо пробежала кошка. Где-то наверху на окне, освещенном свечой, опустился ставень.

– Где мои деньги? – спросил хирург с улыбкой, поднеся скальпель к горлу Гейбриела.

Гейбриел некоторое время не шевелился, припав в обманчивой покорности к груди одного из держащих его. У него был свой план. С невеселой улыбкой Гейбриел отставил ногу, потом пнул одного, другого – тот, что повыше, рухнул навзничь на низкие ступени.

– Отдал на благотворительность, – сказал Гейбриел, отряхивая манжеты. – Если хочешь собрать больше, на соседнем углу есть церковь, которая позволяет просить милостыню.

Хирург вскочил на ноги.

– Мне нужны не просто деньги. – Он брызгал слюной, и большой изогнутый нож блеснул в дождливой дымке. – Мне нужно, чтобы твоя кровь текла в сточную канаву. Мне нужно выпотрошить тебя и скормить лондонским крысам.

Гейбриел вздохнул. Видит Бог, он любил хорошую драку так же, как всякий безработный кавалерийский офицер, но у него уже подбит один глаз, и будь он проклят, если станет произносить брачные обеты, ухмыляясь беззубым ртом.

– Ты дьявольски плохой игрок, – сказал Гейбриел. – У меня нет оснований надеяться, что в драке ты лучше. И ради всех бедных негодяев, которые, наверное, умерли под твоим ножом во имя медицины, я собираюсь сравнять счет.

Сверкнул нож Гейбриела, и в следующий миг он уже держал проклятого дурака у стены, осторожно прижав кончик ножа к его яремной вене.

– По правде говоря, я должен бы тебя убить, но зрелище свежей крови…

Он замолчал, услышав за спиной поспешные шаги, и тут же дубинка опустилась на его плечо. Первый ублюдок, которого он уложил, очнулся и смог ответить. Свой второй удар он нацелил в голову Гейбриела.

Тот присел, повернулся и ударил его головой в живот.

– Держи его! – крикнул хирург, и Гейбриел ударил локтем назад, когда скальпель пронзил его рукав.

Кожу кольнуло. Ничего смертельного. Просто еще один шрам.

– Гейбриел!

Он заметил какое-то движение справа, повернул голову и узнал уличного бедолагу, который сидел у повозки. Двое нападающих тоже его заметили, отвлеклись на мгновение от Гейбриела, и это позволило ему вырваться, а его брат шагнул вперед.

– Кто тебя просил помогать? – воскликнул Гейбриел, поймав шпагу, которую Себастьян бросил ему.

– Наша мать. – Покрытое грязью лицо Себастьяна расплылось в красивой усмешке. – Кажется, я пренебрегал своими братскими обязанностями по отношению к тебе, и теперь нужно это исправить.

Гейбриел взвесил в руке шпагу и хмыкнул.

– Я не нуждался в своих родственниках – я даже не думал, что они у меня есть, если не считать лондонских кузенов.

Себастьян подошел к Гейбриелу, и они стали плечом к плечу, подняв шпаги и медленно поворачиваясь, готовые встретить врага с любой стороны.

– Ты все еще хочешь отречься от меня? – небрежным тоном спросил Себастьян.

Гейбриел рассмеялся:

– Ты отрекся от меня давно. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Но что тебе нужно от меня, кроме того, что ты крадешь мою внешность, чтобы обкрадывать женщин?

– Ты полагаешь, что я не счел бы своим долгом передать своему младшему брату мои наилучшие пожелания накануне его свадьбы?

Гейбриел сузил глаза. Хирург вытащил из-за пояса пистолет.

– Когда ты уезжал, ты не счел своим долгом проститься. К чему теперь утруждать себя… а знаешь, у него пистолет.

– Разве ты не тот герой, который захватил четыре вражеских пушки и играл в карты на пятую? Ты прекрасно обходился без меня.

Он толкнул Гейбриела себе за спину, и пистолет сверкнул в тумане.

– Это оружие тоже работает.

Гейбриел выругался. Жар, распространяющийся от его нижнего левого ребра, мешал говорить. Он глянул вниз, ожидая увидеть темное пятно крови. Так и есть – кровь текла и из его тела, и из руки брата, обхватившего его, чтобы принять на себя выстрел.

Кровные братья. Черт побери, он не намерен предаваться сантиментам.

– Я не собираюсь так легко прощать тебя, Себастьян, мерзавец ты этакий, – пробормотал он, присев, чтобы метнуть нож, и держа для защиты поднятую шпагу в другой руке.

Себастьян присел рядом с ним, мрачно усмехаясь:

– Мне плевать, простишь ли ты меня. Я беспокоюсь о нашей матери.

Трое нападающих окружили братьев, которые когда-то для забавы затевали драку с каждым деревенским мальчишкой.

– Она ведь не собирается вернуться в Англию? – тревожно спросил Гейбриел.

– Это зависит от ее теперешнего мужа. Если она вернется, нам всем придется многое объяснить ей.

Гейбриел подпрыгнул, отогнав шпагой одного нападающего, а другого резко пнув ногой в пах. Сверкнул клинок Себастьяна. Хирург со стоном упал в грязь.

– Я пишу ей регулярно, – сказал Гейбриел рассеянно. – Хотя я не могу гордиться всем, что сделал в своей жизни, но и скрывать мне нечего.

– Наверное, это тебя не удивит, – Себастьян нанес безупречный ответный удар, – но мне есть что скрывать.

– Последнее, что я слышал, – Гейбриел замолчал, а потом продолжал, – что ты ушел из инфантерии и считался без вести пропавшим.

– И остаюсь таковым поныне, – отозвался Себастьян. – То есть если говорить официально. Не разрешай мамочке оплакивать меня, если она приедет в Англию. Я все потом объясню.

Гейбриел прижал противника к стене, нацелив клинок на его шею, но потом передумал и махнул рукой: «Беги», – что тот и сделал, не оглянувшись на своих товарищей.

– Могу ли я спросить о других братьях?

Гейбриел круто повернулся, опустив шпагу. Волоча за собой хирурга, исчез еще один нападавший. И так же очевидно исчез Себастьян. Если не считать раны в боку, только узкая французская шпага у него в руке говорила об имевшем место нападении.

К тому времени, когда он вышел из переулка на улицу, даже дождь перестал моросить. Повозка на углу тоже исчезла, как будто ее никогда там и не было, и вереница экипажей, развозивших гостей после приема в Керзон-стрит, освещала улицу своими фонарями.

Рука болела. В голове стучало. Он выглядел как кот сомнительного поведения, крадущийся в поисках приключений.

Через два дня, Бог даст, у него будет жена, если только она не откажется от свадьбы, глянув на него. У него будет своя семья, в которую не входят три брата, бросившие его.

– Боже мой! – послышался глубокий мужской голос от угла, к которому направлялся Гейбриел. – Мы оставили тебя всего на один час, и посмотри, как ты напроказил.

– Вряд ли у тебя найдется бутылка бренди и чистый носовой платок, Дрейк.

Дрейк озабоченно выпрямился.

– Садись в карету. Куда тебя ранили?

Девон и Хит Боскаслы спрыгнули на тротуар и попятились, когда Гейбриел раздраженно махнул рукой.

– Сколько их было? – спросил Хит. – Они ушли?

– Откуда ты взял такую славную шпагу? – спросил Девон, глядя на клинок. Гейбриел забыл, что все еще держит ее в руке. – У тебя ее не было, когда ты ушел из игорного дома.

– Я… я ее нашел.

– Нашел? – переспросил Хит тем тихим голосом, который обезоружил и обманул бессчетное количество врагов, поверивших, что он именно таков, каким представляется, – изысканно изъясняющийся английский аристократ, который больше интересуется наукой, чем еще чем бы то ни было.

Гейбриел знал, что это не так.

Хит испытал немыслимые пытки и не выдал тайну.

И Гейбриел тоже не собирался ничего выдавать.

– Один из тех, кто напал на меня, должно быть, обронил ее, – сказал он, пожимая плечами. – Или может быть, она принадлежала тому грубому на вид типу с повозкой, что стояла у кукольной лавки, когда я проходил мимо. Возможно, он ее украл. Единственное, что я знаю, – это что я подобрал ее и она мне очень пригодилась.

– Ты не будешь возражать, если я отнесу ее к себе домой? – спросил Хит.

Гейбриел задумался.

– Мне бы хотелось сохранить ее как талисман. Я рассмотрю ее попозже. Если я замечу что-то подозрительное или узнаю, кому она принадлежит, я приду к тебе немедленно.

– Значит, ты не спросил, как его зовут? – поинтересовался Хит, открывая дверцу кареты.

Гейбриел покачал головой:

– Нет. И еще я не взял у него никаких рекомендаций.

– Все это кажется мне немного странным.

– Ты же знаешь, что такое Лондон. Большинство здешних жителей, которые находятся на улице в столь поздний час, либо ищут приключений, либо не в себе.

– Ну что ж, надеюсь, ты наградил этого таинственного Галахада, благородного рыцаря.

– Я так и сделал бы, если бы не появилась гвардия Боскаслов и не спугнула его. – Он оперся рукой о дверцу. – Не хочу быть грубым, но уже поздно для разговоров с глазу на глаз, а я превращаюсь в благонравного человека.

Хит скривился:

– У тебя разорвана рубашка, подбит глаз, губа распухает. Там Элетея вместе с Джулией и другими дамами. Ты можешь перепугать их.

Гейбриел потер лицо.

– Она никогда не поверит, что я не был зачинщиком драки.

Хит улыбнулся иронически:

– Значит, нас таких двое.

Гейбриел опустил голову.

– Признаюсь, Хит, я слишком устал, чтобы сегодня ночью еще что-нибудь соображать.

– Надеюсь, ты знаешь, что мне можно доверять. Если ты или кто-то из нашей семьи попадет в неприятное положение…

Значит, он знает, или по крайней мере подозревает, что незнакомец, который пришел на помощь Гейбриелу, был Себастьян. Что еще он знает? Или это блеф?

Гейбриел уселся в карету.

– Меня беспокоит одно – мне предстоит объяснить моей невесте, почему я возвращаюсь домой грязный и в крови, ведь я обещал ей вести себя прилично.