ГЛАВА 18
Я внимательно в него вгляделся. Его вид мне совсем не понравился. Я хочу сказать, что никогда не считал его красавцем, ибо Природа, творя этого благородного англичанина, подсунула ему нижнюю челюсть куда более массивную, чем требуется, и глаза-буравчики, какие нужны разве что столпу Британской империи да регулировщику уличного движения. А в данный момент его физиономия не только оскорбляла мое эстетическое чувство, но еще и имела явно угрожающее выражение, так что я пожалел, что Дживс, черт его подери, чересчур тактичен.
Разумеется, весьма похвально, что он, как привидение, бесследно растворяется в воздухе, стоит только какому-нибудь визитеру у меня появиться, но бывают минуты – сдается мне, что сейчас как раз именно такая минута, – когда тактичнее всего сплотиться вокруг Бертрама и, случись потасовка, протянуть своему молодому господину руку помощи.
Итак, Дживс испарился. Я не видел и не слышал, как он уходил, но его уже и след простыл. Насколько хватало глаз, везде был только Таппи. И, как я уже упомянул, его вид вселял тревогу. По-моему, он пришел, чтобы вновь поднять вопрос о лодыжках Анджелы, которые я растирал.
Однако его вступительное слово рассеяло мои опасения. Оно звучало вполне миролюбиво, и я вздохнул свободно.
– Берти, – сказал он, – я должен перед тобой извиниться. Для этого и пришел.
Когда я понял, что нет и намека на лодыжки Анджелы, я, как вы уже знаете, почувствовал огромное облегчение. Однако удивился еще больше. Со времени прискорбного случая в «Трутнях» прошло несколько месяцев, и до сих пор Таппи не выказывал никаких признаков раскаяния или сожаления о содеянной им пакости. Более того, как я узнал из достоверных источников, на обедах и званых вечерах он постоянно рассказывает о своей идиотской проделке, хвастает и хохочет как сумасшедший.
Поэтому я не мог взять в толк, как это он столько времени спустя докатился до того, чтобы просить у меня прощения. Возможно, у него совесть заговорила, но с чего бы вдруг?
И тем не менее факт остается фактом.
– Таппи, дружище, – со свойственным мне великодушием сказал я, – забудем об этом.
– Как это «забудем»? Я не забуду.
– В том смысле, что не стоит вспоминать. И думать не стоит. Все мы порой теряем голову и делаем глупости, а потом жалеем. Ты ведь тогда был сильно навеселе.
– О чем, черт подери, мы говорим?
Мне его тон не понравился. Что за бесцеремонность!
– Поправь меня, если я ошибаюсь, – сухо сказал я, – но мне казалось, ты извиняешься за свою дурацкую шутку в «Трутнях», когда ты закинул кольцо за стойку и мне пришлось прыгать в бассейн во фраке.
– Вот осел! Я совсем о другом.
– О чем же?
– Об истории с этой Бассет.
– О какой истории?
– Берти, когда вчера ты мне сказал, что любишь Мадлен Бассет, я сделал вид, будто верю, но на самом деле усомнился. Уж очень невероятно. Но потом я навел справки, и твои слова подтвердились. Я пришел извиниться за то, что не поверил тебе.
– Говоришь, навел справки?
– Я спросил Бассет, делал ли ты ей предложение, и она сказала, да, делал.
– Таппи! Ты с ума сошел!
– Еще чего!
– Это же верх бестактности, неужели ты не понимаешь?
– Нет.
– Нет? Ну тогда конечно. Хотя, по-моему, тебе следовало бы вести себя деликатнее.
– К черту деликатность. Я должен был убедиться, что не ты похитил у меня Анджелу. Теперь я знаю, что не ты. Ладно, раз уж речь идет об этом, не стоит его упрекать в отсутствии деликатности.
– А, ну тогда все в порядке, слава богу.
– Я выяснил, кто похитил Анджелу.
– Что-что?!
Он мне не ответил. В глазах у него разгорался мрачный огонь. Он угрожающе выдвинул челюсть, и теперь она выпирала, не уступая Дживсову затылку.
– Берти, – сказал он, – помнишь мою клятву? Помнишь, что я хотел сделать с тем гадом, который отбил у меня Анджелу?
– Если не ошибаюсь, ты собирался оторвать ему голову…
– …и выпустить кишки. Правильно. Программа остается в силе.
– Но, Таппи, уверяю тебя, никто не похищал у тебя Анджелу в Каннах, готов засвидетельствовать под присягой.
– Ее похитили, когда она вернулась сюда.
– Что?!
– Перестань чтокать.
– Но после возвращения она ни с кем не виделась.
– Ни с кем? А тритонофил?
– Гасси?
– Ну да. Финк-Ноттл, змея подколодная. Нет, это уже полный бред.
– Послушай, ты бредишь! Он влюблен в Бассет.
– Не может быть, чтобы вы все были влюблены в эту малохольную Бассет. По-моему, в нее вообще невозможно влюбиться. Говорю тебе, он влюблен в Анджелу. А она в него.
– Но Анджела дала тебе отставку еще до приезда Гасси.
– В том-то и дело, что два часа спустя.
– Не мог же он в нее влюбиться за два часа.
– Почему? Я в нее влюбился за две минуты. Я ее боготворил, эту лупоглазую зазнайку.
– Но послушай…
– Не спорь, Берти. Факты говорят сами за себя. Она любит этого кретина.
– Чушь, старик. Совершеннейшая чушь.
– Да? – Он в ярости топнул ногой. Раньше я про такое только в романах читал, но собственными глазами никогда не видел. – Тогда объясни мне, как вышло, что они помолвлены?
Меня будто дубиной по голове шарахнули.
– Помолвлены?!
– Она сама мне сказала.
– Пошутила.
– Нет, не пошутила. Сразу после того как закончилась эта дурацкая комедия в школе, он сделал ей предложение, и она согласилась, даже глазом не моргнула.
– Послушай, здесь какая-то ошибка.
– Именно ошибка. Со стороны Финк-Ноттла, змеи подколодной. Сейчас я живо ему это объясню. Вот дай только поймаю. Гоняюсь за ним с половины шестого.
– Гоняешься?
– Все обегал. Хочу оторвать ему голову.
– Ага. Понимаю.
– Ты случайно его не видел?
– Нет.
– Если увидишь, поскорей с ним простись и беги заказывать похоронный венок… А-а, Дживс.
– Сэр?
Я не слышал, как отворилась дверь, но Дживс уже снова оказался в спальне. Лично я уверен, как уже раньше упоминал, что Дживсу двери вообще не нужны. Он вроде индийских йогов, которые могут зашвыривать свои астральные тела куда им заблагорассудится – например, растворится в воздухе где-нибудь, скажем, в Бомбее, а потом соберет свои составные части и через пару минут, глядишь, появился уже в Калькутте. Только такая гипотеза может объяснить, как Дживс ухитряется возникать там, где его только что не было. Видимо, просто-напросто перемещает свое эфирное тело из точки А в точку В, вот и все.
– Дживс, вы не видели мистера Финк-Ноттла?
– Нет, сэр.
– Хочу его прикончить.
– Очень хорошо, сэр.
Таппи выскочил вон, хлопнув дверью, а я изложил последние новости.
– Представьте себе, Дживс, мистер Финк-Ноттл обручился с моей кузиной Анджелой.
– В самом деле, сэр?
– Что вы на это скажете? Вам понятен этот психологический феномен? В чем тут фокус? Ведь всего несколько часов назад он был помолвлен с мисс Бассет.
– Весьма распространенный случай, сэр. Джентльмен, получивший отставку у одной молодой леди, сразу же устремляется к другой и начинает добиваться ее расположения. Иными словами, становится в позу.
До меня начало доходить.
– А-а, понимаю. Становится в позу и бросает вызов.
– Да, сэр.
– Вроде того, что, мол, пожалуйста, не хочешь – не надо, найдутся другие.
– Совершенно верно, сэр. Мой кузен Джордж…
– Дживс, давайте сейчас не будем вспоминать о вашем кузене Джордже.
– Хорошо, сэр.
– Поговорим о нем в долгие зимние вечера, идет?
– Как пожелаете, сэр.
– Во всяком случае, готов поспорить, что ваш кузен Джордж не был такой трусливой медузой, как Гасси. И этот наш Гасси оказался способен стать в позу и бросить вызов! Вот что меня особенно поражает, Дживс.
– Вы, вероятно, помните, сэр, что мистер Финк-Ноттл впал в состояние болезненного нервного возбуждения.
– Что правда, то правда. Он теперь сам не свой.
– Очень точно подмечено, сэр.
– Знаете, что я вам скажу, Дживс? Если Таппи до него доберется, он впадет в куда более болезненное состояние… Который час?
– Ровно восемь, сэр.
– Стало быть, Таппи гоняется за ним вот уже два с половиной часа. Дживс, мы должны спасти нашего незадачливого дуралея.
– Да, сэр.
– Все-таки человеческая жизнь – это человеческая
жизнь, верно?
– В высшей степени, сэр.
– В таком случае первым делом надо отыскать придурка. А затем мы сможем обсудить план дальнейших действий. Приступайте к делу, Дживс, и хорошенько прочешите окрестности.
– В этом нет необходимости, сэр. Если вы обернетесь, вы увидите мистера Финк-Ноттла. Он выбирается из-под вашей кровати, сэр.
Клянусь Юпитером, Дживс был совершенно прав.
Гасси собственной персоной выползал, как справедливо заметил Дживс, из-под моей кровати. Весь в пыли, он напоминал черепаху, высунувшую голову, чтобы глотнуть воздуху.
– Гасси! – сказал я.
– Дживс, – прошептал Гасси.
– Сэр?
– Дживс, дверь заперта?
– Нет, сэр, но я немедленно ее запру.
Гасси рухнул на кровать, и на миг мне показалось, что он собирается по примеру прочих обитателей Бринкли схватиться за голову. Но оказалось, он просто смахнул со лба дохлого паука.
– Дживс, вы заперли дверь?
– Да, сэр.
– Кто может поручиться, что этому чертову Глоссо-пу не взбредет в голову снова сюда я…
Гасси хотел сказать «явиться», но слово замерло у него на губах. Едва он произнес «я…», как дверная ручка залязгала и задергалась. Гасси вскочил с кровати и замер, живо напомнив картину Ландсеера «Загнанный олень», висящую в столовой у тетки Агаты. Мгновение постояв в нерешительности, Гасси нырнул в платяной шкаф и забился в угол, прежде чем мы с Дживсом поняли, что происходит. По-моему, пассажиры, опаздывающие к поезду в 9.15, мчались бы не столь стремительно.
Я взглянул на Дживса. Он слегка приподнял правую бровь, только так он и позволял себе проявить обуревавшие его чувства.
– Кто там? – рявкнул я.
– Открывай, черт подери! – заорал Таппи за дверью. – Зачем ты заперся?
Я проконсультировался с Дживсом на языке мимики, то есть с помощью бровей. Он вздернул одну бровь. Я тоже вздернул одну бровь. Он вздернул вторую. Я проделал то же самое. Потом мы оба вздернули обе брови. Что ж, делать нечего – я отворил дверь, и в спальню ворвался Таппи.
– Ну что там еще? – спросил я как можно беспечнее.
– Почему дверь была заперта? – прорычал Таппи.
Находясь в отличной форме по части вздергивания бровей, я с успехом продемонстрировал свое умение.
– По-твоему, человек лишен права уединиться, Глоссоп? – строго осведомился я. – Хочу переодеться, поэтому распорядился, чтобы Дживс запер дверь.
– Подходящий предлог! – злобно прошипел Таппи и, кажется, еще добавил: «Идиот несчастный!» – Думаешь, я поверю, будто ты боишься, что толпы любопытных вдруг нагрянут полюбоваться тобой в исподнем? Ты запер дверь потому, что прячешь Финк-Ноттла, эту змею подколодную. Я сразу тебя заподозрил и вернулся проверить. Обшарю всю комнату дюйм за дюймом. Уверен, он где-то здесь… Что у тебя в шкафу?
– Одежда, – сказал я, снова пытаясь взять небрежный тон, хотя вряд ли моя попытка увенчалась успехом. – Обычная одежда английского джентльмена, приехавшего погостить в загородный дом.
– Лжешь!
Вряд ли ему удалось бы уличить меня во лжи, замешкайся он со своим обвинением секунду-другую, потому что едва оно успело сорваться с его губ, как Гасси в шкафу уже не было. Я высказывался по поводу скорости, с которой он нырнул в шкаф. Так вот, она была ничтожно малой в сравнении со скоростью, с которой Гасси оттуда вынырнул. Что-то неясное со свистом пронеслось мимо меня, и оказалось, что Гасси уже нет среди нас.
Думаю, Таппи удивился. Вообще-то я даже в этом уверен. Несмотря на апломб, с которым он заявил, что в шкафу хранится Финк-Ноттл, он был явно ошарашен, когда Гасси просвистал мимо нас со скоростью света. Таппи громко булькнул и отскочил футов на пять. Однако в следующий миг самообладание к нему вернулось, и он стремглав вылетел из комнаты в погоне за Гасси. Не хватало только тетушки Далии, вопящей: «Ату его!» – или что там у них полагается вопить в таких случаях, чтобы вы получили картину под названием «Члены охотничьего клуба «Куорн» на лисьей травле».
Я рухнул в первое попавшееся кресло. Бертрам не из тех, кого можно с легкостью обескуражить, но тут заварилась такая каша, которую вовек не расхлебаешь.
– Дживс, – сказал я, – это уж слишком.
– Да, сэр.
– Голова идет кругом.
– Да, сэр.
– Думаю, будет лучше, если вы меня оставите. Надо хорошенько все обдумать.
– Да, сэр.
Дверь затворилась. Я закурил сигарету и принялся размышлять.
