Глава 48

Кимберли предпочла бы прятаться у себя в комнате, пока окончательно не оправится от жуткой первой встречи с Нессой, но по случаю возвращения лэрда в первый их вечер в Крегоре ожидался пышный ужин, на который были приглашены все члены клана, а также ближайшие соседи.

Лахлан искренне и многословно извинялся за поведение Нессы, уводя Кимберли наверх и показывая ей их личные покои. Он весело ее поддразнивал, старался отвлечь от неприятных мыслей и загладить обиду. Показав ей четыре соединенные вместе комнаты (одной из них оказалась современная ванная комната с холодной и горячей водой), он шутливо пообещал, что она может присвоить себе одну из лишних комнат и превратить в свою гардеробную или приспособить под что-нибудь еще — но при условии, что она не станет пытаться в ней спать. Здесь будет только одна кровать, сказал он, и они будут спать на ней вместе.

Однако, как он ни старался, она не покраснела и вообще никак не отреагировала. В конце концов он ушел, оставив ее одну — отдохнуть и освоиться.

Кимберли не нужен был отдых, ей нужно было чем-нибудь себя занять, чтобы избавиться от отвратительного настроения. Поэтому она принялась помогать Джин раскладывать вещи по местам, и горничная, пытаясь отвлечь , ее, болтала почти без умолку, только время от времени бормоча себе под нос что-то относительно варваров.

Кимберли отправила ее выяснить, где находятся вещи, присланные из Нортумберленда. Она решила, что замок Крегора не станет ей настоящим домом, пока она не расставит свои сокровища по предназначенным для них местам, оставив, так сказать, свою метку.

Немного успокоившись и осмотревшись, она нашла покои Лахлана уютными. Все комнаты оказались очень светлыми благодаря огромным окнам, из которых открывался чудесный вид на озеро и расположенные за ним горы. В спальне — самой большой из комнат — был даже небольшой балкон со стеклянными дверями. Оттуда далеко внизу был виден лодочный причал. Кимберли подумала, что летом на балконе будет очень приятно завтракать.

На всех окнах были темно-изумрудные бархатные шторы, мягко схваченные шнурками с кистями. На стенах, оклеенных обоями пастельно-голубых тонов, висели многочисленные картины с изображениями дам и кавалеров французского двора, когда и те, и другие носили белые напудренные парики. Пушистые ковры были такими огромными, что покрывали почти весь пол, и скорее всего были изготовлены на заказ, поскольку их украшал растительный синий с черным узор, выполненный на зеленом фоне, — сочетание, представлявшее собой цвета клана Макгрегоров.

Одну из больших комнат Лахлан использовал как свою гардеробную — шкаф был полон его одежды — и комнату для отдыха. Там стояли шезлонг, большой письменный стол, несколько кресел и столиков. Такой же просторной оказалась и последняя комната, которую Кимберли могла превратить в свою гардеробную, по крайней мере до той поры, пока им не понадобится детская. Конечно, если поблизости нет специальной детской.

Представив, как по комнатам когда-нибудь будут бегать ее дети, Кимберли немного повеселела и предвкушала, как будет осматривать остальную часть замка. Когда Джин вернулась с известием, что присланные из Нортумберленда вещи сложены в подвале, Кимберли не пришло в голову спросить, почему их туда отправили, включая и ее одежду. Она взяла горничную с собой, предполагая, что подвал может оказаться не обычным подвалом, как это было с большим залом.

Но подвал был именно подвалом — темным, сырым помещением, единственным в замке, где стены по-прежнему были каменными. Он служил приютом для множества пауков. Там было ужасно грязно, потому что в нем хранился уголь — основное топливо в Шотландии.

Им пришлось вернуться обратно, взять лампу и пару крепких слуг, которые могли бы отнести сундуки и мебель наверх. Отыскать вещи Кимберли оказалось делом нелегким: в подвале было множество самых разнообразных помещений — от крошечных клетушек, которые, возможно, были когда-то тюремными камерами, до больших залов. Их соединяли длинные коридоры, расходившиеся во всех направлениях. Казалось, сюда много веков подряд сносили всякий хлам — главным образом ветхую мебель, которая была теперь плотно затянута паутиной.

В конце концов им удалось найти комнату, в которой сложили имущество Кимберли. Она улыбнулась с облегчением, но, подняв лампу, не поверила глазам — все ее фамильные вещи были безнадежно испорчены.

Напольные часы лежали на боку, без стрелок, с треснувшим корпусом, разбитые, поцарапанные, словно по ним прошелся топор. У китайской горки были отломаны ножки, дверцы сорваны с петель, сложная деревянная резьба испорчена — вся в выбоинах, словно и над ней поработали топором.

Гигантская картина выглядела так, будто кто-то встал на нее и дергал за край, пока рама и холст не треснули посередине. Маленькие столики, трехсотлетняя скамья для зала, антикварные вазы, резной китайский сундук — все было поломано, побито, расколото. Даже сундуки с одеждой вскрыли, а вещи разбросали по грязному полу.

Кимберли безмолвно уставилась на картину разрушения. От ужаса у нее остановилось сердце. Она сделала шаг, потом второй и, упав на колени, в безмолвной скорби протянула руки к своим сокровищам. Из глаз хлынули слезы. Это было последнее, что оставалось у нее на память о матери, — и все пропало, превратилось в хлам и щепки, годные только в печку. Злобное разрушение — а ей с первого взгляда, несмотря на потрясение, стало ясно, что оно было преднамеренным, — казалось невероятным. Такое мог сделать только один человек.

Кимберли медленно поднялась с пола, чуть слышно проговорив:

— Несса…

— Миледи, эти сломанные вещи, наверное, не то, что мы искали? — спросила у нее за спиной Джин, в голосе ее звучал ужас.

Кимберли не ответила. Обведя взглядом смущенных слуг замка, она спросила негромким ледяным голосом:

— Где сейчас может быть Несса? Один пожал плечами, а второй ответил:

— Скорее всего там же, где лэрд. Она всегда ходила за ним тенью.

— А где он?

Теперь уже оба пожали плечами. Кимберли больше не стала задавать вопросов. Она найдет Лахлана и Нессу, даже если для этого ей придется обыскать весь замок и все его окрестности. И когда она их найдет, наступит расплата. Она задыхалась от ярости и не могла бы сказать, что сделает, но не исключала даже убийства.

Сначала она нашла Лахлана, и довольно легко. Он оказался в конторе. Когда закончились приветствия, у множества его родичей оказались к нему срочные дела: надо было принять доклады, выслушать жалобы и добрые вести и тому подобное. Кимберли еще предстояло узнать, что в Крегоре никакого этикета не соблюдалось: вместо того чтобы дожидаться своей очереди в зале и по одному говорить с лэрдом, все набились в контору — благо она была достаточно большой.

Увидев Кимберли, Лахлан улыбнулся, но тут же заметил слезы, которые струились у нее по щекам и которых сама она не замечала. Она едва взглянула на него, выискивая взглядом его юную кузину. Не найдя Нессы, она повернулась, намереваясь уйти, и тут увидела ее — Несса подняла голову посмотреть, что привлекло внимание Лахлана.

Девушка тихо-мирно сидела на низенькой табуреточке у стены, внимательно слушая разговоры. Скорее всего Лахлан даже не заметил ее присутствия.

— Ким, что случилось? — с тревогой спросил Лахлан, направляясь к ней.

Она не услышала его вопроса. Она видела только Нессу и думала только о том, как пройти к ней. Но Несса увидела ее и вскочила с места. Забежав за стол, она спряталась за спинами присутствующих.

— Не подпускай ко мне эту великаншу, Лах! — крикнула Несса. — Она сумасшедшая!

— Сумасшедшая? — негодовала Кимберли, пробираясь через толпу. — Ты хоть знаешь, что натворила? Ты уничтожила бесценное наследие моей семьи! Все, что оставалось у меня от покойной матери!

— Ничего я не уничтожала! Это все так и привезли, как ты видела!

Кимберли остановилась, замолчала, но тут же вспомнила следы от топора.

— Не верю…

— Правда! — настаивала Несса и быстро добавила:

— Возчик сказал, что у фургона отвалилось колесо и все вывалилось на землю, потому что было плохо увязано.

— Не могли испортиться все вещи до единой!

— Могли! Он опрокинулся у края ущелья, и все упало вниз, на скалы.

Это было маловероятно, но не исключено.

И хоть Несса уже показала себя во всей красе, нельзя было с уверенностью утверждать, что она виновата и в том, что случилось с вещами Кимберли.

Кимберли отступилась от нее, поняв, что не может получить немедленного удовлетворения.

— Я поговорю с возчиком.

— А его уже нет. Зачем ему здесь оставаться? Он вернулся туда, откуда приехал.

Кимберли снова напряженно застыла. На лице Нессы отразилось глубокое самодовольство — не было сомнения в том, что она лжс.. Предположение Кимберли внезапно подтвердилось.

— Незачем спрашивать возчика, — проговорил один из присутствующих, с осуждением глядя на девушку. — Ты лгунья, Несса Макгрегор, и мне стыдно, что ты — наша родня. Я сам помогал разгружать фургон, и все вещи были в полном порядке. Я даже спросил тебя, зачем такие прекрасные вещи уносить в подвал.

Несса побагровела. Покраснела и Кимберли, к которой вернулась вся ее ярость. И пока Несса все еще возмущенно смотрела на своего обвинителя, Кимберли стремительно подошла к ней и резко ударила ладонью по щеке.

Хрупкая девушка пошатнулась, ее глаза изумленно округлились. Прижав руку к щеке, она возмущенно воскликнула:

— Как ты смеешь!..

— Радуйся, что я не прошлась по тебе топором, как ты — по моим вещам. То, что ты сделала в своей неуемной злобе, непоправимо. Я отказываюсь жить в одном доме с тем, кто способен на такую ненависть.

Кимберли мгновенно осознала свою ошибку: нельзя было ставить ультиматум. Теперь гордость не позволит ей отступить! Но слишком поздно, сказанного не воротишь. Однако, к ее огромному облегчению, муж поддержал ее.

— Тебе не понадобится с ней жить, Ким, — сказал Лахлан, обнимая ее. — Она сегодня же сложит вещи и уедет утром, я не допущу, чтобы в моем доме жила такая гадюка. Обещаю тебе, что найду лучших мастеров, они починят вещи твоей матери, — а Несса сама заплатит им, из денег, которые якобы достала.

Несса побледнела как полотно.

— Но это мой дом! — проговорила она дрожащим голосом.

— Теперь уже нет. Твой поступок лишил тебя права называть Крегору домом.

— Это нечестно! Она должна уехать, а не я! Она здесь чужая!

— Несса, неужели ты не понимаешь, как скверно поступила? — печально спросил Лахлан.

Видимо, осуждение, прозвучавшее в его словах, снова пробудило гнев в юной девушке.

— И это — вся благодарность за то, что я для тебя сделала? Ты даже не спросил меня, как я достала для тебя эти деньги! Я отдалась Гэвину Керну, вот они откуда! — выпалила она, словно рассчитывая, что эти слова его ранят.

Известие изумило и разгневало его, но не по той причине, на которую надеялась Несса.

— Тогда у нас будет еще одна свадьба, — с холодной решимостью заявил Лахлан.

— Я за него не выйду! — завопила Несса.

— Ты с ним спала, за него и выйдешь. Это говорит тебе глава клана Макгрегоров, Несса.

Та снова побледнела. Кимберли поняла, что с таким решением спорить невозможно. Несса бросилась прочь из комнаты.

В неловкой тишине кто-то проговорил:

— Готов ручаться, она попробует скрыться — она же ненавидит Гэвина Керна.

— Он ей делал предложение чуть ли не дюжину раз, — напомнил кто-то другой. — По крайней мере он-то будет рад, что она загнала себя в угол и больше не сможет ему отказать.

— Если он сможет ее найти.

— Идите и задержите ее, — отрывисто приказал Лахлан, кивая двоим мужчинам, стоявшим у двери. — И пусть кто-нибудь приведет сюда Гэвина на его свадьбу. Она состоится сегодня вечером, иначе я накажу всех, кого это касается.

Невероятно, но Кимберли даже пожалела Нессу. Ей претило, что женщину заставляют выйти замуж за того, кого она презирает. Однако она оставила свое мнение при себе. По правде говоря, ей было не настолько жаль Нессу, чтобы за нее вступаться.