Глава 39

Кимберли изумленно наблюдала за тем, как у ее будущей мачехи закатились глаза и она рухнула на пол в глубоком обмороке. Итак, Уиннифред Марстон — мачеха Лахлана… Или она не правильно их поняла? Да, наверняка. Слишком невероятно, что одна и та же женщина могла играть в их жизни одну и ту же роль.

Лахлан, взиравший вместе с Кимберли на растянувшуюся на полу женщину, издал возглас отвращения. Этот звук вывел Кимберли из оцепенения.

— Подними ее, Лахлан, и положи на кушетку, хорошо?

— Нет, я к ней прикоснусь только для того, чтобы свернуть ей шею!

Кимберли, остолбенев от его ответа, сама досадливо вскрикнула:

— Положи ее на кушетку! А свертывание головы прибереги до той поры, когда она придет в себя и оценит это!

Она не стала дожидаться и проверять, послушался ли он ее. Перешагнув через Уиннифред, она вышла в коридор, чтобы послать кого-нибудь из лакеев за нюхательной солью. Когда она вернулась в комнату, Лахлан как раз сбрасывал, не слишком бережно, пожилую даму со своего плеча на розово-золотую кушетку.

— Напомни мне, пожалуйста, чтобы я никогда не падала в обморок в твоем присутствии, — сухо сказала Кимберли.

Лахлан отряхнул руки, словно они запачкались, и взглянул на нее.

— Нет, милочка, тебя я нес бы осторожно, словно ребеночка. Она такой заботы не заслужила. Кимберли подошла к нему.

— Надо понимать, это и есть женщина, о которой ты мне только что рассказал? Та, которая украла твое наследство?

— Угу. Не знаю, почему она тут оказалась, но на этот раз я не дам ей исчезнуть.

Кимберли нахмурилась. Она догадывалась, почему Уиннифред Марстон вдруг оказалась в Шерринг-Кроссе. Она явно приехала сюда с Сесилом и, видимо, накануне вечером, поскольку было уже довольно поздно, сразу же ушла отдыхать в отведенную ей комнату. Тем временем произошла сцена у герцога в кабинете. Теперь понятно, почему они не увидели ее раньше.

Но все по-прежнему казалось ей настолько… невероятным, что она еще раз решила удостовериться:

— Так она — твоя мачеха?

— Угу.

— Вдова Марстон — твоя мачеха? Он, насупившись, смотрел на нее.

— Да! И не заставляй меня повторять еще раз! Мне наплевать, как она теперь себя называет, но это — та самая женщина, которая двенадцать лет была замужем за моим па, а потом сбежала среди ночи, не прошло и недели со дня его смерти. И прихватила с собой все богатство Макгрегоров.

Он начал раздражаться из-за ее настойчивых вопросов, но Кимберли до сих пор не могла успокоиться, до того странно повернулись события.

— Ты не мог ошибиться? Может быть, она просто очень похожа на твою мачеху? Он фыркнул:

— Она упала в обморок, когда меня увидела. Если и могли быть сомнения по поводу ее вины, то теперь их не осталось. Но сомнений с самого начала не было.

Просто потрясающе! Кимберли встречалась со вдовой Марстон в обществе и нередко с ней разговаривала еще до того, как умерла ее мать, а ее отец заинтересовался вдовушкой. Она всегда казалась ей женщиной приятной, хоть и немного эгоистичной.

Вдове было под пятьдесят, но ее темно-русые волосы еще не тронула седина. Полноватая и очень женственная, ростом намного ниже Сесила, она была для своих лет, несомненно, красива.

Кимберли никогда особо ею не интересовалась. Она знала, что Уиннифред отказалась стать женой Сесила, пока Кимберли не выйдет замуж и не уедет из дома, но такое условие было вполне понятным.

Кимберли знала, что многие женщины, не связанные родством, плохо уживаются под одной крышей. Бывали трения даже среди родственниц — каждой хотелось верховодить, а двум хозяйкам в одном доме тесно. У Кимберли против этого возражений не было, поскольку ей и самой хотелось поскорее уехать из отцовского дома.

Знала она и то, что вдова живет зажиточно. Пару лет назад, впервые приехав в Нортумберленд, она купила большой дом старого Генри. У нее было много прислуги. Она устраивала роскошные приемы и делала это часто. На краденые деньги?

Невероятно. А когда узнает отец… Боже правый, Кимберли даже не могла предсказать, какова будет его реакция. Скорее всего он просто ничему не поверит — особенно если обвинителем будет шотландец.

Она покачала головой, все еще не придя в себя.

— Не могу поверить, что Уинни — воровка. Не могу!

— Уинни? — вытаращил глаза Лахлан. — Ты знаешь эту женщину, Ким?

Неужели она еще не сказала?

— В это трудно поверить, но…

— Кто упал в обморок? — спросила Меган, вплывая в гостиную. Видимо, лакей решил доставить вместе с нюхательной солью и хозяйку дома. Увидев на кушетке Уиннифред, она заметила:

— А, новая гостья, леди… Марстон, кажется? Ей нездоровится? Послать за врачом?

— Вряд ли ей понадобится врач, — ответила Кимберли, чуть улыбаясь. — Она лишилась чувств, увидев Лахлана.

Меган с некоторым подозрением посмотрела в его сторону.

— Теперь женщины падают в обморок от одного только вашего вида, Макгрегор? Может быть, вам стоит всегда носить при себе нюхательную соль.

Он презрительно фыркнул:

— Она упала в обморок от страха — и не случайно. Тут брови Меган поползли вверх.

— Вот как? Ну, у вас такое страшное лицо, неудивительно. Да, я это понимаю.

Лахлан раздраженно сжал губы. Меган присела на край кушетки и начала быстро водить флакончиком с солью Под носом Уиннифред. Это вскоре помогло: вдова сначала приподняла руку, отгоняя неприятный запах, а потом медленно открыла глаза.

Поначалу она была сбита с толку, потому что увидела одну только Меган, и, запинаясь, спросила:

— Что… со мной случилось? Почему я лежу…

Она замолчала и широко раскрыла глаза, вдруг все вспомнив. На лице ее ясно отразилась тревога. Она даже сжала руку Меган, собираясь задать следующий вопрос, и отчаянно прошептала:

— Он все еще здесь?

— Кто?

— Лэрд Макгрегор!

— Ну… да, ко…

Вдова быстро села — голова у нее закружилась, а бедная Меган слетела на пол. Уиннифред застонала от боли, однако первым делом надо было увидеть Лахлана. Она снова застонала — даже громче, чем раньше, и умоляюще протянула к нему руки.

— Лахлан, позволь сначала все объяснить… Пока ты не сделал ничего такого, о чем мы оба пожалеем.

— Оба? — холодно переспросил он. — Уверяю вас, леди, что бы я ни сделал, это доставит мне немалое удовольствие, а вам никакого.

— Пожалуйста, хотя бы обсудим все без свидетелей! — взмолилась Уиннифред, бросая смущенный взгляд на Кимберли и Меган. — Нам ни к чему надоедать этим дамам нашими семейными делами.

— Семейными делами?

Было очевидно, по крайней мере для Кимберли, что Лахлан слишком разъярен, чтобы удовлетворить просьбу вдовы. Ему не было дела до того, насколько неловко та себя чувствует. Зная всю историю, Кимберли нисколько его в этом не винила, но она сжалилась над женщиной.

Откашлявшись, она бросила на Меган выразительный взгляд:

— Я сегодня еще не завтракала. Не составите мне компанию?

Вздохнув, Меган кивнула, однако, выйдя за дверь, призналась Кимберли:

— Знаю, вы правы, милочка, но сама я не ушла бы оттуда ни за что на свете. Я просто сгораю от любопытства. Вы хоть знаете, о чем шла речь?

— К сожалению, знаю, — ответила Кимберли. — И не думаю, чтобы Лахлан собирался хранить это дело в тайне. Наоборот. Когда человека арестовывают, замять это трудно…

В гостиной тараторила Уиннифред:

— Я любила твоего папу, Лахлан. Ты же знаешь! Его смерть была для меня потрясением — она была такой внезапной! Я была в отчаянии и плохо понимала, что делаю…

— Мы все были в отчаянии. Если это ваше единственное оправдание…

— А еще я была в ужасе.

— Из-за чего?

— Из-за того, что окажусь одна.

— Вы ненормальная? — изумленно спросил он. — Одна в замке, полном народа?

— Они все были Макгрегоры, — напомнила она.

— Угу, кем же еще они могли быть, как не Макгрегорами? Вы ведь тоже были Макгрегор, или вы забыли?

— Это не то же самое, что родиться Макгрегором, — настаивала Уиннифред.

— В чем же разница? Вы считали, что мы вас выгоним? Нет. Вам было прекрасно известно, что это не так. Вы могли бы оставаться в Крегоре.

— Без твоего отца? — сказала она, отрицательно качая головой. — У меня там не было друзей…

— И кто в этом виноват, леди?

— Я сама знаю, но это дела не меняло. Твой отец был моей жизнью и моей защитой. Без него… у меня ничего не осталось.

— Если вы считаете, что это дало вам право украсть мое наследство… — прорычал он.

— Нет-нет, я понимаю, что поступила плохо. И я сделала это, не подумав, потому что так боялась снова остаться одна. Поверь мне, я потом часто об этом жалела!

— Да неужели? — презрительно бросил он. — У вас было немало лет, чтобы исправить то, что вы сделали, но я пока не получил обратно драгоценности Макгрегоров и наши деньги.

Она содрогнулась.

— Я знаю, но я убедила себя в том, что мне они нужнее, чем тебе. Ведь ты же молод! И ты мужчина, ты можешь зарабатывать деньги такими способами, какими я не могла бы.

— Да, и, возможно, трудностей не возникло бы, если бы я заботился только о себе. Но со смертью па моей обязанностью стала забота обо всем клане и о содержании и ремонте Крегоры. Как я должен был это делать, когда учился в университете? У меня не было никакой профессии. Да никакой профессией и нельзя было бы прокормить столько ртов, сколько мне досталось, — не говоря уже о том, чтобы поддерживать наш старый замок.

Вдову Марстон охватила паника.

— Лахлан, пойми! Я выросла в страшной бедности. Мой отец был мот и игрок. Моя мать умерла, когда я была совсем крошкой. Часто я не знала, будет ли у нас еда на завтра. Я не могла снова вернуться к такому существованию! Твой отец стал моим спасением. После его смерти я снова оказалась в отчаянном положении, разве ты не понимаешь?

— Нет, Уиннифред, как на это ни смотри, что ни говори, а вы меня обокрали — и не только меня, но и весь клан. И я получу все обратно — каждый фунт, каждое кольцо и ожерелье…

— Денег больше не осталось.

Лахлан застыл в полной неподвижности. Глаза его вспыхнули. Если вспомнить, сколько денег она забрала и сколько прошло времени… Нет, он не мог этому поверить. Никто не смог бы промотать такое количество денег всего за три года… Даже если жить по-королевски.

На это невероятное заявление он мог только выкрикнуть:

— Не осталось?! Вдову била дрожь.

— Я не хотела все тратить! Я почти год пряталась в крошечном коттедже в Бате — никуда не ходила, ничего не делала. Но, понимаешь, мне стало скучно! Мне захотелось снова быть среди людей! Поэтому я решила играть роль гостеприимной вдовы — под вымышленным именем, конечно. Я переехала в Нортумберленд и там купила дом, чтобы можно было принимать гостей, как положено. Я чуть-чуть играла — немного, но… Я это не умею, как и мой отец в свое время…

— Довольно! — прогремел он. — Вы говорите о ста тысячах фунтов, женщина! Вы не могли все их потратить!..

— Драгоценности по-прежнему у меня, — поспешно вставила она. — По крайней мере большая их часть. Я вынуждена была кое-что продать в последнее время. Есть еще дом, который я купила. Я буду рада отдать его тебе, как только выйду замуж, а это произойдет уже очень скоро.

— Будете рады отдать мне дом, купленный на мои деньги? — недоверчиво переспросил Лахлан.

Он чуть не расхохотался. Она даже не понимала всей абсурдности своего предложения, не сознавала, что все ее приобретения принадлежат ему. Эта женщина была дурой, бестолковой, эгоистичной пустышкой. Пока она жила в Крегоре, он слишком мало ее знал и понял это только сейчас.

— Я уверена, мой жених не расстроится из-за того, что я отдам дом, — трещала она. — Может быть, я даже уговорю его вернуть тебе деньги, которые я потратила. Ведь он такой милый человек — и очень богатый. Я уверена, для него несколько сот фунтов — это пустяк.

— Сотня тысяч фунтов, леди!

— Ну и что?

Неожиданно дверь открылась, и в гостиную заглянула Кимберли.

— Вы хоть знаете, что вас даже в коридоре слышно?

— Пусть слышат хоть в целом графстве, какое мне дело! — гневно ответил Лахлан. — Знаешь, Ким, что эта леди пустила по ветру половину моего наследства? И имеет наглость обещать, что ее жених вернет мне сто тысяч фунтов!

— Ну, я на это рассчитывать бы не стала, — хладнокровно отозвалась Кимберли. — Видишь ли, она помолвлена с моим отцом.