Глава 19

Джеймс осторожно двигался к фасаду здания и главной лестнице. Первый этаж встретил его кучей ненужного хлама и мерзостным, не поддающимся описанию зловонием. Помимо этого, здесь ничего не оказалось. Он уже начал было сомневаться, что выбрал нужное здание, и подумал, что Мэгги если и находилась где-то поблизости, то, видимо, все-таки не в этом доме. Строение казалось пустым и погруженным в мертвую тишину, напоминая могилу.

На секунду он замер, затем выругал себя за это сравнение. «Мэгги здесь нет», — уверял он себя. Он ни за что не поверит, что ее смерть является причиной того, что место это кажется столь холодным и безлюдным. Мэгги жива. Он бы почувствовал, будь это не так. Мир стал бы другим, иначе и быть не может. Он ведь стал другим с того дня, как она вошла в его жизнь.

Джеймс остановился у ведущей наверх лестницы и вгляделся в кромешную тьму. Он и правда уже начинал думать, что Мэгги в одном из двух других зданий, и в какой-то момент ему даже захотелось оставить этот дом и присоединиться к остальным. Но затем он передумал. Надо хотя бы проверить здание. Другие проверяются Джонстоном и его людьми. Джеймс не мог позволить себе проводить поиски, руководствуясь исключительно мимолетными порывами. Дело в том, что он хотел сам найти Мэгги, а в душе у него зарождалось тревожное ощущение, что времени для этого все меньше и меньше. Она — в серьезной опасности. Если напавший на нее человек, который поджег ее дом, и есть тот, в чьих руках она сейчас находится, он убьет ее — Джеймс ни на миг не сомневался в этом.

Поэтому лучше проверить все до конца здесь, а уж затем присоединиться к Джонстону и молодому Джимми в соседнем здании. На том и порешив, Джеймс начал подниматься по лестнице, как можно плотнее прижимаясь спиной к стене, дабы избегать скрипа ступеней.

И вот, поднявшись по лестнице и имея возможность осмотреть лежащий перед ним коридор, Джеймс увидел свет. Он просачивался из двух комнат, находившихся в самом конце коридора. Сердце Джеймса замерло, затем забилось быстрее. Колебался он недолго; рука его легла на дуэльный пистолет, который он прихватил из библиотеки своей тетки. Оружие внушало уверенность, и, распрямив плечи решительно двинулся вперед.

Уже на полпути он услышал голоса. Они доносились из одной из комнат, однако Джеймс не мог определить, откуда именно. Но зато он моментально узнал голос Мэгги. Пытаясь не создавать лишнего шума, он рил шаг.

Затаившись у одной из дверей, Джеймс сделал глубокий вдох и, резко наклонив голову, бросил взгляд за дверной косяк. Он увидел, что в комнате пусто — единственной мебелью был поломанный стул и маленький столик, — и перевел дыхание. Свет исходил от лампы на столе, где лежала колода карт, стояли металлическая кружка и полупустая бутылка какой-то дряни. Джеймс полагал, что в этой комнате ожидал похититель Мэгги. Одна кружка предполагала наличие лишь одного человека — возможно, человека со шрамом. И это было бы идеально.

Джеймсу не терпелось встретиться с этим животным. У него чесались руки сойтись с ним с тех самых пор, как он увидел израненное лицо Мэгги после пожара. Он жаждал вернуть ему этот долг и не упустил бы возможности убить негодяя.

Прислушиваясь к голосам из соседней комнаты, Джеймс снова взглянул на стол. Темы разговора он по-прежнему не улавливал, но судя по тому, что голоса звучали спокойно, время у него еще было. Возможно, он мог бы услышать что-нибудь важное, прежде чем ворвется туда и спасет Мэгги. Ибо, делая это, он хотел быть во всеоружии, не желая совершить роковой ошибки.

Обстановка комнаты мало что добавляла к оценке ситуации. Один стул, одна кружка — значит, охранник всего один. Карты означали, что мужчина кого-то ждал — возможно, того, кто его нанял. Джеймс тут же решил, что и этого человека ему стоило бы заполучить. Тихо выйдя из первой освещенной комнаты, он приблизился к открытой двери во вторую. До него долетели слова:

— И вы послали кого-то за…

Это был голос Мэгги. Джеймс издал тихий вздох облегчения, услышав спокойный, невозмутимый голос девушки. «Похоже, она не пострадала», — подумал он, не уловив в ее голосе ни малейших ноток боли или даже слабости. Но потом услышал, как ей ответили:

— Да.

И тут Джеймс застыл. Голос был женским!

За все время, что он ожидал от Джонстона новостей, ему ни разу не пришло в голову, что во всем этом могла быть замешана женщина. Он не сомневался, что речь идет о ком-то, кому Маргарет навредила и кого, возможно, уничтожила одной из своих статей. Но женщина… такая вероятность не приходила ему в голову ни разу!

Джеймс так изумился своему внезапному открытию, что рука его невольно дрогнула, и сжимаемый в ней пистолет легонько ударился о стену. Звук был тихим, но в повисшей в воздухе мертвой тишине казался громким как никогда.

— Что проис… — услышал он голос женщины, который внезапно оборвался; послышалась возня, и почти сразу последовал выстрел. Звук этот заставил его замереть, однако испуганный возглас «Миледи!» вывел из оцепенения. С пистолетом наготове Джеймс ворвался в комнату.

Первое, что он увидел, были спины людей: большого, широкоплечего мужчины и великолепно сложенной женщины. Однако, помимо них, он увидел и Мэгги. То, что предстало его взгляду, одновременно привело его и в ужас, и в бешенство. Мэгги сползала на пол, прислонившись спиной к стене, с бледным от страха и шока лицом и кровью, вытекавшей из-под прижатых к груди пальцев. Джеймс в отчаянии проследил взглядом, как она сползла вниз, затем в ярости посмотрел на парочку, стоявшую рядом. Поначалу он думал, что оружие у мужчины, а потому, увидев, что пистолет держит женщина, удивился. Однако это не изменило его намерений.

Ринувшись вперед, Джеймс выхватил пистолет из ее рук. Затем принялся бить им мужчину по лицу. От неожиданности громила отступил назад, а Джеймс продолжал наносить удары теперь уже обоими пистолетами, взмывавшими в воздух и опускавшимися на голову бандита. Так продолжалось до тех пор, пока негодяй не потерял сознание.

Тяжело дыша, Джеймс выпрямился и повернулся к женщине, однако, как оказалось, лишь для того, чтобы обнаружить ее отсутствие. Она убежала, пока он занимался ее подельником. Джеймс сделал шаг к двери, но раздавшийся с пола стон остановил его. Бэнкс сидел рядом с хозяйкой, одной рукой придерживая се, а другой прикрывая рану, будто не желая дать крови вылиться на грязный пол, в уже и без того внушительных размеров лужу.

— Прошу вас, не умирайте, миледи, — простонал слуга; слезы лились по его старческому лицу. Он тихонько потряс ее.

Джеймс рванулся к ним и опустился рядом. Бэнкс поднял на него полные горя и боли глаза:

— Она истекает кровью, милорд. Все очень плохо. Боюсь, она не выживет — Черта с два! — вскричал Джеймс. Подхватив Мэгги на руки, он понес ее к выходу, надеясь, что старик сам сможет подняться на ноги. Он быстро прошел по коридору, а Бэнкс поспешил следом, придерживая руку на ране Мэгги, пока они спускались по лестнице. Невзирая на неудобства, которые это причиняло при спуске, Джеймс не пытался его остановить. Он сомневался, что действия Бэнкса облегчают страдания его хозяйки, но понимал, что старику, по-видимому, требовалось сознавать, что он хоть что-то делает.

Приблизившись к Джонстону, Джеймс даже не обратил внимания на то, что тот придерживает стрелявшую в Мэгги женщину.

— Что вы хотите, чтобы я с ней сделал, милорд? — осведомился он у спешившего к нему Джеймса.

— Сверните ей ее проклятую шею! — холодно бросил Джеймс.

Джонстон вздрогнул и отступил, увидев мертвенную бледность Мэгги, потом заметил ее рану. Он быстро последовал за ними, с тревогой глядя на Джеймса и волоча за собой блондинку.

— Что произошло?

— Эта стерва ранила Мэгги, — процедил Джеймс сквозь зубы и остановился около экипажа. — Ее подельник, этот ублюдок со шрамом, там, наверху. Сейчас он без сознания, но не знаю, надолго ли.

— Джек! — крикнул Джонстон, подзывая своего человека.

— Да, сэр?

— Человек со шрамом наверху. Иди и забери его.

Джонстон повернулся к карете, когда Кроуч уже открыл дверцу. Кучер спрыгнул с козел сразу, как только завидел хозяина, и теперь держал ему дверь. Рэмзи старался как можно аккуратнее занести Мэгги в карету, однако несколько раз она все же застонала, и каждый раз он вздрагивал от той боли, что слышалась в этих стонах. Джеймс сел и уложил ее на колени.

— Скорее к лорду Маллину, Кроуч, — приказал он.

Бэнкс забрался следом за ним и снова стал придерживать рану.

— Домчимся мигом, милорд, — заверил кучер Джеймса, захлопнув дверцу.

Карета покачнулась, когда кучер забрался на козлы, и поскольку мест больше не было, Джонстону оставалось лишь посмотреть им вслед.

Кроуч буквально загнал лошадей, то и дело сворачивая в улочки и закоулки, которые в обычных обстоятельствах показались бы Джеймсу небезопасными, однако сейчас он видел лишь одно: Мэгги бледнеет с каждой секундой. Он глядел ей в лицо, не сознавая, что одновременно и проклинает небо за то, что оно допустило происшедшее, и возносит к нему мольбы о спасении ее жизни. А еще он умолял Мэгги не умирать.

Когда экипаж наконец остановился, Джеймс с трудом дождался, пока Бэнкс откроет дверцу, быстро выбрался наружу и направился прямо к парадной двери дома Роберта. Остановившись там и не имея возможности постучать в дверь, он принялся пинать ее ногой. Используя свободную руку, Бэнкс помогал ему, стуча в дверь кулаком. Тем временем Кроуч, сложив руки рупором и задрав голову вверх, кричал:

— Сюда! Сюда!

Втроем они создавали такой шум, что даже жители соседних домов начали реагировать на него, однако, как это ни злило Джеймса, дверь самого Роберта по-прежнему не открывалась.

— Дьявол, у нас мало времени! — в бешенстве прокричал он, когда дверь все-таки открылась и на пороге появился удивленный и несколько возмущенный лакей. Злясь на слугу за то, что им пришлось так долго ждать, Джеймс просто пошел на него, заставив попятиться назад.

— В чем там дело, Миллз?

Джеймс повернулся на голос, посмотрев через плечо лакея, и увидел стоявшего в холле лорда Маллина. Испытав облегчение, Рэмзи быстро подошел к другу вместе с едва поспевавшим Бэнксом.

— Джеймс! — удивился Роберт, затем перевел взгляд на Мэгги, которую вошедший держал на руках. — Что это? Боже, что произошло?!

— В нее стреляли, — коротко ответил Джеймс. Роберт убрал руку Бэнкса и приподнял прилипшую к ране, пропитавшуюся кровью ткань. Джеймс подозревал, что дела плохи — достаточно было увидеть, сколько вылилось крови, — и взгляд Роберта лишь подтвердил его наихудшие опасения. Сердце Джеймса содрогнулось.

— Неси ее наверх, — приказал Роберт, приоткрыв рану Мэгги. — Отведи их в комнату для гостей, Миллз, а я схожу за инструментами.

Джеймс последовал за лакеем, глядя на бледное лицо Мэгги. По шагам позади себя он понял, что Бэнкс, а возможно, и Кроуч последовали за ним, хотя он ума не мог приложить зачем. Они мало чем могли помочь. Он и сам-то помочь не сможет, и он это знал. Только Роберт может что-то сделать. А он сейчас — ничего.

Значит, получается, что с самого момента их встречи он был для Мэгги совершенно бесполезен. «Позаботься о моей сестре» — вот о чем попросил Джеральд, подарив жизнь ему самому… а Джеймс подвел его. И как подвел!

Сначала принял порядочную женщину за куртизанку. Что за глупая ошибка?! Не просто глупая! Идиотская! Кто еще мог решить, что невинная, милая Мэгги — публичная женщина? Только такой идиот, как он. Затем он какое-то время оберегал ее. Это так. Он сумел вырвать ее из-под угрожавшего ее жизни экипажа, но не смог уберечь от самой опасности. Он не предотвратил второго покушения, ничего не сделал, когда ей прострелили шляпу, а затем подожгли дом. Боже, он даже от себя ее не уберег, а овладел ею прямо в библиотеке собственной тетки, словно какой-нибудь проституткой. И не единожды, а дважды! Джеральд сглупил, доверив ему сестру. Трагично сглупил.

И вот теперь, в самую страшную минуту, он вновь не сумел ее уберечь. Находился на расстоянии всего нескольких футов — и позволил в нее выстрелить. Если бы он только двигался тогда быстрее… Думал быстрее…

— Можете положить ее, милорд.

Занимаясь самобичеванием, Джеймс и не заметил, как они вошли в спальню и Миллз расстелил на кровати шерстяное одеяло. Слуга поспешно разглаживал последние неровности, чтобы Джеймс мог положить на него Мэгги. Джеймс нахмурился при виде грубой, колючей ткани:

— Уберите это. Она ляжет на гладкую простыню.

— Это чтобы уберечь белье от крови, — стал объяснять слуга. — Однажды лорд Маллин зашивал рану, и…

— Уберите это! — рявкнул Джеймс. — Я заменю вам и белье, и эту чертову кровать, если потребуется, но леди Маргарет не проведет свои последние минуты на этом мерзком…

— Делайте, что говорит его светлость, и снимите это, Миллз.

Джеймс замолчал и взглянул через плечо. Лорд Маллин вошел в комнату, буквально обвешанный инструментами. За ним шли еще двое слуг, один из которых нес свежие бинты, а второй — большой ковш с водой.

— Клади ее.

По приказу Роберта Джеймс повернулся к кровати. Миллз уже убрал грубое одеяло и натягивал белую, чистую простыню. Оглядев ее и удовлетворенно кивнув, Джеймс положил Мэгги на кровать. Он застыл в нерешительности, затем опустился на колени у кровати, заключив миниатюрную ладонь невесты в свою собственную.

Доктор обошел кровать, подойдя с другой стороны. Он остановился, прошептал что-то на ухо лакею, затем попытался осторожно приподнять окровавленное платье, чтобы рассмотреть рану Мэгги повнимательнее.

— Ну что? — встревоженно спросил Джеймс.

— Платье я должен разрезать. — Роберт поднял голову и оглядел столпившуюся в комнате прислугу. — Ты хочешь, чтобы твои люди остались?

Джеймс оглянулся и хмуро посмотрел на Бэнкса и Кроуча. Оба незамедлительно пошли к двери, хотя Бэнкс двигался чуть неувереннее кучера. Роберт же тем временем стал разрезать платье Мэгги. Начал он от шеи, затем дальше, вниз, и снова к шее, произведя дугообразный разрез и обнажив таким образом всю верхнюю часть груди девушки. Мэгги застонала, когда он сорвал отрезанный материал, — даже такой пустяк, похоже, причинил ей боль. Звук этот заставил Джеймса посмотреть ей в лицо, и сердце его едва не замерло, когда ему показалось, что ресницы ее подрагивают. Затем он почувствовал, как рука Маргарет пошевелилась, и сжал ее еще крепче. С тех пор как он взял девушку на руки, она вела себя так тихо, что несколько раз ему казалось, что она уже умерла. Теперь же, как ни было ему страшно в эти минуты, поданные ею признаки жизни не могли не радовать Джеймса.

Он с трепетом склонился над ней и прошептал:

— Мэгги!

Веки ее вновь задрожали и глаза открылись. На сей раз совершенно явно:

— Джеймс?

Похоже, она была смущена, и Джеймс нежно погладил ее ладонь, испугавшись того, какая она холодная:

— Да. Я привез тебя к Роберту. Он тебя вылечит, любимая.

Если Мэгги и поняла сказанное им, то не подала виду. Веки ее стали устало смыкаться; затем она вновь заставила себя открыть глаза, словно упустила что-то очень важное.

— Джеймс, — мягко проговорила она и попыталась сесть, но Джеймс и лорд Маллин заставили ее снова лечь.

— Отдыхайте. Берегите силы, — тихо произнес Роберт.

— Что, Мэгги? Не разговаривай. Береги силы. В чем дело? — прошептал Джеймс. Приподняв ее ладонь, он прижал ее к своему лицу, стараясь согреть. Он даже не осознавал, что противоречит самому себе, уговаривая ее отдыхать и одновременно спрашивая, в чем дело. Все, о чем он мог сейчас думать, это что Мэгги холодна как покойница и что он теряет ее.

— Но… я должна… должна сказать, — прошептала она и, вздрогнув, набрала воздух в легкие. Боль исказила ее черты, когда Маллин начал обрабатывать рану.

— Ты делаешь ей больно! — воскликнул Джеймс.

— Да, делаю, — резко ответил Роберт и обратился к Мэгги, даже не взглянув на Джеймса: — И мне очень жаль, правда, Маргарет. Но я должен сейчас извлечь пулю и очистить рану. Будет очень больно. Миллз несет болеутоляющее, однако, боюсь, я не могу ждать. Вы уже потеряли слишком много крови.

— Да. — Мэгги сумела улыбнуться, хотя улыбка эта скорее походила на гримасу боли, прикрыла глаза и повторила: — Я… только… должна… сказать…

— Что, Мэгги?

Джеймс почти простонал ее имя, буквально физически ощущая всю боль, которую чувствовала она. Он уронил голову и в отчаянии сжал ее руку.

— Я люблю… тебя, — с трудом произнесла она. Голос ее был слабым, однако Джеймс полностью расслышал ее слова.

На глаза его навернулись слезы. Это удивило и даже испугало его. Джеймс не плакал с тех пор, как погибли его родители. Потрясенный собственной слабостью, Джеймс сжал ее ладонь, смахнул слезы с глаз и поднял голову.

— Мэг…

Имя ее застыло на его устах, когда Мэгги вдруг с силой сжала его ладонь и вскрикнула. В следующую секунду рука ее расслабилась, как, впрочем, и все тело. Она затихла.

— Что ты наделал?! — проревел Джеймс, вскакивая на ноги.

Он собрался было обежать вокруг кровати и схватить Роберта за грудки, но тут на плечо его легла рука, и он остановился. Джеймс повернулся и увидел Миллза, стоявшего позади с виноватым выражением лица и стаканом в свободной руке. Под мышкой он зажимал бутыль с каким-то медицинским снадобьем.

— Она просто потеряла сознание, — заверил Джеймса Роберт. Затем, кивнув на стакан, который протягивал ему лакей, он добавил: — А теперь выпей и иди молиться.

— Молиться?

— Да, молиться. Ей это теперь очень нужно, — мрачно сказал Роберт продолжая работать.

Джеймс опрокинул в рот налитую Миллзом порцию снадобья, и рука его сжала стакан, опус кая его, а лицо приобрело более жесткое выражение. Так много крови. Она так бледна. Он не мог ее потерять.

— Молись лучше ты. Если позволишь ей умереть, я…

Джеймс замолчал, когда Роберт поднял голову. Он смущенно опустил глаза, сам не веря тому, что пытался угрожать своему лучшему другу. Должно быть, он терял рассудок. Что, впрочем, неудивительно, если рядом Мэгги.

— Плохи твои дела, друг мой, — все так же мрачно заметил Роберт, и снова повернулся к раненой.

Рэмзи тупо наблюдал за тем, как работает врач, радуясь лишь тому, что Мэгги без сознания и не может чувствовать боль.

— Что? Мои дела плохи? Я не болен.

— Нет, ты именно болен. Я и прежде наблюдал критические случаи, но этот, пожалуй, худший из всех. Твои дела очень плохи. — Роберт выпрямился, поднял глаза на друга и пояснил: — Ты ее любишь, Джеймс. Поэтому и ведешь себя столь невыносимо. Тебе бы и вполовину так плохо не было, если бы я сейчас оперировал Джеральда. А теперь выйди отсюда и допей содержимое своего стакана где-нибудь подальше, чтобы я мог спокойно работать — иначе любить тебе скоро придется холодный труп.

На минуту Джеймс оцепенел, затем отошел от кровати, и Миллз проводил его до двери. Голова его поникла. Неужели это любовь? Вся его паника, его страх — это любовь? Если так, то книги лгали. Любовь — это не то прекрасное, облагораживающее чувство, делающее жизнь красочной и яркой. Она причиняла адскую боль, превращала людей в безвольных, пугливых слюнтяев. Проклятие! Любовь — это не рай, это ад.

Стон, раздавшийся с постели, заставил его остановиться у двери. Джеймс вернулся, невзирая на все уговоры Миллза этого не делать. Он не мог оставить Мэгги. Он был нужен ей.

В кои-то веки Мэгги проснулась без головной боли. К сожалению, правда, жутко болела грудь. Каждый вдох давался ей с трудом, но она все же открыла глаза и, стиснув зубы от боли, постаралась понять, где находится. В результате она лишь смутилась, ибо узнать комнату не могла. Мэгги лишь понимала, что это не спальня в ее собственном доме и не ее комната в доме леди Барлоу.

Она лежала на незнакомой узкой кровати в маленькой светло-желтой комнате. Мэгги огляделась, пытаясь вспомнить, что с ней случилось. Она все еще рылась в своей памяти, когда дверь открылась и вошел лорд Маллин.

— Милорд, — попыталась она поздороваться с ним, но рот ее и горло невероятно пересохли. Она не могла говорить — лишь шевелила губами.

— О-о. Я вижу, вы проснулись, — произнес Роберт, подходя к кровати и положив теплую руку ей на лоб. — И похоже, у вас нет жара.

Мэгги приподняла брови, услышав в его голосе облегчение. Роберт присел на край кровати и взял кружку с ночного столика. Затем помог ей приподняться и глотнуть воды. Когда резкая боль пронзила ее грудь, Мэгги подумала, что лучше бы ей было не двигаться. И все же она послушно сделала еще один глоток, чтобы хоть немного смочить горло. Однако она была рада, когда Роберт снова помог ей лечь, и с облегчением вздохнула, ощутив, что боль отступает.

— Понимаю, должно быть, вы чувствуете себя ужасно, — сказал Роберт, нагнувшись и поставив кружку обратно на столик. Затем снова повернулся к Мэгги и увидел, что она утвердительно кивнула. — И все же вам повезло, что вы сейчас способны что-то чувствовать. Вы ведь едва не погибли, Маргарет. Если бы Джеймс так быстро не привез вас сюда… — Он покачал головой, не закончив фразы, но Мэгги поняла все и так. Она бы просто умерла.

Слова Роберта помогли ей вспомнить, почему, собственно, она оказалась здесь. Внезапно в памяти всплыла темная комната, человек со шрамом, Бэнкс, леди Икс. Она во всех подробностях, как будто это случилось только что, вспомнила, как леди Икс выстрелила в нее. Воспоминание не из приятных.

А еще она помнила взгляд склонившегося над ней Джеймса. Помнила желтую пелену перед глазами и его голос, уверявший ее, что все будет хорошо. «Или это был сон?» — подумала Мэгги. Его голос казался… другим. В нем было что-то, что обычно в нем отсутствовало.

— Где?.. — прохрипела она; не в силах завершить фразу. Но Роберт ее понял. Он улыбнулся ей и ответил:

— Мне пришлось его выпроводить.

Услышав эти слова, Мэгги едва не испытала шок, и, очевидно, это отразилось на ее лице, ибо Роберт кивнул и поспешил ее успокоить:

— Джеймс чуть с ума не сошел. Он не оставлял вас с той самой минуты, как привез сюда. Пока я обрабатывал рану, он держал вас за руку, а затем делал вам обтирания на протяжении тех четырех дней, пока у вас был жар. Он не спал и не ел, пока жар не прошел и опасность не миновала. До вчерашнего вечера, — заключил Роберт. — Разумеется, своим желанием и рвением оказать помощь он… сильно мешал.

— Мешал?

Роберт слегка поморщился, затем пояснил:

— Он перенервничал. — Мэгги покачала головой, не веря в услышанное, но лорд Маллин поспешил объяснить: — Именно так, уверяю вас. Он кричал на меня, воображая, что я — как он изволил выразиться — пытаю вас. Еще обвинял в том, что я слишком медленно работаю, и даже назвал — как же он сказал? — кровопускающим шарлатаном. Не возьму в толк почему. Он прекрасно знает, что я противник кровопусканий.

Мэгги виновато улыбнулась, но Роберт еще не закончил:

— Он орал и на Миллза, моего лакея, называя его нерасторопным лентяем, на Кроуча и Бэнкса — за то, что от них мало толку, и на вас — за то, что посмели едва не умереть ему назло. Сдается мне, по Всевышнему он тоже прошелся пару раз. — Роберт усмехнулся, увидев встревоженное лицо Мэгги, и успокаивающе похлопал ее по руке. — Джеймс не всегда способен трезво мыслить. Но четыре дня без сна и пищи кого угодно доведут до нервного срыва. В конце концов мне просто пришлось отослать его домой, велев выспаться и поесть. Я заверил его, что не пущу в дом, пока он не выполнит этих требований. Мэгги немного успокоилась. Помолчав, Роберт сказал:

— Он вас очень любит.

Первой ее реакцией было оцепенение. За ним последовала надежда, затем сомнение, страх, а под конец простое смущение из-за того, что посторонний человек говорит ей такое, да еще и довольно мрачным тоном.

— Почему… — захрипела Мэгги и была благодарна Роберту, когда он закончил ее мысль.

— Почему я говорю вам это? — спросил он. Она кивнула, а он вздохнул и признался: — Потому что, когда я сказал об этом ему, его реакция оказалась крайне тяжелой.

— Вы сказали об этом ему? — переспросила она, машинально отметив, что голосовые связки начинают ей подчиняться.

Роберт тоже это заметил и улыбнулся, впрочем, все равно договорить ей не давая:

— О да. Я сказал ему, что он любит вас. Я же не слепой и очевидное заметить способен. Он не был готов к услышанному и слова мои воспринял довольно сложно. Почему, точно сказать не могу. Я знаю, что он тяжело переживал смерть родителей и, видимо, поэтому с тех пор предпочитал сохранять дистанцию между собой и другими людьми, но… — Роберт пожал плечами и покачал головой. — Не важно. Джеймс стал несколько мрачной и грубоватой личностью. — Роберт посмотрел на Мэгги с лукавой иронией: — Вот потому-то я его и спровадил.

Видя несчастное выражение ее лица, он погладил Мэгги по руке:

— Я просто решил, что лучше предупредить вас. Джеймс не был готов признать свои чувства, и боюсь, что настроение его останется прежним еще на какое-то время, пока он не придет к самостоятельному осознанию этой истины. А поскольку вполне возможно, что любовь свою он до тех пор будет проявлять не в полную силу… Я надеюсь, что память о нашем разговоре немного скрасит до той поры ваше замужество.

Мэгги ничего не ответила. Она лишь смотрела на лорда Маллина, растерянно пытаясь собраться с мыслями.

— Ну а теперь, полагаю, пришло время взглянуть на вашу рану и поменять бинты, — объявил Роберт.

Мэгги никак не отреагировала, когда он приступил к работе, мыслями пребывая где-то далеко. Она попыталась по порядку разложить все только что услышанное. Оно казалось каким-то бессмысленным, и на мгновение ей захотелось, чтобы это было просто бредом, порождением сильного жара. Однако внезапная боль убедила ее, что это не бред. Мэгги была в полнейшем сознании! Просто не могла взять в толк, что именно хотел сказать Роберт. Что все это означало? Ей только что сказали, что человек, которого она любит, тоже любит ее. Сказал его друг.

— В твоем духе, Мэгги, — выдохнула она, не зная, плакать ей или смеяться.

— Что вы сказали? — не понял Роберт, вопросительно глядя на нее, однако Мэгги лишь покачала головой, и Роберт вернулся к работе, а она — к своим мыслям.

Но как же Джеймс мог не знать, что любит ее, пока ему не сказал об этом Роберт? Это же нелепо! И тут она вспомнила, как до разговора с Агатой тоже не могла разобраться в собственных чувствах.

Ну хорошо, пусть это не нелепо! Пусть и Джеймсу требовалось собраться с мыслями! Но почему он так отреагировал на слова Роберта?

«Но и в этом, если подумать, ничего особенного нет», — решила Мэгги, вспомнив о собственной тоске, когда она поняла, что любит Джеймса, а он ее не любит… Возможно, и здесь причина та же. Все, что ей теперь нужно, это сказать ему, что она тоже любит его и все будет в порядке. Они будут счастливы. Она посмотрела на Роберта:

— Я тоже люблю его.

— Да, я знаю, — кивнул лорд Маллин. Он как раз закончил промывать рану и принялся накладывать свежую повязку. — Вы сказали ему это, когда я начинал осмотр. Кстати, вам очень повезло. Пуля не задела ни одного жизненно важного органа. Вы потеряли много крови, но не более того — Он поднял глаза и посмотрел ей в лицо. — Полагаю, вам будет интересно узнать, что леди Икс и ее подельник уже предстали перед судьей. Больше они вас не потревожат. Вам не следует теперь их опасаться.

Мэгги кивнула, довольная, конечно, этой новостью, однако гораздо больше ее волновало то, о чем Роберт сказал ей прежде.

— Вы сказали, я говорила Джеймсу, что люблю его?

— Да, — рассеянно ответил ей Маллин, заканчивая возиться с бинтами. Затем улыбнулся ей: — Вы быстро идете на поправку. А это значит, что через день или два мы сможем перевезти вас к леди Барлоу. Доставим радость нашему Джеймсу. Хотя, думаю, слуги хотели бы, чтобы вы вернулись как можно раньше. Они наверняка уже с ума сходят от того, как он бродит туда-сюда и рычит на всех подряд, словно раненый волк. Так что чем скорее вы снова окажетесь у леди Барлоу, тем лучше. Хотя компания ваша мне очень приятна. Не поймите превратно.

— Он вернулся, милорд!

Мэгги и Роберт оглянулись на дверь. Там стояла служанка, нервно сжимая руки.

— Уже?

Лорд Маллин сдвинул брови и поднялся.

— Да. Миллз послал меня предупредить вас, когда увидел его карету.

— Отлично. — Роберт вздохнул, потом посмотрел на Мэгги и устало улыбнулся: — Похоже, лорд Рэмзи уже отдохнул. Будем надеяться, что и настроение его хоть немного улучшилось.