Глава 9,
в которой лорд Трейхорн подозревает худшее

Утром в день церемонии бракосочетания Фредерика встряхнула свое любимое голубое платье и отдала его Джейни, служанке, которая была у них с Зоей одна на двоих. Это, очевидно, была ее последняя ясная мысль, потому что остальная часть дня прошла в укладке вещей в дорожные сундуки, объятиях, слезах и прочей кутерьме. Но это было даже кстати, поскольку она боялась, что если остановится, то ее страхи могут одержать верх над здравым смыслом до того, как дело будет сделано. И все же утром робкий огонек надежды все еще горел в ее сердце.

Фредерика провела бессонную ночь. Однако, к ее удивлению, причиной тому были не одолевшие ее сомнения. Бессонница была отчасти вызвана надеждой. А также мыслями о том, что будет после бракосочетания. Нет, он, конечно, не был мужем, о котором она мечтала. Однако любовником ее мечты он, несомненно, был.

– Уж лучше знакомый дьявол, – вздохнул Эллиот, нежно целуя ее в носик. – От него по крайней мере знаешь, что ждать.

Зато теперь у ее ребенка будет то, чего всегда не хватало Фредерике: добротная старая английская фамилия и двенадцать поколений знакомых предков. Более того, в сердце Фредерики, хотя она ни за что не призналась бы в этом, начала зарождаться еще одна надежда – правда, наверное, напрасная. Дело в том, что Бентли Ратледж, которого она знала прежде, был не совсем тем человеком, который вчера сделал ей предложение.

Зоя провела раннее утро в спальне Фредерики, всем мешая и путаясь у всех под ногами. Как выяснилось, будущий муж Фредерики обладал множеством прекрасных качеств, которые до сих пор оставались незамеченными. И чтобы отвлечь внимание Фредерики от утреннего приступа рвоты, Зоя с удовольствием принялась их перечислять. В дополнение к его блестящему уму, остроумию и обаянию он обладал, как выяснилось, добрым сердцем, безупречными зубами и роскошной гривой темных непокорных кудрей. А еще у него была эта бессовестная ухмылка, при которой на левой щеке появлялась ямочка. А его глаза! Зоя утверждала, что они обладают гипнотическим свойством и имеют удивительный темно-карий цвет, окаймленный темно-зеленым ободком.

Но когда Зоя начала со вздохом описывать его бедра, Фредерика поставила на место ночной горшок и сказала, что Зое, возможно, следовало бы самой выйти за него замуж, чтобы ее вместо Фредерики рвало горячим шоколадом. Зоя лишь рассмеялась в ответ и пригрозила отобрать назад Джейни, которую она великодушно отдала Фредди на время поездки в Глостершир для знакомства с семьей Бентли.

Прошло еще немного времени, и вот они уже в церкви. Церемония была организована так просто и элегантно, что у Фредерики перехватило дыхание. Церковь Святого Мартина в Полях, не будучи слишком молодой, являлась тем не менее одной из самых красивых церквей Лондона и в день бракосочетания Фредерики сияла светом тысячи свечей и была украшена множеством букетов из белых лилий, перевязанных лентами из золотистого атласа. Она была глубоко тронута тем, что Бентли организовал такую великолепную церемонию.

Вышел преподобный мистер Амхерст, которого было трудно узнать в развевающемся одеянии священнослужителя. И не успела Фредди опомниться, как Бентли Ратледж надел на ее палец тяжелое золотое кольцо и поклялся в вечной любви своим хрипловатым шепотом, который она так любила. После этого у нее остались лишь смутные воспоминания о том, как она стояла рядом с мужем на ступеньках церкви, как ее без конца целовали в щеку и то и дело трясли за руку.

Но Бентли, который никогда не умел долго оставаться серьезным, и тут не упустил случая продемонстрировать свое легкомыслие. Как только скамьи опустели и собравшиеся поздравить молодоженов начали расходиться, он усмехнулся, приподнял ее, схватив за талию, и поцеловал еще раз прямо посередине церковного двора, покружив при этом, как это делал в День рождественских подарков. И вдруг совсем неожиданно Фредерика почувствовала, что радость переполняет ее сердце. В его прикосновении чувствовалось искреннее удовольствие, да и на лице его не было такого выражения, которое могло бы быть у человека, которого привели к алтарю против его воли.

Когда он поставил ее на землю, она перевела дыхание и, схватив мужа за руку, удивленно взглянула на монограмму на его перстне.

– Почему ты никогда не говорил мне, что твое настоящее имя Рэндольф? – спросила она и радостно рассмеялась.

Когда она услышала его имя во время церемонии, ей вдруг показалось, что это более надежное, более солидное имя. Она была теперь почтенной миссис Рэндольф Бентли Ратледж. Наверное, это было то, что нужно, если вспомнить о ее надежде на защищенное, спокойное и счастливое будущее. Но когда он поцеловал ее и покрутил в воздухе на церковном дворе, он снова стал просто Бентли. Ее другом. Ее любовником. А теперь и ее мужем. И она вдруг почувствовала, что очень рада этому.

Но размышлять о своем счастье у нее не было времени. К ней подошел мистер Кембл, бывший камердинер Эллиота, который, элегантно поклонившись, поцеловал ей руку и в выражениях даже еще более возвышенных, чем это делала Зоя, поведал ей, какой великолепный экземпляр настоящего английского мужчины достался ей в мужья. Позднее она обнаружила в карете изящный свадебный подарок: чайный сервиз из десяти предметов в стиле рококо из старинного серебра и толстый конверт цвета слоновой кости, на котором безупречным каллиграфическим почерком было выведено: «Безотказное средство Дж. Дж. Кембла в случае неумеренного потребления спиртных напитков». Внутрь был вложен рецепт. Это даже на нее подействовало отрезвляюще.

Нет, это не была свадьба, о которой она мечтала. Зато она несла в себе некое обещание, что было более реалистичным, чем все ее девичьи мечты. Они вернулись на свадебный завтрак в Страт-Хаус. Однако пища казалась ей безвкусной, потому что при мысли о скором расставании с домом и семьей ее начали одолевать страхи. Потом последовал еще один раунд добрых пожеланий и напутствий, и этого нельзя было избежать. Только во второй половине дня ее и Джейни усадили наконец в изящный черный экипаж с гербом лорда Трейхорна, и они выехали из Страт-Хауса. Прочь от единственной семьи, которую Фредерика знала с тех пор, как покинула свою родину.

Ее супруг ехал на чудесной гнедой кобылке, которая с самодовольным видом скакала рядом с экипажем и, словно это она была молодой женой, ловила каждое слово, каждое движение Бентли. Фредерика подозревала, что эта лошадка будет не единственной ее соперницей. И правда: в деревнях и на перекрестках дорог всегда находился кто-нибудь, кто хотел поздороваться с ними, как с долго отсутствующими родственниками. Даже пахари на полях и деревенские кумушки, снимавшие вывешенное для просушки белье, останавливались, чтобы помахать им вслед, а иногда перекинуться парой слов через живую изгородь. Возле Уоллингфорта им встретился цыганский табор, переезжавший куда-то в повозках, раскрашенных во все цвета радуги, из которых выглядывали полдюжины чернооких красоток, окликавших его по имени. Бентли лишь помахал рукой, но не остановился.

Вскоре Фредерика поняла, что в этот день до Глостершира они не доберутся. К вечеру небо затянуло облаками, и ночь обещала быть безлунной. Вскоре они остановились возле гостиницы неподалеку от Литтл-Уитнема. Бентли вел себя, как положено самому обходительному из мужей. По мнению Фредерики, слишком обходительному. Он тактично заказа! маленькую комнату для себя и апартаменты для нее и Джейни. Так и подобало вести себя мужу. Однако, к своему смущению, Фредерика поняла, что надеялась на другое поведение с его стороны. Она вздохнула, запирая за собой дверь, и сразу же улеглась в постель, мечтая поскорее добраться до Глостершира.

В один из прохладных весенних дней Камден Ратледж, граф Трейхорн, проходя по просторному холлу Чалкот-Корта, услышал топот копыт перед своим домом и, когда по окну застучали брызнувшие из-под копыт мелкие камешки, подумал, что кто-то, видимо, чертовски торопится. Его дворецкий направился к двери, а граф опустился в ближайшее кресло и стал ждать, чтобы узнать, что за неотложное дело требует его внимания. Он вытянул ноги в тяжелых рабочих сапогах, равнодушно наблюдая, как Милфорд расплачивается с гонцом и отпускает его.

Граф поднялся в тот день задолго до рассвета и провел утро со своим управляющим и наемными работниками, которые строили на ферме новое зернохранилище. На каменные работы ушло почти два месяца, причем в процессе этих работ графу отдавило три пальца. И сегодня он чувствовал себя усталым и раздраженным. Слишком раздраженным, чтобы спокойно заняться тем, о чем говорилось в послании, которое нес ему через холл дворецкий.

– От вашего брата, милорд, – доложил Милфорд, сокрушенно вздохнув.

– Только этого не хватало! – Трейхорн неуклюже сорвал печать пальцем, на котором отсутствовал ноготь. Содержание записки не улучшило его настроения.

– О Боже! – воскликнул граф, вскакивая с кресла. – Хелен! – крикнул он, бросаясь на поиски жены. – Хелен, мне кажется, что Бентли начал курить опиум!

Мистер и миссис Ратледж прибыли в Чалкот-Корт к полудню следующего дня. Не прошло и минуты, как в доме поднялась кутерьма. Увидев, как все семейство Бентли, улыбаясь и размахивая руками, высыпало из парадного входа во двор, Фредерика почувствовала некоторое облегчение. Она выросла в доме, где не соблюдались формальности, и ей совсем не хотелось жить даже короткое время в доме, где они соблюдаются.

Леди, джентльмен, трое детишек, полдюжины слуги мокрый грязный спаниель шумно суетились вокруг, пока разгружали и вносили в дом их багаж. Лорд Трейхорн пытался утихомирить собаку, несмотря на то что держал на руках грудного младенца. Леди Трейхорн бросилась вперед, чтобы обнять Бентли, как только он спрыгнул с лошади. Фредерика с облегчением увидела, что все здесь выглядят абсолютно… нормальными. Более чем нормальными. Сердечными и простыми. И брак с Бентли Ратледжем показался ей не таким уж ужасным решением.

Потом и ее крепко обняли и расцеловали лорд Трейхорн и его супруга, а за ними следом – их старшая дочь.

Леди Ариане Ратледж было около пятнадцати лет. Это была голубоглазая стройная девушка с густыми, очень светлыми белокурыми волосами, которые напомнили Фредерике ее кузину Эви. Улыбка у нее была теплая и озорная, совсем как у Зои. Фредерика почувствовала, что ее тоска по дому постепенно отступает.

Чалкот-Корт нельзя было назвать большим домом, но он был старый и чрезвычайно красивый. Дом был расположен в обнесенном стеной саду на склоне холма как раз над небольшой деревушкой. За стенами можно было видеть приземистую норманнскую колокольню сельской церкви. Вскоре их пригласили в гостиную, куда принесли поднос с чаем и бутербродами. Леди Ариана осталась со старшими, а младшие – Джарвис, Мэдлин и крошка Эмми – радостно отбыли с нянюшкой.

Фредерика с облегчением поняла, что Бентли успел сообщить семье о своей женитьбе. Она была вовсе не уверена, что такое придет ему в голову. Возможно, она все-таки его недооценивает? Как-никак, а ему удалось организовать такую невероятно красивую церемонию за столь короткое время. Однако вскоре Фредерика поняла, что, несмотря на гостеприимство, семья Бентли еще не вполне освоилась с этим событием.

Лорд Трейхорн, более худощавая и менее добродушная копия своего брата, улыбался натянутой улыбкой, но не сказал и полдюжины слов. Однако леди Трейхорн проявляла искреннее радушие, так свойственное французам, хотя ее акцент был едва заметен. Вскоре Фредерика заметила, что она и Бентли испытывают глубокую привязанность друг к другу. Ариана угощала всех бутербродами, Хелен разливала чай, и все пятеро болтали о том, что стоит необычайно теплая погода, и об их путешествии из Лондона, которое обошлось без каких-либо приключений. Постепенно разговор смолк, как это бывает, когда истощается запас тем для поддержания светской беседы.

– Ну а теперь, – заявила Хелен, доливая в чашку Фредерики горячего чая, – когда светские условности соблюдены, ты должна удовлетворить наше вульгарное любопытство и рассказать, давно ли вы с Бентли знакомы друг с другом.

Фредерика взяла протянутую ей чашку. Давно ли она знакома с Бентли?

– Мне кажется, я знакома с ним всю жизнь, – честно призналась она. – Он долгие годы был лучшим другом моего кузена Огастуса.

Она и сама удивилась, поняв, что не припомнит, было ли такое время, когда бы Бентли не появлялся у них в Чатем-Лодж и она не радовалась его присутствию. Хелен с явным облегчением откинулась на спинку кресла, однако граф сразу же вскочил на ноги.

– Прошу прощения, леди, – церемонно произнес он. – Бентли, не пройдешь ли со мной в кабинет? Надо решить один неотложный хозяйственный вопрос, и я хотел бы с тобой посоветоваться.

Фредерика заметила, как нахмурился ее молодой муж.

– Разумеется, – согласился он, поднимаясь с кресла. – Разве я могу лишить тебя своего мудрого совета?

Они вместе исчезли за дверью в противоположном конце комнаты.

– Милорд не одобряет наш брак, – пробормотала Фредерика, когда за ними закрылась дверь.

– О нет, дорогая! – улыбнулась Хелен, ставя на стол чашку. – Мой муж несколько изумлен – вот и все. Записка Бентли нас сильно озадачила, потому что мы и понятия не имели, что он решил наконец жениться. Но мы этому рады, Фредерика. Мы чрезвычайно рады приветствовать тебя как нового члена нашей семьи.

– Для меня это большая честь. Хелен вдруг наклонилась к ней.

– Идем, – шепнула она. – Позволь мне показать тебе апартаменты, которые я решила переделать заново. Может быть, они тебе подойдут. Дом этот невелик, но, мне кажется, вам будет уютно.

– Не сомневаюсь, – ответила Фредерика, заставив себя улыбнуться. – Вы все очень любезны.

Кабинет в Чалкоте остался таким же, каким его помнил Бентли. Это была большая, обшитая деревянными панелями комната с глубоким эркерным окном, массивным письменным столом красного дерева и таким обилием книг, что их могло бы хватить на городскую библиотеку. Единственным новым добавлением был выводок котят, половина которых спала у камина со своей матерью Матильдой, рыжей кошкой, которая уставилась на них сквозь щелочки сонных глаз.

Остальные котята – три толстеньких меховых шарика – лазали на коротких неустойчивых лапках вокруг ведерка для угля под бдительным оком своей бабушки Боадицеи, устроившейся в позе сфинкса на газете «Тайме», лежащей на письменном столе Кэма. Бентли направился к одному из мягких кресел с подголовниками, полукругом стоявших возле камина. Он очень устал и был не намерен выслушивать нотации Кэма стоя – если он вообще будет их выслушивать, чего он чаще всего не делал.

– Насколько я понимаю, ты обесчестил бедную девушку? – без обиняков приступил к делу Кэм.

– Ты так думаешь? – произнес Бентли, вытянув ноги и расслабившись. Эта поза почему-то неизменно вызывала раздражение брата. – Это все, что ты смог придумать, Кэм? Не густо. Ведь есть еще изнасилование, ограбление, похищение. Или, возможно, я женился на ней из-за денег.

Судя по всему, его слова отнюдь не обескуражили брата.

– Что бы о тебе ни говорили, Бентли, но я не могу себе представить, чтобы ты женился ради приданого, – грубовато сказал он. – Ты не стал бы затруднять себя женитьбой, потому что недостаточно сильно любишь деньги.

– А это уже комплимент! – с горечью произнес Бентли. – Как это великодушно.

Его брат нетерпеливо махнул рукой.

– Я всего лишь хочу помочь тебе, Бентли, – пояснил он. – Если с твоей женитьбой связан какой-нибудь скандал, то я хотел бы услышать об этом сейчас.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи, – удивительно спокойным тоном проговорил Бентли. – А что касается скандала, то, к сожалению, есть немного. Поздравь меня, Кэм, я скоро снова стану отцом.

Бентли с некоторым удовлетворением заметил, что лицо брата слегка побледнело.

– Снова? – переспросил Кэм. – Но ты никогда не был отцом, Бентли! По крайней мере в прямом значении этого слова.

Слова Кэма почему-то не вызвали у него того гнева, на который брат рассчитывал. Отчасти это объяснялось просто усталостью. Но отчасти в этом был виноват пестрый котенок, который принялся карабкаться вверх по брючине Кэма. Трудно человеку изображать из себя деспота, когда с его колена свисает пищащий меховой шарик.

– Да, настоящим отцом я никогда не был, – признался Бентли, наблюдая, как брат, отцепив котенка от брючины, прижал его к себе, придерживая подбородком. – Но это не моя вина, Кэм. Если бы я знал, что моя любовница родила мне дочь, я бы, как мог, позаботился о них обеих. А об этом ребенке я буду заботиться изо всех своих сил. Ну а теперь пожелаешь мне счастья, Кэм? Или ты предпочтешь без конца читать мне нотации?

– Я всегда желал тебе только счастья, – серьезно произнес Кэм. – А теперь я желаю счастья также и твоей молодой жене. Надеюсь, ее счастье будет главнейшей целью твоей жизни.

Бентли чуть заметно усмехнулся и уставился в догорающий в камине огонь.

– Я не сделаю ее несчастной умышленно, если ты это имеешь в виду…

– Я не то хотел сказать, – оборвал его Кэм. – Но я рад это слышать. Она производит впечатление хорошей, благовоспитанной молодой леди. К тому же она очень красива. Тебе здорово повезло…

– Какого черта ты расхваливаешь добродетели моей жены, – прервал его Бентли, вскакивая с кресла, – или говоришь, как мне повезло? Я успел заметить и то, и другое. И держись от нее подальше, ты меня слышишь?

Кэм вскинул голову.

– Ты привез свою жену в этот дом по своей воле, – процедил он, холодно глядя на брата. – Фредерика теперь моя сестра. Боже милосердный, Бентли! Каким надо быть человеком, чтобы заигрывать с женой брата? Ты можешь мне ответить на этот вопрос? Только не говори, что я тебя не так понял.

Но у Бентли бешено заколотилось сердце. В комнате вдруг стало жарко и душно. Что он на самом деле имел в виду? Что? Он плохо соображал. Ему было трудно дышать. Стараясь избавиться от неприятного ощущения, он тряхнул головой и взъерошил рукой волосы.

– Кэм, я не имел в виду… – неловко начал он. – Я совсем не это хотел сказать… Ох, черт возьми, будь я проклят, если знаю, что я имел в виду. Мне кажется, что женитьба лишает человека разума.

Взгляд Кэма мало-помалу потеплел.

– Если ты намерен бесцельно метаться по комнате, то не наступи на котят.

Бентли был на полпути к окну. Он действительно бесцельно метался по комнате. Кэм, как всегда, правильно предугадал его действия. Это было нетрудно, потому что Бентли всегда было не по себе в этом доме. Вдали от Чалкота он иногда грустил, как тоскующий полому школьник, однако стоило ему сюда приехать, как его охватывала тревога. Ему казалось, что что-то должно случиться. И хотя ничего не случалось, ощущение близкой опасности не проходило, как будто он во время грозы с замиранием сердца ждал, что вот-вот ударит молния.

Он бесцельно двигался по комнате, хватая в руки всякие вещи и все время поглядывая в окно, словно ждал, что увидит беду, шагающую по подъездной аллее к дому. Ему было видно, как на дальнем холме старый Ангус и один из молодых работников пашут землю на южном склоне и перевернутые пласты почвы из безжизненно серых превращаются в коричнево-черные, насыщенные жизненной силой и сулящие плодородие. А его жизнь? Можно ли было ждать, что в ней произойдут подобные многообещающие изменения? Если он приложит все силы, то добьется ли он настоящего счастья и благосостояния, заработанного своим трудом, а не выигранного за карточным столом у кого-то другого?

Теперь, когда свадебные хлопоты остались позади и приходилось подумать о том, как жить дальше, он уже не чувствовал того удовлетворения, на которое рассчитывал. И как бы он ни хорохорился, вопросы брата задели его за живое. Сможет ли он обеспечить Фредди счастливое будущее? Или это его долг? А в чем заключается ее долг? Наверное, несправедливо, что она должна иметь такие же обязательства по отношению к нему. Он рассчитывал, что, привезя Фредди в Чалкот, он сумеет избавиться от некоторых призраков прошлого, но они, кажется, не только не исчезли, но стали еще назойливее. Не ошибся ли он, приехав сюда? Похоже, брат умел читать его мысли.

– Ты должен был привезти ее сюда, Бентли, – проговорил Кэм рассудительным тоном. – Ты ведь знаешь, что пойдут разговоры. Вам обоим лучше погостить здесь подольше. Светскому обществу нужно показать, что твоя семья полностью одобряет твою женитьбу и твою молодую жену. Так будет проще для нее.

Бентли все еще стоял, глядя в окно.

– Значит, ты знаешь, кто она такая?

– Знаю. Она подопечная лорда Раннока, – сказал Кэм. – И я, конечно, знаю, что она… иностранного происхождения.

– Ты хочешь сказать, что тебе известно, что она незаконнорожденная?

– Да, и это тоже, – мягко подтвердил Кэм. Бентли резко повернулся и уставился ему в лицо.

– Мне совершенно наплевать на все это, Кэм, – заявил он. – Она мне нравится. И всегда нравилась. И я о ней как следует позабочусь.

Задумчиво поглаживая одним пальцем котенка, Кэм произнес:

– Тебе она нравится… Но любишь ли ты ее? Бентли покачал головой:

– Нет… речь идет не о любви… Но судьбой своей я доволен и намерен сделать наш брак максимально приятным.

– Ранноку пришлось приставить пистолет к твоему виску? – спросил Кэм, будто это было в порядке вещей.

Бентли хрипло рассмеялся.

– Нет, чего не было, того не было. – Он развел руками.

Более того, насколько мне известно, они даже приняли кое-какие меры, чтобы избежать нашего брака.

Кэм задумчиво хмыкнул.

– Когда должен родиться ребенок? – спросил он. – Я хочу знать, насколько плохо будет выглядеть эта ситуация для Фредерики?

Вопрос застал Бентли врасплох.

– Когда? – тупо повторил он. – Ну, зимой, наверное.

– Отсчитай примерно сорок недель, – сухо посоветовал Кэм.

Бентли судорожно глотнул воздух и произвел в уме кое-какие подсчеты.

– Получается, что в начале ноября.

Кэм что-то проворчал и откинулся на спинку кресла. Потревоженный котенок запищал. Бентли протянул руку и, отцепив малыша от жилета Кэма, осторожно положил его в корзинку к Матильде, где она сразу же принялась обнюхивать его, как будто выискивая возможные повреждения. Похоже, даже кошка и та не доверяла ему! По правде говоря, он и сам себе не верил.

– Эта отсрочка произошла не по моей вине, Кэм, – признался он, наклоняясь, чтобы погладить кошку. – Я сразу же сделал Фредди предложение. Задолго до того, как она узнала о беременности.

Брови Кэма удивленно взметнулись вверх.

– Вот как?

Бентли резко повернулся к нему.

– Побойся Бога, Кэм! За кого ты меня принимаешь? Она хорошая девушка из приличной семьи. Я никогда не собирался…

– Нет, нет. Ты никогда не имеешь плохих намерений, – пробормотал Кэм, устало махнув рукой.

– Черт бы тебя побрал, Кэм, не начинай снова меня пилить, – предупредил Бентли, тыча в брата указательным пальцем. – Раньше в этой комнате дело у нас не раз доходило до потасовки, а в моем нынешнем настроении мне просто не терпится пустить в ход кулаки.

Кэм вскочил на ноги.

– Скажи мне только одно, Бентли, – нетерпеливо попросил он. – Ты хоть немного подумал о будущем?

Ты имеешь представление о том, каким образом будешь обеспечивать эту бедную девочку? У тебя нет никакой профессии. Тебя выгнали из всех университетов королевства. У тебя даже крыши над головой нет, если не считать Роузлендса, который принадлежит Хелен.

– Не надо угрожать мне, Кэм, – проворчал Бентли. – Лучше заткнись.

Его брат махнул рукой.

– Это не угрозы, Бентли, – устало сказал он. – Просто мне нужно быть уверенным, что все обеспечены.

– Ах, тебе нужно! – насмешливо отозвался Бентли. – Уж не вообразил ли ты себя святым, вечным нашим заступником и покровителем? Но эта женщина – моя забота, Кэм. А не твоя. Держись от нее подальше. И позволь сказать тебе еще кое-что: игра в карты и рискованные авантюры – это более прибыльное дело, чем можно себе представить.

– Дешево досталось – легко потерялось, – произнес Кэм, упирая в бока огрубевшие от работы руки.

– На этот раз ничего не потеряется, – мрачно заявил Бентли. – Не такой я дурак, чтобы думать, что могу продолжать жить, как раньше. Не забудь, дорогой братец, что я уже потерял одного ребенка из-за бедности. На этот раз я не допущу, чтобы мой ребенок был оставлен в каком-нибудь сиротском приюте умирать медленной смертью от лихорадки и голода. На этот раз я знаю о его существовании и не унесет меня нелегкая куда-нибудь в Индию или в Италию. И заруби себе на носу, что мне не нужна твоя помощь, чтобы содержать Фредерику. Я могу сам обеспечивать свою жену и ребенка, причем хорошо обеспечивать, уж будь в этом уверен, Кэм.

Кэм, как ни странно, по-видимому, не был удивлен.

– В таком случае я рад, – сказал он вполне искренне. – И пока ты, чтобы обеспечить ее, не будешь надеяться на чудо или на какой-нибудь невероятный поворот судьбы, я, пожалуй, воздержусь от советов.

– Ха! – фыркнул Бентли. – Вот это было бы настоящим чудом!