По спине Мэтью Давенпорта пробежал неприятный холодок, и он, перестав копать, окинул взглядом потемневшее родовое кладбище. Он напряг слух, но не услышал ничего подозрительного, кроме стрекотания сверчков да шелеста листьев на не по сезону холодном ветру, предвещавшем дождь.

Луна скрылась за тучами, и стало еще темнее, что, однако, было ему на руку, хотя и помешало бы заметить, если бы кто-нибудь бродит вокруг. Поняв это, он почувствовал, как участилось сердцебиение.

Он снова огляделся вокруг и усилием воли заставил себя расслабиться. Проклятие, с чего бы это так разыгрались нервы? Вроде бы ничего не произошло, однако он не мог избавиться от какого-то неприятного ощущения, которое не покидало его с тех пор, как он в полночь вышел из дома: ему показалось, будто кто-то идет за ним следом. Подглядывает за ним.

Ухнул филин, и Мэтью так и замер на месте. Однако он тут же с раздражением скрипнул зубами, возмущенный тем, что позволяет запугать себя. Мэтью уже несколько месяцев предпринимал эти тайные ночные вылазки и успел привыкнуть ко всяким жутким звукам, доносившимся из потемневшего леса, и все же, чуть наклонившись, ухватился пальцами за холодную металлическую рукоятку ножа, засунутого за голенище сапога. Его вовсе не прельщала перспектива воспользоваться оружием, но, если потребуется, он был готов это сделать. Пока что до этого не доходило, поскольку никто не грозил воспрепятствовать его поискам.

Поиски. Это слово издевалось над ним. То, что он делал, было больше чем поиски. За последний год проклятые полночные вылазки превратились скорее в наваждение, которое лишало его не только сна, но и душевного спокойствия. Но скоро… очень скоро все это закончится.

Так или иначе.

Напрягая натруженные мышцы, он отбросил в сторону полную лопату земли. Сколько еще ям придется выкопать? Сколько еще бессонных ночей сможет он вынести? Даже днем, когда он прекращал раскопки из опасения быть обнаруженным, мысль об этом преследовала его. Потому что у него оставалось теперь меньше месяца, чтобы выполнить свое обещание. А это было для него делом чести. Однажды он пошел на сделку с совестью и последствия этой глупости расхлебывал до сих пор, а поэтому не желал вновь повторить ту же самую ошибку.

«Ну конечно, гораздо лучше делать новые ошибки», – насмешливо произнес его внутренний голос.

Такие, например, как эти еженощные вылазки в темноту.

Но теперь, после столь продолжительных, хотя и безрезультатных попыток, у него появился самый серьезный враг.

Время.

Время, отпущенное ему, было на исходе.

Он отбросил в сторону еще несколько лопат земли, потом чуть помедлил, чтобы утереть тыльной стороной ладони пот со лба. Струйки пота стекали по его натруженной спине, и он досадливо покачал головой, расстроенный не столько бесплодностью своих поисков, сколько тем, что его дом сейчас был полон гостей, а это существенно сокращало время, которое он мог бы потратить на продолжение своей работы. Сегодня во второй половине дня гости приехали большой компанией, и он был вынужден терпеть их общество во время ужина, который, казалось, никогда не закончится.

Пропади все пропадом, он не хотел никаких гостей. Не хотел, чтобы люди вторгались в его дом, нарушая его уединение. Но ему не оставили выбора. Ему было нужно найти невесту. Причем как можно скорее. Бог свидетель, он был готов сделать все, что угодно, чтобы найти ее. Мэтью помедлил, остановив взгляд на только что выкопанной ямке, и еще крепче сжал пальцами грубый деревянный черенок лопаты. Да, он готов сделать все, что потребуется. Игнорируя собственные желания, он должен сосредоточиться на том, что необходимо сделать. Приходилось принимать решения, которые могли переменить всю его жизнь, и пусть ему не хотелось делать это, откладывать он больше не мог. И как бы ни претило ему встречать у себя в доме множество гостей, он понимал, что, если бы он поехал в Лондон, вместо того чтобы приглашать гостей сюда, в Кент, он потерял бы еще больше времени.

Его мрачные мысли прервали вспышка молнии и зловещие раскаты грома. На затылок упало несколько крупных капель дождя, и минуту спустя начался такой ливень, словно разверзлись небеса. Обрушившиеся с небес потоки воды кололи кожу как холодные иглы. У него возникло большое искушение бросить все и вернуться домой, но он покачал головой и, зажмурив глаза, подставил лицо холодному ливню. Темный небосвод снова прорезал зигзаг молнии, и он открыл глаза. На несколько секунд рельефно высветились могильные камни многих поколений Давенпортов, которые находились здесь в течение нескольких столетий. Мэтью поморгал, ослепленный ярким светом, и замер на месте, заметив какого-то человека, который, явно крадучись, пересекал дальнюю границу кладбища. Он сразу же узнал этого человека.

Боже милосердный, зачем это Тому Уиллстону потребовалось исподтишка нарушать границу частных владений среди ночи? Заметил ли его деревенский кузнец? Уж не его ли взгляд чувствовал на себе Мэтью? Он, конечно, имел полное право копаться на территории собственного поместья, но, учитывая особенности его задачи, Мэтью не хотелось бы, чтобы кто-нибудь за ним следил. Слежка повела бы ко всяким домыслам, а домыслы – к бесчисленным вопросам, ни на один из которых он, конечно, не захочет, да и не сможет ответить.

Снова сверкнула молния, и он увидел, как Том скрылся среди высоких вязов и кустарника, отмечавших границу, отделяющую Лэнгстон-Мэнор от дороги, ведущей к деревне под названием Аппер-Фладершем. Он не знал, что здесь делал Том и что он мог видеть, но ему было необходимо это выяснить. А для этого пришлось бы отправиться в деревню.

При одной мысли об этом у него защемило сердце. В деревне он не бывал уже почти двадцать лет. С тех пор как…

Мэтью решительно прогнал некстати нахлынувшие воспоминания. К тому же ему не обязательно ехать в деревню самому. Он просто сделает то, что делал в течение последних двух десятилетий, – пошлет туда кого-нибудь вместо себя. К счастью, среди съехавшихся к нему гостей был Дэниел, его лучший друг, который съездит в деревню вместо него.

Его гости… Дэниел – его самый преданный друг – и еще несколько приятелей и знакомых, а также стайка молодых женщин, так похожих одна на другую, что они сливались в однородную щебечущую массу. С ними были также дуэньи: мамаша, твердо намеренная выдать замуж дочь, и тетушка, твердо намеренная выдать замуж племянницу, которые посматривали на него с алчностью стервятников, готовящихся полакомиться свежатинкой. Если бы эти блюстительницы нравственности знали правду о его жизни, то наверняка не стали бы с такой настойчивостью навязывать ему своих дочерей и племянниц.

У Мэтью вырвался громкий безрадостный вздох, затушенный ливнем и громом. Возможно, это не имело бы значения, потому что на многое можно закрыть глаза, когда открывается перспектива получить высокий титул маркиза Лэнгстона.

Он с трудом подавил гримасу, вспомнив о том, какие великолепные жемчужины высшего общества приглашены к нему в гости. Все они казались ему такими… заурядными, такими типичными представительницами его класса – декоративными тепличными растениями, которые умеют поддерживать пустые беседы и часами болтать о погоде и моде. Хотя каждая его гостья обладала требуемыми ему характеристиками, ни одна из них ничем не выделилась среди остальных.

Пожалуй, за исключением одной, которая сидела на противоположном конце обеденного стола. Это была младшая сестра леди Уингейт, которая привезла ее с собой в качестве компаньонки. На носу у нее красовались очки, которые то и дело съезжали, и их приходилось поправлять. Как зовут эту девушку? Мэтью покачал головой, не в силах припомнить ее имя.

По правде говоря, он обратил на нее внимание только потому, что случайно взглянул в ее сторону, когда подали суп. Она наклонилась над тарелкой, очевидно, наслаждаясь ароматом, а когда подняла голову, стекла ее очков запотели от пара, поднимавшегося над супом. При виде этой картины Мэтью чуть не расхохотался, вспомнив, что тоже самое частенько случалось с ним, когда он носил очки для чтения. Он представил себе, как она отчаянно моргает за затуманившимися стеклами очков. Несколько секунд спустя стекла очков очистились, и их взгляды встретились. В ее глазах мелькнула какая-то искорка, но прежде чем он успел понять, в чем дело, она отвела взгляд в сторону, а с ним заговорил кто-то из гостей.

Его гости… Все они сейчас крепко спали, уютно расположившись в своих постелях. В теплых и сухих постелях. Счастливчики!

Мэтью поморгал и, безжалостно прогнав охватившее его чувство зависти, с силой вонзил лопату в землю.

– Позвольте мне открыть наше собрание, – произнесла Сара Мурхаус долгожданные слова, встреченные радостным волнением.

Она стояла возле мраморного камина в своей спальне в загородном поместье лорда Лэнгстона, где было назначено место сбора. Здесь было тепло от горящего камина, хотя на ней были надеты только тонкая ночная сорочка и халатик. В комнате то появлялись, то исчезали какие-то жутковатые тени, которые казались еще более зловещими, когда небо прорезали молнии, слышались раскаты грома, а в потемневшие оконные стекла барабанил дождь.

Словом, это была идеальная ночь, чтобы поговорить о чудовищах.

И убийстве.

Сара медленно приблизилась к кровати, окинув взглядом трех женщин, сидевших, словно голубки на ветке, на огромном матрасе. Их белоснежные ночные сорочки как будто мерцали при вспышках молний. Леди Эмили Стейплфорд и леди Джулиана Брэдли, застыв в ожидании, смотрели на нее широко раскрытыми глазами, сидя с ногами на постели и обхватив руками поднятые колени. У Сары были кое-какие сомнения по поводу того, что такие «маменькины дочки», как они, решатся украдкой сбежать из своих комнат на это тайное собрание, однако все явились точно в час пополуночи и с явным нетерпением ждали начала собрания.

Сара перевела взгляд на свою старшую сестру Каролину. Выйдя десять лет назад замуж, она поднялась высоко вверх по социальной лестнице, став из дочери простого врача виконтессой Уингейт. А когда три года назад ее горячо любимый муж умер, она превратилась в безутешно скорбящую вдову, причем горе ее было так глубоко, что Сара опасалась, что Каролина никогда уже не придет в себя.

Огонек интереса, зажегшийся в глазах Каролины, стоил того, чтобы рискнуть скандалом, который могла вызвать их деятельность, и Сара была очень довольна тем, что старшая сестра, несмотря на свою тяжелую утрату, предпринимает попытку вновь вернуться к радостям жизни.

Усевшись на покрывале так, что теперь четыре женщины образовывали небольшой кружок, Сара поправила сползшие на кончик носа очки, приподняла подбородок и сказала торжественным тоном, приличествующим данному случаю:

– Я начну с вопроса, который, учитывая характер нашей дискуссии, несомненно, приходил в голову каждой из нас: был ли доктор Франкенштейн всего лишь плодом воображения Мэри Шелли, или вам кажется, что на самом деле существовал какой-то сумасшедший ученый, который раскапывал могилы и крал отдельные части тел, чтобы создать живое существо?

Эмили, самая отважная из подруг Сары, прошептала:

– Ты говоришь: «существовал» сумасшедший ученый. А вдруг он до сих пор существует? И продолжает свою работу? Возможно, Мэри Шелли знала его или работала у него до того, как завела скандальную интрижку с женатым Перси?

Сара взглянула на красавицу леди Эмили, с которой ее познакомила пять лет тому назад сестра. Ей сразу же понравилась энергичная Эмили, в зеленых глазах которой частенько плясали озорные искорки, а богатое воображение было под стать воображению самой Сары. Эмили был двадцать один год, и она была старшей из шестерых детей лорда и леди Фенстроу. В результате того, что за последнее время финансовое положение семейства сильно пошатнулось из-за пагубного пристрастия ее отца к недальновидным капиталовложениям и дорогостоящим любовницам, у Эмили не осталось иного выбора, кроме как удачно выйти замуж.

Как ни печально, но наблюдения за происходящим в высшем свете показали Саре, что отец Эмили – не единственный джентльмен, чьи расточительные замашки и отсутствие деловой хватки ввергли семью в столь же плачевное финансовое положение. Стало ясно также, что даже такая красивая девушка, как Эмили, сразу же существенно утрачивает привлекательность, если у нее отсутствует богатое приданое. А это означало, что для девушки вроде Сары – некрасивой бесприданницы, которая к тому же достигла «солидного» двадцатишестилетнего возраста, – судьба приготовила участь старой девы. Правда, Сару это вполне устраивало, тем более что на основе все тех же наблюдений она пришла к выводу, что от мужчин гораздо больше всяческих неприятностей, чем проку. Откашлявшись, Сара продолжила:

– Итак, существуют ли на самом деле сумасшедшие ученые вроде Франкенштейна? Этот вопрос идеально подходит для того, чтобы открыть дискуссию по книге Шелли.

Джулиана, единственная дочь графа и графини Гейтсборн, одного из самых богатых семейств в Англии, сказала:

– Если бы мама заподозрила, что я прочла эту книгу, она была бы в шоке.

Сара обернулась к Джулиане, заметив, что та покраснела до корней волос. Она знала, что многие считали прекрасную белокурую наследницу холодной и надменной. Сара и сама так думала, когда впервые встретилась с ней несколько лет назад. Но она быстро поняла, что Джулиана вовсе не надменная, а просто болезненно застенчивая. Она смиренно во всем слушалась своей властной мамаши, однако, как подозревала Сара, под примерным послушанием Джулианы скрывается жажда приключений, которая заставляла ее желать большего, чем прогулки в Гайд-парке под бдительным оком дуэньи, И Сара была твердо намерена удовлетворить эту жажду.

Сара сдержала себя, не позволив высказаться с присущей ей прямолинейностью о том, что хорошая встряска не помешала бы ее властной мамаше с проницательным взглядом.

– Мы называем себя дамским литературным обществом Лондона, а это подразумевает, что мы читаем и обсуждаем произведения Шекспира, тогда как на самом деле под этим прикрытием мы можем читать что хотим. А поскольку «Современный Прометей» – или, если угодно, «Франкенштейн», – несмотря на связанный с ним скандал, считается литературным произведением, никто не может обвинить нас во лжи. – Губы ее дрогнули в улыбке. – Именно из-за разгоревшегося вокруг него скандала я и выбрала это произведение в качестве нашей первой книги для обсуждения.

– Должна признаться, что такого удовольствия я давненько не получала, – сказала Каролина с энтузиазмом, столь не похожим на ее привычную апатию.

У Сары даже появилась надежда, что ее затея, предпринятая с целью вытащить сестру из раковины, в которой она спряталась от окружающего мира, приносит первые результаты. Она также почувствовала некоторые изменения в поведении своих двух подруг. Этот небольшой акт неповиновения, выразившийся в прочтении нашумевшей книги, написанной женщиной, у которой была интимная связь с женатым мужчиной и которая родила ему двоих детей до того, как они, наконец, поженились, символизировал для Джулианы первый робкий шажок из-под строгого контроля матери, а для Эмили явился возможностью забыть на время о финансовых проблемах семьи.

– Это действительно удовольствие, – кивнув, сказала Сара. – Думаю, мы все согласны, что Мэри Шелли обладает великолепным живым воображением.

– Теперь я понимаю, почему сначала многие считали, что книга написана мужчиной, – пробормотала Эмили. – Никто не ожидал, что такую историю, от которой кровь стынет в жилах, придумала женщина.

– В этом заключается еще одна из многочисленных несправедливостей современного общества, – сказала Сара, затрагивая вопрос, близкий ее сердцу. – Женщин постоянно недооценивают. По-моему, это печальное заблуждение.

– Возможно, это заблуждение, – сказала Каролина, – но так уж устроен мир.

Эмили, соглашаясь с ней, кивнула:

– Причем постоянно недооценивают нас именно мужчины.

– Это правда, – сказала Сара, поправляя очки. – Что подтверждает одну из моих теорий: нет на земле существа, которое вызывало бы большее раздражение, чем мужчина.

– Ты имеешь в виду какого-нибудь конкретного мужчину, – озадаченно спросила Каролина, – или говоришь вообще?

– Вообще. Ты знаешь, как я люблю наблюдать за людьми, и вот на основе этих наблюдений я сделала вывод, что подавляющее большинство мужчин можно безошибочно охарактеризовать одним словом.

– Кроме того, что они вызывают раздражение? – спросила Джулиана.

– Кроме. – Сара приподняла бровь и замерла в ожидании, подобно учителю, ожидающему ответа ученика на вопрос. Поскольку все молчали, она решила подсказать: – Мужчины являются…

– Загадочными, – сказала Каролина.

– Гм-м… мужественными, – предложила Эмили.

– Волосатыми, – сказала Джулиана.

– Простофилями, – заявила Сара, энергично кивнув, отчего очки снова съехали на кончик носа. – Почти все без исключения. Молодые или старые, они считают женщин неодушевленными безделушками, которые можно игнорировать, которыми можно похвастаться перед приятелями, а потом терпеть их присутствие, стиснув зубы. Их можно погладить по головке и вернуть на место, чтобы не мешали пить бренди или флиртовать.

– Я и не знала, что у тебя такой богатый опыт общения с джентльменами, – тихо заметила Каролина.

– Можно делать выводы и на основе наблюдений. Нет необходимости прыгать в огонь, чтобы убедиться, что он жжется, – сказала Сара.

И все же, говоря это, она почувствовала, что краснеет. По правде говоря, у нее было крайне мало опыта прямого общения с мужчинами, поскольку их взгляды обычно не задерживались на ней, сразу же перескакивая на кого-нибудь более привлекательного. Будучи человеком прагматичным и хорошо сознавая недостатки своей внешности, Сара давно перестала обижаться на это. И, оставаясь в результате практически невидимой, получала возможность часами наблюдать их поведение, сидя где-нибудь в уголке на многочисленных суаре, которые она за последние месяцы посещала ради Каролины – исключительно в попытке каким-то образом заставить сестру выйти из состояния траура. И на основе этих наблюдений Сара окончательно убедилась в справедливости своего мнения.

Все мужчины простофили.

– Если твоя теория справедлива, – сказала Каролина, – то джентльмены, в свою очередь, считают, что женщины вполне пригодны для флирта. – Она улыбнулась, но Сара заметила печаль, притаившуюся в глубине ее глаз. – Или они флиртуют с пальмами в горшках?

Сара почувствовала себя виноватой в том, что нечаянно задела сестру необдуманными словами, и принялась смущенно теребить ленточку в своей длинной косе, из которой уже выбилось несколько непослушных завитков волос. Муж Каролины – Эдвард – был образцом совершенства среди мужчин: преданным, любящим, верным. Совсем не простофилей. Однако Каролина больше, чем кто-либо другой, привыкла к прямолинейности Сары.

– Они флиртуют с пальмами в горшках только в тех случаях, когда выпьют слишком много бренди, что – увы! – случается слишком часто. Но я упомянула о простофилях исключительно в связи с нашим выбором книги, и, насколько я понимаю, Виктор Франкенштейн был простофилей.

– Абсолютно с тобой согласна, – поддержала ее Джулиана, энергично кивнув и забыв на время о своей сдержанности, как это часто бывало, когда эта четверка собиралась вместе. – Все плохое, что произошло в этой истории, все убийства и трагические смерти – все это случилось по его вине.

– Но Виктор никого не убил, – сказала Эмили, придвигаясь к ним поближе. – Во всем виновато чудовище.

– А потом ученый наотрез отказался от него, – напомнила Сара, сложив ладони и вспомнив свою неприязнь к незадачливому ученому и сочувствие к уродливому существу, которое он создал. – Виктор выбросил несчастное создание как вчерашний мусор и сбежал от него, не дав ему ни знания жизни, ни умения выжить. Он даже не научил его правилам приличия, принятым в человеческом обществе, просто потому, что чудовище оказалось уродливым. Хотя оно совсем не виновато в том, что его таким создали. Не всем же быть красивыми, – философски заявила Сара и пожала плечами, подавив мысль о том, что сочувствие чудовищу отчасти объясняется ее собственными переживаниями.

– Чудовище было не просто некрасивым, – возразила Джулиана, – оно было отвратительным, огромным и ужасным. Очень страшным.

– И все же, даже если никто другой не пожелал хорошо отнестись к этому чудовищу, Виктор, его создатель, был обязан быть к нему хотя бы чуточку добрее, – продолжала настаивать Сара. – Чудовище не было ни грубым, ни жестоким, пока не поняло, наконец, что люди его никогда не примут. Никто из них. Его жизнь сложилась бы совсем по-другому, если бы хоть один человек отнесся к нему по-доброму.

– Согласна, – кивнула Каролина. – Чудовище – фигура трагическая. Если бы Виктор отнесся к нему как положено порядочному человеку, то, я думаю, его примеру последовали бы и другие.

– Но и Виктор очень сильно пострадал за свои прегрешения, – напомнила Джулиана. – Чудовище убило его брата, его лучшего друга и жену. Я, например, сочувствую и Франкенштейну, и его чудовищу…

Сара скорчила гримаску.

– У меня, признаться, вызвал любопытство тот факт, что, кроме смутного упоминания о посещении склепов и раскопке могил на кладбищах, Шелли весьма уклончиво говорит о том, каким образом было на самом деле создано и оживлено это существо. У меня возникло сомнение относительно того, что это вообще возможно. – Она взглянула в сторону окна, за которым лил дождь и сверкали молнии. – Вы помните, что чудовище было создано во время такой же грозы, как сейчас?

– Даже не напоминай об этом, – вздрогнула Джулиана. – Не забывай, что к краху привела одержимость Виктора желанием все постичь.

– Нет ничего плохого в желании что-то узнать, – запротестовала Сара.

– Думаю, Виктор Франкенштейн и его чудовище не согласились бы с тобой, – возразила Каролина.

– Лично я считаю, что неудача Виктора вызвана тем, что он сделал чудовище таким отталкивающим, – сказала Эмили. – Наверняка он понял, что сотворил нечто ужасное, еще до того, как оживил его. Я, конечно, не ученый, но если бы я решила создать человека, то я бы постаралась создать человека идеального и, уж конечно, не такого, на которого смотреть противно. И не такого, который склонен убивать.

– Идеальный мужчина… – задумчиво произнесла Джулиана, постукивая пальчиком по подбородку. – Вы думаете, что такой существует?

Сара взглянула на Каролину и заметила, что ее глаза затуманились печалью. Она почти слышала ее мысли: «Я знаю, что это существует. Я была за таким мужчиной замужем».

Эмили вздохнула:

– Хотелось бы верить, но я, к сожалению, такого не встречала.

– Я тоже, – сказала Сара, – хотя за последние несколько месяцев мы имели возможность видеть отборные экземпляры, которые может предложить высшее общество. Однако среди них не было ни одного идеального мужчины.

– Не было ни одного, даже близко приближающегося к идеалу, – вздохнула Джулиана.

– Ну что ж, мы не должны с этим мириться, – подытожила Сара. – Поэтому, действуя в духе «Современного Прометея», я предлагаю сделать то, что не удалось Виктору Франкенштейну. – Она наклонилась вперед. Все молча ждали. Тишину нарушали лишь зловещие раскаты грома да барабанная дробь дождя по оконным стеклам. Сверкнула молния, на мгновение выхватив из темноты три пары глаз, вопросительно уставившихся на нее. – Я предлагаю, – низким голосом произнесла Сара, – создать идеального мужчину.