– Ты уверена, что это сработает? – спросил Филипп, жалея, что у него заняты руки, и он не может ослабить галстук, который просто душил его. В каждой руке у него было по букету цветов: дракона нужно усмирить.

– Нет, – ответила Эмилия и повернулась к открывшейся двери. – Здравствуйте, Гроувз. Я пришла на чай. Не надо докладывать о нашем приходе, нас ждут.

– Леди Бекингем, – нараспев произнес дворецкий. При виде Филиппа его вечно невозмутимая физиономия слегка дрогнула, и на мгновение на ней проступило удивление.

– Здравствуй, Эмилия, – сказала леди Палмерстон, когда они вошли в гостиную. Она занимала свое привычное место в кресле перед камином. – Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, но почему вы спрашиваете? – Эмилия уселась на кушетку напротив Анджелы, и Филипп сел рядом. Оказаться совсем рядом с Анджелой, коснуться ее, пусть даже слегка, – это было слишком, он мог потерять остатки самообладания. Такое не должно произойти в гостиной леди Палмерстон.

– Я только хотела предупредить тебя, если ты вдруг перепутала: рядом с тобой не твой муж, – сказала леди Палмерстон, строго взглянув на Филиппа.

– Я ничего не перепутала. Полагаю, в представлении никто, не нуждается? – с невинным видом спросила Эмилия.

Филипп наконец-то позволил себе посмотреть на Анджелу. Она тоже взглянула на него. Даже с таким обвиняющим и вопрошающим выражением лица она никогда не казалась такой… хорошенькой. Ее длинные вьющиеся волосы, сзади собранные лентой, падали ей на спину. Его пальцы дернулись от непроизвольного желания нырнуть в эти волосы, которые, как он хорошо знал, были мягкими и шелковистыми.

На ней было простое утреннее платье голубого цвета, в тон ее глазам. Оно шло ей несравнимо больше, чем грубые серые одеяния, которые она носила в аббатстве. Сейчас Филипп легко мог представить ее в гостиной Астон-Хауса. Там они будут вдвоем.

Его взгляд самопроизвольно остановился на декольте. Оно не было слишком большим, но не скрывало соблазнительную ложбинку и выпуклости ее груди. Он с трудом оторвался и вновь взглянул ей в глаза. Даже он понимал, что сейчас нельзя смущать ее и пожирать влюбленным взглядом ее фигуру.

– В представлении действительно нет нужды, – сказала леди Палмерстон. – Филипп, если не секрет, кому вы несли эти цветы?

Только сейчас он вспомнил о букетах.

– Цветы. Это вам, леди Палмерстон, – сказал он, протягивая ей букет фиолетовых гиацинтов.

– Вы явно изменились, – произнесла она, принимая цветы и одобрительно кивая.

– Безусловно, – одновременно произнесли Филипп и Анджела. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.

– Гм… – пробормотала леди Палмерстон в ответ. – Спасибо, Хантли. Вам удалось меня удивить.

– А это вам, – сказал Филипп, протягивая второй букет Анджеле.

Это были розы самых разных оттенков. Флорист пытался объяснить Филиппу значение каждого цвета, но он был слишком нетерпелив и взял по нескольку роз каждого цвета: розовые, белые, желтые, красные. После секундной заминки Анджела приняла цветы.

– Как вы поживаете, Анджела? – спросил Филипп, как только дворецкий вышел, чтобы поставить цветы в вазы, и стало ясно, что никто из женщин не собирается начать разговор. Впрочем, начни сейчас леди Палмерстон традиционный разговор о погоде, Филипп бы этого не вынес.

– Спасибо. У меня все хорошо. А как вы поживаете?

– Неплохо.

Горничная принесла свежий чай и вазы с цветами, которые поставила на маленькие столики по обеим сторонам двери гостиной. Некоторое время они молча пили чай, потом Филипп поинтересовался, получала ли Анджела какие-либо известия из аббатства.

– Вообще-то да, – ответила Анджела, и ее глаза слегка загорелись. Он задал правильный вопрос! Он понял, что он единственный человек в Лондоне, который знает ее старых друзей – тех, о ком она, вероятно, скучает. – Там все в порядке. Уильяма призвали на военную службу. Он сказал, что этот вариант его привлекает больше, чем духовный сан.

– Я в этом не сомневался! – согласился Филипп.

– Конечно. Да, ремонт часовни уже закончен.

– Слава Богу, что им удалось обойтись без моей помощи. Это меня очень беспокоило, – невозмутимо произнес он. Ему хотелось пошутить, чтобы хоть на несколько минут вернуться в прежние времена.

– Конечно, если учесть, что вы только и делали, что, сняв рубашку, стояли поблизости, – парировала Анджела.

– Так было легче таскать доски. Между прочим, я не слышал никаких нареканий по поводу моей работы.

– Если бы вы оставались в монастыре чуть дольше, вы бы их услышали, – не преминула съязвить Анджела.

– Это справедливо. А если учесть, кто именно набился ко мне в сопровождающие, я бы с радостью остался и выслушал бы все, что мне суждено было услышать – упреки, нарекания, а может быть, и комплименты.

– И кто же сопровождал вас? – спросила Анджела, с некоторым раздражением ставя чашку на столик.

– Некто Пьер и Франсуа – самые отъявленные мерзавцы, которых когда-либо производил на свет род человеческий.

– И ради них вы покинули меня?

– Они преследовали меня по указанию некоего грязного ростовщика, которому я по неведению задолжал довольно крупную сумму.

– Но ведь у вас не было денег, или вы солгали?

– Я не лгал. У меня действительно не было денег, о чем я и сообщил бандитам, но в их заплывших жиром мозгах родилась чудовищная идея – взамен моего долга, тысячи фунтов, они собирались похитить вас.

– Меня? Какая им могла быть от меня выгода?

– Вам не обязательно знать о подобных вещах.

По лицу Анджелы, быстро сменяя друг друга, пробежали гримаски стыда, понимания, ужаса и, наконец, радостного облегчения. Единственное, чего не заметил Филипп в этой пляске чувств, – прощения.

– Не стоит благодарить меня, я понимаю, что ваши чувства сложно передать словами, – нарочито небрежно заметил Филипп. – К счастью для нас обоих, у меня есть богатый брат, которому доставляет огромное удовольствие одолжить мне некоторые средства исключительно для того, чтобы иметь возможность бесконечно поддразнивать меня.

– Это правда, Эмилия? – спросила Анджела.

– Правда, – ответила Эмилия. – И Филипп безропотно сносит все насмешки. Даже мне несколько раз хотелось одернуть Девона.

– Мне тоже, но по условиям нашего соглашения я обязан сдерживать эмоции, – усмехнувшись, добавил Филипп.

– Гм… – пробормотала леди Палмерстон, чтобы заполнить паузу, а Анджела задумчиво сдвинула брови.

У Филиппа чуть сильнее забилось сердце. Что она скажет теперь, когда знает правду? Ее губы раскрылись, Филипп задержал дыхание. Анджела сделала глубокий вдох, ее щеки порозовели, и Филипп приготовился к вспышке.

– Ты мог бы сказать мне! По крайней мере, мог хотя бы попрощаться! Так ведь нет! Ты делаешь мне предложение и исчезаешь, как ни в чем не бывало!

– У меня не было возможности попрощаться, но я пытался. А вот теперь я вернулся, и ты меня не ждешь.

– А я должна была ждать тебя? В самом деле? И это после того, как ты, оставивший немало других женщин, бросил меня? Неужели ты считаешь, что я могла подумать что-либо, кроме самого плохого? В самом деле, Филипп?

– Больше всего мне хотелось тебе все объяснить. Но когда я вернулся в монастырь, тебя уже там не было. Ты уехала, даже не сообщив куда. Ты оставила меня, Анджела, точно так же, как я оставил тебя.

Очевидно, она рассматривала эту ситуацию по-другому. Ее единственным ответом стал подавленный вздох разочарования. Филипп был готов к тому, что в него сейчас что-нибудь полетит, поэтому успел пригнуться, и безвинная чайная ложечка, свистнув мимо его уха, стукнулась о стену и с глухим звоном упала на паркет.

Она была восхитительна. Он любил ее. Это был самый счастливый момент со времени их последней встречи. Он ей был небезразличен, небезразличен настолько, что она, не постеснявшись присутствующих дам, вспылила и запустила в него чайную ложку.

– Тетушка, вам не кажется, что мы могли бы дать им возможность уединиться ненадолго? – тихонько спросила Эмилия.

Леди Палмерстон неопределенно пожала плечами.

– Вы идете? – спросила Эмилия, вставая и собираясь покинуть комнату. Анджела тоже встала.

– О нет! Я ни за что на свете не могу этого пропустить, – заявила леди Палмерстон.

Она осталась сидеть в своем кресле, и странная улыбка блуждала на ее губах, словно все происходящее забавляло ее. Анджела порывисто встала и направилась к Филиппу, он тоже вскочил.

– Но ты все-таки вернулся, Филипп. Что же изменилось? Может, ты пришел лишь затем, чтобы выразить свое неудовольствие по поводу рисунка?

– Я здесь, потому что, скучая по тебе, провел почти год в муках. Я не смог разлюбить тебя. А что касается рисунка, то благодаря ему я смог найти тебя. Я очень сожалею о том, что вынужден, был уехать, сожалею больше, чем ты можешь себе представить. Но уже ничего нельзя изменить. И не забудь, ты ведь тоже сбежала при первой же возможности, но я всегда готов принять твои извинения.

– Мне извиняться? Перед тобой? Тебя что, опять ранили в голову?

– Нет, но ты пыталась это сделать. Анджела окинула взглядом комнату, и ему стало ясно, что она снова ищет предмет, который можно запустить в него. На всякий случай Филипп сделал шаг назад. Возможно, это была трусость с его стороны, а может, просто сработал инстинкт самосохранения. Но Анджела все же успела шлепнуть его по руке.

– Кроме того, я готов принять извинения за то, что без моего ведома ты использовала меня в качестве модели для создания портрета злодея. Так и быть, я не буду предъявлять тебе судебный иск, хотя, наверное, мог бы, – сказал Филипп, делая еще один шаг назад. Он поддразнивал ее, испытывал ее терпение, чтобы Анджела, наконец, перестала на него сердиться и вновь полюбила его. Но его чувства тоже были задеты.

Чтобы не быть брошенным, он имел обыкновение бросать первым. И вот впервые в жизни бросили его, бросили тогда, когда он полюбил, и у него появилась надежда, что он сможет радикально изменить свою жизнь. Но сбылись его самые худшие опасения. Она все-таки оставила его. Удивительно, что он вообще оказался здесь.

– Ах! Ты невыносим!

Она сделала еще один шаг вперед, он вновь отступил назад и уперся в стену. Сразу же вспомнились монастырь и его первая попытка ходить с раненой ногой. Тогда они упали на кровать, и он почти поцеловал ее. Вспомнив, как она, опешив, лежала на нем, Филипп улыбнулся. Кажется, его улыбка еще больше разозлила ее.

– Именно по этой причине ты приехал в город, не так ли? Бедный Филипп Кенсингтон – вечное непонимание со стороны окружающих и клеветнические измышления в газетах! Ты ужасный, бездушный, черствый и эгоистичный человек, и если хочешь знать мое мнение… – Она стукнула кулачками по его широкой груди, но ему показалось, что его опять ласкают.

– Я давно пытался объяснить тебе, что я ужасный, бездушный и эгоистичный, но ты мне не верила.

– Наверное, зря, – сухо сказала она.

– И, тем не менее, ты приняла мое предложение и этот ужасный, бездушный и эгоистичный человек скоро должен стать твоим му…

– Не смей даже думать об этом! – воскликнула Анджела. – Неужели ты думаешь, что я выйду за тебя после всего, что произошло?

– Мечтать не запрещается, – ответил он с преувеличенным вздохом.

– Только это тебе и остается, – холодно произнесла Анджела и, словно замерзнув, вдруг обхватила себя за плечи. Ее грудь от этого поднялась выше, став настолько соблазнительной, что если бы они были одни…

– Итак, лорд Хантли, – вмешалась в их перепалку леди Палмерстон, – мне весьма любопытно узнать, почему же вы все-таки приехали в Лондон.

– Потому что я не мог не приехать. И я прибыл как раз вовремя, чтобы уберечь тебя, Анджела, от ошибки. Не возвращайся к Фросту.

В ответ она опять заколотила по его груди сжатыми кулачками.

– Ты хочешь опять сломать мне ребра?

– Опять? – одновременно воскликнули Эмилия и леди Палмерстон. Анджела остановилась, но лишь затем, чтобы вытащить из вазы букет роз, и словно розгами начала хлестать его длинными стеблями благородных цветов, каждый из которых имел свой цвет и свое значение.

– Ты не имеешь права! – Плюх! – Ты не можешь просто так вдруг бросать меня, а потом возвращаться в мою жизнь и рассчитывать на то, что все пойдет по-прежнему! – Плюх! – И возвращаться именно сейчас, когда у меня появился шанс на счастье! – Плюх! – А может, ты приехал лишь потому, что у тебя появился соперник? Для тебя ведь важна победа, а не приз! – Плюх!

– О нет! Мне нужен приз.

– И поэтому, получив его, ты сразу же сбежал.

– Мы уже обсудили этот вопрос, Анджела, – вмешалась леди Палмерстон.

– Что я должен сделать, чтобы доказать тебе свою любовь? Чтобы доказать, что именно я уготован тебе судьбой? – спросил он прямо.

Он стоял, прислонившись спиной к стене, не пытаясь отразить удары, которые она обрушивала на него. Он их заслужил. И он стоял, покрытый лепестками роз и исцарапанный их шипами.

– Ты скоро узнаешь об этом, Филипп.

Она бросила цветы на стол и вышла из комнаты.

– По-моему, все прошло неплохо, – заметил Филипп Эмилии, когда они уселись в карету.

– С чего ты это взял?

– Если бы я был безразличен Анджеле, разве она вышла бы из себя? Ну, разве она не прелесть, когда сердится?

– Думаю, если бы ты это сказал ей, то сейчас рядом со мной лежало бы твое бесчувственное тело.

– Пожалуй, ты права, Эмили.

– Филипп Кенсингтон демонстрирует выдержку и самообладание. Вот уж не думала, что доживу до этого дня!

– Он просто невыносим! Он невозможен! Удивляюсь, что его до сих пор никто не придушил, и он дожил до своих лет! Какова наглость! Заявиться сюда, чтобы…

– Прийти с визитом. Он просто нанес визит, – заметила леди Палмерстон.

– Не важно. Какую наглость нужно иметь, чтобы прийти сюда и… – Анджела, словно разъяренная тигрица, расхаживала по комнате.

Леди Палмерстон, с удивлением наблюдая за племянницей, прихлебывала остывший чай.

– …сказать, что он любит тебя. Просто сногсшибательная смелость.

– Он этого не говорил, – возразила Анджела. – Он привел массу глупых оправданий и…

– Нет, говорил, – сказала леди Палмерстон и, взяв с подноса стопочку приглашений, начала их просматривать.

– Не говорил. – Анджела остановилась.

– И все-таки он это сказал. Ты была слишком занята, хлеща его цветами. Кстати, Гроувз!

– Да, мадам!

Дворецкий материализовался в ту же секунду. Он имел обыкновение стоять возле дверей в гостиную, ожидая, пока его позовут. Впрочем, не исключено, что старик элементарно подслушивал.

– Пожалуйста, скажите, чтобы здесь прибрали.

– Если он и сказал это, то только для того, чтобы хоть как-то оправдаться, – уступила Анджела, вспомнив слово в слово его признание: «Что я должен сделать, чтобы доказать тебе свою любовь? Чтобы доказать, что я уготован тебе судьбой?»

– Да ты просто выбила из него правду. Замечательная стратегия. Странно, что женщины так редко ею пользуются.

– Он принял ее довольно хорошо, – ответила Анджела, подумав о том, что он даже не пытался остановить ее и ни разу не сказал, что она заходит чересчур далеко. – А вы считаете, что я была слишком сурова с Филиппом? Я так любила его, но он уехал без всяких объяснений. Как можно было не взбеситься? И сегодня, увидев его, я все вспомнила.

– Нет, ты не была с ним слишком сурова. Филипп заслужил подобную трепку. Более того, было бы неплохо, если бы нечто подобное ему могли устроить все жертвы его дьявольского обаяния.

– Ну, я-то не могу считать себя жертвой, – откровенно сказала Анджела. Во всем, что произошло, его вины не было.

– Верно. Он лишь разбил тебе сердце. Тогда, может быть, тебе следовало приберечь свой гнев для Фроста? Ты уже ответила на его приглашение?

– Сегодня я откажу ему. А сейчас пойду, посижу, часок над рисунками, а потом буду одеваться к вечеру.

– Очень хорошо. Я скажу Гроувзу, чтобы никого не принимал, поскольку мне нужно вздремнуть. Я просто обессилела после такого развлечения.

Своими льдистыми голубыми глазами Лукас Фрост наблюдал за лордом Хантли, выходящим из дома леди Палмерстон. Он наблюдал за ним и, конечно же, видел цветы в его руках. Присмотревшись, Фрост с радостью заметил, что сюртук Филиппа обсыпан розовыми лепестками.

Фрост был в курсе того, что Филипп заходил и накануне. Об этом ему доложил слуга, которому было поручено следить за домом. Кому-то покажется гнусным давать такое поручение лакею, но Фрост рассматривал подобные действия как защитную меру. Однажды он уже потерял Анджелу и не хотел упустить ее на этот раз.

Ему нравилось в ней все: наивность, простодушие, скромность. Он любил в ней это наивно-удивленное отношение к миру, ее веру в его порядочность, хотя в свое время он взял ее обманом. А потом в один день все это разрушилось из-за плохо продуманного плана. Но он во что бы то ни стало, вернет то, что потерял тогда.

Из-за долгов отца он вынужден был жениться на Беатрис Гилфорд. Она была дочерью торговца, имела простые, слегка грубоватые манеры и была хорошо образована. Но Беатрис была богата и своим приданым, по сути, купила право носить его титул.

Сначала она запоем читала книги о древнем мире, а потом предпочла ему другого мужчину. Но Лукасу было все равно, потому что он всегда любил другую женщину. Он всей душой любил Анджелу. Но вынужден был жениться на Беатрис.

Он разработал целый план, чтобы сохранить Анджелу, задумываясь над тем, чем все это может обернуться. Началось с того, что отец Анджелы предложил гораздо меньшее приданое, чем мистер Гилфорд. Потом Салливан-старший вызвал его на дуэль, вместо того чтобы выгнать дочь вместе с Лукасом. Конечно, на дуэли Лукас стрелял мимо, но у отца Анджелы случился сердечный приступ. Формально его вины в смерти старшего Салливана не было. Но он постоянно ощущал себя виноватым в смерти ее отца, словно это его пуля попала в сердце старика.

Семь лет пришлось ждать Лукасу, чтобы судьба предоставила ему шанс исправить свой ужасный поступок. Он женится на Анджеле и вернет ее доброе имя. Конечно, замужество не вернет Анджеле отца, но может сделать его смерть чуть менее бессмысленной. И, в конце концов, измученная душа Лукаса успокоится.

И, в общем, все шло хорошо. Но тут появился лорд Хантли. Подозрения у Лукаса возникли после того, как в рисунке Анджеды он разглядел его черты. Она с ним знакома? Неужели другой мужчина был с его женщиной? Ведь он все еще продолжал считать ее «своей». Но Анджела никогда не говорила о нем, и никто не знал его местонахождения. И все же этот факт не давал Лукасу покоя. Как могут появиться соперничающие претенденты на руку девушки с погубленной репутацией? И как он может проиграть в этом соперничестве лорду Хантли, пользующемуся такой дурной славой?

Но Хантли появляется уже во второй раз. Лукас видел, как он смотрел на Анджелу, заметил ее долгий ответный взгляд. Он запаниковал и предложил эту ловушку на уик-энд, а она пока не дала согласия. Наверно, он поторопился и напугал девушку. А может быть, он уже опоздал?

Если судить по внешнему виду Филиппа Хантли, Анджела явно была разгневана во время их беседы. Пожалуй, сейчас самое время нанести визит.

– Мисс Салливан нет дома, – заявил дворецкий.

– Но я… наблюдал и не видел, чтобы она выходила. – Слова вылетели у него из уст раньше, чем он смог их обдумать. Дворецкий лишь удивленно поднял брови, давая понять гостю, что он сказал лишнее.

– Вы можете оставить вашу карточку.

Лукас так и сделал, хотя дворецкий прекрасно знал его. Он регулярно наносил визиты в этот дом, с самого начала сезона.

А теперь он ее теряет. Но она так нужна ему, черт побери! Он должен жениться на ней и исправить то зло, которое когда-то причинил! Чтобы ночами можно было спать спокойно и в своих снах не видеть глаза ее мертвого отца. Он теряет свой шанс на искупление, и кое-кому это не пройдет даром!