Глава 13

Онория почувствовала, как тело Кристофера напряглось, когда она пояснила, чего именно хочет. Она боялась произнести эти слова вслух и потому прошептала их ему на ухо.

Он положил руки ей на плечи, и его серые глаза возбужденно блеснули.

– Надеюсь, ты узнала об этом не в пансионе.

Вряд ли он представлял, о чем говорят в пансионе пятнадцатилетние леди, когда вечером гасят свет. Но Онория просветилась на этот счет не в пансионе.

– Я узнала от Александры, – выпалила она и покраснела, потому что невольно выдала подругу.

Кристофер наклонился к ее уху.

– Я хочу быть уверенным, что правильно понял тебя. Значит, моя расплата заключается в том, чтобы… – Он закончил фразу, прошептав возбуждающие греховные слова.

Лицо Онории вспыхнуло.

– Я не то сказала.

– То. Но другими словами. И ты этого хочешь?

– Да, – чуть слышно произнесла она. Он поцеловал ее в переносицу.

– Знаешь, мне следовало забрать тебя с собой, когда я впервые встретил тебя. Возможно, тогда моя жизнь была бы более счастливой.

– Ты был пиратом, – сказала она. Он пожал плечами:

– А ты была леди. Но все это в прошлом.

– Ты и сейчас пират, – заметила она.

– Но леди не делает таких предложений. Это больше похоже на распущенных, нахальных девиц.

Онория распрямилась.

– Любые проявления страсти между мужем и женой приемлемы.

– Этому тебя тоже научила Александра? Мне определенно нравится жена Грейсона Финли.

– Она очень опытная женщина, – согласилась Онория. Кристофер понизил голос:

– Ты расскажешь мне потом все, о чем вы говорили, а сейчас мы займемся твоей одеждой. – Он продолжил расстегивать крючки на корсаже ее платья.

– Ты уверен, что не будет большой качки корабля? Кристофер раскрыл корсаж.

– Море гладкое, как стекло, в эту чудесную летнюю ночь.

Он спустил платье с ее предплечий, и оно упало к ногам. Затем принялся развязывать ленты нижней рубашки, покрывая ее тело поцелуями.

Покончив с этим, он поднял ее сжатый кулак и поцеловал пальцы.

– Все еще болят?

– Что?

– Твои руки. Им получше?

Она едва чувствовала их.

– Да, то есть нет. Мне просто показалось.

Его губы были теплыми и сухими. Он разжал ее пальцы, поцеловал каждый из них, потом ладонь.

– Ты сильная женщина. Знаешь об этом?

Она вздохнула:

– Не очень-то сильная.

– Очень. Иначе многое не смогла бы вынести. Особенно когда обвенчалась со мной и осталась одна. Или когда взялась за штурвал корабля по моему приказу без лишних вопросов и слез.

– Я говорила тебе, что никогда не плачу. А если бы лила слезы, не видела бы, куда вести корабль.

Он усмехнулся и, склонившись над ней, поцеловал ее в шею. Она закрыла глаза.

– Мне всегда нравилось путешествовать по морю, – тихо произнесла Онория. – Мой брат Полл я любили стоять на носу корабля Джеймса, широко раскинув руки. Это было похоже на полет.

Кристофер фыркнул.

– Чертовски глупая затея. Удивительно, что вы не сломали себе шею.

– Да, конечно. Мы порвали оснастку, и Джеймс чуть не убил нас за это.

Кристофер провел языком по теплой ложбинке между ее грудями, и все ее воспоминания мигом исчезли.

Он перенес свои жгучие поцелуи ниже к ее животу и в конце концов опустился на колени. Его дыхание колыхало завитки ее волос в месте соединения ног, которые сами по себе слегка раздвинулись.

– Расскажи мне о своем брате, – попросил Кристофер.

– О Джеймсе?! – воскликнула она в замешательстве. Какого черта он решил заговорить о Джеймсе?

– Нет, о другом брате. О том, который умер.

– О Поле? Я не хочу говорить о нем сейчас. Я хочу…

– Мне известно, чего ты хочешь. – Он поцеловал ее там, где она жаждала. – Я хочу знать о нем.

– Зачем?

– Он мой соперник.

– Как он может быть твоим соперником?

Язык Кристофера затрепетал. Она сжала свои все еще ноющие пальцы, чувствуя, как по телу разливается жар.

– Ты любила его, – сказал он. – И я хочу, чтобы меня ты тоже любила. Поэтому мне надо побольше о нем узнать.

– Это совсем другое дело! – воскликнула Онория. Ее тело существовало как бы само по себе, отдельно от чувств. – Он был моим лучшим другом. Я любила вас обоих, но по-разному. И вы оба покинули меня.

Последние горестные слова громко прозвучали в маленькой каюте.

Кристофер поднялся на ноги, к ее великому разочарованию, и положил руки на ее предплечья.

– Но теперь я здесь. Я вернулся к тебе и никогда больше тебя не оставлю. Ты должна это понять.

– Ты вернулся за своей дурацкой картой сокровищ.

– Да черт с ней. Она мне не нужна. Я помнил цифры. Онория пристально посмотрела на него.

– Зачем тогда ты их нацарапал на свидетельстве?

– Потому что мне надо было как-то сообщить о них Мэнди, а под рукой ничего другого не оказалось. Я не решился записать координаты в моем судовом журнале, поскольку твой брат уже дышал мне в затылок. Кстати, Ардмор забрал все журналы. К тому же я не мог напрямую написать Мэнди письмо, где между прочим указывал бы: «Золото спрятано на широте X и долготе Y». Поэтому я быстренько, так, чтобы никто не заметил, начеркал координаты на нашем свидетельстве о браке.

– И это было главной целью? Ты женился на мне только потому, что тебе требовался листок бумаги, на котором можно было сделать нужные пометки?

– Ты несносная женщина. Я женился на тебе, потому что хотел этого. Свидетельство просто подвернулось под руку.

– Но ты ведь знал, что тебя должны повесить.

– Да. Но если бы Мэнди стала разыскивать меня, она узнала бы о моем браке и отыскала тебя. И настояла бы на том, чтобы ты показала ей свидетельство, и, увидев на нем цифры, поняла бы, что они означают. – Он осуждающе взглянул на нее. – Я не думал, что ты будешь хранить в секрете наш брак, впрочем, следовало догадаться.

Онория положила руку на плечо Кристофера и отодвинула его от себя. Она чувствовала глупость своего положения, стоя перед ним обнаженной и глядя на него, но ее негодование не позволяло ей молчать.

– Ты мог сказать мне о своих записях.

– Сестре Джеймса Ардмора? Чтобы ты побежала к нему и сообщила, где спрятано мексиканское золото? Оно принадлежит Мэнди, Колби, Сен-Сиру и остальным членам команды, которые были со мной в тот день.

– Ничего подобного, – резко сказала Онория. – Все вы просто воры.

Он прижал ее к двери, и она ощутила обнаженной спиной холод деревянной панели.

– Да, мы пираты, Онория. Мы охотимся за сокровищами. И мы не являемся романтическими героями, о которых ты читала в книгах.

– Мне известно гораздо больше, чем там написано. Он просунул колено между ее ног, и его грубые штаны оцарапали ей бедра.

– Ты сама можешь теперь написать рассказ.

– Ты имеешь в виду предупреждение другим женщинам держаться подальше от пиратов?

– Нет, лучше расскажи им, как дать пиратам то, чего они хотят.

Онория вспыхнула.

– Объяснить, какой должна быть жена пирата? Дай подумать. Прежде всего женщина должна обладать чрезвычайной выдержкой и стойкостью.

Он улыбнулся и ласково посмотрел на нее.

– Добавь еще способность быстро восстанавливать физические и душевные силы.

– Конечно, если учесть, сколько раз ты бросал свою женщину на пол и терзал ее.

– Думаю, этой ночью нам больше подойдет койка.

Он подхватил Онорию и бросил на постель. Она упала на груду одеял и пуховый матрас, который дала ей Диана.

Онория продолжала злиться на Кристофера за его обман, но в глубине души понимала, что в сложившейся ситуации он поступил разумно. Однако эмоции ее не утихали.

Кристофер начал раздеваться. Когда он снял рубашку и штаны, гнев Онории уступил место страсти.

Онория зарылась пальцами в волосы Кристофера, размышляя о том, почему моряки так любят украшать свое тело экзотическими татуировками в портах, где бывают. Путешествующие леди обычно довольствуются какой-нибудь вазой или чашкой с названием города.

Черт бы побрал этого мужчину: он опять отвлек ее от праведного гнева.

Кристофер подошел к койке, нырнул под нависающую балку и оперся одним коленом на одеяла.

– Раздвинь ноги, – тихо сказал он.

Она сделала это без колебаний. Ее бедра были уже влажными от страстного желания.

Он поцеловал ее в губы и начал спускаться ниже по торсу, задержавшись на пупке, чтобы поласкать его языком. Затем продолжил путь к пушку, темневшему в месте соединения бедер, и далее к ее лону.

Его дыхание шевелило завитки ее темных волос. Он поцеловал набухшую шишечку, и затем его язык скользнул в раскрывшуюся раковину.

Онория издала громкий стон, впилась руками в одеяла, сминая их, а он продолжал со знанием дела медленно ласкать ее губами и языком.

Онория не представляла себе, какие это вызовет ощущения. Он умело касался языком каждой складочки, слегка ударял им по шишечке над ними, вызывая пульсацию и трепет в глубине ее тела.

Она выкрикивала его имя снова и снова, сгорая от страсти.

Неожиданно он отстранился от нее. Она откинулась на спину и лежала ошеломленная, тяжело дыша, ощущая обильную влагу между ног.

Его улыбка была страстной и порочной.

– Я вернулся за тобой, моей женой. Хочу вернуть все: мое сокровище, мою команду и тебя. И не остановлюсь, пока все это не будет принадлежать мне. Не забывай об этом.

– Мною ты уже владеешь, – промолвила она.

– Это верно, – согласился Кристофер. Он без прелюдий вошел в нее.

Она застонала, а он начал двигаться резкими толчками, пока не излил в нее свое семя. Затем в изнеможении рухнул рядом с ней.

Кристофер лежал, закрыв глаза и тяжело дыша. Его мышцы оставались напряженными, как будто он проплыл много миль и наконец благополучно выбрался на берег.

Онория убрала с его лица прядь золотистых волос. Его ресницы затрепетали, когда он остановил на ней взгляд своих серых глаз.

– Надеюсь, я полностью расплатился с тобой?

– Ты имеешь в виду пари? Думаю, полностью. Кристофер улыбнулся:

– Жаль. – Он поцеловал ее в шею. – И теперь я могу делать что хочу.

Онория вздохнула. Сейчас он наверняка помчится на палубу проверить, следует ли корабль правильным курсом.

– Разумеется.

Однако о корабле он сейчас не думал.

То, что он затеял, было бы порочным, если бы она не являлась его женой. Он повторил то, о чем она его просила и что довело ее почти до безумия, пустив в ход все свои способности и умение, только более изощренно. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что он попросил ее сделать потом и что, пожалуй, противоречило законам природы.

Он был мягок и нежен, резок и игрив. Он причинил ей боль и тем не менее возбудил ее.

Когда они закончили и Онория, свернувшись клубочком, задремала рядом с ним, он встал с постели. Койка была горячей и скомканной после их любовных игр, и его кожа блестела от пота.

Кристофер оделся и нежно поцеловал жену.

– Спи, – сказал он и вышел из каюты, впустив холодный воздух, когда открывал дверь.

Онория лежала на спине в смятой постели, слишком усталая, чтобы продолжать испытывать гнев, от которого он так успешно отвлек ее. Она была ужасно глупой и не знала, что с этим можно поделать.

Кристофер нашел Мэнди на корме. Она наблюдала за горизонтом и звездами.

– Ты еще можешь прогуливаться? – спросила она.

Он прислонился к кормовому планширу и немного расслабился.

– С трудом. – Он все еще ощущал последствия общения с Онорией: и не только ее жгучие поцелуи, которыми она осыпала его, но также синяки на шее и царапины на спине.

– Тебе действительно нравится эта девочка? – смеясь, продолжила Мэнди.

Он пожал плечами, не испытывая смущения, не скрывая своих чувств к Онории.

Они стояли на корме одни, однако он говорил тише, чем обычно.

– Я видел, как ты целовалась с Хендерсоном, Мэнди. Ее улыбка увяла. Она сделала вид, будто рассматривает созвездие Ориона.

– Я и раньше целовалась с мужчинами.

– Целуйся с ним сколько хочешь, только не откровенничай.

Она бросила на него испепеляющий взгляд.

– Я никогда не предам тебя… нас… ради нескольких поцелуев.

– Знаю. Но любовь иногда меняет образ мыслей. Заставляет делать глупости.

– Я не влюблена в этого очкастого, чопорного англичанина, – возразила Мэнди, как показалось Кристоферу, слишком поспешно. Он ничего не сказал, а она продолжала смотреть на горизонт. – А ты, значит, влюблен в свою жену?

– Скорее всего да.

Сказать это было не трудно. Слова – всего лишь дуновение воздуха.

– Почему ты на ней женился?

Кристофер снова пожал плечами. Он вспомнил душную, пахнущую сыростью и отбросами камеру, а потом Онорию, такую хорошенькую и чистую, с печальными глазами и мягкими губами, которые шептали что-то, почти касаясь его губ. Внутренний голос убеждал его, что он не должен отпускать ее совсем в данный момент.

Он обхватил своими грязными руками ее лицо и сказал: «Выходи за меня замуж, Онория». Какое-то мгновение она смотрела на него, как испуганная голубка, потом в ее зеленых глазах появилась решимость, и она выпалила: «Да».

– Не знаю, – в раздумье ответил Кристофер. – Видимо, не хотел умирать в одиночестве.

На этот раз Мэнди не рассмеялась, вообще не проявила никаких эмоций. В ее сердце никогда не было места для сострадания.

И неудивительно. Она не знала ни матери, ни отца, их отца, не знала родительской ласки. Рядом с ней был только Кристофер. Он всегда чувствовал связь между ними, несмотря на различие рас и родов. Кристофер убедил отца не отказываться от Мэнди и сам воспитывал ее, обучая морскому делу и пиратству.

Мэнди всегда была сильной, и не только физически. Ее крепкое стройное тело, быстрота реакции и сила часто заставляли его забывать, что она могла быть уязвимой, как и он сам.

Мэнди посмотрела на него пронизывающим взглядом.

– Кажется, я поняла.

Кристофер не сомневался, что она поймет.

Он вспомнил, как встревожилась Онория, узнав о тяжелом испытании, выпавшем на долю Мэнди, и, откашлявшись, нерешительно спросил:

– Не хочешь поговорить со мной?

Она удивленно заморгала:

– О чем?

– О том, что тебе пришлось пережить, находясь у Суиттона.

Ее брови изогнулись, как крылья черного дрозда.

– Я почти все забыла, – сказала она, – и мне не хочется вспоминать об этом. А почему тебя это интересует?

– Онория решила, что тебе необходимо высказаться. Она вообще любит поговорить о чувствах.

Мэнди посмотрела на него как на сумасшедшего и расхохоталась:

– Бедный Крис.

Кристофер сложил руки на груди и ждал, когда она успокоится.

– Она очень чувствительная.

– Я это поняла. Надо было заткнуть уши и погрузиться в воду, чтобы не слышать звуки, доносящиеся из твоей каюты.

Кристофер улыбнулся, вспомнив о том, что происходило там.

Мэнди опять рассмеялась:

– Господи, подумать только. – Ее звонкий смех громко прозвучал на ветру, переходя в тихое хихиканье. – Говорить о чувствах, – повторила она и снова хихикнула.

Кристофер наблюдал за ней, радуясь тому, что она наконец смеется после стольких страданий.

Стояла хорошая погода с редкими облаками и отсутствием штормов, но по мере того, как они продвигались на юг, с каждым днем становилось все жарче. Мужчины разделись до пояса, а двое матросов, которых Кристофер завербовал еще в Сиаме, вообще носили только набедренные повязки, прикрывающие интимные места. Мэнди повязала на грудь цветную материю и облачилась в штаны, сверкая на солнце своей коричневой кожей.

Онория теперь почти ничего не надевала под платья. Кристофер с восхищением наблюдал за ней каждый раз, когда она выходила на палубу. Этим по крайней мере компенсировались неприятности, которые принесла жара.

Нос Онории покраснел и стал шелушиться. Миссис Колби любезно снабдила ее каким-то серо-зеленым кремом, и Онория не преминула им воспользоваться. Никто не смеялся над ней, потому что пахучим эвкалиптовым кремом мазались почти все.

Кристофер наблюдал за тем, как яркое солнце припекало все сильнее и сильнее, облака почти исчезли. В конце концов случилось то, чего он больше всего опасался: ветер полностью стих. Корабль замедлил ход и остановился. Паруса повисли.

Кристофер приказал людям оставаться внизу и по возможности отдыхать, не появляясь на солнце, хотя и на полубаке, и в каютах стояла невыносимая жара. Терпение людей было на пределе, а питьевая вода убывала.

Кристофер и в прежние времена нередко сталкивался с нехваткой воды. Он немедленно установил железный порядок и ввел жесткую норму на питьевую воду: кружка в день для мужчины или женщины, больному матросу немного меньше. За воровство воды или драку из-за нее полагалось наказание в виде двух дюжин плетей и урезания рациона. На некоторых кораблях наказанием за подобные проступки являлась смерть, и тогда другим оставалось больше воды, но Кристофер нуждался в людях.

– Больному матросу требуется больше воды, – пыталась убедить его Онория.

– Больной спит на своей подвесной койке весь день, – возразил Кристофер, – в то время как остальные работают на жаре. Он будет получать меньше воды. Кроме того, если я заявлю, что больные должны получать больше воды, завтра половина команды скажется больной.

По виду Онории можно было судить, что он не убедил ее. Она беспокоилась, потому что больным оказался молодой Керью. Он, слава Богу, не был болен ни чумой, ни холерой или другой заразной болезнью, от которой «Звездный крест» мог бы через некоторое время превратиться в корабль-призрак. У него была просто лихорадка от жары и чрезмерной работы.

Онория взяла на себя обязанность ухаживать за ним. Она прониклась уважением к Керью. Он научил ее управлять кораблем и объяснил, какие команды надо отдавать, когда требуется отрегулировать паруса или совсем убрать их, если ветер становился опасным. И все это он говорил спокойно, не повышая голоса. Онория была ему очень благодарна. Она стала его самой доброй сиделкой, что раздражало Кристофера.

Когда Кристофер пытался протестовать, она тотчас же превращалась из соблазнительной пиратской женщины в чопорную леди с американского Юга.

– В тебе нет ни капли сострадания, Кристофер. Я только выполняю свой долг по отношению к тому, кому меньше повезло.

– У него всего лишь простуда, а не оспа, – резко сказал Кристофер. – И ты должна в большей степени сострадать мне.

Онория высокомерно посмотрела на него.

– Я знаю, что ты был ограблен и избит в Китае или где-то там на Востоке. Мы все очень сочувствуем тебе. – Она ушла и не разговаривала с ним весь день.

Кристофер отплатил ей тем, что всю ночь занимался с ней любовью стоя, пока она не ослабела настолько, что едва могла стоять на ногах. Лишь тогда он позволил ей лечь в койку.

Чертовски тяжело иметь жену, которая никак не может привыкнуть к послушанию. Он полагал, что это связано с ее воспитанием в роскошном доме в Чарлстоне, где ей ни в чем не отказывали. Единственная хорошенькая дочка в богатой семье не привыкла подчиняться.

Кристофер решил научить ее этому и, если потребуется, применить силу. Погода по-прежнему стояла жаркой и безветренной, мужчины провоняли потом, продукты портились, и он застал Онорию, когда та несла дополнительную воду своему больному другу мистеру Керью.