Глава 15

Джеймс был уверен, что на его лице появилось абсолютно дурацкое выражение.

Впрочем, на ее лице – тоже. Франческа была шокирована не меньше, чем Кордер. Но пока он изумлялся как полный идиот, пока переводил взгляд с Франчески на Маньи и обратно, пытаясь взять себя в руки, лицо Франчески залилось краской. Она вскочила со стула.

Все еще попеременно глядя на них, Джеймс тоже поднялся. Кем бы он ни был, его вырастили и воспитали как джентльмена.

В ее зеленых глазах, устремленных на Маньи, вспыхнул огонь.

– Ты совсем рассудка лишился? Я же сказала, когда ты сюда пришел…

– Ты не будешь ставить мне условия, – заявил месье или сэр Майкл, или как его там.

Франческа воздела руки к небу.

– Я не могу в это поверить! Об этом узнает вся Венеция, а потом… потом…

– Погодите! – Джеймс поднял руки, призывая их замолчать. – Постойте! Прошу вас. Вы сказали «дочь»?

– Он невозможен! – продолжала кричать Франческа. – Он исчез, когда я так в нем нуждалась, а потом, когда он мне совсем не нужен, он появляется и пытается устроить мою жизнь…

– Вся твоя жизнь – сплошное дерьмо! – оборвал ее Маньи.

Джеймс заморгал, вспомнив, что говорил Франческе то же самое, только по-итальянски.

– Нет, сейчас это не так! – Ее взор перебегал от одного мужчины к другому. – Почему вы ничего не понимаете, вы, оба? Я сама выбрала эту жизнь. Да, у меня были любовники, и за исключением одного… – она бросила сердитый взгляд на Джеймса, – они неплохо платили мне за привилегию быть со мной. Но всегда – всегда! – я сама выбирала их. – Она прижала кулак к груди. – Я никогда ничего не делала для мужчин против своей воли, кроме того времени, когда была замужем. И никогда похоть не вела меня, не управляла мной!

– Что ж, надеюсь, что это так, – сказал Маньи. – В конце концов…

– И лишь из-за того, что я предпочла не вести монашеский образ жизни, – перебила его Франческа, – ты называешь мою жизнь дерьмом? Это не так! Я была счастлива. И свободна. А вы… вы только все испортили. И можете оба убираться к черту!

Она бросилась к двери.

– Одну минутку, – обратился к ней Джеймс. – Подожди одну минуту, пожалуйста.

Резко остановившись, Франческа бросила на него яростный взгляд.

– Что?

– М-м-м… Письма, – напомнил ей Кордер.

Франческа вернулась в столовую, но к чайному столу не подошла. Вместо этого она пересекла комнату и буквально рухнула на диван, стоявший возле камина.

– Ее мать тоже была довольно темпераментной особой, – извиняющимся тоном проговорил Маньи. Нет, не Маньи, а Сондерс. Хотя Джеймс все еще никак не мог привыкнуть к его имени и считал его французом и графом. Возможно, из-за того, что он продолжал говорить по-английски с французским акцентом.

– При чем тут моя мать?! – возмутилась Франческа. – Вечно ты по поводу и без повода, при упоминании любых пустяков говоришь о темпераменте!

– Моя дочь – куртизанка, – сказал Сондерс-Маньи. – И это, поверьте мне, вовсе не пустяк.

– Мистера Кордера не волнуют наши семейные передряги, – сказала Франческа.

– Да нет, отчего же, – вмешался Джеймс. – Мне очень даже интересно.

– А мне – нет! – отрезала она. – Я уже устала от всего этого. Между прочим, меня очень сильно раздражает, что со мной обращаются как с ребенком.

Отец Франчески вздохнул.

– Если бы отцы имели возможность настаивать на своем, их дочери оставались бы девственницами до конца жизни, – промолвил он. – Будь у нас такая возможность, мы запирали бы их в монастырях. Но увы, мы не можем этого сделать, иначе мир прекратит свое существование. Хотя нет, ведь негодяи все время уходят в монастыри.

– Готова биться об заклад, что монахини от всего сердца благодарят за это Господа, – сказала Франческа. И рассмеялась своим удивительным озорным смехом.

Джеймс ощутил, что внутри его словно ледяная глыба растаяла, и ничуть не сомневался в том, что на его лице помимо его воли появилось выражение чистой влюбленности.

– Ты невыносима, – проговорил он.

– Да, – кивнула Франческа. – Я готова снова и снова повторять это тебе.

– Думаю, ты права.

Она легкомысленно махнула рукой:

– Мне все равно, это твоя проблема. Моя же заключается в том, как бы прекратить творящийся разбой и остановить людей, пытающихся убить меня.

Джеймс отвесил поклон.

– Разумеется, – сказал он. – Но отчего-то меня терзает любопытство – это так, пустяк, но все дело в… месье. – Он перевел взгляд на отца Франчески. – Я имею в виду титул. Никто не задавал вам вопросов о том, каким образом вы присвоили его? У вас не возникло трудностей с получением паспортов?

У самого Джеймса никогда не было проблем с фальшивыми документами, но об этом заботилось его начальство. Этот человек считается мертвым. А когда он был жив, его разыскивали за мошенничество – за чудовищное мошенничество, надо добавить.

– Если бы они возникали, то он бы не был сейчас здесь и не следил бы за мной, – ответила за Маньи любящая дочь.

Сондерс-Маньи наградил ее испепеляющим взглядом. Франческа ответила ему таким же, и только сейчас Джеймс заметил, как они похожи. И дело было даже не в физическом сходстве, а в манере поведения, в мимике.

Так называемый граф направился к окну. Заложив руки за спину, он встал спиной к полуденному свету.

– Моя мать была француженкой, – заговорил он. – Титул принадлежит моему кузену. Сходство между нами есть. Когда мы были мальчишками, то пытались обманывать людей. Иногда нам это удавалось. И, знаете ли, мы с ним были хорошими друзьями. Так что, когда у меня возникли финансовые трудности, я поехал к своему кузену во Францию. Это случилось как раз в то время, когда Наполеон сбежал с Эльбы.

Джеймс отлично помнил те времена – особенно резню при Ватерлоо, когда Бонапарт попытался вернуть себе империю.

– Я помог кузену бороться против корсиканца, – продолжал Сондерс-Маньи. – Я был простым курьером и никогда не занимался такими сложными делами, как вы. А вот мой кузен, с другой стороны… – Он на мгновение замолчал, качая головой. – Как бы это потактичнее выразиться… В общем, для него стало выгоднее, чтобы я на какое-то время превратился в него, а у него появился бизнес еще где-то.

– Ты можешь только себе представить, с каким нетерпением я ждала, когда бизнес его кузена непонятно где прекратится, – вмешалась Франческа, бросая на отца какой-то странный взгляд. Он был настолько мимолетным, что Джеймс толком не смог разглядеть, чего в нем было больше – любви или раздражения. И это выражение тут же исчезло, когда она посмотрела на Джеймса. – Однако вернемся к нашему бизнесу, мистер Кордер. Вы хотите знать, что я сделала с письмами?

– Да, хочу, – кивнул Джеймс. – Мне известно, что ты хранишь их не в своем доме.

Она улыбнулась.

Это была не знаменитая улыбка, завораживающая мужчин. Нет, в ней было немного удивления, к которому примешивалась изрядная доля триумфа.

– С ума сойти! – воскликнул Джеймс. – Черт меня подери! Они здесь! Ты умная маленькая дьяволица!

– И когда я скажу тебе, где они, – добавила Франческа, – ты хлопнешь себя по голове и скажешь: «И как это я мог быть таким дураком!»

– Это будет уже не в первый раз, – сказал Джеймс. Он вспомнил все те оплошности, которые наделал с тех пор, как познакомился с ней, все ошибки, которые совершил. Вчера он тоже совершил ошибку, отказавшись доверять ей. Ему надо было воспользоваться шансом как мужчине, а вместо этого он попросту струсил, пытаясь скрыться от неизбежного.

«Да, у меня были любовники, и за исключением одного, – сказала она ему, – они неплохо платили мне за привилегию быть со мной».

И вот теперь, понял Джеймс Кордер, ему придется заплатить за эту привилегию, если он захочет вновь завоевать ее.

– Да, это будет уже далеко не первый раз, когда я окажусь глупцом рядом с тобой, – сказал он.

– Не буду спорить, – промолвила Франческа. – Такой большой соблазн заставить тебя догадаться и довести до бешенства. Но тогда мы вечно будем вспоминать это, а мне хочется дальше жить спокойной жизнью.

Она имела в виду: «Без тебя».

«Ну уж нет, – подумал Джеймс. – Только бы не признаться, что я не переживу этого».

– Да уж, так что чем скорее мы с этим покончим, тем лучше, – заявил Сондерс-Маньи.

«Думай, – сказал себе Джеймс. – Думай быстрее».

– Вообще-то это сложно – как я и говорила, – вымолвила Франческа. – Но я не собираюсь кричать об этом через всю комнату. – Она поманила Кордера пальцем. – Подойди же, глупый ты человек, и я прошепчу тебе это на ухо.

Джеймс направился к ней.

Но на полпути он, нахмурившись, остановился. Джеймс думал. Напряженно думал.

– Кордер, уже немного поздно делать вид, что письма трудно раздобыть, – сказала она.

– Подожди минутку, – отозвался Джеймс.

– Да не ломай ты голову, – усмехнулась Франческа. – Я уже давно все продумала, мой дорогой. Все, что тебе нужно…

– Не говори мне, – попросил он. – Прошу тебя, только не говори мне!

Франческе хотелось придушить Джеймса. Она с нетерпением ждала, когда сможет заманить его на диван, ласкать его, шептать на ухо нежные слова. Ей ужасно хотелось наказать его за то, что он заставил ее влюбиться.

– Ну все, это последняя капля, – сказала Франческа. И, встав с дивана, она вышла из комнаты.

Она услышала его шаги у себя за спиной.

– Уходи! – промолвила она, не оборачиваясь. – Ступай к дьяволу!

– Мама обещала мне, что именно туда я и отправлюсь, – раздался у нее над ухом голос Джеймса. – Но… только в свое время, моя красавица. И надеюсь, это не произойдет слишком скоро. Молю тебя, не заставляй меня торопиться к месту наказания, где черти будут втыкать вилы мне в задницу. Потому что сначала, как ты понимаешь, я должен покончить с более важными делами. – Он потянулся к Франческе. – У меня есть куда более хитроумный план.

– Мне он неинтересен, – сказала она.

– Будь умницей, – проговорил он голосом Кордера – привлекательного англичанина с покровительственным видом.

– Самое разумное, что я могу сделать, решила я, – промолвила Франческа, – так это держаться от тебя подальше.

– Ты хочешь быть в безопасности. – Джеймс оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что никого из слуг нет поблизости. – Прошу тебя, Франческа, выслушай меня!

Ей не хотелось этого делать. Джеймс слишком хорошо умел убеждать. Уже не один раз он заставлял ее действовать вопреки здравому смыслу, нарушать правила, которые она так долго разрабатывала, которые так тяжело ей дались. Франческа увидела большую мраморную арку наверху лестницы – всего в нескольких футах от себя. Она может быстро спуститься на первый этаж, выбежать во двор и мгновенно исчезнуть в лабиринте узеньких венецианских улочек и переулков… в которых она наверняка быстро заблудится и, если «повезет», попадет прямо в руки тех или иных негодяев.

Конечно, можно бежать и в более безопасном направлении – к каналу, но тогда ей придется ждать, пока для нее приготовят гондолу. К тому же хватит с нее театральных уходов. Довольно убегать!

Остановившись возле арочного проема, Франческа посмотрела в его красивое лживое лицо.

– Ты полагаешь, что я не понимаю, но мне все понятно, – заговорил он. – Ты сердишься на Англию. Парламент разрешил разводы, и все эти мужчины – британские законотворцы – относились к тебе как к вавилонской блуднице. Они разрушили твою жизнь, очернили твое имя. Почему ты должна спасать такое правительство? Почему нужно останавливать Элфика? Почему не позволить им иметь такого лидера, какого они заслуживают?

Франческа подняла глаза вверх, на скульптуры, украшавшие верхнюю часть арки. Нептун в разбушевавшемся море в окружении каких-то странных существ. Ей пришло в голову, что она оставила позади штормовое море, когда уехала из Англии. И все же шторм нагнал, нашел ее.

– Я могла бы спрятать их и получше, – сказала она, – но ты найдешь их в ореховой скорлупе.

– Все равно ты должна знать, что это важные письма, – проговорил Джеймс. – Ты всегда это знала, именно поэтому и держала их у себя. Если бы они не были такими, ты бы давно уничтожила их. Но ты спрятала их, хоть и знала, что в один прекрасный день может возникнуть ситуация, когда хранить их будет опасно.

– Теперь я согласна, что это действительно так, – кивнула она. – И решила, что риск себя не оправдывает. И почему я должна рисковать ради Англии, ее правительства и этих мерзких мужчин?

– Время было ужасное, – вымолвил Кордер. – Наполеон сбежал с Эльбы. Представители высшего общества были полны страха и ненависти. Они опасались, что он вернется к власти, начнет притеснять их с помощью мятежников. Казалось, возобновится террор, который многие еще не забыли. И джентльменам из парламента было совсем не трудно представить, как на гильотине проливается кровь их жен и детей.

– Но не я же начала революцию! – воскликнула Франческа. – У меня был любовник. Один! Но мой муж оказался не лучше! У него еще до брака была любовница, он содержал ее, пока мы были женаты, и они до сих пор вместе, но при этом никто не говорит о нем ни единого плохого слова!

– Я же не утверждаю, что ты пыталась свергнуть королевскую власть, – усмехнулся Джеймс. – Я хочу сказать, что эти люди были в таком состоянии, что Элфик мог внушить им все, что угодно. Большой скандал, развратная женщина – он направил на тебя всеобщие страх и ненависть, ты стала их целью. С тобой можно было иметь дело. А с Наполеоном и его приспешниками – нет, ведь это было куда труднее. А какие сложности с тобой? Ты стала сенсацией, отвлекала внимание, как ты не понимаешь? Пока все судачили о тебе, никто не видел того, что творит сам Элфик. Да, согласен, они вели себя отвратительно. Но они делали это не в первый и не в последний раз.

Франческа не хотела понимать мужчин, которые унижали и оскорбляли ее. Однако она никогда не думала о том, что заставило их так вести себя. Конечно, все, о чем поведал ей Джеймс, нисколько их не оправдывало, но теперь она хотя бы понимала мотивы их поведения.

– Я хочу доказать тебе, что я прав, – продолжил Джеймс. – И у меня есть идея, как это сделать.

Франческа посмотрела на Нептуна, а потом перевела взор на Минерву, богиню мудрости, стоявшую в противоположном конце портала. Могут ли женщины быть действительно мудрыми, когда дело касается мужчин? Вероятно, нет, иначе они бы давно вымерли.

– Ты так на меня давишь, – сказала она. – После всего случившегося я наконец-то решила избавиться от этих проклятых писем. Но теперь, когда я хочу сбыть их с рук, ты отказываешься взять их.

– Я обязательно возьму их, но не сегодня, – пообещал Джеймс. – А до тех пор, пока я до конца не разберусь в этой истории, пусть они еще побудут у тебя – так безопаснее.

– А я должна сложить руки и терпеливо ждать, пока ты реализуешь свой хитроумный план? Я должна ждать неизвестно чего и неизвестно зачем, а Фейзи тем временем нанесет очередной удар?!

– Ей нужно время, чтобы собраться с силами, – сказал Джеймс. – И нужно найти помощников. На это уйдет не меньше недели. Но я обещаю, что так долго ждать тебе не придется. День-другой – не больше.

Разве у нее был выбор?

– Очень хорошо, – кивнула Франческа. – Разберись во всем как следует. А пока я поеду домой. Слишком сложно мне иногда терпеть моего… Маньи. А если ты достаточно мудр, то будешь держаться от меня подальше до тех пор, пока не сможешь сообщить мне что-то существенное.

На следующий день Джеймс вновь оказался во Дворце дожей лицом к лицу с графом Гетцем, который все еще не оставил своих подозрений.

– Мы снова и снова допрашиваем этого Пьеро, – сказал он Джеймсу. – Мне пришло в голову, что он все-таки наполовину лгал, даже вам, рассказывая о своих мотивах на своем отвратительном диалекте. Мне сообщили, что Марта Фейзи приехала с юга. Тот факт, что они оба одновременно оказались в Венеции, далеко не совпадение. Однако он уверяет, что никогда о ней не слышал. Он хватается за свою первоначальную версию как собака за кость. Я знаю, что он лжет. И что мне делать? Повесить его за пальцы ног? Но тогда нас обязательно начнут обвинять в жестокости, на площадях будут произносить мятежные речи. А от речей и до мятежа недалеко. Эти итальянцы очень упрямы и темпераментны.

– Не думаю я, что он упрям, – заметил Джеймс. – Скорее, его запугали.

Гетц несколько мгновений молча смотрел на него.

– Ну и какая разница? Как бы там ни было, он ничего существенного не говорит нам.

Но если Пьеро и поведал бы им что-то, они все равно поняли бы не больше одного слова из двадцати. И это в лучшем случае.

– А мне вы не позволите сделать попытку разговорить его? – спросил Джеймс у Гетца.

– Нет, – ответил граф.

Через два часа Джеймс вернулся во Дворец дожей – на сей раз с принцем Лоренцо.

Несмотря на то что Гетц время от времени бросал на Кордера недружелюбные взгляды, на сей раз он был весьма любезен и всеми силами пытался угодить его высочеству.

Есть все-таки преимущества в принадлежности к королевской семье.

– Прошу вас объяснить, – обратился принц к графу Гетцу, – почему вы не позволяете мистеру Кордеру сделать попытку там, где вы потерпели неудачу, и добыть информацию, которая поможет обезопасить миссис Боннард и убережет ее от беды?

Гетц принялся перечислять правила, касающиеся узников и иностранцев.

Лоренцо остановил его поднятием руки.

– Попрошу вас объяснить, – вновь заговорил он, – существует ли правило, заставляющее вас оставить беззащитную леди в опасной ситуации, вместо того чтобы сделать все возможное, защитить ее и поймать преступников?

Стиснув зубы, граф Гетц опустил глаза на свой безукоризненно чистый стол.

Нетрудно было догадаться, о чем он думает.

Люди говорят о том, что в северной части Италии всем заправляют австрийцы, но, конечно же, порядки там были австро-венгерские. И Гетц не хуже Джеймса знал, что одна высокородная венгерская леди уже могла почти официально считаться нареченной принца Лоренцо.

Так что губернатор Венеции совершил бы весьма неблагоразумный поступок, обидев кронпринца Джилении, да еще к тому же по столь пустячному поводу: всего-то и надо было что позволить одному из английских друзей принца потолковать с узником в течение нескольких минут.

Как следует подумав, граф принял решение при случае сослаться на то, что он просто не совсем хорошо понял правило.

– Вы, конечно, можете сделать попытку, мистер Кордер, – сказал он. – Но вы должны дать мне слово джентльмена, что поставите меня в известность обо всем, что он вам рассказал.

– Разумеется, – кивнул Джеймс. Джентльмен он или нет, но он и раньше лгал, и в будущем будет лгать. К тому же нет никакой уверенности в том, что это будет необходимо. В конце концов, Гетц не уточнил, когда ему все рассказать.

Джеймсу уже доводилось осматривать Дворец дожей. В прошлый раз, когда он здесь бывал и когда губернатор был более приветлив с ним, Джеймсу устроили настоящую экскурсию по дворцу. Правда, до тюрьмы его тогда не довели. А когда допрашивали Пьеро, Гетц приказал привести узника к ним.

На сей раз Джеймс решил, что сам отправится к нему.

Лоренцо настоял на том, чтобы пойти вместе с ним – на случай возникновения каких-либо трудностей.

– Не понравилось мне, как губернатор разговаривал с вами, – сказал он Джеймсу, когда они вышли от раздосадованного Гетца. – И смотрел он на вас недружелюбно. А если я буду рядом, то он не решится придумать какое-нибудь правило, позволяющее и вас посадить под замок. Чем черт не шутит?

Что ж, хотя бы кто-то доверяет ему, подумалось Джеймсу. По иронии, этот человек – его соперник. Хотя, возможно, это и не так, или правильнее было бы сказать, что его соперником он был прежде.

Джеймс обежал всю Венецию в поисках Лоренцо и наконец нашел его на дороге, точнее, на водном пути к палаццо графа Маньи. В гондоле вместе с принцем была Джульетта. Парочка смотрелась замечательно, хотя Джульетта то и дело шутливо называла его высочество то «ваше знаменитейство», то «ваше пресвятейшество», то «ваше великолепие». То еще как-нибудь. Лоренцо все это, похоже, надоело, но он терпел со стоическим выражением лица.

Однако привлекательное лицо принца стало серьезным, когда они пошли следом за стражником, который вел их к Пьеро.

Путь из Дворца дожей к тюрьме не располагал к хорошему настроению. Они пересекли узкий неровный и темный коридор, который вел к мосту Вздохов. Снаружи горбатый мост казался очень красивым. Но внутри там было мрачно, и сразу становилось понятно, почему он получил такое название. По всей длине моста протянулись два коридора. Окна за массивными решетками слабо освещали путь. Стражник со свечой в руках вел Джеймса и Лоренцо по узким коридорам, потом они спустились по лестницам в нижние помещения, в темницу, которую еще называли pozzi, или «колодцы».

Стражник, который давно свыкся с ролью гида и, возможно, уже не раз водил туристов по дворцу и темнице, оказался человеком веселым и словоохотливым. Он рассказал, что в тюрьме восемнадцать камер и что они выстроены ярусами. Длина каждой из них составляла около десяти—двенадцати футов, а ширина – шесть-семь футов. Потолки в камерах сводчатые, в передней части каждой – отверстие. Нижние камеры располагались вровень с водой канала.

Стражник указал им на небольшие ниши в каменных стенах. По его словам, в нишах устанавливали перекладины, на которых вешали или душили осужденных преступников. Потом он обратил внимание Джеймса и Лоренцо на другие ниши, черные от копоти. В них палачи ставили фонари и лампы, чтобы со стороны можно было увидеть, что они делают. С большим удовольствием он показал и на какие-то отверстия в полу. Когда осужденных четвертовали, объяснил стражник, кровь через эти отверстия стекала в канал. Не преминул он указать и на дверь, через которую трупы казненных выносили из тюрьмы, чтобы уложить в лодки и увезти.

– А мне говорили, что тут современные тюрьмы, – заметил Лоренцо. – Их называют «Приджони нуове», или «Новые тюрьмы».

– Ну да, новыми они были два столетия назад, когда их только построили, – сказал Джеймс.

– Это варварство, – вымолвил Лоренцо.

– Видал я тюрьмы и похуже, – проговорил Джеймс. – Куда хуже!

Наконец они пришли в камеру, куда Пьеро отправили подумать о своих грехах и о возможности рассказать своим тюремщикам все, что они хотят знать. Его оставили в темноте. Когда дверь оставалась незапертой, зловоние, вырывавшееся из камеры, было непереносимым.

Похоже, принцу Лоренцо стало дурно от него, потому что он невольно попятился назад.

– Это чудовищно, – вымолвил он.

– Вы можете не входить внутрь, – заметил Джеймс. – В камере будет еще хуже.

– Нет-нет, я войду, – заявил принц. – Мне нужна всего лишь минутка, чтобы прийти в себя. – Он приосанился. – Ну вот. Я готов.

Возможно, принц и был человеком избалованным, однако жесткий стержень в нем имелся.

И все же лучше не терять времени даром, подумал Джеймс. Смелый этот парень или нет, но к такой обстановке не привык, того и гляди, грохнется в обморок или его вырвет. А такими штуками в узнике ни страха не вызвать, ни уважения.

– Очень хорошо, ваше высочество, – кивнул Джеймс. И, понизив голос, добавил по-английски: – Во-первых, я посоветовал бы вам стоять возле двери. Там будет немного лучше дышать благодаря сквознячку, который тянется из маленьких окошек в коридоре. Какой-никакой, а воздух. Во-вторых, вы должны дать мне слово, что не будете говорить, пока я не попрошу вас об этом, а потом будете следовать моим указаниям. Это очень важно, ваше высочество. Дело жизни и смерти.

– Да, разумеется, – кивнул Лоренцо.

Джеймс сказал стражнику, что они готовы. Тот зажег лампу в коридоре и протянул Джеймсу свечу. Кордер вошел в камеру первым, принц – следом за ним. Дверь с лязгом захлопнулась.

Пьеро был в подавленном состоянии. Неделя в темнице привела его в оцепенение. Даже появление Джеймса не вызвало у него ничего, кроме гримасы. Он забился в угол, глядя на свою голую, неописуемо грязную ногу.

Лоренцо послушно занял место у двери. Джеймс думал о том, на сколько хватит решимости кронпринца. Зловоние в камере стояло ужасающее.

«Нельзя терять ни минуты», – сказал себе Джеймс.

Он сразу перешел к делу. И заговорил на медленном, простом итальянском:

– Мы ищем Марту Фейзи. – Возможно, язык Пьеро и трудно понять, но он сам прекрасно понимал язык людей образованных или хотя бы мог догадаться, о чем идет речь.

– Никогда не слышал о такой, – проговорил Пьеро.

– Очень жаль, – продолжил Джеймс. – Потому что у меня есть кое-что для этой леди. То, что она ищет, – пояснил он. – Но это не драгоценности. А какие-то бумаги.

Пьеро ничего не ответил, но весь напрягся.

– Мне известно, что Марта Фейзи ищет какие-то документы, – сказал Джеймс. – Я могу продать их ей, а могу – ее врагам.

– Меня это не волнует, – сказал Пьеро.

– Ну хорошо, – кивнул Джеймс. – Если я не смогу разыскать ее, то продам документы кому-нибудь еще. А когда она узнает о том, что у тебя была возможность помочь ей, но ты ничего не сделал для этого…

Пьеро заерзал в своем углу, было видно, что он заколебался.

– Если ей станет известно, что ты обманул ее надежды, она тебе за это спасибо не скажет, – добавил Кордер.

По-прежнему никакого ответа.

– Не уверен, что ты сможешь чувствовать себя в безопасности. Даже здесь, – сказал Джеймс.

Ответа так и не было, однако что-то переменилось. Страх узника стал физически ощутимым. Джеймс продолжал гнуть свою линию.

– Ах да, – как бы вспомнил он нечто важное. – Ты говоришь, что тебе ничего не известно. Возможно, ты ее даже не знаешь, как ты утверждаешь. В таком случае несправедливо тебя здесь держать. И я попрошу, чтобы тебя выпустили.

Джеймс услышал, как тихонько охнул Лоренцо. Он, как и Пьеро, посмотрел в сторону принца. Но его высочество, надо отдать ему должное, не промолвил ни слова. Хотя, возможно, он не открыл рот, опасаясь, как бы его не стошнило.

Взгляд Пьеро вернулся к Джеймсу. Выражение его мрачной физиономии переменилось: оно стало очень испуганным.

– Они не дадут мне выйти отсюда, – сказал он.

– Да нет же, дадут, – весело проговорил Джеймс. – Об этом как раз не беспокойся. – Я просто скажу им, что еще раз посмотрел на тебя, более внимательно посмотрел, – пояснил он, – и понял, что совершил ошибку и что ты не тот человек, который напал на англичанку.

– Я ничего не скажу вам… – забормотал Пьеро. – Я ничего не знаю.

Без сомнения, он ужасно боялся Марты. Потому и не смел раскрыть рот, чтобы рассказать, что ему известно.

– Надоело мне все это слушать, – проговорил Джеймс. – Устал от хождения по этой темнице, от этой вони, от тебя. Я старался быть благоразумным, но надеялся, что и ты будешь умнее. Я, пожалуй, поступлю следующим образом: распущу слух о том, что ты предал Марту Фейзи и в награду за это тебя отпустили.

Джеймс еще раз посмотрел на Лоренцо. В полумраке нельзя было судить с уверенностью, но ему показалось, что лицо принца приняло зеленоватый оттенок.

– Ваше высочество, – обратился Джеймс к Лоренцо, – могу я попросить вас использовать ваше влияние и устроить так, чтобы этого человека выпустили из тюрьмы?

– Разумеется, – твердо ответил тот.

– Я ничего не скажу вам, – сбивчиво повторил Пьеро. – Я ничего не знаю… – Правда, его голос стал менее уверенным, а тон голоса – более высоким.

– Слухи быстро распространяются по Венеции, – продолжал Джеймс. – Если Марта Фейзи находится здесь, то к завтрашнему дню, если не раньше, она все узнает. Я смогу договориться о том, чтобы тебя выпустили через день-другой. Не исключено, что тебе удастся убежать до того, как она тебя разыщет. Хотя скорее всего она будет ждать твоего выхода из тюрьмы. А может, какие-нибудь приятные парни пригласят тебя выпить. Хотя, кто знает, они могут оказаться и не очень приятными. Может, они отведут тебя еще куда-нибудь, а, приятель?

– Ты – дьявол… – прошептал Пьеро. – Но та, чье имя ты называешь… Она тоже дьяволица.

– Я хочу только одного: чтобы ты передал ей весточку.

Наступила тишина – Пьеро думал.

– Что ж, возможно, я это и сделаю, – проговорил он наконец. – Только пусть этот… – Пьеро кивнул на Лоренцо, – уйдет отсюда, пока не заблевал меня.