Глава 17
В это утро, впервые с тех пор, как она много недель назад увидела Сэмсона, она намеренно солгала ему. Она не только скрыла от него, что в десять часов утра встретится с Эдмундом одна в саду отеля, но и сочинила правдоподобный предлог, объясняющий свое отсутствие. Правда, она почувствовала себя такой же змеей, как тот, с кем она собиралась встретиться, но она не знала другого способа, чтобы избавиться от постоянного надзора Сэмсона. И если бы он хотя бы что-нибудь заподозрил, он не разрешил бы ей пойти на свидание с Эдмундом или – что было бы еще хуже – настоял бы на том, чтобы пойти с ней, а это не позволило бы ей вести себя с Эдмундом так, как она хотела.
Поэтому за утренним кофе в ресторане отеля она небрежно заявила, что у нее есть неотложное дело, подчеркнув, что ей придется уйти около десяти часов на встречу по поводу покупки образцов в одном из магазинов Дома Гованс. Он посмотрел на нее с подозрением, видимо, раздумывая, но согласился. Тогда она предложила ему сопровождать ее, хотя была уверена, что он откажется, даже если она скажет, что это будут другие образцы, чем те, которые они отбирали в Доме Ниван. Она немного понервничала, поскольку он отказался не сразу, и она подумала, не раскрылся ли ее обман. Но он сказал, что лучше подождет ее в своей комнате и почитает газеты.
Все утро небо было затянуто тучам и, и к тому моменту, как она попрощалась с Сэмсоном и вышла на улицу, стало совсем темно от надвигавшейся грозы.
Она намеренно прошла мимо окон ресторана в надежде, что Сэмсон увидит, что она направляется в сторону расположенного неподалеку магазина. Но как только она дошла до угла, она повернула и обогнула здание отеля с другой стороны.
Здание отеля было выстроено в форме подковы, и сад находился в самом центре, так что клиенты отеля могли выходить в него прямо из вестибюля нижнего этажа, а также любоваться цветами из окон своих номеров.
К тому времени, как она подошла к воротам сада, было уже десять часов. Чугунные ворота легко открылись, и она прошла на посыпанную гравием дорожку.
Небо было уже совершенно черным, и поднялся сильный ветер. На Оливии было легкое шелковое платье с короткими рукавами, и она почувствовала, что замерзает.
Она огляделась. Она не то чтобы боялась, но инстинктивно понимала, что ей надо быть осторожной. Почти не замечая искусно подстриженных кустов и небольших клумб с разнообразными цветами, она быстро направилась к беседке в глубине сада.
В саду никого не было, но если кто-нибудь увидел бы ее вместе с Эдмундом, то подумал бы, что это романтическое свидание, а в этом для французов не было ничего необычного. Если только он не намерен причинить ей зло.
Оливия тут же отмела эту мысль. Хотя Эдмунд и был расчетливым негодяем, он не был опасен – в этом она была уверена. Однако простая мысль о том, что он может причинить ей физическую боль, заставила ее нервничать. Все ее чувства были обострены, а тревога росла с каждым шагом. Наконец она увидела беседку.
Неожиданно налетевший порыв ветра растрепал ей волосы, и она отругала себя за то, что завязала их лишь тонкой ленточкой. Пряди упали ей на лицо и глаза. Она остановилась, чтобы убрать их, и тут увидела его.
Она ощутила, как напряглись все мышцы. Он стоял в беседке, непринужденно прислонившись к низким перилам и скрестив руки на груди, а его голова была скрыта за густыми ветвями цветущей бугенвиллеи, спускавшимися по белой решетчатой перегородке.
Глубоко вдохнув, чтобы придать себе уверенности, Оливия выпрямилась и, сцепив за спиной руки, подошла к коротким ступенькам беседки и остановилась, чтобы он понял по ее вздернутому подбородку и еле заметной улыбке, что она настроена решительно.
– Эдмунд, – сказала она.
Он посмотрел ей прямо в глаза. Его гневный взгляд говорил о том, что он намерен ее запугать. Она изо всех сил постаралась его проигнорировать.
– Оливия, – ледяным тоном ответил он.
Она медленно поднялась по ступенькам и встала спиной к стене беседки и лицом к нему.
– Значит, мы снова встретились, – дружелюбно заметила она.
– Да уж. – Он помолчал и спросил: – Зачем ты приехала в Грасс?
Волнение охватило Оливию – этого момента она ждала несколько месяцев. Она посмотрела на него в упор.
– Я хочу, чтобы ты немедленно вернул мое наследство. Ты ведь помнишь, какое у меня было состояние, Эдмунд? То, что ты так бессовестно у меня украл.
Он долго молчал, наблюдая за ней из-под полуопущенных ресниц и стиснув зубы. А потом оттолкнулся от перил и сделал несколько шагов к ней навстречу.
Оливия решила не отступать, но улыбка с ее лица исчезла.
– Ты же не собираешься меня убить, не так ли? – довольно саркастически процедила она.
– Ты все такая же дерзкая.
– Приходится быть дерзкой, если тебя обманывает негодяй и лжец. – Она почувствовала, как в ней закипает гнев.
Он почесал подбородок, настороженно глядя на нее, но все еще постепенно приближаясь к ней.
– А где твой муж?
– Ждет меня за воротами. Чтобы защитить меня, если я вдруг закричу.
Он покачал головой:
– И кто же из нас лжец?
Оливии стало не по себе. Она инстинктивно отступила и прислонилась спиной к деревянной решетке беседки. Подняв одну бровь, она сказала нараспев:
– Полагаю, ты никогда не будешь в этом уверен. – Он возвышался над ней всем своим огромным ростом и сверлил ее безжалостным взглядом.
– А чего ты ждешь от меня, Оливия? Передать тебе мешок с деньгами?
– Я жду, что ты отдашь мне все, что украл, желательно в банкнотах. И не вздумай рассказывать, что ты потратил все на мою тетю Клодетт.
Это неожиданное замечание привело его в замешательство. Его лицо на мгновение обмякло, а глаза немного расширились. Но он собрался и сказал с усмешкой:
– Ну ты и змея.
Он явно хотел ее шокировать, даже запугать. Но она слишком долго ждала этой встречи, чтобы позволить ему таким образом обратить ее в бегство.
Она еще немного отступила и пожала плечами:
– Если я змея, то весьма умная, ты так не считаешь? И я уверена, что ты это понимаешь, поскольку в твоей жизни их, по-видимому, было немало.
Оливия еще никогда не чувствовала себя в его присутствии такой смелой и по тому, как он нахмурился, поняла, что он этого не ожидал.
Презрительно фыркнув, она отошла от перил и начала ходить вокруг него, сцепив за спиной пальцы, оглядывая его с головы до ног, словно он был какой-нибудь таракан.
– Что, ты думал, я буду делать, когда ты оставил меня? Рыдать в подушку? Может быть, пойду к тете Клодетт поплакать на ее плече, а ты в это время будешь в соседней комнате слушать и смеяться над моей наивностью?
Она остановилась у него за спиной в центре беседки. Он обернулся с видом едва контролируемой ярости.
– Чего ты ждал, Эдмунд? – Она тоже начала понемногу заводиться. – Тебе никогда не приходило в голову, что я буду тебя разыскивать? Ты думал, что я примирюсь с тем, что лживый ублюдок предал меня, притворился, будто женился на мне, и украл все, что нажито трудом для Дома Ниван, и в довершение всего бросил меня еще до первой брачной ночи? – Она презрительно засмеялась. – Неужели ты так глуп, Эдмунд?
Он так крепко сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев, но долго молчал, прежде чем сказал угрожающим тоном:
– Поосторожней, Оливия.
Поскольку она похвалилась, что умна, она решила, что будет лучше, если последует его совету. У него был такой вид, что он вот-вот взорвется – лицо побагровело, глаза метали молнии.
Она отошла к ступеням беседки, подальше от него, и посмотрела на него искоса.
– Ты собираешься таким же образом обмануть Брижитт? – По правде говоря, она не ждала, что он в этом признается. Он ее не разочаровал.
– Как ты узнала, что наш брак недействителен? – спросил он, не обращая внимания на ее вопрос.
– Разве мы это уже не обсуждали? Я не глупа, Эдмунд.
Он молчал почти минуту, видимо, сопоставляя. Потом он вдруг резко переменил тактику. Он разжал кулаки, вытянул пальцы и запустил их в волосы, точно так же, как это делал Сэмсон, и на какую-то долю секунды застал ее врасплох.
Он встал перед ней, и улыбка заиграла на его губах.
– Значит, ты хочешь вернуть свои деньги, – скорее сказал, чем спросил он менее напряженным тоном.
Хотя ее испуг немного прошел, своим заявлением он вызвал у нее подозрение. Она знала его лучше, чем он думал.
– А ты хочешь что-либо взамен. – Эта мысль выскочила неизвестно откуда, но имела реальный смысл, когда дело касалось Эдмунда.
– Я быстро верну тебе все, если...
Он намеренно замолчал, стараясь быть обаятельным. Как это когда-то он умел.
– Если что?
– Если ты поклянешься, что никогда никому обо всем этом не расскажешь, особенно Брижитт.
Его предложение было возмутительным и беспринципным, и если бы она согласилась, стала бы такой же лживой, как он. Но именно этого он и хотел – поставить ее в условия, при которых она отвечала бы за свои действия. Молчание в обмен на деньги. И, зная, как дорог ей Дом Ниван, он был уверен, что крепко держит ее в своих руках.
– Ты и впрямь думаешь, что я опущусь до твоего презренного уровня и позволю тебе лишить эту девушку не только ее состояния, но и ее достоинства?
– Я люблю Брижитт, – заявил он, – и я никогда не причиню ей боли.
– Не смеши меня, Эдмунд. Ты не знаешь даже значения этого слова.
– То, что она не так красива, как ты, Оливия, не означает, что я не испытываю к ней чувств.
Она не могла поверить в его наглость.
– Ты просто жалок.
– Я уже затащил ее в постель, – признался он довольно небрежно. – Я уверен, что ты не захочешь, чтобы пострадала ее репутация.
Где-то вдали раздался раскат грома, и Оливия вздрогнула. Но больше, чем удар грома, ее поразило его циничное признание.
– Этого не может быть, – вырвалось у нее. От налетевшего порыва ветра волосы снова упали ей на лицо. Она отвела их нетерпеливым жестом. – Брижитт никогда не позволила бы тебе такое до свадьбы.
– Нет, Оливия, в отличие от тебя она не так холодна и бесчувственна по отношению к своему будущему мужу. – Он приблизился к ней. – Ты не захочешь, чтобы ее репутация была погублена, – повторил он предостерегающим тоном. – Поэтому я предлагаю тебе держать свой маленький бойкий язычок за зубами и никому ничего не рассказывать. Взамен я в течение недели пришлю тебе в Дом Ниван банковский счет.
Оливия обхватила себя руками, чтобы унять дрожь. Ее привела в ярость его наглость, а страх совершенно исчез.
– Ты омерзителен.
– Так думают те, кто меня не знает, а ты так и не удосужилась меня узнать, Оливия.
Она оглядела его пристальным взглядом.
– Неужели можно быть таким самонадеянным? – Он одарил ее своей знакомой чарующей улыбкой и погладил по щеке.
– О, я могу быть еще и не таким. – Она оттолкнула его руку.
– Тебе не удастся ни одурачить меня, ни запугать, Эдмунд. Я знаю совершенно точно, какой ты на самом деле.
Добродушное выражение сошло с его лица прямо у нее на глазах. Он наклонился к ней и прошептал зловещим тоном:
– Я уверен, что твой... банкир-муж не может обеспечить тебя или Дом Ниван так, как твое наследство. А если ты мне солгала и на самом деле не замужем, чему я склонен верить, потому что... – он глумливо усмехнулся, – я тоже не глуп... тебе необходимо вернуть свое наследство. Подумай об этом, Оливия. – Не спуская с нее глаз, он немного отступил. – Я больше никогда тебя не побеспокою. Но только до тех пор, пока ты ничего не расскажешь Брижитт или кому-нибудь другому. Так мы договорились?
Он знал, что она должна была ответить. Но чего он не знал, так это того, что на сей раз они с Сэмсоном опережают его на шаг.
– Да, – прошептала она.
– Прекрасно. А теперь я тебя оставлю, потому что, кажется, сейчас пойдет дождь. – Он повернулся и бросил через плечо: – До вечера, дорогая.
Она с трудом удержалась, чтобы не завопить от радости, пока он не ушел достаточно далеко, чтобы услышать ее.
«Вот именно – до вечера».