Глава 6
Доминик захлопнул крышку сундука. Его знобило. Открывшаяся рана стала воспаляться. Без помощи Хлои не обойтись, это ясно. К тому же необходимо уговорить эту девицу соблюдать осторожность, иначе она разрушит все его планы. Но знает ли эта барышня, что такое осторожность?
И можно ли ей доверять?
Он допустил большую ошибку, заговорив о ее брате. Как быстро она сообразила, что у него есть некоторые подозрения! Теперь ее уже не обмануть. Да, Доминик имел кое-какую информацию, свидетельствующую о том, что и Брэндон, и его собственный младший брат пали жертвой жестокого заговора. Доминик не собирался принять версию о нападении гуркхских повстанцев, выдвинутую Ост-Индской компанией. Но мог ли он обосновать свои подозрения? Пока не мог.
Ну что, черт возьми, ему делать с этой барышней?
Доминик медленно поднялся на ноги, остро ощущая, что она внимательно следит за каждым его движением, как если бы он был раненым животным. Ничего удивительного. За прошедший месяц он действительно стал походить на животное, действовал в основном движимый инстинктом. Он взял ее руки в свои и почувствовал, что она подняла на него глаза. Ее пальцы были теплыми и сильными, и они пытались вырваться из его рук.
– Посмотрите на меня.
В бытность свою защитником женского пола, он бы лелеял и берег этот огонь невинности. Дьявол в облике человека, в которого он превратился, желал пошуровать в угольях так, чтобы она вспыхнула.
– Могу я довериться вам? – Он сжал ее пальцы.
– Не знаю.
Это был честный ответ, который сильно его огорчил. Ведь ему больше некому довериться. Значит, надежды никакой. Все его планы рухнули. Любой ценой он должен заставить Хлою помочь ему. До того момента, когда придет пора раскрыть всем имя его убийцы. Возможно, придется спрятать барышню. Малопривлекательная перспектива для обоих.
– Неужели я не заслуживаю вашей дружбы? – спросил он.
– Вряд ли я стану другом тому, кто вломился в мою спальню, повалил меня на кровать и шантажирует в придачу.
– Тогда помогите мне по-соседски.
– А вы расскажете мне о том, что узнали о смерти Брэндона.
Рассказать ей эту тайну значило собственными руками разрушить созданный им хитроумный заговор! Кроме того, узнай Хлоя правду, она может невольно навлечь на себя смертельную опасность, а этого Доминик не мог допустить.
– Пока не стану. И не искушайте меня. Я не могу раскрыть вам тайну, которую рассчитываю использовать для того, чтобы отомстить за его смерть.
Она кивнула.
– Вы уже достаточно сказали. И я готова вам помочь.
– Вы поможете мне, если выполните то, о чем я вас попрошу.
– А я могу вам довериться?
– Не знаю, – ответил Доминик и вдруг сказал: – Ничего удивительного.
– Что вы имеете в виду? – прошептала Хлоя, догадавшись, куда он клонит.
– Ничего удивительного, что ваш барон пошел на такой риск ради поцелуя в парке. Я не забыл тот день, когда мы впервые встретились.
В глазах ее сверкнул ответный огонек желания. Его губы скользнули по кромке ее ушной раковины, руки сомкнулись на талии. Он остановился, выжидательно глядя на нее. Но она замерла. Запах женщины исподволь рушил его оборону. Месяц назад в жизни его произошел крутой поворот. Очень близкий человек предал его. И уничтожил в нем способность верить людям. А теперь он собирается завести роман с сестрой аристократа, которого искренне уважал.
Нет, он не станет ее губить. Упаси Бог. Но какую иную роль он может сыграть? Хлоя будила в его угасшей душе искру надежды; ее жизнелюбие и идеализм были ему близки, он и сам был когда-то таким. Верит ли эта барышня в любовь? Верит ли в то, что счастливый конец бывает не только в сказках? Сколько раз с ее сладостных губ срывали поцелуи под тихий шепот в темноте? Сколько полуночных свиданий ей предстоит пережить, прежде чем ее иллюзии наконец развеются?
Нет, не его это дело – разрушать мечты, которые поселил в ее душе большой свет. Может, барышне посчастливится больше, чем ему самому.
– Вы опять целуете меня, – прошептала Хлоя.
– Да, не могу удержаться. – Он почувствовал, что по ее телу пробежала дрожь.
– А я думала, вы собираетесь меня убить.
– Разве это похоже на убийство? – прошептал он, слегка касаясь губами ее губ.
– Я знала, что вы не убьете меня, не причините мне вреда.
Она положила ладони ему на грудь. Ее прикосновение доставило ему огромное наслаждение. Тепло ее тела, нежный аромат душистого мыла, восхитительный запах кожи. Она была как целительный бальзам, как убежище, а вовсе не героиня мимолетного романа. Нежность и утешение в мире мрака и предательства. Она напомнила ему о той жизни, какой он жил прежде и какой ему хотелось зажить опять.
Он поцеловал ее крепче, лишив возможности сопротивляться и дышать. Разумеется, для нее это был отнюдь не первый опыт такого рода, но куртизанкой она тоже не была, так что у них не было будущего, с тем же успехом он мог попытаться поймать одну из бабочек, вышитых на ее халате. И все же ее тело было таким теплым, таким отзывчивым, таким роскошным и податливым, что Доминик с ума сходил от желания обладать ею.
Его изголодавшееся сердце не могло отразить этой внезапной атаки. Почти месяц он не позволял себе никаких чувств, кроме ненависти. А шелковая ткань халата подчеркивала округлость ее грудей и ягодиц, казалось, одной чувственности хватило бы, чтобы вернуть его из мира мертвых.
Краем глаза он заметил какое-то движение на дворе. Тень пробежала, или кошка на дерево влезла. Что бы это ни было, Доминик не собирался рисковать. А потому схватил ее за локти, повалил на пол и придавил своим телом.
Хлоя дернула головой, спросила сердито:
– Что вы делаете?
– Окно. Нас могут увидеть.
Хлоя заелозила под ним, пытаясь запахнуть полы халаты. Мышцы у него в паху напряглись, и он сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем сумел совладать с охватившим его возбуждением. Уже несколько недель он не прикасался к женщине, а к этой девушке его так влекло, что лишь огромным усилием воли ему удалось сдержаться.
Он не знал, как следует воспринимать эту девушку, да и себя самого тоже. Не был готов так вот с ходу признаться, что после одного поцелуя возбудился, словно неопытный подросток. Но, черт возьми, она права. Всем своим телом он ощущал собственную немощь. Несколько дней кряду он не спал, следил за тем, что происходит в доме, прислушиваясь к каждому шороху.
Если Хлоя Боскасл настолько же умна, насколько хороша собой, не исключено, что он попал из огня да в полымя.
Хлоя боялась шелохнуться, она не понимала, что происходит, не знала, как ей следует реагировать на происходящее. Если он поцеловал ее только для того, чтобы показать, до чего она неопытна, ей нечего сказать. Ее губы словно звенели от прикосновения его губ, странно, но Хлоя его больше не боялась. Какая-то непостижимая близость возникла между ней и этим мужчиной. Но поцелуи здесь ни при чем, решила Хлоя. Это потому, что она стала невольной соучастницей его планов. Но разве могла Хлоя относиться с ненавистью к человеку, который хотел отомстить за смерть Брэндона?
Конечно, безнравственно с ее стороны позволить ему еще раз поцеловать себя, она по-прежнему думала о нем как о человеке, некогда спасшем ее от ливня.
Так кто же он? Сэр Галахад или озлобленный призрак? Опасен он или нет? Конечно, опасен. Стоило посмотреть на выражение его лица, чтобы убедиться в этом.
Это выражение не изменилось, даже когда он повалил ее на ворох муслиновых нижних юбок. Положение было хуже не придумаешь, но светские приличия помогли им преодолеть минутную неловкость и сделать вид, будто они беседуют в гостиной, а не валяются на куче дамского белья в гардеробной. Хлоя запахнула полы халата.
– Что теперь? – спросила она.
Доминик привалился здоровым плечом к сундуку и посмотрел в окно.
– Сам не знаю. – И вздрогнул всем телом, потому что Хлоя в этот момент склонилась над ним и ее нежные пальцы коснулись его груди. – Эй, что вы затеяли?
– Какая наглость – задавать мне подобные вопросы после всего, что вы вытворяли, – заметила Хлоя кротко.
Доминик, чертыхнувшись, сел, а Хлоя принялась проворно расстегивать ему рубашку, касаясь пальчиками ею разгоряченного тела.
– Больно, – поморщился Доминик, – могли бы сами догадаться. К тому же не припомню, чтобы я разрешил раздевать себя.
– Я, кстати, тоже не давала разрешения вваливаться в мою спальню и уж тем более целовать меня.
Хлоя поморщилась и закусила губу, когда сняла импровизированную повязку. Все плечо и верхняя часть груди были в едва затянувшихся кинжальных ранах. Как только он остался жив? Убийца явно метил в сердце.
– Малопривлекательное зрелище, не правда ли? – подал голос Доминик.
– Хирург, который занимался вашей раной, мастерски наложил швы, – заметила Хлоя. – Сомневаюсь, однако, что он похвалил бы вас за то, что вы испортили его рукоделие, не ко времени развив такую активность.
– На швы ушло несколько часов.
– Я уже говорила, что вам необходим врач. Раны воспалены.
– Никаких врачей.
– И что прикажете мне делать, если умрете у меня на руках? – выпалила она, потеряв терпение.
– Выбросите мое бренное тело из окна.
– А вы не подумали, что произойдет со мной, если обнаружится, что я прячу у себя в спальне мертвое тело?
– Или же что вы целовались с мертвецом? Впрочем, пусть это останется нашей тайной. Тайной до гроба.
– Не смейте отшучиваться, Стрэтфилд! В этом случае меня тотчас же отдадут замуж за какого-нибудь старого беззубого деревенского сквайра.
– Да, это похуже смерти. Леди Хлоя Боскасл, приговоренная к пожизненной деревенской идиллии. Зато скольких коров и ворон вы сможете здесь очаровать на просторе!
– Теперь я понимаю того, кто решил вас убить, – мрачно заметила Хлоя.
– А вам не кажется, дорогая, что поздновато тревожиться о таком пустяке, как девичья репутация? И уж кто-кто, а я не причастен к вашему изгнанию из лондонского света.
Хлоя глубоко вздохнула, стараясь справиться с гневом.
– Если вас обнаружат в моей спальне, меня сошлют в Тасманию.
– Леди Хлоя в окружении всех этих гнусных каторжников? Какой ужас! Мы этого не допустим.
– А что, каторжник еще хуже, чем труп?
– Смотря чей труп. Следует ли расценивать вашу озабоченность этим вопросом как знак того, что вы всерьез вознамерились исправляться?
– Да, это так. Если, конечно, вы все не испортите. – Она не опустила глаз под его вызывающим взглядом.
Он закинул руку за голову и чертыхнулся от поразившей его боли.
– Я вполне серьезно. А теперь скажите, кто лучше целуется. Я или барон, с которым вас застали за каретой?
Голос у него срывался от боли. Ему необходима медицинская помощь. Вот только как протащить сюда тайком врача? Задача не из легких.
– Не знаю. Это вас не касается.
Он ухмыльнулся, и ухмылка его была поистине дьявольской для человека, страдающего отболи.
– Осмелюсь предположить, что мой поцелуй лучше.
«Еще бы!» – подумала Хлоя.
Когда она целовалась с бароном, ее тело не полыхало огнем, по спине не бежали мурашки.
Ее поймали на месте преступления. Интересно, как бы среагировали ее многострадальные родственники, если бы увидели ее в данный момент?
Хлоя поднялась на ноги, отметив про себя, что он не попытался ее остановить. Неужели он так ослабел от боли? Может, все эти фривольные замечания он отпускал с единственной целью – скрыть, насколько ему худо?
– Ваш поцелуй, – произнесла Хлоя, глядя на него сверху вниз, – был много-много хуже.
У Доминика хватило наглости рассмеяться ей в лицо.
– Ничего подобного. Вы помните, как его зовут?
– Кого?
– Ну вот, уже забыла.
– Когда вы собираетесь уйти отсюда? – спросила Хлоя, готовая придушить этого нахала.
– Через день-два.
– Через день-два? – Это был крик ужаса.
Он нахмурился.
– Я попросил бы вас говорить потише. Кстати, не одолжите ли мне одеяло на ночь? Я буду спать здесь, во имя соблюдения приличий.
– Какое уж тут соблюдение приличий, – буркнула она.
Можно подумать, этот человек всю жизнь только тем и занимался, что соблюдал приличия. Хорошо, что воспитание она получила среди юных Боскаслов мужского пола, а то, пожалуй, упала бы в обморок.
– Вы что, собрались спать на полу?
– А вы хотите пригласить меня в свою постель?
– Ни за что!
– А я и не просил.
Хлоя смотрела на лежавшего на полу мужчину, не зная, что ей с ним делать.
– Надо перевязать рану.
– Хотите помочь – перестаньте трещать и оставьте меня в покое. – Он пошарил по полу рукой позади себя.
Хлоя догадалась, что это упрямое чудовище попросту не хочет, чтобы она видела, как ему больно.
– А ваш шалунишка братец не имеет обыкновения выпивать стаканчик-другой бренди, когда посещает вас?
– У меня тут не питейное заведение, сэр.
– А это что такое, черт возьми? – Доминик нахмурился, вытащив из-под себя морскую подзорную трубу – Ваша?
– Это собственность родственника моего дяди. Я ее позаимствовала. – Можно было только надеяться, что он не заметит виноватого, смущенного выражения, которое появилось в ее глазах.
По правде говоря, они с Памелой протащили сюда подзорную трубу контрабандой, чтобы наблюдать за лесом и не пропустить появления Девона.
Ну, и чтобы, развлечения ради, понаблюдать за домом Стрэтфилдов – вдруг появится это знаменитый призрак?
– Позаимствовали, значит. Подзорную трубу, – проговорил он бесстрастно. – Зачем?
– Чтобы наблюдать за птицами.
– За птицами?
– Я, кажется, ясно выразилась.
Он скрипнул зубами.
– Ложитесь-ка в постель. Укройтесь одеялом с головой. А меня оставьте наедине с моими бедами. Если утром обнаружите мой хладный труп, визжите на весь дом и симулируйте обморок. Но если до утра я не умру и вы хоть единой живой душе проговоритесь, что я здесь, пеняйте на себя, я вас предупреждал.
Хлоя и бровью не повела. За последние двадцать минут все круто изменилось. Он больше не контролирует ситуацию. Контролирует она. Она могла бы выйти из комнаты и позвать на помощь. Могла бы связать своими чулками этого типа, захватившего ее силой, и всласть поизмываться над ним.
Его отяжелевшие веки опустились. Вид у него был болезненный. Она попятилась от него, нащупала ручку двери. Наглый хам, настоящая скотина. Зверь, ревущий от боли. Понимал он это или нет, но она не была больше его пленницей. Теперь он был у нее в плену.
