Глава 27

Софи просыпалась медленно. В ее снах было больше вещественного, чем в реальности. Она поморгала. Ее окружали воспоминания, наполненные лицами и голосами тех, кого уже нет в живых. Она горько вздохнула, опять почувствовав боль потери.

Софи отказалась от тарелки, которую ей предложила Джудит.

– Спасибо, дитя, я не голодна.

Софи выглядела очень бледной, с красными пятнами на морщинистом лице. Джудит наклонилась и поцеловала ее в лоб, почувствовав губами сухую, напоминающую пергамент кожу.

Джудит отнесла тарелку назад на кухню. Потом она предложила еду Мегги, но та только отвернулась, когда Джудит поставила поднос рядом с кроватью.

Мегги спала уже меньше, а когда бодрствовала, лежала с открытыми глазами и смотрела в окно. Но по-прежнему хранила молчание. Джудит знала, что молчание одновременно и лечит, и держит в плену. Самой Мегги решать, чем оно станет для нее. Они ни разу не говорили о признании Джудит неделю назад. Иногда их взгляды встречались, и тогда в глазах Мегги Джудит читала невысказанные вопросы.

Джудит вернулась в комнату к Софи с тазиком теплой воды и хотела помочь ей снять ночную рубашку, черную, французскую, отделанную старинными кружевами, но Софи отмахнулась.

– Я могу позволить себе поспать сколько хочется, дитя, – улыбнулась она. – А вот на тебя времени не хватает. Надо бы больше оставаться с теми, кого любишь, а не дремать, как кошка на солнышке.

Джудит не знала что ответить. В новой жизни многое не устраивало Джудит, но без доброты и ласки Софи она бы уже не смогла обойтись.

– В кухне еще остался кто-нибудь? – спросила Софи, распрямляя ноги.

– Алисдер помогает овце разродиться, трудный случай, – отозвалась Джудит.

Малкольм перестал есть с остальными в замке с того дня, как узнал о прошлом Джудит. Как ни странно, он никому не рассказал о том, что услышал тогда. Джудит ожидала, что он со злорадством разнесет по всей деревне степень ее падения, но, похоже, он держал язык за зубами, что немало удивило Джудит.

Сама она не стала дожидаться, пока в клане сменят гнев на милость. Каждый день всю прошедшую неделю она приходила в прядильню под охраной одного из близнецов – так распорядился Алисдер. И каждый день ее встречало враждебное молчание женщин. Она садилась за старенькое клацающее веретено, еле слышно напевая себе под нос и делая вид, будто этот скромный вклад в общественный труд что-нибудь изменит. Ничего она этим не изменит, и все это прекрасно понимали, однако продолжали свою нехитрую игру.

Джудит хотелось бы думать, что одинокие часы в прядильне дают ей пищу для размышлений, отвлекают от мыслей о Мегги. Но это было неправдой. Полное уединение, размеренный шум веретена стали привычно необходимы, и только собственная вина занимала все мысли. Остальные немногие чувства были связаны с Маклеодом.

– Помоги-ка мне, дитя. Старые кости говорят, что мне недолго осталось.

Джудит взяла Софи под локоть и помогла подняться. В ответ старушка благодарно улыбнулась, вынула свечу из подсвечника и протянула Джудит.

– Должна тебе кое-что показать, дитя. Ты – единственный человек, который может выполнить мою последнюю просьбу. Я доверяю тебе, как никому другому, знаю – ты защитишь Алисдера, когда меня не будет.

– Ну что вы, – отозвалась Джудит, стараясь придать голосу неподдельную искренность. – Вы еще всех нас переживете, бабушка.

– Сейчас не время притворяться, детка, будем говорить начистоту, – твердо отрезала Софи, опираясь на Джудит. – Каждую ночь смерть стоит на пороге моей комнаты. Я вижу ее, но прошу подождать до следующего дня, прежде чем эта карга успевает призвать меня к себе. Она садится у меня в ногах и считает каждый мой вдох. Я не в состоянии увидеть будущее, но я предвижу его. Чувствую, у меня осталось совсем немного времени.

Джудит опять не нашлась что ответить. Она молча помогала Софи идти туда, куда та указывала своей клюкой. Силы старой Софи убывали, поэтому лучшей помощью со стороны Джудит было не спорить со старухой, а просто вести через еще темный двор в покинутую башню замка.

Две лошади умиротворенно жевали сено в помещении, напоминающем церковный придел. Когда-то здесь была семейная часовня. Сквозь разрушенный верх башни проглядывало серое небо, стены покрылись толстым слоем копоти и плесени. Запах стоял ужасный. Сохранился только большой каменный алтарь: видимо, не хватило сил разрушить. Все металлические части либо оплавились в огне пожара, либо были безнадежно покорежены. Сейчас алтарь использовался как огромная полка для хранения различной мелочи. Воздух пропитался запахом животных и сырости, но все эти запахи забивал запах гари. Не сохранился и пол, выстланный разноцветными керамическими плитками. Во многих местах плитки были разбиты, а кое-где вообще отсутствовали. Короче говоря, в бывшей часовне царили те же разруха и запустение, что и в замке.

Они прошли дальше и вскоре остановились перед сохранившейся массивной дубовой дверью, ведущей в другую башню. Софи знаком попросила Джудит открыть ее. Джудит отодвинула засов. Они оказались в круглом заброшенном помещении в основании сохранившейся башни замка. Здесь не было ничего, кроме остатков сена, раскиданного по каменному полу, пауков и вездесущих мышей, с писком разбежавшихся по норам. Джудит очень надеялась, что свечи хватит надолго и ее не задует сквозняком.

– Закрой дверь, дитя, – сказала Софи, отпустив Джудит и прислонившись к стене. Она тяжело дышала и рассеянно оглядывалась по сторонам. У Джудит промелькнула мысль, что Софи забыла, зачем они пришли сюда. – Мне уже тяжело хранить тайну одной, – прошептала Софи. Она хорошо знала, что в этой комнате сильное эхо, которое отражается от стен и возвращается к говорящему. – Я посвящу тебя в нее сегодня, прежде чем смерть лишит меня голоса. – Она медленно повернулась к Джудит, но разглядела только контур ее бледного лица. Одной свечи явно не хватало, чтобы осветить помещение. – Поклянись, что никогда никому постороннему, не из клана Маклеодов, не расскажешь о том, что сейчас увидишь и узнаешь. – Голос ее походил на голос привидения из могилы.

Джудит молча кивнула, немало озадаченная торжественным тоном Софи.

– Тогда пойдем, дитя.

Старушка с трудом прошаркала к стене с высоким окном, затем медленно подошла к двери. Джудит показалось, что Софи считает шаги. Наконец она остановилась и подозвала Джудит. Та опустилась на колени там, куда указывала клюка Софи, и начала разгребать сено. Под ним Джудит обнаружила едва заметное в тусклом свете горящей свечи, скрытое в полу железное кольцо. Довольная результатом, Софи отошла в сторону. Память не подвела ее.

– Здесь вход, Джудит. Потяни за кольцо, увидим, что ждет нас впереди.

Джудит сделала, как просили, однако это оказалось не так-то просто. Крышка была из того же камня, что пол и стены замка. С большим трудом Джудит удалось приподнять и чуть-чуть сдвинуть крышку с места. Она просунула в образовавшуюся щель руки и, поднатужившись, откинула ее. Раздался тяжелый удар, слегка приглушенный сеном. Они с Софи посмотрели друг на друга, замерев в ожидании, но снаружи по-прежнему не доносилось ни звука, никто не примчался посмотреть, что происходит в башне.

Софи передала свечу Джудит и указала на ведущие вниз ступени. В неярком мерцающем свете Джудит видела, как тревога исказила лицо Софи. Эта тревога да еще быстро убывающие силы старушки заставили ее подавить страх и спуститься по лестнице. Ступени были вырезаны прямо в земле, мокрые и скользкие.

Поначалу в открывшемся проеме ничего не было видно. И, только спустившись до конца лестницы и подняв свечу высоко над головой, Джудит поняла, где находится. Старинные мечи, кинжалы и шпаги висели ровными рядами на стенах. На грубо сколоченных полках громоздились ржавые от времени щиты многих поколений Маклеодов. На полу рядами стояли серебряные кувшины, миски и другая посуда, почти почерневшая и лишенная привычного блеска, отдельно лежало столовое серебро, отражая пламя свечи. Справа у стены стояли резные стекла и витражи из окон в комнатах замка, а почти под самыми ногами Джудит разглядела длинные камышовые трубочки с небольшими дырочками по всей длине, прикрепленные к кожаному мешку.

Джудит мгновенно поняла, что предстало перед ней.

Сокровища Маклеодов. Но не серебро, не резные стекла и даже не спрятанная волынка несли смертельную опасность клану. Оружие. Целый арсенал. Его берегли как зеницу ока. Увиденное долго стояло у Джудит перед глазами после того, как она покинула тайное хранилище, передала свечу Софи и как можно тише вернула каменную крышку на место.

– Зачем? – Это был единственный, пришедший ей в голову вопрос. Она вспомнила английских солдат во дворе замка, всего в нескольких шагах от этого места.

– В клане есть люди, дитя мое, которые мечтают о возврате к прежним временам. Дням славы, – грустно отозвалась Софи. – Наверное, горе позволило мне думать, что их мечты имеют под собой какую-то почву. А может быть, я просто глупая старуха. Когда они пришли ко мне, я показала им это место, а теперь не могу успокоиться. Я хочу попросить тебя кое о чем, дитя, – торжественно произнесла Софи. В темноте, с прыгающими по стенам причудливыми тенями, отбрасываемыми одинокой свечой, Софи подробно объяснила притихшей молодой женщине, которую хорошо узнала и успела полюбить, чего от нее хочет. Джудит внимательно слушала, время от времени кивая головой. Хотя сердце у нее в груди билось быстро-быстро, а дыхание участилось, она наконец согласилась.

Софи погладила Джудит по щеке высохшей ладонью, потом поцеловала ее в щеку сухими губами.

– Сделать то, о чем я прошу, очень нелегко, я знаю, – добавила она.

– Я попробую, но меня могут не послушать, – засомневалась Джудит.

– Послушают, Джудит. Они отлично знают, что я никогда не доверила бы тебе этой тайны без особой причины.

– А почему вы пошли на это?

– Ты еще спрашиваешь, Джудит? Из-за выражения твоих глаз, когда ты смотришь на моего внука. Из-за улыбки на твоем лице, когда ты думаешь, что никто не видит тебя. Из-за румянца на твоих щеках, когда он объявляет, что уже поздно и пора ложиться, а твои глаза загораются радостным предвкушением. Вот почему, дитя мое. Из-за твоего бесконечно доброго сердца и способности любить.

– Но как узнать, что я способна любить, бабушка? Как это узнают?

В голосе Джудит прозвучала боль и разочарование. Софи ласково потрепала молодую женщину по щеке, загадочно улыбнулась и тихо произнесла:

– Когда ты просыпаешься утром и с нетерпением ждешь наступающего дня, Джудит, или когда тебе до боли хочется поговорить с одним человеком, особенным для тебя, или когда обстоятельства вдруг перестают быть безнадежными и ты видишь, что чудеса возможны… Это любовь все переменила. В любви есть обещание, Джудит, оно-то и озаряет ярким светом все вокруг. Ищи это обещание, дитя мое, и ты узнаешь любовь. Я благословляю тот день, когда ты появилась во дворе замка, – тихо произнесла Софи. – А ты счастлива, что приехала сюда?

– У меня не было выбора, – с горечью ответила Джудит.

– А что бы ты сделала, если бы выбор появился сейчас?

Повисло неловкое молчание. Джудит задумалась об опасности, которую она представляла для Алисдера и всего клана. Она не смеет думать о любви. Разве она достойна этого чувства?

– Не борись с любовью, когда она настигает тебя, дитя, – ласково проговорила Софи. – Алисдеру нужна твоя любовь. И особенно понадобится, когда меня не будет.

Джудит ласково обняла Софи, крошечную и хрупкую, но источающую жизненную силу.

– Не спешите покинуть меня, бабушка, – тихо пробормотала Джудит, чувствуя, что слезы наполняют ее глаза. – Мне так нужны ваши советы.

– Это уж как Богу будет угодно, дитя, – ласково улыбнулась Софи. – Всегда помни, что я люблю тебя, как свою дочь. Моя любовь останется с вами, с тобой и с Алисдером, после того как земля Тайнана примет мои кости.

Но как можно любить ее, зная правду?