Глава 10
Марти похолодела.
Она не могла ни окликнуть Ларри Бертона, ни помахать ему. Стиснутая руками индейца, Марти лишь обреченно ждала, когда раздастся звук выстрела и смерть настигнет Ларри, а затем и других.
Отряд приближался. Теперь Марти различила бы даже шепот в кавалерийской колонне. Солдаты остановились прямо под ними. Загнанные лошади храпели и тяжело дышали. Голос того, кто в последний раз, когда Марти слышала его, обещал «вернуться через десять минут с пуншем», теперь звучал устало и удрученно.
— Вряд ли она наверху. Ни одна лошадь не одолеет эти крутые скалы.
— И ни один человек, — добавил майор в раздумье.
— Согласен, майор, — ответил какой-то солдат. — Пусть лошади часок передохнут, а потом мы повернем назад, на юго-восток, и соединимся с другими поисковыми партиями.
Вскоре усталые всадники расположились на земле, положили рядом с собой винтовки, надвинули на лоб фуражки и прикрыли глаза. Сиу мог легко перестрелять полдюжины солдат, прежде чем они сообразили бы, что происходит.
Выражение лица индейца не претерпело никаких изменений: оно было будто выдолблено из камня. Приклад поднятой винтовки лежал у правой щеки, прицел находился в дюйме от глаза. Указательный палец поглаживал спусковой крючок.
Марти ждала в напряжении, когда этот палец спустит курок. Ждала оглушительного выстрела. Ждала, немая и беспомощная, когда индеец хладнокровно прикончит уставших солдат, а затем займется ею.
Казалось, минуты еле ползут.
Индеец не стрелял, но и не опускал винтовку. Ничего, не понимая, Марти не отрывала взгляда от его бесстрастного лица. Напряжение все нарастало. Чего он еще ждет? Она уже почти желала, чтобы сиу открыл огонь и покончил с этим. Нет ничего страшнее, чем ожидание. Но он не стрелял.
Марти извивалась и крутилась в кольце его рук, индеец же не двигался. Пристроившись на корточках, в крайне неудобном положении, сиу точно окаменел. Ни одна пуля не полетела в разомлевших на солнце солдат.
Это был самый страшный и тягостный момент в жизни Марти. Стиснутая коленями и властными руками индейца, девушка не знала, сколько прошло времени. Может быть, целая вечность? Полуденное солнце нещадно припекало ей непокрытую голову. Кожа Марти покраснела, обнаженные руки и плечи покрылись потом. Девушку мучила головная боль, шея, прижатая к плечу индейца, закостенела. Губы пересохли, проклятый кляп нещадно натирал их. Горло свербело и саднило. Хладнокровный сиу внушал ей страх и презрение. Теперь Марти вполне поняла смысл слов отца, говорившего, что индейцы любят играть со своими жертвами.
Минул час, равный вечности, и солдаты зашевелились. Индеец ждал, пока те, вскочив на коней, снова не двинулись в путь. Только тогда он пошевелился, и Марти зажмурилась, не желая видеть того, что произойдет.
Однако выстрел так и не раздался, и девушка, открыв глаза, с удивлением увидела, что дикарь опустил свой «винчестер» и невозмутимо смотрит вслед удалявшемуся отряду.
С трудом, переведя дух, Марти провожала взглядом кавалеристов. Увидев, как Ларри Бертон пустил рысью своего гнедого, она испытала облегчение оттого, что жизнь майора вне опасности. Вместе с тем ее злило, что он оставляет ее в руках краснокожего. Что ему стоило поискать тщательнее! Ларри слишком легко сдался. Отчего он решил, что ни лошадь, ни человек не способны взобраться на эти крутые скалы? Ведь индеец, неся ее на руках, проделал это при лунном свете.
С замирающим сердцем Марти смотрела вдаль, пока солдаты не исчезли из поля зрения. Потом, устало, вздохнув, она обратила взор на своего похитителя. Их глаза встретились. Индеец, наконец, сел на плоский камень и вынул кляп изо рта пленницы.
— Почему ты это сделал?
— Вынул кляп? Хочешь, чтобы я снова вставил его? Хорошо, я…
— Я не это имею в виду!
Неожиданно осознав, что все еще сидит между его ног, Марти отползла, желая находиться от него как можно дальше.
— Почему ты не стал стрелять в солдат?
— А мне следовало?
— Они вернутся, не сомневайся! Ты так просто не отделаешься! Мой отец — генерал и очень любит меня.
— На это я и рассчитываю. — Сиу проворно поднялся на ноги и сдернул с себя рубаху.
Нахмурившись, Марти заслонилась рукой от света и взглянула на него. Он стоял под прямыми лучами солнца. Гладкая безволосая грудь индейца блестела от пота.
Марти заметила широкий шрам, идущий от правой ключицы до левой части грудной клетки. Ровный шрам белой линией выделялся на смуглой коже и казался очень давним. Видимо, индеец был серьезно ранен еще в детстве.
— Вставай! — Он протянул Марти руку. Марти поднялась.
— Будь уверен, отец спасет меня. На этот раз тебе досталась не та пленница!
Сиу запустил руку за пояс штанов из оленьей кожи.
— Именно ты мне и нужна.
Марти невольно следила за движением его руки. Кожаные штаны постепенно сползали вниз, обнажая пупок и начинающуюся от него полоску густых черных волос.
Марти в смущении оторвалась от этого захватывающего зрелища.
— Ты сделал неправильный выбор! — резко бросила она.
— Ты повторяешься. — В его блестящих черных глазах заплясали веселые искры, и в девушке вспыхнули раздражение и обида.
— Ты насмехаешься надо мной, индеец? — Он положил руку ей на плечо:
— Идем, пленница.
Марти безуспешно попыталась высвободиться, но длинные пальцы сомкнулись вокруг ее запястья, и через минуту индеец уже решительно вел девушку назад, к хижине.
— Знаю, что тебе жарко и очень не по себе, — сказал он, остановившись на крыльце. — Вверх по склону есть небольшой ручей. Может, хочешь искупаться?
Марти скептически посмотрела не него. Предложение освежиться в горном ручье звучало заманчиво.
— Где это?
— На отмели.
— Лучше я откажусь от купания, чем позволю тебе…
— Мне все равно, пленница. Просто я думал, что утонченные белокожие леди принимают ванну каждый день.
— Так оно и есть. А как же ты, индеец?
Марти не раз слышала о нечистоплотности краснокожих.
— О, ты же знаешь нас, язычников. Мы редко моемся. Кстати, не проголодалась ли ты? — спросил он, когда они вошли в хижину.
Марти впервые подумала об этом, хотя не ела уже больше суток. Несмотря на крайнее возбуждение, она умирала от голода. Но мысль разделить трапезу с грязным, безжалостным дикарем не прельщала ее.
— Я не хочу, есть, — надменно отозвалась Марти, наблюдая, как индеец достает седельные вьюки из дальнего угла комнаты.
Она ожидала, что сиу извлечет из них протухшее мясо буйвола, жесткий кукурузный початок или что-нибудь еще, столь же несъедобное, однако с удивлением увидела, как он поставил на стол две чистые фарфоровые тарелки, положив перед каждой салфетку и серебряный прибор. Потом из мешка появился кусок аппетитной жареной говядины.
Растерянная Марти наблюдала, как сиу нарезал мясо, французский хлеб и немного сыра. Налив красное вино из фляги в два хрустальных бокала на длинных ножках, он жестом пригласил девушку к столу. Она снова высокомерно отказалась. Индеец бесстрастно пожал плечами.
— Неужели ты не голодна? Мне казалось, ты любишь полакомиться. — Он сел на лавку, встряхнул белую льняную салфетку и положил ее себе на колени.
Марти сообразила, что продукты, фарфор и столовое серебро, несомненно, краденые. Она отчетливо представила себе, как хладнокровный похититель во мраке ночи коварно пробирается в дом какого-нибудь состоятельного фермера и обворовывает его. Должно быть, он безжалостно перерезал глотки спящим домочадцам.
При этой мысли Марти, сделав шаг назад, поднесла ладонь к шее. Сиу, не обращая на нее ни малейшего внимания, приступил к трапезе. Марти предполагала, что индеец будет отрывать куски мяса и жадно заглатывать, поэтому с удивлением отметила его безупречную манеру держаться за столом. Не многие белые люди отличались такими манерами.
Хотя индеец обнажился до пояса, и его кожа была темнее, чем у мужчин, окружавших Марти, она сочла бы его вполне привлекательным джентльменом. Девушке не составило труда представить его в обеденном зале с высокими потолками, одетого в вечерний костюм.
Марти тряхнула головой, чтобы избавиться от этого видения.
Что за глупые мысли! Этот мужчина не кто иной, как безжалостный индеец сиу, дикий и опасный, несмотря на свои утонченные манеры. Наверное, так же изысканно он перережет ей горло этим серебряным ножом.
Ноги у Марти подкосились. Не отрывая глаз от сиу, она попятилась к койке и с облегчением вздохнула, когда оказалась возле нее. Борясь со страхом, Марти опустилась на кровать. Ее охватила решимость найти выход из этого кошмара.
Почти сразу она заметила, что индеец выпустил ее из поля зрения. Сидя спиной к Марти, он неторопливо наслаждался трапезой и, таким образом, предоставлял ей возможность для нападения. Девушка пришла в возбуждение.
«Винчестер» был прислонен к дверному косяку. «Кольт» лежал на столе, вне досягаемости индейца. Увлекшись обедом, он стал уязвим. Вероятно, такого шанса больше никогда не представится. Именно сейчас нужно нанести удар.
Марти обвела взглядом комнату в поисках какого-либо оружия. Вот если бы у нее в руке был второй острый нож, лежащий рядом с пустой тарелкой!
Какую глупость она совершила! Все могло бы обернуться иначе, если бы Марти согласилась разделить трапезу с индейцем и сидела бы сейчас рядом с ним за столом. Ничего. Она что-нибудь придумает. Вот только чем бы ударить его по голове?
Марти снова огляделась. Все подходящие предметы были слишком далеко. Скоро индеец закончит обед, и она навсегда упустит удобный случай. Башмачок! Это все, что имела Марти. Придется использовать его. Она ударит индейца по макушке и, возможно, хотя бы на время оглушит его, а потом схватит револьвер или винтовку. Добравшись до «кольта», Марти вышибет у него мозги, сядет на коня и ускачет прочь.
Девушка сняла белые атласные башмачки, зажала один из них в правой руке и тихо поднялась с койки.
Глупый, самонадеянный индеец продолжал есть. Его лопатки поднимались под лоснящейся смуглой кожей, когда он отрезал маленькие кусочки жареного мяса и подносил к губам бокал с вином.
Марти крепко сжала башмачок и повернула так, чтобы изо всех сил опустить острый каблук ему на голову. Беззвучно она подкрадывалась к сиу, почти обезумев от предвкушения свободы. Встав за спиной индейца и не смея даже дышать, Марти подняла башмачок над его склоненной головой и тотчас нанесла удар, вложив в него всю свою силу и надеясь, что ее похититель рухнет без чувств.
Все произошло так быстро, что она не успела осознать случившееся.
Смуглая рука в стремительном рывке перехватила башмачок в каком-то дюйме от темени. Серебряная вилка со звоном ударилась о тарелку, вино выплеснулось из опрокинутого бокала. Марти распласталась на коленях сидящего сиу. Слишком испуганная, чтобы кричать, она уставилась в холодные черные глаза индейца. Цепкие пальцы впились в ее запястье.
— Не вышло, — тихо промолвил он.
Легкий стон сорвался с губ Марти, когда индеец взял атласный башмачок и поднес к ее лицу.
— Вижу, тебе многому еще надо научиться.
Марти трепетала в ожидании неминуемого наказания, гадая, что он предпримет.
— Башмаки — это то, что обычно носят на ногах. — Индеец разжал пальцы, и башмачок со стуком упал на пол. — Вот для чего нужны башмаки. Ты подошла к столу, и я предположил, что ты пожелала отобедать со мной. — Сиу взял нож, лежавший рядом с ее тарелкой. Держа его перед искаженным от страха лицом Марти, он продолжил: — А это тот инструмент, который понадобится тебе, чтобы отведать угощение. Возьми его.
Марти смотрела на индейца настороженно и испуганно.
— Возьми этот нож, пленница, и воспользуйся им вместо башмачка. — В его голосе прозвучала угроза.
Марти не решалась ни взять предложенный нож, ни ослушаться сиу. Наконец она протянула руку, и он вложил острый сверкающий нож в открытую ладонь. Рука Марти безвольно упала.
Постепенно ледяные пальцы сомкнулись вокруг резной рукоятки. У Марти вновь забрезжила надежда, когда она оценила ситуацию. Она лежала поперек его колен. Одной рукой сиу поддерживал ее за талию, другую положил на ее согнутые ноги.
— Чего же ты ждешь? Попробуй, — сказал он, будто прочитав ее мысли.
Марти приняла его вызов. Дикое пламя вспыхнуло в ее глазах, и она с воплем ударила ножом в обнаженный живот индейца. И… только оцарапала его.
Рука сиу метнулась в змеином броске и остановила лезвие. Теперь они оба глядели в одну точку, где смертоносное острие скользнуло по его животу. Там, куда были устремлены их взгляды, выступила кровь.
— Посмотри на меня. — Индеец забрал у Марти нож и бросил его на стол. Испуганная девушка медленно подняла взгляд. Их глаза встретились. Сиу взял ладонь Марти и поднес ее указательный палец к центру ранки.
Кончик пальца запачкала кровь, и, испытав отвращение, Марти попыталась отдернуть руку. Однако Сиу крепко держал ее. Он прижимал палец Марти к ранке до тех пор, пока тот весь не окрасился кровью. Затем индеец поднес его к лицу своей пленницы.
— Прими мои поздравления. Ты первая, кто пытался убить меня и кто после этого остался в живых. — Резким движением он поднес палец к приоткрытым губам девушки. В его глазах бушевал темный огонь. — Попробуй это, пленница. Уверяю, ты пробуешь мою кровь в первый и последний раз.
Уверенная, что индеец сошел с ума, Марти покорно слизнула кровь со своего пальца. После того как девушка проделала это, сиу столкнул ее со своих колен и поднялся. Небрежно осмотрев небольшой порез на животе, он промокнул кровь.
— Скоро зайдет солнце, — спокойно сказал индеец. — Ты точно не хочешь принять холодную ванну перед сном?
Марти удрученно покачала головой. Она стояла, опираясь на стол, ноги ее подкашивались. Через открытую дверь последние лучи заходящего солнца проникали в хижину, отбрасывая на двух людей красные и золотые блики. Борясь со слезами отчаяния, Марти провожала взглядом уходящий день, ибо понимала, что вместе с меркнущим светом уходят и ее надежды на освобождение. Вскоре мрак окутает горы, и отцу, Ларри и солдатам, ищущим ее, придется разбить на ночь лагерь. А она, брошенная и беззащитная, останется наедине со странным дикарем, которого только что пыталась убить.
